очаровательные вещи, как марципановые цветы и запах мокрой собаки

В участке непривычно для питерской весны жарко и душно, но начинается дождь. Яркий желтый свет из окон сменяется тусклым свечением через хмурые тучи, уставший дежурный умиротворенно прикрывает глаза, наслаждаясь отсутствием раздражающего солнца. Капает пока несмело, ветер несёт воду под наклоном, и на подоконнике остаются аккуратные мокрые точки. Игорь глубоко вдыхает свежесть, внесенную порывом ветра в помещение, подпирает лицо кулаком и лениво, по-кошачьи смотрит на Диму. В рубашке тот запарился, сидит в футболке, повесил аккуратно форму на спинку стула. Он трет веки под очками, смотрит в отчет снова, но видно, как сложно ему пересохшие глаза открытыми держать. Начинает прислушиваться к дождю, улыбается с прикрытыми глазами. Замечает на себе чужой взгляд каким-то шестым чувством. - Жарко, да? Игорь кивает, не убирая руку от лица, сминая щеку, улыбаясь. Дима улыбается в ответ, как улыбаются чему-то милому и любимому. Его развозит. Гром чувствует, что не сможет сейчас оторваться от друга, даже если его вызовут к Федору Ивановичу. Даже если придёт ругаться, не сможет. Улыбается шире, представляя, как его тащат в разные стороны какие-то страшные демоны и ангелы, блюстители божьего порядка, с лицами коллег, пытаются повернуть его лицо в сторону, а он сопротивляется без усилий, потому что красиво ужасно. - Дима. - Чего такое? - смотрит на него, распахнув глаза, весь из чего-то бархатного. - М..мм, - его хватает на отрицательное мычание, мол: "ничего, я не знаю почему позвал тебя". Он только качает головой, улыбается еще раз и возвращается все-таки к работе. *** - Дим! По барабанным перепонкам била музыка, Игорь пытался поскорее стянуть ботинки, чтобы найти-таки временного соседа, у того прорвало трубы у соседей, три этажа на тотальном ремонте и просушке, и надавать по ушам. Строгая училка немецкого из школы, засевшая в мозгу паразитом, перевела: "Налево - направо - вперёд" - ДИМА! "Ты отсюда больше не выйдешь, Налево - направо - вперёд!" Запутавшись в стельке он всё-таки прошел в одном ботинке на кухню, захватил со стола колонку, с которой он так и не понял, как обращаться, в два шага оказался за спиной у уже-не-стажера и ударил его громыхающим цилиндром по голове. Дубин резко прервал подмыкивание и вскрикнул, выронил тарелку. Она разлетелась в раковине на куски. Он обернулся, недовольный, выхватил свой излюбленный гаджет из чужих рук. - Сюда!!! Сюда, Гром!!! - тыкает, перекрикивая музыку, мыльным пальцем в довольно крупную кнопку выключения, которую он еще и обвел белым маркером, специально для особо одаренных. Музыка со смешным звуком замолкает. Игорь смеётся. *** Они на чьём-то дне рождения. Прокопенко заставил пойти даже Грома, сказал, что с этим парнем майор чуть ли не в один день на службу поступил. Игорь не помнил совсем, вообще свои первые года в полиции очень смутно помнит. Чья-то квартира, именинника, наверное, на советском раскладном столе бутылки, среди них и подаренная им самим с бумажным бантом. Бант смотрится не к месту, потому что все подарили что-то полезное, нужное или весёлое, со смыслом, а Игорь эту бутылку, потому что она достаточно дорогая, так положено, а бант, чтобы было ощущение, что все-таки подарок. В гостиной человек 20, благо помещение большое, да и сидят все в основном по углам группами. Сам Гром стоит на распахнутом балконе, почти террасе, в урванных тапках, смотрит внутрь, не переступая через защитную линию порога, посмеивается где-то внутри. Виновник торжества, видно, молодится. Играет музыка, хотя и не слишком громко, повсюду какие-то настолки и карты, вместо нормальной еды закуски, т.е. "снэки". Мужчина старательно пытался избежать типичных посиделок стареющего стремительно поколения, бесед за столом, расхождения по домам не сильно позже 12ти. Завтра у всех будет похмелье и изжога. Звонок в дверь, Петя (точно, вот как его звали, он еще все время на Петр исправляет) понесся открывать. Недалеко бежать, не понятно, зачем стартанул, квартира то скорее студия, дверь в метрах 3х от стола. За ней оказывается Зайцева, она сходу сует вперед себя большую корзину с какой-то всячиной, целует, забегает внутрь. Следом заходит Дима. Игорь зажимает рот ладонью, пряча широкую улыбку. У Димы в руках бутылка, точь в точь, только бант другой. Они там говорят о чем-то у входа, Петя показывает на балкон большим пальцем, затем на стол. Дима краснеет и проводит рукой по волосам. Они посмеиваются, именинник хлопает парня по обоим плечам, зачем-то по голове еще, как старый наставник. Гром подавляет ребяческое желание подскочить и по рукам надавать. Дубин пробирается к столу через приветливых коллег, здоровается, но поглядывает дальше, на Игоря. Ставит свой подарок. С какой то нежностью двигает ближе к тому же самому коньяку, хмыкает. Уже собирается идти к нему, улыбается и шагает, но ему наперекор встает девушка из архива. - Дима! - он поднимает на нее приветливо и вопросительно брови, - Это же эта! - она поднимает один палец, показывая, что надо прислушаться. "...Напрасно себя ты сомненьями мучаешь, му ча ешь...!" - Ты! - вскрикивает девушка. - Ты! - подхватывает Дима, посмеиваясь, и Игорь видит, как тот незаметно на него все смотрит, - И только Ты! - отводит взгляд, - И новая музыка... -...Новая музыка, но ва я! - они поют вместе, кто-то посмеивается, Федор Иванович добродушно улыбается в усы. Игорь ловит Димкин взгляд и подпевает только губами: - Меж нами музыка опять, и с нею нам не совладать... Парень весь рдеет, даже шея пятнами красными покрывается, но через несколько строчек он смотрит в ответ: - И зря меня ты не ревнуй, я все равно к тебе вернусь...! - и он поет в голос, не только губами, Игорь слышит именно его, и это так волнующе, такое забытое чувство, как на дискотеке в лагере, когда смотришь на предмет своей летней симпатии. Он улыбается в горлышко бутылки пива, не скрываясь пялится, любуется. Дима не стесняясь тянется к нему, но его все останавливают, он сам отвлекается, кто-то ему наливает, кто-то что-то рассказывает. Это похоже на романтическую театральную постановку, стоит на балконе принцесса, а принц через тернии пробивается к ней, у него на пути препятствия, загадки, чудища. Гром представляет себя в платье с бантиками, как в книжке из детства, а принца в нежно золотистых латах. Потряхивает бутылкой в сторону рыцаря представляя, что это белый платок. Через несколько часов рыцарь уже смотрит кругом мутно, пошатывается. Между делом он таки смог сказать привет, но его сразу украли в дремучий лес снова. Игорю кажется, что тому весело. Петя доволен, что кто-то действительно веселится как молодой, хотя почему как. А вот майору самому становится как-то скучно. Осторожно выходя из своей безопасной зоны он отстаивает очередь в туалет, умывает лицо, противно сальное от выпитого алкоголя в душную ночь. Проходя к прихожей, машет рукой Диме, мол: "танцуй, не отвлекайся, увидимся на работе". Его прилично провожают. - С праздником еще раз, Петь, расти большой. - Петр. А ты уж как-то может усядешь просто? Тогда мы все не будем казаться мелкими такими. - А меня...! - к ним подваливает Дубин, сверкая пьяными глазами, - устраивает. Высокий. Высокий рост Игоря, прикольно. Смотрит снизу вверх и улыбается, щурясь, потому что очков на носу нет. Начинает обуваться. - Ты чего, Дим? - Гром слегка наклоняется, стараясь заглянуть в лицо. - Я покурить выйду. - Так на балконе можно, - Петя всем телом указывает, где балкон. Пьяный, взлохмаченный поворачивает светлую голову в ту сторону и морщится. - С... На улицу. Он долго возится со шнурками, в итоге Игорь наклоняется и завязывает их наспех, пока чужая непривычно горячая рука за него держится, чуть сдавливая. Они почти вышли, когда подошел Прокопенко и сунул в ладонь Грома Димины очки. - О, спасибо. - Ага. Последи за ним, Игореш. Чего-то он перебрал маленько. - Будет сделано. Парень стоит на лестничной площадке, хлопая глазами на заплеванные ступеньки. Они выходят на улицу и какое то время смотрят на тёмный спальный район. - Ну, кури, чего ты? Дима удивлённо смотрит на Грома, в его глазах читается гораздо больше трезвости, чем три минуты назад. Он придерживает одной рукой рюкзак. Возвращаться не собирается? - Игорь, я не курю. Игорь поднимает одну бровь, ведет рукой вопросительно, спохватившись отдаёт очки. Дима надевает, хмурится, скосив глаза, на заляпанные стекла, снимает их и кладет аккуратно в карман. - Давай такси вызовем? Старая нокиа издает квакающие звуки при наборе, идут гудки. - К тебе или ко мне? - По домам, - он присаживается на край мокрой после дождя скамейки, - а у тебя нет сигарет? Я бы даже попробовал. Перед носом возникает стальная пачка кэмэла, зажигалка гремит внутри. - Это что такое? - парень посмеивается, беря ее в руку, открывая. - Я тоже не курю особо, но предпочитаю иметь некое нз. Обычные пачки разваливаются, а эту я на апрашке нашел. Внутри три сигареты, два верблюда и одна коричневая, пахнущая чем-то сладким. - Думал ты возьмёшь вкусненькую. Щёлкает огонёк, Дима затягивается, держа оранжевый фильтр большим и указательным пальцами, скукоживается. На него смотрят веселыми глазами, спокойно и добродушно. - С непривычки даже самец горький... Игорь поднимает бровь. - Самец? Тихий смех. Парень достаёт красный фломастер из кармана и дорисовывает у названия черточку. "camel" превращается в "саmeц". Майор забирает пачку, случайно размазывает не стойкую каракулю. - Правда, самец..! Они посмеиваются, но Дима как-то сдержанно, неправильно. Игорь садится на корточки перед ним, кладя для равновесия крупную ладонь на чужое колено. - А как мы с тобой говорили. Как в фильме каком-то. Романтика, - и в глаза заглядывает из под привычной кепки. - Романтика, - соглашается Дима улыбаясь, смотря в ответ подслеповато без очков. Приезжает карета. *** - Алло...? Гром хрипит в трубку, не отрывая голову от подушки, не глядя, потому что ему редко звонят, а значит важно или интересно. За окном глубокая ночь, скорее всего, хотя с этими летними белыми не поймешь спросонья. На другом конце молчание, прямо-таки звенящее. - Идите в жопу, пионеры... Он сбрасывает и собирается снова заснуть. Лежит, лениво не убирая телефон из руки. Где-то тикают часы, он слушает, думает, что надо бы их уже выкинуть, все равно вещь бесполезная и время показывает неправильное. Вспоминает, что ему их кто-то подарил, значит выкидывать нельзя, не по-человечески. Смотрит на тусклые образы мелькающие на внутренней стороне век. Заснуть не получается почему-то, начинает мучить любопытство, и он подносит к лицу экран снова. В последних вызовах "стажер". Перезванивает сразу, отвечают спустя полтора гудка. - Алло, Дим. - Привет. - Чего случилось? Снова молчание. Оба молчат, Игорь медленно садится на кровати, отдупливается. Волнуется слегка. - Я ... Начавший было говорить Дима, но был заглушен громкой музыкой. Новые Громовы соседи начинали раздражать. Он плотнее прижал телефон к уху и с удивлением отметил там отражённый звук той же музыки. Подскочил, в пять шагов перепрыгнул квартиру, бросив средство связи, быстро открыл все замки. Дубин сидел на ступеньке, держа телефон в красиво изогнутой от лица руке. - Подожди...- Игорь прокашлялся, чтобы не походить на умирающий мотор, - Подожди секунду. Он сбегает вниз по лестнице босиком, в спортивных штанах и мятой футболке. Громкий стук, звонок. Открывается дверь, короткий приглушенный диалог. Музыка выключается почти сразу. Хорошо, когда несносные соседи в дополнение ссыкуны. Мужчина поднимается наверх, смотрит на неловко скукожившегося на лестнице друга, тот держит телефон в обеих руках и прижимает ребром ко лбу. Гром хватает его за плечо, случайно сдавливая сильнее нужного от переизбытка чувств, поднимает рывком и подталкивает в спину к двери. - Чего ты? - Игорь снова щелкает замками, лязгает цепочка. Дима растерянно хлопает глазами, ставя кроссовки аккуратно рядом и передвигаясь осторожно вглубь квартиры, будто где-то под ногами мины. - Ну ты начинал говорить: " Я...", - жестикулирует. - Я... Да не знаю, - хихикает тихонько парень. - Хмхм. Содержательно. Игорь подходит и берет чужие руки в свои. - Только не так сильно! - парень почти вскрикивает в конце, потому что его пальцы все равно неприятно хрустят. Они смотрят друг другу в глаза. Оба видят, какой дичью занимаются пару месяцев. В чужих глазах, руках, в поведении и жестах в целом сквозит, расплескивается нелепыми шутками, дружескими касаниями. Что сквозит? Гром грубый, щёлкает по носу, стучит по спине и сжимает плечо, шутит на грани с обидным, сверкает добрыми глазами, но с вечной издевкой напускной. Дима больше чувства доносит тактильно. "Пойдем туда?"- спрашивает, тянет за рукав кожанки. "Купишь мне тоже, с картошкой?" - кладет деньги в чужой карман. "Держи" - передает отчет из рук в руки, задевая. А смеётся сдержанно. Заново узнает что-то для себя, как можно себя вести, где можно придвинуться ближе, где не стоит. Дима нагибается и прижимается щекой к чужим огрубевшим костяшкам, смотрит в глаза, но прячет быстро взгляд под ресницами, когда видит изменение в чужом лице. Игорь дергано опускает голову следом, вжимаясь своим подбородком в светлый висок, не отпуская, не давая отдалиться. Они стоят, молчат, слушают дыхание друг друга не преднамеренно, просто ничего больше не слышно. - У меня... часы сломались, представляешь? - Надо починить? - Нет, нет. Раздражало тиканье. Они как раз до твоего прихода тикали, громко так. Дубин какое-то время молчит. - Они все еще тикают, Гром. - Правда? Оба слушают внимательно в неудобной позе скрючившись друг над другом. - Да, тикают. Часы обиженно отбивают время дальше, из-за крыш кое-где начинает пробиваться тусклое солнце. - А чего ты приперся-то? - Соскучился, но уже передумал! - Дима отнимает одну руку и ощутимо бьет Игоря в плечо, - До работы проводить хотел, я романтик!        - Прям щас пойдем? - на часах 4 ночи. *** - Игорь! - Дима смеётся, остановиться не может, ему в лицо, в глаза летят брызги, очки таки потерял, наконец-то, смысла в них в данной ситуации все равно ноль, щурится и морщится, пытаясь одной рукой прикрыться. Гром сидит на носу небольшого катерка, старается выглядеть серьезно или хотя бы обиженно, весь мокрый, как крыса. Не удерживается и тоже смеётся. Они стараются держаться, но Игорь из своего сидячего положения иногда переходит в лежачее, прикладывается лбом к местами ржавому металлу, а Дима садится на корточки, держась за поручни и тело, потому что уже ребра сводит, и живот болит. Солнце привычно за тучами, ветер дикий, они движутся по Неве к центру на полицейском судне, на боку которого красивое имя "Федор Мерзлаев". За рулём растрепанный полицейский с диковатым взглядом, где-то под его ногами связанная чем попало женщина в элегантном красном костюме, он на нее поглядывает иногда, следит. - Давай помогу может? - Дубин пытается забраться на нос, ноги скользят и он бьётся лбом. Игорь ржёт как не в себя, хотя только успокоился и подрагивает от холода в мокрой одежде, и в рот попадает скорее всего не безопасная для человека речная питерская вода. - Да стой ты, дурак, перестань! Доплывем, а там и посмотрим, - он дёргает рукой, наручники позвякивают, - ты и так уже помог! Они кричат, шумно, из-за этого фраза звучит грубо, хотя на самом деле она искренняя и даже без ироничного душка. Дима понимает, хотя сначала и порывается рот открыть. Через десять минут они причаливают, а до этого плыли в смешной и неудобной позе, потому что Дубин боялся, что напарник свалится, так что держал его за холодную лодыжку. Выходит их личный водитель, держа задержанную за плечо, она злая, но спокойная, не дёргается. - Я подумал, лучше раньше остановиться, по земле то легче им до нас доехать будет, чем нам тут дальше - он, видно, просто не очень хорош в управлении, они и вписались слегка бортом в стены набережной. Протягивает Дубину небольшой ящик, - а еще я тут инструменты нашел, может майора получится вытащить с носа уже, мдяяя, - он ослабляет хватку на чужом плече. Аферистка и убийца сразу делает выпад вперёд, в сторону Димы. Дима не успевает подумать и бьет ее ящичком по лицу. Она взвизгнув падает, и на секунд пять все замолкают. - Да ты чего?! - полицейский с ужасом отступает, будто следующим его по лицу огреют. - Да я случайно! - аккуратно ставит ящик, даже ногой его от себя слегка отпихивает, - Я испугался! Я вроде не сильно! - он опускает, чтобы оценить ущерб, который нанёс женщине. Игорь, испугавшийся дико за эту секунду, что она неслась на его напарника, смеётся опять, переходя иногда на стоны и кряхтения, потому что невозможно больше, воздуха не хватает. Полицейский возмущённо причитает о молодёжи и уважении, хотя сам на несколько лет только старше Димы. Тот в ответ спокойно выдыхает, ничего не разбил и не сломал, кажется, она вообще упала чисто от неожиданности. - Я не бил со всей дури, поче... - Хватит строить из себя, - Грому надоело, он хмуро смотрит на их коллегу, - он же мент, не дурачок с улицы, хотел бы уебать ей, зубы бы полетели. Он у нас сильный, конечно, но еще приличный, а синяк будущий у нее на скуле вообще от моего кулака, - показывает кулак, то ли угрожает, то ли демонстрирует покрасневшие костяшки, - Ты то потом подоспел, а видел бы, какая она дикая, не бухтел бы тут. Женщина, мужчина. Уебок и в полиции может быть, не вешай ярлыки на людей, как говорится. Дама правда быстро очухивается, может и не отключалась, только притаилась, смотрит ошалело, но теперь послушно уходит под конвоем с судна. Мент убирает телефон. - Они сказали через пятнадцать минут будут, там небольшая пробка. А я там постою с гражданкой. - Идите, гражданочки, - Гром машет рукой, устало опираясь щекой на бортик. На ответное фырканье ему пофиг. Гремит что-то вне поля его зрения. - Дубин, ты чего там делаешь? - Ищу что-нибудь полезное для высвобождения тебя из наручников. - Да брось, может мне такое нравится. Дима поднимается на ноги и смотрит со смешинками в глазах, но строит из себя смущенного. Игорь посмеивается. - Иди сюда. Он лежит на носу, в луже. Хлопает-плюхает рядом с собой ладонью. Дима тоже мокрый, даже капает, но не так критично как с Игоря льётся, но тоже уже фиолетово. Заползает ложится рядом на спину, скользя ладонями, кладёт голову близко близко к чужой руке. Гром устраивается поудобнее на боку, поглядывает на другой берег и на парня рядом. - Прокопенко меня убьёт. - Да я тоже тебя убить хотел. - Хорошо, что я не дал тебе найти нужные инструменты. Или взять ящик сюда ко мне. Смеются как шизики снова, мокрые и холодные. Начинается дождь, они закрывают глаза и наслаждаются. - Не заболеть бы. - Не заболеем, поедем потом отогреваться. Пиво, пиво, водочка...Плывёт по морююю лоооодочкааа, - Игорь страшно фальшивит даже в этой дурацкой песенке. - Не хочется водки... Игорь задумывается. - У меня коньяк еще есть, хороший даже. - Не жалко? - Ничего для тебя не жалко, дубина. Дима отвратительно, незаконно счастливо улыбается, как нельзя делать взрослому парню. Майор щипает его за щеку, чтобы спрятать смущение. Свое. *** - Гром! Открывай! ОТКРОЙ ЧЕРТОВУ ДВЕРЬ! Топот, грохот, невероятно быстрое клацанье замка. - Федор Иванович, я как мог бежал, что вы горячитесь...! - Игорь снимает цепочку, открывает дверь широко, пропускает в свою квартиру, смущённо поведя плечами, из-за чего плед с них падает и приходится нагибаться. Начальник расстегивает несколько пуговиц на рубашке, потому что запарился, протирает лицо рукавом, оглядываясь. - Ты чего с квартирой сделал? Что за коммуналка? - Да мне ж нормально. Один ведь живу. - Нормально ему... о, и ты тут, птенец, - Дима, высунувшийся из спальни, где у подоконника они устроили посиделки с хозяином коммуналки, поднимает руку и слегка будто кланяется, - ну вот вместе все и расскажете значит, дурака два. - Здравствуйте, Федор Иванович... - Дубин неловко стоит, пока Игорь не зовёт его идти следом кивком головы. Начальство уже расположился на стуле, притащенном с "кухни", прямо перед диваном. Виновники заняли видимо их место для допроса напротив. - Ну-с, начинайте - мужчина сидит на шатком стуле уверенно, будто место у него самое что ни на есть судейское кресло, и смотрит то на одного-то на другого. - Да с чего начинать-то? - С начала, Игореш, с начала! У Димы в голове как-то мутно. Он уже и выпил достаточно, так тут еще и Федор Иванович на дом приходит получать устный отчет. Птенцом назвал. Игоря Игорешей. Возникла мысль, что для таких вещей нужно быть еще немного пьянее. По телу пробежала нервная дрожь. - Ну я, как всегда, дошёл до верного вывода первый, - скромный и доблестный Гром встал, ушел в спальню, продолжая говорить, - эта мадам странной с самого начала была, а потом еще чуть мне лицо не расцарапала, когда я спросил, что она делала в субботу вечером, - возвращается с бутылкой и стаканами, садится обратно, - нормальные люди себя так не ведут. Ну, либо она совсем психичка, а тогда уж неадекватного человека проверить не лишним будет, профилактика, так сказать, получилась бы, - он наливает в стакан, протягивает Диме и смотрит, пока не возьмут. Дима берет стакан двумя руками, кивает в благодарность, присасывается к краю и цедит, стараясь концентрации не терять. Прокопенко следит за ними, бровями водит удивлённо. Поднимает руку, одновременно отказываясь от предложенного алкоголя и прерывая рассказ. - Дальше, я понимаю. Старая схема. Ты бежишь сломя голову по Питеру, ввязываешься в драки, потом каким-то образом достаёшь ее из загородного дома, докапываешься, все идет по пизде. Я хочу дальше Дубина послушать. - А что я? - А что ты?! - Прокопенко краснеет и пар из ушей валить начинает, размякший Игорь тихо фыркает от смеха в стакан, потому что Дима с непривычки пугается, вжимает голову в плечи, - ПодГромовец! Плохая была идея, тебя к нему приставлять! Думал, влиять на него будешь положительно! На путь истинный поставишь, отличник! - Я влияю...! - Да кто на кого влияет?! Вот уже следом бежишь на дикие авантюры! - Федор Иванович, он правда влияет, положительно влияет, я вон, смотрите, не побитый, я вообще не дрался. Только чуть-чуть в конце, но она дама все-таки, я не сильно. - А как же не вешать ярлыки...? - Дима шепчет. - Ну да, верно. Нормально так помахались, но умеренно. Чтобы никого не шокировать. Она знаете как ногами махала. Карате какое-то или тхэквандо, не знаю, прям, ух. - Так, зубы мне не заговаривайте. Давай-ка, Дубин, что с твоей стороны происходило? Дима поставил стакан, сел поровнее, поправил плед на плечах. Прокашлялся. Теперь становилось почти жарко под чужим взглядом. Не презентабельно как-то, с разворошенными волосами, в домашней одежде, которая еще и сильно велика, чуть пьяным. Игорь рядом облокотился на спинку дивана, расставил ноги, задевая его колено своим. - Ну... - Дима прокашлялся снова, оторвал заторможенный взгляд от места соприкосновения с напарником, - Я, вообще-то, раньше догадался, - рядом Игорь возмущённо крякнул, но на него не обратили внимания, - даже нашел доказательства. Записи с видео камер, выписки из банка. Там была запутанная схема с продажей гравюр... - Про ее схему можешь не распинаться, потом в отчёте прочту, да и кусками слышал, - Прокопенко весь внимание, но следит будто за чем-то другим, не за делом. Гром видит это, он старательно дает все ответы, иногда осторожно кивает в ответ на удивлённый взгляд начальника, друга, они молчаливо ведут диалог, которого Дима еще не понимает. - Так точно. Я пытался с Иг...Майо... с Игорем связаться, но как всегда телефон у него выключен, или внимания он не обращал. Решил его так искать, представление было, с чего начать. Проверил три места, на четвёртом мне пальцем ткнули на причал, сказали, что оттуда на катере уехали высокий мужчина в кепке и женщина в костюме. Я к дороге, а там машина патрульная. Побежал к ней, удостоверение показал коллеге, ситуацию пояснил. Мы вдоль набережной поехали, - Дима поднял стакан и хлебнул еще, начиная понимать, что звучит правда дико, - мало ли, что с Игорем? Я не знал, почему они вдруг на катере уплыли. - Кстати, почему? - Прокопенко поворачивает глаза прожектора на майора. - Она запрыгнула, завела мотор, пока я, извините, за яйца держался, - пожимает плечами и болезненно сморщивается. - Ага... продолжай, Дубин. - Да, ну, в общем мы до моста доехали. Я остановился... - Ты за рулём сидел?! - Простите, я торопился... - А что не так? - Игорь приподнялся. - Твой напарник один из трех человек в отделе без водительских прав, Игореш. Гром удивлённо посмотрел на Диму и улёгся обратно. Прокопенко возмущённо выпучил на него глаза, стараясь донести, что не одобряет этого щенячьего, преданного взгляда в процессе допроса, но его не видели. - Я извиняюсь еще раз, - Дима неловко почесывает затылок, прокашливается опять, Игорь накидывает на него плед повыше, принимая кашель на счет развивающийся болезни, все еще не отрывая ни лопаток от дивана, ни взгляда от парня. Дима в ответ случайно стреляет глазами как-то нагловато, подумав о своём, вызывая небольшой румянец и тяжёлый выдох у майора, - о чём это я? Гхм, да. В общем я вышел на мост, и там как раз катер этот. Из стороны в сторону шатается, Игорь с подозреваемой на корме дерутся. - Какая-то сцена из боевика. - Хахаха, да, - Прокопенко не смеётся, так что Дима немного смущается и краснеет, - Гхм. Ну я подумал, что это не безопасно. Надо как-то... ну и я... - Прыгнул с моста, - в голосе мужчины была неприличная доля обожания. - Не прыгнул...! Я спустился по креплениям, пониже, и оттуда... прыгнул. Осторожно! Потерял очки, вот, но главное шуму наделал, они отвлеклись... - И она мне вмазала, первой опомнившись, я на нос упал, а она наручники из кармана и клац. - Чего она тебя за борт не выбросила? - Выбрасывала уже, - Игорь хрипло начал ржать, вспоминая, как залезал обратно, держа кепку в зубах. Прокопенко закатил глаза и замахал ладонью, переводя взгляд обратно на Диму. - Я ее стащил с носа, она растерялась, скатываясь, ну и я воспользовался моментом, связал ее чем попало. - Димка себя принижает. Вы бы видели, Федор Иванович, как он там руками, - Игорь что-то изображает, пародию на Джеки Чана. - Вот, - Парень его прерывает, чуть краснея от похвалы, - Потом нас догнал патрульный, нашел более удобное место, чтобы на катер заскочить. Дальше понятно. В комнате стало тихо. Дима нервно и тихо покашливал, допивая остатки алкоголя из стакана. Игорь усердно закрывал глаза, но из тонкой щелочки, через ресницы все равно смотрел на напарника. Обоих развезло после того как они продрогли, согрелись резко и выпили пол бутылки почти. Прокопенко молча смотрел поочерёдно на подчинённых, задержал взгляд на Громе. В ответ на него перевели мутный взгляд, а внутри не лужа, океан тоски. Плещется внутри, запертое, не понимающее куда деться, как быть. Федор Иванович опешил, скрестил руки на груди и закрыл глаза. *** Внутри гадко пищал маленький консервативный отец. Старые установки, привычки, сложившееся, вроде, обо всем в мире мнение. Перед ним на диване был его друг, скорее даже сын, родной человек, а в груди у него все рвалось, ему плохо, он не знает, что делать с тем, что н е п р а в и л ь н о и не знакомо. - Ну чего? - женщина садится на диван, чуть поодаль, но опускаясь проводит рукой по плечу мужа. - Помнишь, как я боялся, когда влюбился в тебя? Трясся весь, не знал куда глаза деть, что сказать. Смешной такой был. - Ты и сейчас смешной и не знаешь, что сказать, Феденька. Прокопенко взял женскую руку и крепко поцеловал, щекотя усами кожу. - Все-то ты знаешь. Гром влюбился, как мальчишка, глаза глупые и несчастные, не понимаю, что делать. - Так это же чудесно. - В парня влюбился, Лен. Снова стало тихо. У Прокопенко так гадко на душе, что попал в ситуацию, где беспомощен. - Не молчи, Ленка, скажи, ненавидеть мне его, лечить? - Ты что несёшь, дурак? - женские глаза стали злыми и хищными на мгновение, - Ты со мной не шути. Что у тебя на уме-то такое? - Ну так это же...неправильно. Гадко даже как-то. Как он так? - Тоже не совсем понимаю. Всего этого. Мы с тобой росли в одном дворе, меня учили почти те же люди, мы в одну школу ходили, я видела то же, что и ты видел. Лёньку помнишь? У Прокопенко в голове ярко встал образ пухлого мальчика со слегка отросшими патлами. Как его все гнали, напевали злую из их детских уст песню из голубого щенка. И он гнал, тоже пальцем тыкал и кричал. - А ему-то тяжело как, Ленка, что же делать? - мужчина поднял взгляд на жену с такой яростной мольбой, будто она все на свете правда знала, была всевидящей, спустившийся богиней. - Не думаю, что ему по этому поводу хоть немного не фиолетово. Только каплю может, одну каплю в огромном океане. Если он в этого человека влюбился, значит все остальные уже не помешают, - на нее смотрели такие же отупевшие от любви мужские глаза, как и у Игоря, точь в точь. Она чуть не плача взяла руки супруга в свои, - Ты такой дурачок, Федя. Помнишь, какой ты смешной был? Не знал куда глаза деть, что сказать? - она улыбнулась тепло и нежно. - Я не понимаю, Леночка, не понимаю. - Он такой же. Точно такой же. Ты будто Игоря не знаешь, он даже хуже будет, - она хихикнула, задумалась вдруг, - а это Димка? В Димку Дубина? - В него самого, - Прокопенко засмеялся, потому что стало сильно легче смотреть на дурака влюбленного, понимать его чувства, - это заметно было еще раньше? - Если подумать, заметно было, да. Просто мы не туда смотрели. Ты все-таки дай ему понять как-то, что ты не будешь против него...них никогда, что МЫ не будем. - Он знает, мы всегда на его стороне. - Не включай Грома. Еще раз дай понять, многовато не будет. *** - Игорь! Майор оборачивается, видит под небольшим козырьком Диму, машущего ему руками. В душе все уже привычно взбалтывается, как ил со дна, он широкими шагами бежит к нему, заскакивает под узкий навес, почти влетая в парня. Дает себе право немного прижаться, будто правда совсем не рассчитал скорости, оттеснить телом к стене. Дубин хватает его за края кожанки. - Не падай. - Не падаю. Раннее утро, холодно, как осенью. Лился дождь, но Питер всегда любил удивлять, теперь по окнам громко тарабанит мелкий град. Дима осторожно снимает с Игоря кепку и стряхивает остатки льда. Смотрит в глаза и надевает ее на себя. Гром посмеивается. - Тебе не идет. - Ну спасибо... - он нахлобучивает кепку на лоб хозяина. - Тебе... Х... - мужчина покрывается красными пятнами, щурится, - Тебе иду... э... Я... рядом, в этой кепке... пацан, - он хмурится так, будто в драку лезет. У Димы открывается сам собой рот, и глаза размером с блюдца под бликующими рассветными цветами очками от этого... подката? Он стоит некоторое время, хлопает ресницами. - Ой, д... - Игорь хочет что-то сказать, списать все на шутку, но Дубин резко прижимает пальцы к его губам, затыкает. Отрывает их испуганно, прижимает к груди. Зажмуривается крепко-крепко и начинает перебирать ногами, чуть подпрыгивая. Он не знает, что делать, ему очень страшно, но этот огромный дурак выбил из под него, тоже дурака, опору. Игорь хватает его за ухо, больно тянет, останавливая. Нагибается. Дима яростно мотает головой, оглядываясь. Никого нет, но его все равно пробирает до костей от страха, сильнее чем от резкого похолодания. Мужчина отдаляется, с почти нечитаемой грустью в глазах. Дима хватает его руку, прижимается крепко губами к пальцам, мазано, сухо, но с таким отчаянным желанием, что щеки майора загораются как фонари, и он так же испуганно отдергивает руку. *** - Димочка... - Игорь тянется рукой к плечу напарника, а тот вздрагивает всем телом, от угловатых коленей до макушки, и вскакивает со стула. - Отчёты! - Дима уносится прочь, крепко сжимая толстые папки. Гром смотрит ему вслед и крепко сжимает челюсть, чтобы не зарычать. *** - Федор Иванович, здравствуйте. Вот отчёты о последних трех делах, - он кладёт бумаги на стол, кивает, уже собираясь уходить. - Сядь-ка, Дубин. Просьбы начальства - не просьбы, Дима садится и складывает руки в замок, чтобы пальцы не тряслись. Тон у мужчины непривычный, похожий на тот, каким с ними говорили после происшествия с катером. - Дел много у вас в последнее время. - Да. Поймали удачный темп, видимо. - Удачный темп у них, - Прокопенко приглаживает усы костяшкой, - Поговорить мне с тобой надо. Не по работе. Тебе как удобнее будет, здесь или выйдем? Дима распахивает глаза и молчит, не понимая, что отвечать. - Ладно, пошли. Мужчина встает, вскакивает и Дубин. Они выходят из кабинета, проходят между всех столов на улицу. Их провожает куча любопытных взглядов. - Димку выкидывают что ли? - Цветков бросает шутку, но никто не реагирует. На самом деле большинству коллег Дима нравится. Грома вон утихомирил слегка. Сам Гром скрипит зубами у автомата с кофе, противно гремя ложкой о стенки кружки, гипнотизирует место, где только что проходили заплетающиеся с нервяка ноги напарника. - Чего ты сзади плетешься? Они прилично прошли от участка в тишине. В середине дня из-за духоты на улице не многолюдно, на другой стороне тяжело дышала собака и старенький хозяин старался отдышаться вместе с ней. -Давай сюда, - Прокопенко машет рукой рядом с собой. - Да, у вас с Игорем много общего, - Дима послушно нагоняет, и теперь они идут рядом по тротуару. Он иногда не удерживается и начинает идти по поребрику, смотря на свои ботинки и начальства. - Это что же? "Это какие же у меня недостатки?" - Манера общения в деталях. Жесты некоторые, - "нерасторопность" думает про себя, - А о чем вы поговорить хотели? - О Игоре, конечно, то есть, гхм-хм... о вас с Игорем. Дима смотрит, не улавливая мысли. Прокопенко начинает очень громко и раздражённо шептать. - Ну о В А С. Вместе. О чувствах, - парень продолжает делать вид, что не понимает, - О ЛЮБВИ, ДУБИНА. Мужчина под конец срывается почти на крик. Нервишки пошаливают, дело то непривычное. Тема непривычная. Никто не любит не в своей тарелке находится. Парень вздрагивает еле заметно и тормозит. - Нет ничего такого, Федор Иванович, - взгляд сухой, но губы сжимаются до побеления, - вы чего-то не поняли. Кто-то пошутил плохо, а вы поверили. Прокопенко оборачивается на него, смотрит внимательно. Выражение лица прямо как у Леньки из детства. "Да что вы, парни. Я не такой, враки это все". - Ты зу... - У меня, - Дима роется в кармане, как будто незаметно, видно, как находит рукой телефон, сжимает его, и он начинает звонить, - звонок... важный. По работе, свидетель. Прошу меня простить, - он выключает имитацию вызова, прижимает трубку к уху и перебегает дорогу, делая вид, что внимательно слушает и отвечает. *** Гром наливает очередную кружку, от кофемашины он так и не отходил. Сыплет щедро сахара. Обычно не добавляет, но тут надо допингом закинуться, хлебнуть чистой энергии и бегом. По городу, за отморозками, по подозреваемым и свидетелям. Выпивает всю порцию почти полностью залпом. На дне остаются комки не до конца растворившегося кофе или другой бурды и ошметки плохо перемешанного сахара. Он уже двигает к выходу, сжимая в руках кожанку, когда в проёме появляется Федор Иванович. Находит его взглядом и дёргает головой: "За мной, Гром". Игорь прибавляет газу. - Вы же Димку не выгоняете, да? *** В парке людей побольше, но статистически всего ничего. Парочка сидит на пледе среди плохо скошенной травы на газоне, на котором сидеть нельзя, еще один несчастный собачник, теперь с тремя идентичными таксами, группки прогуливающих уроки школьников и студентов, ну и недобродушного вида старушка, обязательный атрибут любого общественного места в России. Красивая деревянная детская площадка пустует. Школьникам уже не интересно. Студентам еще тоже. Дима вот снова дорос. Он садится на качели, радуется тому, что они не малюсенькие, как иногда бывают, и что он не в форме, было бы странно. Легонько отталкивается ногами, держась за цепи. Смотрит перед собой на движущуюся землю. Сердце стучит, как бешеное, в ушах аж кровь пульсирует. Он утыкается ногами в землю, останавливаясь, сжимается весь и прячет лицо в ладонях. Хочется заплакать или закричать. - Ааа... - пытается. Не кричит, просто протягивает тихонько, - Уууу....... Жмурится сильно сильно, но глаза сухие, ни капли не выдавить. Мысли рационально и спокойно маршируют в голове, но на задворках сознания такая страшная паника, что сводит пальцы, челюсть, тянет в животе, даже почти подташнивает. Бывает. Гей. Случается и в России, чтобы не говорили. Не волнует особо. Да, было больно, от непринятой любви, от кулаков и пинков. В школе, на дискотеках в лагере, в универе немного, но учишься защищаться и скрывать. Никому ни слова ни намека, пока ты не поймёшь, что это не опасно. На учёбе, теперь на работе - рот на замке. Даже если кажется, что коллега твой самый лучший на свете друг, эта часть жизни должна оставаться в стороне. Простое правило, немного опыта и совсем не сложно придерживаться. - Ну зачееем, - Дима старательно изображает слезы, душа требует проявления чувств, но он никак не может утолить эту жажду. Он думает, что зря решил вести себя чуть более свободно с Игорем. Теперь проблемы будут, даже Прокопенко уже заинтересовался. Лишь бы Игорю не влетело. Игорь ведь ничего, обычный мужик, может играючи кое-где слишком нежный и тёплый, но у него друзей не очень много, ему можно все свои чувства выпускать на них с Юлей с той силой, какую он считает нужной. Привыкнет - перестанет. В голове возникает образ злого Прокопенко, отчитывающего, кричащего, сжимающего кулаки. Тревожно, а вдруг с работы попрут. Куда он тогда? Воображение заносит, теперь Игорь стоит, опустив голову, спрятав глаза под кепкой. Его отчитывают, орут в разы сильнее, даже бьют. Родной человек бьет, из-за него, из-за Димы. В грезах Игорь тоже "виноват", тоже любит. Его выводит из ступора невозможность дышать и влага. Удивлённо вытирает лицо ладонью. По щекам слезы ручьями, он сильно шмыгает носом, чувствует, как из него течет. Истерически улыбается, на долю секунды счастливый, что выпускает все, как когда-то психолог школьный учил, но лицо сразу искажается, рот кривится. Он хочет спрятать это уродливое выражение и опускает голову между коленей. Поддаётся порыву и обнимает ноги, весь складываясь и дрожа. Немного намокают штаны, очень громко слышатся собственные всклипы и тоненькие стоны. - Что ты тут расселся? - противный старушечий голос застает врасплох, Дима поднимает взгляд, - Ой. Ужас какой. Ты чего тут сопли распустил? Пьяный небось? Забрался на детские качели еще, не стыдно? Иди домой буянь! - Так я же не буяню и не пьяный, - он шмыгает, истерика сразу прекращается в присутствии другого человека, но ему гадко, что его прервали. Оставили бы одного, чего он сделал. Слышится приглушенный песком топот, его сильно толкают, качель дёргается, и Дима, отклоняясь, стараясь не упасть, валится назад, больно ударяясь лопатками. *** - Федор Иванович... - Нормально все, Игореш, ну чего ты. Не барышня же он кисейная. - Да нет таких нежных барышень, как Димка. Прокопенко хмурится. - Ты уж не превращай его в бабу то. Гром останавливается, по военному поворачивается на пятках. - А я не превращаю. Он мужчина. Крепкий, сильный, с квадратной челюстью. Только это не отнимает у него этого... - Игорь разводит ладонями от груди, смотря пронзительно, - Чувства. Его тоже беречь и защищать надо. Они доходят до машины, садятся, Игорь крепко сжимает руль, перед тем как завестись и тронуться. Отъезжают в тишине. - Тебя тоже надо. Проходит минут десять. Игорь пару раз притормаживает и всматривается, разочарованно поджимает губы и трогает дальше. - Вы не представляете даже... Не знаю как лучше сказать. Он странный такой. Никогда не встречал таких странных. - А я встречал, - Прокопенко смеётся в усы, - тебя, если ты не понял. Гром в ответ улыбается нервно, встретившись глазами на секунду. - Ты говори, Игореш. Машина поворачивает к обочине и останавливается. Он стучит большими пальцами по рулю. - Вам... нормально? Вы же не обязаны... ну. Все это. - Нормально, ненормально. Конечно мне неловко. Я, вообще то, думал, ты приведешь к нам Юльку или другую девушку, еще Громов наделаешь. Ха-ха. Ну, любовь дело такое. У Игоря краснеют уши, он нервно кашляет. - Ай зарделся... - Прокопенко хлопает его по плечу, - Пошли, последнее место проверяем и на работу. Напарник твой нагоняй-то все равно получит, за прогул, учти. - Он и от меня получит. По ушам настучу, мало не покажется. Они вылезают из машины перед входом в парк, нагло воспользовавшись служебной машиной. Эвакуатор то за ней не приедет. Гром оглядывается. За железной оградой видна детская площадка, он бегло пробегает ее взглядом, там только какая-то женщина, где-то вдалеке парочка подростков. - Надо же, вон он. - Где? - Игорь весь напружинивается. - На качелях сидит, тебе дерево закрывает. Они входят в парк, хотя один почти забегает, широко и быстро шагая. Игорь приближается к площадке, от вида Димы на детских качелях смешно немного и тепло. Только подойдя ближе он слышит, что бабка противно бухтит, а парень прижимается виском к цепи и лицо у него все мокрое, нос красный и губы поджаты. Игорю плохо становится. Он никогда не видел, как тот плачет, не думал, что так больно по сердцу хуйнет. Из-за какой-то глупости. Он сам не понимает, как переходит на настоящий бег, на глазах пелена, перепрыгивает газон, приближается к качелям не тормозя и хочет с ходу обнять Диму и прижать к себе. Спотыкается. Толкает его в груди по дурацки растопыренными руками, валится рядом, сиденье качели бьет по лбу. - Да что вы творите?! Наркоманы что ли? Что за беспредел? Я полицию вызову! - Гражданочка, успокойтесь, полиция уже тут, - Прокопенко заходит на площадку, машет удостоверением. - Ну слава богу! Вы разберитесь! - Разберёмся, разберёмся, - женщина с места не двигается, - а вы можете идти, - он смотрит на нее как человек, который может ей приказывать. Это работает. Дима отползает от раскачивающейся все еще качели, видит напарника, держащегося за лоб, начальника. Отползает дальше. Гром видит его бегство, хватает за лодыжку. - Никуда ты не денешься, - он выглядит злым, на лбу свежая ссадина, - а ну сюда иди. - Игорь, все не так, - его грубо тащат по земле, - Игорь, прости, я ничего ведь не делал! Становится страшно от того, что будут бить, как последний раз было в школе. Потом-то уже все не было так плохо, но Гром огромный и сильный, каким бы ты не был отличником в академии или мастером всех боевых искусств понемногу, тебя голову снесут. Он на панике бьет ногой, попадая в плечо. В лицо жалко. - Ау! Да ты чего?! - Игорь ползёт на него по звериному. Дима вскакивает, выбираясь уже практически из-под нависающего над ним тела, прыгает сразу через низкую ограду и несётся по газону. Становится почти смешно, но поворачивая голову, он видит, что Гром уже бежит следом. Вот тут уже пробило мигом на холодный пот. - Стоять!!! - В смысле стоять?! - пока он удивляется с этой просьбы его догоняют, грубо хватают за руку, останавливают. Он рефлекторно бьет свободной, чтобы не остаться совсем проигравшим в сухую, удар приходит в челюсть, но запястье сразу сжимают. Они стоят, немного тяжело дыша, своеобразно держась за руки. Игорь ведет челюстью, Дима шмыгает все еще забитым носом. - Прости. - До свадьбы заживёт. - Не бей сильно только, - у Грома от этого заявления вытягивается лицо. - Почему не бить? В смысле, почему я бить тебя должен? - Я думал... - он зажмуривается, стараясь собраться. Почему-то опять подступают слезы, не хочется выглядеть еще более глупо. Что-то колючее прижимается к уголку глаза, он дёргается и смотрит на друга. У Игоря совершенно несчастный собачий взгляд. Он крепче сжимает чужие запястья, снова тянется и целует мокрые и солёные ресницы. - Я на твои очки наступил, пока догонял, - целует в щеку, - мне Федор Иванович рассказал, - в лоб, - что ты убежал, - в висок, - он помочь хотел, но он, - в бровь, - ну знаешь, похож на меня, - он собирался было прижаться к губам, но заметил, каким Дима выглядит испуганным, - Зря? Он отпускает чужие запястья и делает шаг назад, смотрит на свои ботинки, хмурясь. Дима начинает рыдать. Ему никак не остановиться, он снова совсем не может дышать. Он делает несколько глубоких вдохов через рот, протяжно выдыхает. Хватает Игоря за футболку, сминая ткань, тянет, клюет в губы несколько раз, опускает голову на его грудь и продолжает истерику, позорно поскуливая. Его обнимают, сильнее прижимая, гладят по спине и по голове. Грубо, сильно давя пальцами, почти хлопая ладонью. Это возвращает в реальность. Постепенно он успокаивается. *** Федор Иванович сидит на водительском сидении, ногами наружу, сцепив руки и постукивая большими пальцами. Думает о том, что совсем это все не странно. Потом о том, что странно конечно, но не это, а просто все эти чувства, делающие из людей то дураков, то супергероев. Думает о пельмешках, которые жена сегодня обещала пожарить. Как же он ее любит, кто бы знал. Подходят два оболтуса, прерывая приятное предвкушение. Выглядят совершенно обычно, только у обоих глаза и носы немного покрасневшие и одежда грязная, а у Игоря вообще штаны порвались на коленке. Синяки и ссадины для него дело обычное. - Опять зашивать. - Новые надо купить, - Дима тоже смотрит на дырку. - Хорошие же штаны... - Игорь приподнимает колено, оценивая. - Ладно, я зашью. Прокопенко посмеивается. Дима краснеет пятнами. - Ну, из-за меня же порвал. - Ой, садитесь уже. Он перекидывает ноги в машину, кладёт руки на руль. Эти двое обходят, не садятся в ближайшую дверь, идут на другую сторону. В зеркале заднего вида видно, как они мельком целуются. От этого на душе как-то весело становится. Да, все правильно. Наконец усаживаются оба сзади. - Федор Иванович, а можно нам домой? - Игорь выглядит как школьник, плечи сводит, весь меньше выглядит, чуть тянется вперёд, чтоб ближе, доверительней. - Я вам такси что ли?! - мужчина играет раздражение, но на некоторых людей это уже не слишком действует. Хотя Дима все еще пугается, так что он не перегибает, - Ладно уж. Сегодня можно. Три дела закрыли все равно, заслужили, считайте. *** эпилог *** Дима опять слушает музыку через колонку. Они не живут вместе, но теперь намного чаще ночуют друг у друга. Безбожно раннее утро, но это не проблема, потому что Игоря дома нет, и слушает не так громко, чтобы потревожить соседей. Он почти обрадовался, когда проснулся один. Быстро умылся, надел футболку и штаны "которые не жалко". Никто бы не поверил, если рассказать. Юля не поверила. Дима смог спрятать дверь в квартире друга, и тот не заметил. Теперь столь необходимый гостям атрибут туалета уже висел на одной петле, Дубин придерживает ее бедром, берет изо рта шуруп, мыча под музыку. - Ууу....бэйби, бэйби.... Жужжание, как музыка для ушей. Дверь стоит. Ничего не скрипит. Он заходит внутрь, закрывается, щелкает задвижкой и почти дрожит от удовольствия. Звук замка входной дверь. Дима посмеивается и затихает, прислушиваясь. - Дим? Дубин! Я знаю, ты проснулся, хрень твоя играет! - слышно, как Игорь проходит дальше в квартиру, топчется на месте, - это еще что за... Его выход, решает парень. Открывает дверь, делает поворот вокруг себя, хватается за ручку и повисает, держась за нее, прогибается в спине, поднимает одну ногу. Второй рукой делает "джаз хээээндс". Игорь смеётся. Дима концентрируется на фигуре перед ним. Гром стоит, держа новенькую дверь, уже опираясь на нее от смеха. Они ржут до боли в животах. - А вообще то, мог бы предупредить! - Сам не лучше! - Конфетно дверной период у нас, а кто дарить дверь будет - не решили!