Имя ожогом появится на твоей коже и ты забудешь, как дышать, оно будет сжигать тебя изнутри, и вот так ты узнаешь, что любовь — это непросто.
***
Каждая ведьма и волшебник знают, что родственные души существуют. Их имя появится на вашем теле, когда вы меньше всего этого ждете, и, чем ближе к сердцу оно проявится, тем сильнее будет связь с вашей второй половинкой. Гекате шестнадцать, когда она просыпается в первую ночь января от жгучей боли в груди. Ей кажется, что левая часть груди горит, словно невидимый клинок пронзает кожу. Геката задыхается, вжимается в матрас; кажется, словно это длится целую вечность, но проходит лишь несколько секунд и, также внезапно, как и возникло, ощущение ожога на коже проходит, оставляя ее ошеломленной и в поту, несмотря на холод, окутывающий комнату в первые дни нового года. Она задыхается; во рту пересохло, а язык отяжелел; и она пытается понять, что случилось в эти несколько коротких мгновений. Дрожащими руками она расстегивает пуговицы пижамы и на все еще слабых ногах подходит к зеркалу на столике. Она замечает то, чего прежде не было — имя, выгравированное на ее все еще чувствительной коже, ярко-розовое и полное завитушек. Она спокойно читает буквы, касаясь их дрожащими пальцами. Буква «П» почти полностью покрывает своими завитками правую часть ее груди, Геката улыбается и думает о том, как это неуместно выглядит на коже такой высокой и долговязой ведьмы, как она. Буква «И» написана тонким курсивом, как и следующая за ней двойная «П», а последняя буква «а» украшена нежными завитками, напоминающими Гекату стебли хрупкого цветка. Пиппа. Когда имя закрепляется в ее голове, она задается вопросом, что может представлять из себя ведьма, которая носит такое имя. Сама она высокая и строгая, всегда одета в темное, без лент и оборок на одежде, и вдруг обнаруживает, что на ее коже выгравировано имя в смущающем пурпурном цвете, причем имя не традиционное. Ведьмы любили других ведьм с незапамятных времен, и Геката всегда мечтала, чтобы имя какой-нибудь Миранды или Эдвиг появилось на ее коже; да даже «Персефона» было бы лучше, чем «Пиппа». Она хмурится, думая о том, как вообще она может искать недостатки в том, что предназначено судьбой, и, всего через мгновение, понимает, что имя, вообще-то, принадлежит другой ведьме, девушке. В следующий момент она чувствует облегчение и экстаз, благодаря богиню за то, что ей не придется вечность носить под грудью имя мужчины. Ей хочется кричать от радости на все пустынное общежитие — «У меня будет девушка!» — но для всей школы она — Геката Хардбрум, девушка с метлой за спиной, девушка без друзей, главный ботаник класса. Несгибаемая Хардбрум, принадлежащая к роду волшебников и ведьм, вошедших в историю магии Британии. Она будет ликовать; она не будет показывать имя Пиппы, вырезанное на бледной коже ее левой груди. Она будет скрывать имя своей второй половинки под юбками, слоями и слоями одежды. Она будет хранить его у сердца. Проходят дни; так же проносятся месяцы и сменяются времена года, и, прежде чем она осознает это, минует целый год, за который она не встречает ни одной Пиппы. Она странным образом склоняется к посещению вечеринок в честь Самайна и Йоля, которые устраиваются в школе; ее учителя, кажутся невероятно удивленными, когда она входит в большой зал в начале бала, организованного совместно с другой близлежащей академией. Она весь вечер смотрит на девушек, с нетерпением ожидая взгляда в ответ, но, когда большой зал пустеет и девочки мисс Аметист возвращаются в свою школу, Геката разочарована и чувствует себя идиоткой, и с того дня она больше не принимает участия в этих глупых и бесполезных празднествах. Она заканчивает школу, и, внезапно, ее бросают во взрослый мир. Ее постоянную жажду знаний нелегко утолить, и она посещает все университетские курсы со всеми мастерами зелий, которых только может найти, от севера до юга своей родины. Она настолько погружена в изучение ремесла, что иногда даже забывает, что где-то там есть родственная душа, которая ждет ее. Когда она все же думает о ней, то довольно часто задается вопросом, как она. Иногда она представляет, что ее Пиппа — ее полная противоположность, красивая и блестящая ведьма, с которой можно разделить любовь к зельям и Кодексу, но затем ее охватывает паника. Если Пиппа красива, как завитки, окружающие ее имя, она никогда не захочет такую неуклюжую и долговязую ведьму, которая выглядит такой мрачной и жесткой. Она не хочет думать о том, как Пиппа могла бы разочароваться, узнав, что ее родственной душой была именно она. Быть может, она уже встречалась с ней и притворилась, что у нее другое имя, чтобы избежать проклятия, которое связало их. Только когда Гекате исполняется двадцать пять, она решает, что имя второй половинки — это не благословение, а проклятие. Она больше не будет ее искать. С тех пор она упорно трудится для достижения своих целей, погружаясь в пыльные фолианты, изучая все до единой книги о волшебных травах и ингредиентах. Ей предлагаются престижные должности в Министерстве. В течение нескольких месяцев Великий Волшебник, который высоко ценит ее мнение как Хозяйки зелий, уговаривает ее стать консультантом по зельям в Совете. Но она отказывается от каждого предложения; ее жизнь — это зелья, и цветы и травы, которые нужно собирать в лунном свете. Она проводит годы, блуждая по лесам по всей стране, многие мили и мили в сопровождении лишь имени на груди и пения птиц, наблюдающих за ней с веток, где они строят гнезда для своих семей. Геката теряется в воображении, представляя, как она и Пиппа тоже строят гнездо, свой собственный дом, и, впервые за много лет, она позволяет себе вновь думать о своей второй половинке, потерянной богине, которая есть где-то в этом мире. Солнечные лучи падают на ее острые скулы, а цвет лица, обычно бледный, как луна, приобретает светло-розовый оттенок. Работать за столом — не ее мечта. У нее богатая и влиятельная волшебная семья, и она не чувствует необходимости искать работу, пока не решит, что нашла свое место. И ее место находится в виде Ады Кэкл. Милой ведьмы с мрачной и запутанной историей отношений со своей второй половинкой. Агата — имя ее родственной души и сестры-близнеца, темной и злой ведьмы даже в юности. Ада, полная доброты и осторожной вежливости, хотела лишь дружбы и признания Агаты, и ее собственная светлая натура оказалась под угрозой из-за этого слепого желания, когда они были моложе. Теперь, когда Геката стала старше, она узнала, что родственные души не всегда бывают любовниками или возлюбленными, узнала, что многие могут враждовать друг с другом всю жизнь, многие так и не могут понять, зачем рок связал их, а некоторые презирают за это судьбу. Что за каждой историей истинной и неизменной любви между родственными душами есть история бесконечных споров. Также, она узнала, что многие братья и сестры были родственными душами, и некоторые говорят, что двое людей, связанных кровью и меткой, разделяют самые крепкие узы из всех, к лучшему или к худшему. Геката жаждет одобрения Пиппы, хотя они никогда не встречались и ей кажется, что она понимает, как Агата могла повредить Аде. Насколько сильнее должна была быть их связь, когда они знали друг друга всю жизнь, будучи сестрами? Она отчаянно надеется, что они с Пиппой никогда не станут врагами. Геката принимает должность, которую предлагает ей Ада, в качестве учителя зелий и в качестве самого молодого заместителя директора, которого когда-либо видела Академия. Она думает, что будет хорошо привить юным умам свою любовь к зельям и преданность им. Это захватывающе и ново, и обеспечивает стабильность — она не понимала, что нуждается в ней до этого самого момента. Она дает себе только мгновение, чтобы задуматься, не наложено ли на нее заклятие, и быстро понимает, что, рано или поздно, желание остановиться и построить жизнь в своем собственном месте неизбежно появилось бы. Годы проходят под крышей Кэкл, и она действительно строит там дом с Адой и с другими учителями Академии. Она по-прежнему внушает ужас, как в школе, но теперь только по отношению к доверенным ей детям. Строгая внешность, туго завязанный на макушке пучок, черная одежда, настолько облегающая, что ходят слухи, будто мисс Хардбрум даже не нужно дышать. Ее длинные острые черные ногти постоянно отбивают ритм на корпусе часов на шее. Зелья — настолько опасное дело, что даже тысячекратная ошибка может превратить мирный апрельский день в трагедию. Пучок волос грифона вместо единорога в неправильном зелье может взорвать всю школу. Маленькие девочки думают, что каждый выговор с ее стороны чрезмерен, но они не знают, сколько видела она потерянных жизней лишь из-за того, что они неправильно взвесили ингредиент или полностью забыли о нем. Зелья опасны, поэтому она тоже становится опасной. Как и в школьные годы, девочки начинают выдумывать ей прозвища, которые подчеркивают ее жесткость, но ее это не беспокоит. Кажется, что искусство ремесла у новых поколений ослабевает, и, если ей придется каждый день использовать твердую руку и резкие слова, чтобы избежать трагедии, то она это сделает. Только ночью, когда она одна в своих комнатах, она позволяет себе передышку. Одинокая, сидя обнаженной в ванной, она нежно ласкает отпечатанные на груди буквы и вздыхает, отпуская бесконечные дневные заботы. Иногда она разговаривает с Пиппой; она спрашивает ее, что бы та сделала с Милдред и Энид, будь она на ее месте. За все эти годы она ни разу не искала любви у других ведьм. Она уже знает, что принадлежит ей, и, хотя некоторые ведьмы думают, что судьбу можно просто игнорировать, она не придерживается того же мнения. Она часто задается вопросом, ждет ли ее еще Пиппа или влюбляется в других ведьм, пробовала ли она когда-нибудь губы другой женщины, падала ли она когда-нибудь на чужие простыни. Она выбирается из воды до того, как она полностью остынет, накладывает быстрое осушающее заклинание, переодевается на ночь и больше не думает об этом. В ту ночь ей снятся розовые вуали, которые нежно ласкают ее. Отношения с соседними академиями практически отсутствуют; каждая школа настолько укоренилась в своей территории и своих методах обучения, что разным академиям страны сложно общаться друг с другом. За исключением очень редких случаев. «Орфографическая Пчела» — один из таких случаев. Тем утром Ада объявляет новость во время завтрака, и большой зал немедленно наполняется возбужденным шепотом девушек. Выбраны ученицы, которые будут участвовать в соревнованиях с представителями других школ, и вроде бы все идет хорошо. Они побеждают в каждом туре против соседних академий и легко доходят до полуфинала, оставляя далеко позади другие школы, проигравшие с катастрофической разницей. Геката гордится своим преподаванием, и, хотя люди говорят, что она не умеет общаться с детьми и совсем не предназначена для обучения юных умов, похоже, что ее методика производит большое впечатление. До самого финала Гекате не из-за чего волноваться, но за ночь до предстоящего соревнования с Академией Пентангл одна из девочек внезапно заболевает магической лихорадкой, и все, что могут сделать Геката и Ада — это положиться на Милдред Хаббл. Геката понимает, что это будет катастрофа.***
Когда Филлис была ребенком, у нее было имя больше ее, драгоценные шелка ярко-розового цвета, окутывающие ее, и безусловная любовь всех вокруг нее. Она чувствовала себя принцессой в своем замке в Пентангл, школе своей семьи, которой она, в конечном итоге, будет руководить. Все обнимали и баловали ее; повара, учителя и все ученики, прошедшие через Пентангл, любили ее. Ее детство было счастливым, и школьные годы были таким же беззаботным временем, несмотря на то, что ей пришлось уехать на учебу в другую страну. Ее родители отправили ее в академию во Франции, где имя Пентангл не было так известно, и никто не стал бы давать ей привелегий лишь из-за фамилии, которую она носила. Той весной она закончила школу и наблюдала, как каждая ведьма ее возраста получала имя своей второй половинки. Ее обычная жизнерадостность и легкость, казалось, были подорваны тем, что отличало ее от всех одноклассников и друзей. Ее мать постоянно говорила ей, что человек, предназначенный для нее, прибудет в нужное время, и она хотела в это верить, она должна была верить, иначе ей станет так грустно, что все вокруг будут страдать от ее внезапной меланхолии. Она изо всех сил пыталась всегда выглядеть счастливой и довольной тем, что имеет. Все любили ее, и, даже если имя никак не хотело появляться на ее коже, она говорила, что у нее и так есть все, что только можно пожелать. Солнце Прованса озолотило ее кожу и обожгло волосы, сделав ее еще более светлой, чем до отъезда, когда была ребенком. Теперь ей восемнадцать, и у нее есть ухажеры, ведьмы и волшебники по обе стороны Ла-Манша, просящие ее руки. Она отклоняла все предложения, несмотря на то, что имя так и не появлялось. Она слышала ужасные истории о неотмеченных людях, и ей оставалось только надеяться, что она не одна из них. Наконец, наступает закат Йоля; день был долгим и полным празднований. Она снова рядом со своей семьей и счастлива, снова стала принцессой Пентангл, снова в своей детской комнате убирает подарки, которые ей подарили люди, которых она любит. Внезапно она встает, потрясенная; она чувствует сильный жар, поднимающийся из ее груди. Ей не хватает дыхания, а ее тело, кажется, внезапно сотрясает волшебная, загадочная лихорадка. Ей хочется закричать: «Мама, папа, помогите! На помощь!» Но слова не могут сорваться с ее губ, а потом все внезапно заканчивается. Она по-прежнему тяжело дышит в своей неподвижность, которая, кажется, имеет магическое происхождение; она смотрит в потолок несколько мгновений, пока не ощущает сил подняться с пола. Она чувствует тупую боль в груди и, недолго думая, срывает всю одежду, точно зная, что она найдет под ней. Она дважды быстро читает имя, желая почувствовать слово на языке, поскольку оно звучит так элегантно для ее слуха. Геката, Геката. Ей хочется одновременно плакать и смеяться; ей хочется бежать к матери, чтобы показать надпись, но ее престарелые дяди все еще сидят в родительской гостиной, так что ей придется подождать. Она смотрит на выписанную черным тонкую оборку буквы «Г», которая теперь обвивает ареол ее груди. Геката. Геката. Она словно литанию шепчет имя снова и снова. Буквы «К» и «Т» касаются ее языка, текут в горло и наполняют ее чувства, подобно липкому меду. Она чувствует себя счастливой, наконец-то чувствует себя завершенной. Геката — необычное имя, во всяком случае, имя, которое она никогда не слышала, за исключением некоторых упоминаний в учебниках по истории. Это традиционное и древнее имя, и, помимо своей уникальности, Пиппа знает, что ей не придется долго искать свою вторую половинку. В конце концов, сколько женщин с таким именем могут ей представиться? Она посещает в вечеринки и мероприя и, вскоре, становится самым желанным гостем богатых и влиятельных магических семей. Она встречается со многими представителями волшебного мира, но среди них нет ни одной Гекаты. Она участвует в семинарах по вопросам образования. Она хочет унаследовать семейное дело, будучи хорошо подготовленной. Она не станет директором Академии Пентангл из-за традиции, нет, она сделает это благодаря своим знаниям и профессионализму. Ее сердце замирает, когда она обнаруживает, что на конференции в Лондоне будет семинар, посвященный магической педагогике, который проведет некая Геката Свитлав, прибывшая из Соединенных Штатов с новыми и инновационными методами обучения. Пиппа подходит к конференц-залу, ее сердце бешено колотится в груди. Она пытается сделать глубокий вдох и не чувствовать себя слишком ошеломленной такой возможностью. Что, если эта Геката не ее Геката? Она закрывает глаза, ее рука нажимает на ручку и она делает шаг в комнату. Пиппа видит группу людей, сидящих вокруг невысокой ведьмы, которая почти полностью закрыта людьми вокруг нее. Она неуверенно приближается, пытаясь вспомнить, как ходить в туфлях с высокими каблуками. Каждый шаг приближает ее к женщине по имени Геката, и когда наконец — наконец — она видит ее, разочарование немедленно искажает ее черты. Маленькой женщине с растрепанными седыми волосами, похоже, больше ста лет, и, хотя Пиппа знает, что любила бы Гекату независимо от ее внешнего вида, она не может не чувствовать глубокого разочарования в женщине перед ней, которая сейчас приветствует ее словами: «Рада видеть», спрашивая ее имя и название школы. Пиппа пытается придать лицу самое доброе и собранное выражение, которое только может, когда рассказывает о своих полномочиях, и остальная часть комнаты замолкает, с трепетом наблюдая. Пиппа не может уследить за словами на семинаре, слишком отчаянно пытаясь находиться в присутствии этой женщины, которая не вызывает у нее никаких эмоций. Она не чувствует, что ее магия связана с ней; это не ее Геката. В конце урока мисс Свитлав прощается с ней, пожимая руку, и Пиппа видит написанное выцветшими синими чернилами имя мужчины на запястье старой ведьмы. Впервые в жизни она чувствует большое облегчение, что не нашла свою вторую половинку. Пиппа слышала истории о родственных душах, которые так и не нашли друг друга, которые родились в разное время. Возможно, ей и Гекате придется страдать от одиночества всю оставшуюся жизнь. Она умоляет Богиню не посылать ей такую жестокую участь. Ей почти сорок, когда она чувствует себя готовой взять на себя управление академией Пентангл, и школа расцветает под ее руководством. Студенты полны талантов, и новые методы обучения позволяют каждому из них максимально раскрыть свои способности. Все мастер-классы и семинары, которые она проводит на протяжении многих лет, помогают ей сделать школу современной, авангардом новых подходов к обучению. Пиппа счастлива, и, даже если она знает, что чего-то всегда не хватает, она сосредотачивается на своих учениках и своих доверенных сотрудниках, своих родителях, которые теперь вышли на пенсию и благополучно проводят время на юге Франции. Иногда она начинает увлекаться какой-нибудь красивой женщиной на какой-нибудь конференции, но это всего лишь мимолетная мысль, и тогда Пиппа снова смотрит на имя, выписанное решительными черными линиями на ее коже, и знает, кому она хочет принадлежать всегда. Она часто теряется в воображении, представляя эту женщину, предназначенную ей, и иногда думает о ней как о добродушной женщине с глубокими темными глазами и сердцем котенка. А иногда, обводя надпись кончиком пальца, она представляет, что Геката так же сильна и необузданна, как и буквы, составляющие ее имя. В тот день, когда она получает Письмо в своем кабинете, она чувствует себя странно неуютно. Всю неделю она плохо спала; ее сны тревожны, и ей кажется, что она на краю пропасти, прямо перед катастрофической бурей. Повторяющийся кошмар из тех, которые она видела, когда была ребенком, возвращается каждую ночь, нанося ей визит. Она вспоминает этот сон много раз с самого детства. Девушка ее возраста с длинными черными волосами, обрамляющими нежное бледное лицо, глазами столь темными и глубокими, словно галактики, и самой доброй улыбкой, которую Пиппа когда-либо видела. Она помнит ее, но они всегда встречаются лишь во сне. Она рассказывала о ней своим родителям, которые так и не смогли сказать ей, кем она могла бы быть. И все же Пиппа уверена, что встречала ее в их замке, когда они обе были еще очень маленькими. Каждый раз в кошмарах она видит, как девушка покидает ее, становится все более далекой и недосягаемой. Пиппа пытается звать ей, сказать, чтобы она не уходила, но всякий раз, кажется, что другая девушка не может услышать ее мольбы и плач. Каждый раз она просыпается в поту, с болью в горле и осознанием того, что эта девушка действительно существует. Она открывает письмо магического совета, сообщающее ей, что в этом году тоже будет проведена Орфографическая Пчела. В предыдущие годы она не хотела вызывать у своих учеников стресс из-за участия в глупых школьных соревнованиях, но она слышала, что в этом году в соревнованиях будут участвовать все школы, и что это будет конкурс, открытый для всей страны. В последнее время дела с Советом идут не очень хорошо. Они критикуют ее открытость для студентов из немагических семей; школа находилась под наблюдением самого Великого Волшебника, который чувствовал себя вправе внезапно появляться без всякого предупреждения, просто чтобы попытаться найти какие-нибудь проблемы в Академии. Пиппе надоело постоянно защищать школу от традиционалистов и фанатиков, и она решает, что в этом году они будут участвовать в Орфографической Пчеле лишь затем, чтобы доказать, что ее методы столь же действенны, как и традиционные, а, быть может, даже лучше. Ее лучших учеников отправляют на соревнование, и, как она и предвидела, они с легкостью побеждают высоко ценимые традиционные школы. Она в равной степени чувствует себя счастливой и гордой за своих учеников. Но ведьмы с отвращением смотрят на сопровождающих ее юных волшебников. «Ведьмы должны учить только ведьм», — слышит она, говорит старая ведьма таким тоном, словно школа с совместным обучением для нее является чем-то непристойным. Она не понимает, почему ведьм считают хуже, в то время, как как волшебники считают себя лучше только потому, что они родились мужчинами. Тем не менее, они выходят в финал, обыгрывая всех участников — академии мальчиков и девочек — и она впервые замечает название их последнего соперника: Академия Кэкл. Накануне финала Пиппа позволяет себе распустить прическу с помощью рук, а не магии; это удовольствие, которое иногда ей нравится. Приятно снимать заколки и украшения с ее золотистых волос собственными пальцами. Она раздевается так же медленно, истощенная после утомительного дня и с мыслью, что завтра будет еще более утомительный день. Она смотрит на свое отражение в зеркале, и ее взгляд инстинктивно падает на черную надпись, которая едва выглядывает из-под лямки ее бюстгалтера. Ей интересно, будет ли Геката гордиться тем, что она построила, тем, что она делает здесь, в своей школе. Она с ужасом задается вопросом, является ли она одной из тех традиционалистов, связанных только со старым Кодексом ведьм, или же такая же мечтательница, как и она. Женщина, которая не боится сталкиваться с неизвестным, заниматься любимым делом. Да, решает она, ее Геката должна быть в точности такой же, как она, иначе судьба не связала бы их.***
Когда Геката видит, что делегация Пентангла входит в ворота Академии Кэкл, она сразу же замечает вспышку розового, которая на очень долгую секунду лишает ее зрения. Все, что ее семья когда-либо говорила о Пентанглах — что они были семьей смутьянов и бунтарей, что им всегда было наплевать на Кодекс и какими ужасными они были — все, что она научилась ненавидеть в детстве, исчезает в тот самый миг, когда их глаза встречаются. Она видит, как Ада быстро обгоняет ее, чтобы встретить мисс Пентангл, приветствуя ее церемониальным «Рада встретить» и женщина, одетая в розовое, возвращает приветствие с теплой улыбкой, которая, кажется, обжигает лицо Гекаты, как в ту ночь, когда ее грудь горела много лет назад. Геката, сжимая свои карманные часы как спасительный якорь, делает шаг к этой небольшой группе, пытаясь показать себя с лучшей стороны. Это первый контакт между двумя академиями. Такие разные по традициям и методам, за все эти годы они ни разу не встречались. Пиппа смотрит на приближающуюся женщину, и ей кажется, что пространство и время внезапно остановилось. — Геката Хардбрум, заместитель директора Кэкл, — говорит Геката, обращаясь к ней традиционным приветствием, не отрывая от Пиппы взгляда. Сердце Пиппы внезапно останавливается, а затем начинает биться с быстрее, чем обычно. Она уверена, с первого взгляда уверена, что это она. Она чувствует, что, должно быть, самый счастливый человек на земле, и не может дождаться, чтобы произнести свое имя вслух. Геката будет знать, что это она, она должна знать это, судя по тому, как их глаза, кажется, не могут оторваться друг от друга ни на секунду. — Филлис, Филлис Пентангл, директор Академии Пентангл. Пиппа использует свое полное имя; конечно, судьба напишет ее полное имя на теле ее второй половинки, но лицо Гекаты не загорается, не меняется, никакие эмоции не пробегают по острым скулам, а ослепляющая улыбка Пиппы превращается в пораженческую. Ее инстинкт ошибся, даже это не ее Геката. Она чувствует себя такой глупой из-за надежды, из-за того, что поверила, будто нашла ее спустя все это время. Это труднее принять, чем в прошлый раз, потому что эта Геката красива, высокая и скульптурная, ее поза настолько серьезна, а лицо такое прекрасное, что она все равно могла бы ее поцеловать и все равно была бы довольна, даже если они не родственные души. День проходит в условиях здоровой конкуренции между двумя школами, и, несмотря на то, что в в конце концов Академия Пентангл проигрывает, все они приглашены на вечеринку в большой зал. Геката не может найти повода не продолжать следовать за красивой, одетой в розовое директрисой Пентангл, которая, несмотря на поражение, улыбается и поздравляет всех участников. Особенно Милдред Хаббл. Кажется, что ее ноги двигаются независимо от ее воли, и внезапно она оказывается рядом с мисс Пентангл. Начало разговора неловкое. Геката чувствует себя глупо; она кажется себе похожей на одну из тех глупых девочек в ее школе, которые тянулись к самой популярной девушке в классе. Но, когда Филлис начинает говорить об использовании ингредиентов с таким же энтузиазмом, как Геката, Геката не может найти в себе голос разума, который напомнил бы ей, что она на публике, что она должна быть строгой и собранной. Она не хочет переставать слышать голос мисс Пентангл, и она спрашивает ее мнение об использовании красной гвоздики вместо розовой, или селезенке Африканской ящерицы в пользу местной. Пиппа чувствует себя абсолютно наэлектризованной Гекатой; ей приходится физически удерживать себя от того, чтобы поцеловать ее более одного раза во время вечеринки, помня, что они не знают друг друга и Геката, к сожалению, не ее родственная душа. Ни одна из женщин не хочет, чтобы этот день закончился; Пиппа заставляет Гекату пообещать позвонить ей с помощью зеркала, чтобы снова поговорить с ней, прежде чем она уходит и возвращается со своими учениками в Пентангл. После недели ожидания звонка Пиппе становится ясно, что Геката Хардбрум не возьмет на себя инициативу. Она находит самый тривиальный повод, касаемо использования Белладонны в зелье против гриппа, от которого половина ее учеников лежит в постели (и она очень хорошо знает, что в зелье ровно 10 граммов, и даже ребенок первого года обучения знает различия между Белладонной и Акантом), но она не может найти более убедительного предлога, чтобы связаться с Гекатой. Она наносит макияж, оставляет волосы распущенными и выбирает одно из своих любимых платьев, пурпурно-розовое, которое заставляет ее чувствовать себя сильной, но, при этом, непринужденной. Она чувствует себя дурой, возлагая на звонок столько ожиданий. Может, Геката даже не ответит, а она полдня к этому готовилась. Геката слышит вызов в зеркале и хмурится. Она поднимает глаза от книги, которую читала, и подходит к зеркалу. Когда появляется имя Филлис Пентангл, она чувствует беспокойство и ужас. В течение долгого времени она думает, что не ответит, но воспоминания о ее голосе без приглашения всплывают в ее сознании. Дрожа, она принимает звонок. При первом взгляде на нее Геката задыхается. Филлис даже красивее, чем она думала. Она заставляет свой голос работать, говоря «Рада встретить», что больше похоже на икоту, чем на слова. Ведьма в розовом смеется, и Геката чувствует себя гораздо менее тревожно, слыша странный писк, вырывающийся из ее рта. Они легко теряются в долгом разговоре о свойствах Белладонны и Аканта, переходя от зелий к заклинаниям и шахматам. Ни одна из них не хочет прерывать разговор первой, но, когда приближается время обеда, Пиппа обещает Гекате, что они скоро увидятся за шахматным матчем. Предложение оказывается успешным, и после того, что Пиппа заставляет себя не называть их первым свиданием, совместные шахматные матчи становятся еженедельными. Пиппа пробирается из Пентангла после ужина в пятницу вечером, чтобы приземлиться в Кэкл. Геката счастлива, как никогда, и, впервые в жизни, она испытывает новое, неизвестное чувство. Дружба никогда не была ее специализацией; она вся состоит из острых углов и резких слов, но Филлис нравится ее сарказм и она смеется над ее шутками. Шахматы — просто повод увидеться друг с другом, и впервые в жизни Геката не против проиграть несколько партий, если это сможет заставить Филлис улыбнуться и дать возможность увидеть, как она излучает это волшебное сияние всякий раз, когда счастлива. Филлис Пентангл — это красота, изящество и чистая радость, но это не значит, что они во всем согласны. В первый раз, когда они ссорятся, Геката только что взяла ладью Пиппы своим ферзем, и она чувствует себя взволнованной после поражения в последних двух партиях. Она в одном шаге от победы, и они обсуждают Магический Совет и то, что некоторые магические семьи считают себя единственными хранителями магии в мире. Геката комментирует, что Милдред Хаббл даже не должно быть в этой школе, учитывая ее немагическое происхождение. Пиппа потрясена, услышав в Гекате те же слова Великого Волшебника. Мужчины, которого она презирает большего всех в мире — те же слова, произнесенные красивыми алыми губами Гекаты. Когда она не делает ход, Геката отрывается от шахматной доски и встречает взгляд Пиппы. Глаза, обычно спокойные и нежные, теперь выглядят расстроенными и решительными. Ее взгляд настолько горящий, что Геката спрашивает себя, та ли это женщина, которая сидела перед ней несколько минут назад. Пиппа крепко сжимает ферзя в ладони, светлое твердое дерево, врезающееся в ее кожу, удерживает ее, не давая взорваться от прилива эмоций, разливающихся в ее груди. Она отвечает на тон Гекаты; она защищает Милдред и других особенных детей, подобных ей. Пиппа слышит издевательский смех Гекаты и чувствует, как ее сердце разбивается. Геката защищает Кодекс и колдовские традиции, и Пиппа впервые понимает, что Геката и в самом деле не может быть ее родственной душой. Она просто не может поверить в то, что она — ее отважная вторая половинка, готова бросить вызов миру, держась за руки и преодолевая все вместе. Пиппа чувствует, как тяжесть падает в ее животе. Она встает со стула, не закончив игру, и возвращается в Пентангл, оставляя Гекату ворочатся в постели всю ночь, без всякой возможности уснуть. Идиотка, она такая идиотка! Конечно, она причинила боль мисс Пентангл, зная о ее нетрадиционной школе, и все равно упрекая ее. Слова ее отца о ненависти к Пентанглам эхом отражаются в ее сознании, нежелательные и неприятные, и она ненавидит себя еще больше за то, что так похожа на него. Она поглаживает имя на груди и впервые в жизни чувствует себя из-за этого плохо. Может быть, только может быть, ей следует перестать гоняться за призраком лишь потому, что ее имя вытатуировано на ее коже, когда теперь в ее жизни есть женщина, которая так важна, которая делает ее счастливой, которая заставляет ее смеяться и не считает ее всего лишь старой сварливой метелкой. Настоящий друг, ради которого она могла бы попытаться измениться, хотя бы немного; по крайней мере, она могла быть менее сварливой. Она причинила ей боль, и ей кажется, что участок кожи, на котором выгравировано имя Пиппы, не хочет сегодня давать ей уснуть, болезненно пульсируя у ее ребер. Филлис не появляется в следующую пятницу, и Геката решает проглотить свою гордость и на следующее утро явиться к Пентангл с вазой самых редких цветов на земле в качестве подарка, чтобы просить прощения. Она стучит в дверь директрисы Пентангл, и сердце ее сжимается в раскаянии, но уже слишком поздно. Что, если Филлис не захочет ее видеть? Что случится, если она лишь усугубит ситуацию своим жестом? Может быть, ей стоит просто дать ей пространство и время, а не торопиться, словно влюбленный подросток после первого разногласия. Она чувствует себя такой глупой, но у нее нет времени на жалость к себе; Филлис открывает дверь, и она снова теряет дар речи. Глаза другой ведьмы сначала вспыхивают сиянием, а через мгновение приобретают скучающее выражение. — Что Вам нужно, мисс Хардбрум? — спрашивает она с притворной вежливостью, используя ее фамилию, чтобы заставить ту почувствовать себя нежеланной, заставляя себя прикусить губу, чтобы не улыбаться при виде Гекаты у ее двери. — Я… — Геката хотела бы просить простить ее, сказать, что ей нелегко заводить друзей, что у нее никогда в жизни не было друга, и теперь она все испортила, и она поймет, если она никогда не захочет снова ее видеть. Что ей так жаль, что высмеивала ее школу, ее ценности, все, во что она верит. Что ей так жаль и она просто глупая женщина, ужесточенная возрастом; что ей жаль и ей бы хотелось сказать, что если бы кто-то верил в нее так, как Филлис верит в своих учеников, тогда, возможно — только возможно — она была бы совсем другим человеком. Но слова не приходят. Взгляд Пиппы останавливается на маленьком саженце в руках Гекаты. — Камелия Миддлмист! — восклицает она, широко раскрыв глаза и открыв рот, и на ее лице внезапно вспыхивает радость. — Это самое редкое растение в мире! Где ты его взяла? Ты хоть представляешь, в каких зельях используется это растенее? — недоверчиво спрашивает Пиппа, хотя, конечно, она понимает, что Геката знает о применении Камелии Миддлмист больше, чем кто-либо еще на свете. Но не только ее применение в зелиях подтолкнуло Гекату к выбору среди всех всех именно этого саженца. Цветы камелии такого же розового цвета, как и платье, которое надела Филлис при первой встрече, и его редкость равна лишь редкости милосердии, доброты, тепла Филлис. Ее причины гораздо более сентиментальны, чем Геката когда-либо сможет позволить себе озвучить вслух. — Это тебе, — заикается Геката, сунув горшок в руки совершенно ошеломленной Пиппе. — Я хочу, чтобы ты меня простила, — удается признаться ей, несмотря на то, что она чувствует себя немного глупой и немного ошеломленной прикосновением рук к рукам Филлис — Филлис, которая теперь смотрит на нее с такой яркой улыбкой, что на мгновение Геката думает, что будет ослеплена ее; что эта улыбка расплавит ее, как солнце расплавило крылья Икара, и она упадет на землю, и она умрет от разрыва сердца, просто глядя на счастливое лицо Филлис, но она умрет счастливой, потому что ее — нет, не ее — Филлис снова улыбается. Геката чувствует, как ее лицо горит, и она так надеется, что Филлис не упомянет об этом, но Филлис просто принимает растение с улыбкой и легким прикосновением к пальцам, прежде чем предложить пойти и посадить его в оранжерее Пентангл. Пока они идут к месту назначения, слова начинают литься с губ Гекаты, как по волшебству: она несколько раз извиняется за свое поведение. К концу утра Пиппа простила ее. Геката могла бы летать от счастья даже без зелья левитации. Они возобновляют свои еженедельные встречи, и Пиппа чувствует себя все ближе и ближе к Гекате, что заставляет ее сердце биться быстрее и гореть имя на ее груди. Не раз, за шахматным столом или на крыше Кэкл, наблюдая летом за звездами, она испытывает сильное искушение спросить Гекату, какое имя написано на ее коже. Но потом она вспоминает — ее подруга так застенчива и молчалива, так скромна в выражении чувств, что не хочет причинять ей дискомфорт и рисковать поссориться из-за чего-то столь глупого. Имя — всего лишь имя, а у Гекаты его может просто не быть. С другой же стороны, ее чувства необходимо беречь и исцелять, чтобы они могли все больше и больше продвигаться в своей дружбе, а может быть, и в чем-то еще. Иногда Пиппа замечает взгляды, которые бросает на нее Геката: теплые темные глаза, такие глубокие, что у Пиппы на мгновение перехватывает дыхание. Это всего лишь мгновения, быстро ускользающие, но Пиппа позволяет себе надеяться, верить в то, что, может быть, просто возможно, у них есть шанс. Однажды ночью, когда они сидят плечом к плечу и наблюдают за звездами, она кладет голову Гекате на плечо. Она чувствует, как Геката напрягается, и задается вопросом, не слишком ли это, но через мгновение Геката расслабляется и берет ее за руку, даже не встречаясь с ней глазами. Когда они оба возвращаются домой той ночью, их сны точно не являются целомудренными. Они никогда не были ближе, чем сейчас, и все, кто близок к Пиппе и Гекате, понимают, что между ними определенно что-то происходит. Они должны были бы быть слепыми, чтобы не заметить, как их взгляды постоянно встречаются во время праздника в честь Йоля, который Пиппа организовала в своей школе во время каникул. Вырез пурпурного платья Пиппы заставляет Гекату заливаться румянцем; ведьма никогда не казалась ей более красивой, чем сегодня. Пиппа пригласила учителей из академии Кэкл — «чтобы стимулировать сотрудничество между двумя школами», — говорилось в приглашении. Но единственное, что она хочет стимулировать, — это Гекату Хардбрум, прижатую к стене, пока она будет целовать дивные просторы бледной кожи ее греховной шеи. Может быть, под предлогом вечеринки и вина они могли бы обменяться поцелуем под омелой, и, может быть, снова, позже, между ее простынями. Как и много лет назад, Пиппа позволяет себе надеяться, что, возможно, у нее будет особенный Йоль. — В этом году Пиппа действительно выложилась по полной, — заместитель Филлис подходит к Гекате с двумя бокалами в руке, и Геката моментально замерает, ошеломленная. — Пиппа? — переспрашивает она, пока ее сердце бьется так быстро, что она боится, что оно вырвется из груди и ее чувства будут раскрыты: она едва замечает, как женщина отходит от нее, чтобы развлечь других гостей. В Пентангл есть Пиппа? Она, наконец-то, встретится с ней? Женщина, с которой она говорила большую часть своей жизни и которую никогда не видела, была прямо сейчас, здесь, в Пентангл? Она смотрит на Филлис через комнату и чувствует себя ужасно виноватой. Она так сильно увлеклась ею, а теперь, может быть, совсем скоро она встретит свою родственную душу, и ей придется рассказать об этом Филлис. Эта мысль вызывает у нее тошноту. Мистер и миссис Пентангл присоединяются к вечеринке, и Геката отмечает, что Филлис очень похожа на своего отца. Джентльмен, волшебник, чья магия настолько мощна, что она может почувствовать ее с другого конца комнаты, он, также, излучает сияние и доброту, которые сразу внушают симпатию и доверие. Пока Филлис, сразу, только увидев, спешит обнять своих родителей, Геката приближается, чтобы ее представили. Как только она подходит к ней, Геката чувствует, как ее рука вздрагивает в теплой хватке пальцев Филлис. Она представляет ее родителям как своего друга, заместителя директора Академии Кэкл и лучшую Хозяйку зелий во всей Великобритании. Геката считает, что похвала в ее тоне слишком лестна. Пентанглы тепло приветствуют ее словами «Рады встретить» и улыбкой. — Пиппа месяцами ни о чем, кроме тебя, не говорила; мы счастливы, наконец, встретить ведьму, которая заставляет нашу маленькую девочку так сильно улыбаться, — говорит мистер Пентангл, в то время как Филлис краснеет, почти становясь одного цвета со своим пурпурным платьем. Но Геката этого даже не замечает: она вообще почти ничего не замечает вокруг, поскольку с ужасом осознает, что Филлис и Пиппа на самом деле — одно и то же лицо. Она впервые понимает, что ее Пиппа была рядом с ней больше года и что она по-идиотски, невероятно по-идиотски даже этого не заметила. Она продолжала говорить со своей воображаемой Пиппой, рассказывая ей о Филлис, как сильно ей нравилась компания другой ведьмы и как она начала думать о них как о чем-то вроде друзей. А теперь она обнаружила, что говорила с воображаемой родственной душой о женщине, которая, скорее всего, была ее настоящей родственной душой все это время. Она чувствует себя такой дурой. Почему Пиппа не сказала ей о своем прозвище? Она с ужасом понимает, что на самом деле все в Пентангл называют ее исключительно Пиппой. Ее заместитель, учителя, даже повар. Сплошные «Пиппа», «Пиппа», «Пиппа». Геката чувствует, что у нее голова идет кругом, чувствует, как тошнота подступает к горлу. Она так долго скрывала свое имя. Почему? Конечно, совершенно очевидно, почему — есть только одно ужасающее объяснение: Пиппа ее не хочет. Может быть, она всегда знала, что чувствовала Геката, и была добра; возможно, она просто не хотела открыто говорить Гекате, что она ей не нравится. Может быть, она была настолько глупа, что не заметила, что Пиппа любит другого человека. А может, она была настолько поглощена собственным чувством влюбленности, что не смогла увидеть очевидного прямо перед собственным носом. Геката сжимает кулаки так сильно, что ногти впиваются в ладони. Боль помогает ей прийти в себя, и она старается глубоко дышать, почти не замечая присутствия Пиппы рядом с собой, пока не чувствует ее мягкую руку на своем предплечье. — Геката, с тобой все в порядке? — осторожно спрашивает ее Пиппа, словно Геката была испуганным воробьем. Ее подруга в таком потрясении, и Пиппа не знает почему. Мгновение назад они все были счастливы, а теперь Геката смотрит на нее с такой ненавистью, что заставляет ее вздрогнуть. Может, причиной стали слова отца? Может, Геката наконец поняла истинные чувства Пиппы и теперь думает, что она ужасный человек, который приблизился к ней под предлогом дружбы, а сам хотел чего-то иного? Пиппа чувствует, как кровь застывает в жилах от страха потерять Гекату. Она хочет сказать ей, что ей очень жаль, что она не хотела все разрушить, что они могут быть теми, кем Геката хочет их видеть, что она изменит свои чувства, если это позволит ей остаться ее другом, но прежде, чем она даже успевает открыть рот, она слышит голос Гекаты, необычно холодный. — Полагаю, будет лучше, если я вернусь домой прямо сейчас. До свидания… Пиппа, — Геката намеренно выплевывает имя Пиппы с презрением и дематериализуется еще до того, как Пиппа успевает понять, что происходит.***
Январь — месяц, который Геката ненавидит больше всего. Она получила это дурацкое имя в январе, и мороз проникает в ее кости, не оставляя в покое. Занятия снова начинаются, и она становится более жесткой и безжалостной, чем обычно. Никто не осмеливается называть имя мисс Пентангл, и даже просто надеть розовую ленточку в класс может привести к неделе заключения. Геката — ужас школы, и Ада постоянно умоляет ее поговорить с Пиппой, чтобы прояснить, это несомненное недоразумение. Она не знает, что случилось, но средство всегда есть, если люди хотят его найти. Но Геката непоколебима. Пиппа пытается связаться с ней через зеркало в течение первых недель, но когда она понимает, что Геката не отвечает ни на один из ее звонков, она оставляет попытки. Она пытается отправить своего фамильяра в комнату Гекаты с посланием, привязанным к его ноге, но животное едва не замерзает до смерти, потому что Геката не открывает окно, чтобы принять сообщение от Пиппы Пиппа плачет неделями; никто в Пентангл не осмеливается беспокоить ее, и Пиппа благодарна за время, которое персонал дает ей, чтобы залечить ее разбитое сердце. Каждый день, когда она просыпается с глазами, все еще опухшими от слез, и с пульсирующей головной болью, она находит розовый пончик на своей прикроватной тумбочке, и она знает, что повара пытаются подбодрить ее после того, как весь замок слышал, как от боли она, словно призрак, блуждает по пустым комнатам среди ночи. Отец Пиппы угрожает пойти к Гекате прямо в Академию Кэкл, если она не соизволит ответить его маленькой девочке, но ее мать убеждает его, что лучше, если он даст Пиппе разобраться с некоторыми вещами самостоятельно, за что Пиппа очень ей благодарна. Геката, наверняка, возненавидит ее еще больше, если вмешается отец. Геката остается озлобленной, и каждый раз, когда отражение в зеркале заставляет ее видеть имя Пиппы, выгравированное на коже, вся боль и гнев возвращаются, будто Йоль был только что. Она закрывается в библиотеке, чтобы найти заклинание, которое, по крайней мере, позволило бы ей замаскировать имя Пиппы, зная, что когда вы получаете Имя, удалить его невозможно: те, кто пытался, остались ужасно изуродованными или даже погибли в результате, все еще с именем, выгравированным на их безжизненных телах. Она пробует одно заклинание, и другое, но имя остается пурпурным и ярким, и кажется, что каждый раз оно восстанавливается сильнее и заметнее. Она пробует зелье, чтобы выровнять цвет кожи. Она стала ярко-пурпурной с головы до пят. Ей приходится запереться в своей комнате два дня. Она пробует маскирующее заклинание, но ее грудь непропорционально вырастает, что, кажется, на данный момент срабатывает, поскольку имя под ней теперь не видно, но Геката все равно решает отменить заклинание, потому что было бы неловко объяснять этот внезапный рост. Ей приходится запереться в комнате на целую неделю. Ничто не срабатывает, и она все больше расстраивается. Это сказывается на ее работе, и Ада беспокоится за нее. Это безумие должно закончится, и если эти двое ничего не делают, чтобы решить проблему, кому-то придется сделать это за них. Ада летит в Пентангл под предлогом организации совместного мероприятия. Когда Ада входит в офис Пиппы, она замечает, что не только ее собственный заместитель страдает; Пиппа выглядет уставшей и лишенной сияния, которое обычно окутывало ее, когда она видела ее в компании Гекаты. Даже ее одежда другая, менее яркая, менее розовая. Она носит блузку кремового цвета поверх юбки в цветочек и, кажется лишенной своей обычной жизненной силы. Они обсуждают день, который они запланировали для своих учеников, чтобы запастись ингредиентами в лесу Академии Кэкл. Пиппа вежливо улыбается ей; Ада не виновата, что Геката такая глупая ведьма. Ей все еще страшно думать о ней и о ее внезапном исчезновении в тот день. Она переживает это днем и ночью в кошмарах. Иногда во сне ей удается схватить Гекату за руку, иногда это просто взгляд, иногда она даже целует ее на глазах у всех, но после того, как она просыпается, когда реальность снова накрывает ее, она опять начинает плакать, цепляясь за единственное, что у нее осталось — имя ее возлюбленной, неизгладимо начертанное на ее коже. — Мероприятие, чтобы связать наши школы, — осторожно говорит Ада, заставляя Пиппу вынырнуть из своих мыслей. — И было бы так хорошо, если бы учителя тоже участвовали, не так ли? Пиппа знает, как старая ведьма пытается вести дискуссию. Пронзительное выражение лица Пиппы не останавливает Аду, которая продолжает, так, словно не заметила страданий другой ведьмы. — Геката не знает, какое имя Вы носите, — говорит Ада таким тоном, словно это обычный повседневный разговор, и голова Пиппы поворачивается во внимании, пока Ада делает глоток чая. — Не знает? — недоверчиво переспрашивает Пиппа. Она так была уверена, что Геката ушла, потому что она каким-то образом увидела; была уверена, что Геката знала. Трясущимися руками она расстегивает блузку, обнажая имя Гекаты, выгравированное на ее коже. Ада не выглядит удивленной, на ее лице только выражение облегчения. — Не переставайте с ней разговаривать. Несмотря на свой интеллект, иногда она может быть самой слепой ведьмой на свете. Геката для меня как дочь, и я хочу, чтобы она была счастлива, а сейчас это не так. Я думаю, что это та Геката, которую Вы ищете, — уверяет ее Ада, в то время как две упущенные слезы скатываются по щекам Пиппы. «Нет, я не думаю, что это она. Вы тоже были на празднике в честь Йоля. Вы видели, что произошло!» Наконец ей хочется открыто разрыдаться. Вместо этого она сглатывает слезы и быстро надевает привычную маску, прощаясь с Адой и желая ей хорошего дня. День, расписанный Адой, неумолимо приближается, и Пиппа наполовину счастлива, наполовину напугана возможностью встретиться с Гекатой и, наконец, снова поговорить с ней. Путешествие на метле проходит в тишине, узел в ее животе не исчезает, и даже возбужденная болтовня учеников не может унять ее беспокойство и отвлечь от мысли, что скоро она увидит любимую женщину. Когда она приземляется на зеленые, залитые солнцем лужайки Академии Кэкл, разочарование легко читается на ее лице, когда она обнаруживает не Гекату, а ведьму по имени мисс Дрилл, ожидающую ее. Но она не унывает, она не позволит упрямству Гекаты испортить ей день, поэтому она представляется с улыбкой, и все идут в Пустой Лес. День солнечный и теплый, мисс Дрилл прекрасна и добра, и Пиппа может видеть на ее шее серебрянное имя ее второй половинки — Мериголд. Пиппа улыбается и мягко кладет ладонь на грудь, думая о Гекате. Мисс Дрилл умеет обращаться с детьми, что Пиппа считает очень подходящим и ответственным, когда они наслаждаются прогулкой и солнцем. В замке Геката не находит себе покоя. Она поругалась с Адой, когда та сказала ей, что в этот день Пиппа прибудет в Кэкл. Неужели Ада действительно ожидала, что Геката просто согласится снова с ней встретиться, даже не спросив ее мнения? Что она спустится в сад, чтобы поприветствовать ее, так, словно между ними ничего не произошло, и, более того, проведет с ней день? Она вела себя ужасно, не отвечая на звонки и письма; она исчезла в никуда, и Ада ожидала, что Пиппа просто простит ей такое поведение? Ее так расстраивает мысль о том, что Пиппа так близко к ней, но она ее не увидит, что, когда первогодка портит свое зелье, заполняя комнату синим дымом, она просто очищает воздух в классе одним движением руки, используя безмолвное заклинание, из-за чего бедный ребенок кажется совершенно испуганным непривычной тишиной. Никто не осмеливается сказать ни слова, пока Геката не распускает класс и внезапно не оказывается совсем одна. Она еще больше одержима мыслью о Пиппе. Она перемещается в свои комнаты и из окна наблюдает за лесом внизу, ища розовую вспышку, которую не видит. Она с разочарованным вздохом хватается за каменную раму окна и чувствует себя абсолютно обезумевшей. Темный, холодный и сырой замок совсем не помогает справиться с мрачным настроением, поэтому она решает прогуляться по солнечным садам — и совершенно не для того, чтобы искать Пиппу или пытаться встретить ее случайно, совершенно нет… Тем временем в лесу школьники двух академий веселятся и заводят друзей. Пиппа узнает девочку — Милдред — которая участвовала в конкурсе и выиграла Орфографическую Пчелу, и они разговаривают о ее немагическом происхождении и о том, что Геката не одобряет ее, но, при этом, год назад Геката защищала ее всеми возможными способами от гнева второй мисс Кэкл, какой храброй она была, пытаясь обезопасить всех, и как она почти потеряла всю свою магию, чтобы спасти их. Милдред чрезмерно хвалит мисс Хардбрум в надежде, что Пиппа простит ее… ну… какой бы ни была причина их разрыва. Сейчас ученики раздражены этой ХБ — всегда сварливой и легко раздражающейся. Они провели больше года с более терпеливой и отзывчивой мисс Хардбрум, пока Пиппа была частью ее жизни, и Милдред с друзьями намерены восстановить мир между двумя учителями, пытаясь представить мисс Хардбрум в лучшем свете. Со своей стороны, рассказ о бесстрашии и мужестве Гекаты наполняет Пиппу гордостью; она хочет знать все, что она упустила, пока ее не было рядом, и когда — достаточно тонко — Милдред подчеркивает, насколько счастливой стала мисс Хардбрум благодаря их отношениям, Пиппу почти доводят до слез воспоминания об их вечерах за игрой в шахматы, о смехе и маленьких секретах, которые она постепенно смогла выведать у Гекаты во время их бесед под звездами, в те момент, когда она думала, что между ними расцветает что-то хорошее. Чего Пиппа не знает, так это того, что Геката стоит прямо на краю леса, с закрытыми глазами, ее тело повернуто к деревьям в поисках магии Пиппы. Всего лишь один вкус, просто узнать, что все идет хорошо — не то, чтобы она не доверяла мисс Дрилл, но у женщины нет такого авторитета среди детей, как у нее, и кто-то может подвергнуть их опасности — причинить боль Пиппе — она чувствует себя еще более эгоистичной, думая в первую очередь о благополучии Пиппы, а не ее учениц, но ее грудь словно сжимают болезненные тиски при мысли о рассказах, ходящих о Пустом Лесе. Они решают разделиться на две отдельные группы. Первая, возглавляемый мисс Дрилл, будет собирать цветы и растения в лесу; вторая, под руководством Пиппы, отправится собирать водоросли на берегу реки. Это простые задания, но ученики получат удовольствие от их выполнения. День жаркий, и вода сделает все веселее. Болтовня девочек (большинство из них предпочли собирать цветы, а не слизистые водоросли) заставляет Пиппу представить, какого бы было, если бы они с Гекатой посещали одну и ту же академию. Были бы они друзьями? Собирали бы они ингредиенты вместе и готовили бы зелья, всегда вместе? Она смотрит на длинные темные косы Милдред Хаббл, заставляя задуматься, как бы Геката выглядела в таком возрасте. Мягкими движениями запястья она достает водоросли с их мест, а затем отправляет их в принесенные корзины; девочки выглядят очень благодарными за помощь. Пиппа им подмигивает и продолжает собирать растения, пока вдруг не чувствует, как земля движется у нее под ногами. Она удивляет, как это вообще возможно, что она не заметила зыбкую почву раньше, даже когда падает в реку. Течение быстро затягивает ее в глубокие воды, и Пиппа, которая так и не научилась плавать, впадает в панику. Она пытается перенестись, но ее эмоции в беспорядке, и течение реки тянет ее вниз. Она хочет звать на помощь, но из ее горла не вырывается ни звука. Она зажмуривается и позволяет воде поглотить себя. Внезапно ее обвивают две сильные, но нежные руки. Вытащив голову из воды, она чувствует, что снова может дышать. Она открывает глаза и видит, что Геката крепко удерживает ее против течения, поддерживая ее. — Держись за меня, — говорит она, перекрывая шум воды. — Все в порядке, теперь ты в безопасности, доверься мне. И Пиппа сразу же чувствует, как ее охватывает тепло. В безопасности в руках Гекаты ее паника медленно рассеивается, и, когда Геката замечает, что она больше не выглядит такой ошеломленной, она благополучно переносит их обеих из воды. Пиппа обнаруживает, что стоит внутри замка, с нее стекает вода. Она не хочет отводить взгляд от лица другой ведьмы и может только предполагать, что находится в комнатах Гекаты, все еще в ее руках. Они обе тяжело дышат, и Пиппа уже собирается открыть рот, чтобы поблагодарить Гекату, но тут же замирает. Взгляд Гекаты наполняется чем-то, что Пиппа не может точно определить; она не знает, описать ли это как панику, надежду или какое-то иное чувство, которое она не может постичь, пока Геката не краснеет. Когда Пиппа смотрит вниз на свою грудь, она замечает, что ее бледно-розовая блузка стала совершенно прозрачной от воды и полностью облегает ее обнаженные из-за отсутствия бюстгальтера торчащие соски. Она видит руку Гекаты, осторожно лежащую под ее грудью, и только теперь понимает, что Геката видит свое имя, написанное черными чернилами на ее коже. Пиппа задерживает дыхание, когда Геката нежно проводит по буквам, обводя одну за другой кончиком пальца. — Это всегда была ты. Я никогда не переставала тебя любить, — спокойно шепчет Пиппа с мягкой улыбкой, мягко поглаживая щеку Гекаты. — Я была… Это действительно была я… Я была такой слепой! Геката пытается убрать с лица все эмоции, слишком ошеломленная надеждой, которую она внезапно позволяет себе почувствовать. Ее рука, кажется, не реагирует на команды мозга. Она должна перестать прикасаться к Пиппе без ее согласия, но прерывистое дыхание Пиппы, когда кончик ее ногтя задевает сосок, ломает ее решимость, и наконец, наконец она позволяет всем своим чувствам к Пиппе подняться в ней, подобно реке во время разлива. Она прижимает их все еще мокрые тела так близко друг к другу, что ей кажется, будто они могут слиться воедино, и отчаянно целует Пиппу со всей храбростью, которая только у нее есть. Пиппа сжимает волосы на затылке Гекаты и целует ее со всем отчаянием и желанием, которое скопилось в ней за все эти месяцы ее отсутствия. Геката ощущает, что ее сердце словно вдруг освободилось. Имя Пиппы на ее груди пульсирует с каждым вздохом, и каждое слово срывается дрожью с ее губ между одним поцелуем и еще одним, когда она просит у Пиппы прощения. Она просит прощения за свое непонимание, она просит прощения за то, что не была храброй, за то, что не отвечала на ее звонки через зеркала, за то, что оставила ее фамильяра умирать на морозе; она просит прощения за миллион вещей, но Пиппа закрывает ее рот поцелуями, которые говорят ей, что она ее простила. Тепло их тел, так близко прижатых друг к другу, просачивается сквозь мокрую одежду. Тихие стоны и вздохи, которым Пиппа позволяет выскользнуть из горла, оставляют Гекату пораженной приятными ощущениями, которых она никогда прежде не испытывала. Они целуются снова и снова, даже когда Геката переносит их в свою комнату, где их никто не побеспокоит. Затем, осознав, что она сделала, она внезапно выскальзывает из рук Пиппы. — Я… я… я не хочу предполагать… — пытается сформулировать она, краснея, но Пиппа ярко улыбается, думая о том, что хочет видеть это снова и снова на лице Гекаты — и не только из-за смущения. — Я хочу этого, — успокаивает она ее, прижимая палец к опухшим от поцелуев губам Гекаты, чтобы заставить ее замолчать, а затем снова втягивает ее в жадный, влажный поцелуй. С некоторым трудом они снимают еще мокрую одежду, прилипшая к коже ткань затрудняет задачу, пока они, спотыкаясь, идут к кровати, продолжая целоваться. Спина Пиппы касается мягкого матраса, а руки и рот Гекаты спускаются по ее шее, оставляя след поцелуев на левой груди. Языком она обводит буквы, составляющие ее имя, как делала до этого пальцами, прежде чем втянуть в рот твердый сосок Пиппы. Пиппа выгибается на простынях, горячее дыхание Гекаты на ее коже заставляет ее задыхаться и стонать. Руками она ищет опору в волосах Гекаты; легким движением запястья она высвобождает их из тугого пучка, и они ниспадают мягкими локонами, укрывая. Пиппа очарована и сжимает их в благоговении. Взгляды встречаются, и обе осознают это чувство, мощное и неоспоримое. Геката вновь приближается к губам Пиппы, чтобы целовать ее снова и снова. Теперь, когда она обнаружила это чудо, она никогда больше не хочет их оставлять, но Пиппа отчаянно хочет Гекату, и поэтому, когда Геката расслабляется над ней, она переворачивает их, меняя местами и садится на талию Гекаты. Геката смотрит удивленно и внезапно смущается. Теперь, оказавшись перед голодным взглядом Пиппы, она инстинктивно хочет прикрыться, но Пиппа прижимает ее руки к матрасу и ведет поцелуями вниз, к груди, и, как до этого сделала Геката, кончиком языка прослеживает собственное имя. Когда Пиппа снова смотрит на нее, их глаза полны слез, но это слезы счастья. Все эти месяцы притворной ненависти к Пиппе, нежелания ее больше видеть были всего лишь фарсом, хрупкой ложью, призванной защитить ее сердце. Геката понимает, что с тех пор, как у нее появилось это имя, не было момента, когда бы она отчаянно не хотела и не любила бы ее. — Я люблю тебя, — шепчет она, охваченная чувством, которое пронизывает ее, подобно бурному морю, как заклинание взрыва, как баррикады, разрушающиеся после долгой осады, и Пиппа ярко улыбается и несколько слез ускользают из ее глаз. — Я так счастлива, Геката, я так сильно люблю тебя, — признается Пиппа, переполненная эмоциями. Есть что-то в том, чтобы снова быть связанной со своей родственной душой, что глубоко потрясает Пиппу. Наконец-то, наконец-то она чувствует, что магия переплетается так, как она всегда и думала, так, словно их тела и души создают магию только для них двоих, подобно звездам, которые появляются на горизонте на закате, подобно застенчивому бутону, распускающемуся на солнце. Пиппа не дура, она знает, что им еще есть о чем поговорить и они все равно будут спорить, и что они с Гекатой не всегда будут во всем согласны, но теперь они вместе, а руки Гекаты касаются ее с таким благоговением, что Пиппа отчаянно пытается сдержать слезы. Гекате просто хочется иметь возможность устроиться под дрожащим телом Пиппы, всегда держать ее так близко, близко к своему сердцу, ощущать не только ее имя, но и ее прочное и осязаемое присутствие. Сидя с Пиппой на коленях, Геката сцеловывает слезинки одну за другой и эта нежность, это внимание, которое Геката дает ей, кажется, лишь удваивает всхлипы и слезы Пиппы. — Я, должно быть, выгляжу такой глупой. Я так счастлива, но плачу как дура, — бормочет Пиппа, прячась на груди Гекаты, пока Геката прижимает ее к себе. — Ты совсем не глупая, — заверяет ее Геката. Накопленное напряженние дня, должно быть, больше связано с теплыми слезами Пиппы на ее коже, чем с простой нежностью ласки. Она хочет держать Пиппу в своих руках целую вечность, укачивать ее и дать ей почувствовать себя в безопасности, но затем Пиппа снова перемещается, и Геката едва сдерживает стон, чувствуя, как ее грудь прижимается к груди Пиппы, локоны между ног Пиппы касаются ее живота, заставляя ее гореть, и вдруг она снова осознает, что будет дальше. Решительно, но нежно она заставляет Пиппу опуститься между подушками, накрывает ее грудь руками, наслаждаясь тем, как внезапно меняется выражение лица Пиппы. Ее глаза темнеют, и она слегка выгибается, когда руки Гекаты спускаются к ее животу, скользят по бокам, а затем останавливаются на вершине ее бедер. — Могу ли я прикоснуться к тебе? — с благоговением спрашивает Геката. Пиппа берет ее ладонь и целует костяшки пальцев, прежде чем направить ее руку между ног, где Геката может почувствовать, что Пиппа уже так сильно готова для нее. Ее дыхание замирает от этого ощущения, а Пиппа прерывисто выдыхает при этом первом прикосновении. Это все одобрение, какое нужно Гекате. Она подтягивается вверх, целуя Пиппу, и ее рука начинает движение, сначала нежно, а затем выстраивая ритм, который заставляет Пиппу раскачивать бедрами, чтобы двигаться в такт ее движениям. Пиппа цепляется за ее плечи, волосы, снова и снова выдыхая ее имя, шепча о том, как ее любит, и Геката обрушивается на ее тело. Она пускает в работу свой рот и язык, в то время как Пиппа выгибается под ней, вжимаясь пальцами в кожу головы Гекаты и прижимая ее как можно ближе. Пиппу совершенно не беспокоет, насколько громко она выражает свое удовольствие, ведь все, что она хочет, — это дать Гекате понять, как сильно ее любят, насколько сильно желают. Геката добавляет пальцы, и Пиппа кончает со сдавленным стоном и звездами за ее плотными закрытыми веками. Ей требуется несколько мгновений, чтобы снова почувствовать свое тело и тело Гекаты. Геката прижимает ее к себе и смотрит на нее с таким восхищением и любовью, что Пиппа не может не поцеловать в ответ этот рот, который был способен любить так, как Пиппа никогда не могла мечтать. Геката напрягается, когда чувствует, как рука Пиппы скользит между ними и касается завитков между ее ног. И Пиппа, милая, великолепная Пиппа, понимая, что ей гораздо сложнее принимать прикосновения, что интимность для нее неестественна, останавливается и ожидает ее разрешения. Геката делает два глубоких вдоха и кивает, частично взволнованная, а частично в ужасе из-за того, что к ней прикоснулись так интимно, что она уязвима и полностью зависит от милости другого человека. Но ведь этот человек — Пиппа. Ее Пиппа, которую она искала и мечтала о ней много лет, с тех пор как была еще девочкой. Ее лицо вспыхивает от первого прикосновения, и она так сильно зажмуривает глаза, что за веками вспыхивают огненные круги. Она чувствует, как другой рукой Пиппа приподнимает ее подбородок и велит ей открыть глаза и посмотреть на нее. Ее нежный голос и прикосновение убеждают ее, и, когда Геката поднимает на нее взгляд, то так ясно читает преданность и любовь в этих карих глазах, что больше не чувствует стыда за свое тело, слишком худое и неуклюжее, и за удовольствие, которое она ощущает. — Такая хорошая девочка, — мурлычет Пиппа ей на ухо, и Геката стонет, не в силах сдержаться. И, с голосом Пиппы рядом с ухом, уверяющим ее, как хорошо у нее получается, и какая она хорошая, и как сильно Пиппа ее любит, и как прекрасна Геката, и с ее пальцами внутри, Геката кончает, дрожа в руках Пиппы. Геката чувствует, что ее мир совершенно сошел со своей оси, и, впервые в жизни, она ощущает себя наполненной любовью, готовой давать и получать ее взамен. Улыбка Пиппы, ее глаза настолько явно полны любви к ней; и это нечто, чего она никогда не ожидала увидеть. Магия родственных душ древняя и мощная, но до этих самых пор Геката даже представить себе не могла, насколько. Теплое, расслабленное тело Пиппы так идеально вписывается в ее объятия, словно их тела специально были созданы для этой цели, именно для этого момента. Они целуются лениво, медленно; весь голод, бушевавший всего за несколько мгновений до этого превратился в нежные, сказанные шепотом признания. Между поцелуями Геката не может не говорить ей снова и снова, что любит ее. Она хочет быть абсолютно уверенной в том, что Пиппа знает, что она никогда больше не сбежит. И Пиппа понимает, знает ее неуверенность и запечатывает каждое слово губами, накрывая губы Гекаты, поцелуй за поцелуем. Пиппа мирно засыпает, свернувшись в руках Гекаты, наконец освободившись от мучений, которые испытывала все эти месяцы; их ноги переплетены, а золотые и черные волосы смешиваются на подушке. Но Геката не может заснуть. Словно стая летучих мышей внезапно взвилась в ее животе. Кажется таким глупым испытывать это чувство после того, как они с Пиппой уже занимались любовью, но вид того, как Пиппа так мирно спит в ее объятиях, доверяет ей после всего, что случилось, почти доводит Гекату до слез. Все кажется чудесным сном, которого она не заслуживает. Геката составляет каталог, прикасаясь к каждой веснушке, каждому шраму и отметине на коже Пиппы, каждому дюйму ее тела. Она хочет изучать Пиппу так, словно она была священной книгой. Она, должно быть, заснула в какой-то момент, потому что она шевелится, в итоге возвращаясь в собственное тело, и понимает, что тело Пиппы рядом с ней дрожит и трясется. Она сразу же распахивает глаза, в ужасе от того, что Пиппа больна или с ней происходит что-то ужасное, пока не понимает, что Пиппе просто снится плохой сон. Пиппа просыпается от нежного, зовущего ее голоса Гекаты; чувство потери рассеивается с последними остатками сна, в то время как образ ребенка из ее снов и лицо Гекаты накладываются друг на друга, заставляя ее осознать, что есть что-то очевидное, что она упустила. Она цепляется за Гекату, которая заверяет ее, что все в порядке, что это просто сон и что теперь она в безопасности. Пиппа смотрит на нее, и внезапно все части головоломки волшебным образом встают на свои места в ее детских воспоминаниях. — Ты моя, моя Геката, — произносит Пиппа с невереем, все еще немного ошеломленная откровением. — Я твоя, — мурлычет Геката, крепко обнимая ее, поглаживая спину успокаивающими, расслабляющими движениями. Пиппа улыбается, ее глаза светятся эмоциями, пока она рассказывает ей о сне, о том далеком воспоминании. Геката вспоминает день торжественного открытия академии Пентангл, как ее родители утащили ее домой и поклялись в ненависти к Пентанглам; как она попросила вернуться, чтобы поиграть с хорошенькой блондинкой, имя которой она не знала, и как она заслужила пощечину от отца за то, что посмела об этом спросить. Они говорят и говорят. Они рассказывают друг другу о своей жизни, о том дне, когда они получили имена друг друга на коже, обо всем, о чем они думали годами, о своих надеждах и мечтах. Они целуются, и целуются, и целуются и снова занимаются любовью. Они идут рука об руку, с обещанием, выгравированном на их коже и в их сердцах, до конца их дней.