Нити

      Утро выдается отвратительным — за окном серо, дождливо и ветрено. Протапливать убежище становится все сложнее — благо Кисаме буквально на днях пополнил поленницу.       У Дейдары почти привычно болит голова и едва ли что-то может сделать сегодняшнее утро хуже. В особенности после того, как Итачи встает. Как ни в чем не бывало, будто одежда его не перепачкана кровью, на шее нет царапин, а посреди груди — свежих, похожих на желто-лиловый туман, синяков от попыток реанимации. Дейдара не сразу находит объяснение своему негодованию. Просто сидит на кухне, устало подперев голову рукой, и не может сформулировать ни одной внятной мысли. Ровно до того момента, пока Итачи не возвращается из ванной. Вдруг запнувшись, он цепляется плечом за проем двери и чуть не падает — Кисаме, тут же оказавшись рядом, подхватывает его.       — Не надо, — холодно огрызается Итачи, оттолкнув напарника.       Тот, как ни в чем не бывало, ставит его на ноги и отходит к плите.       — Прошу прощения. Могу ли я предложить вам чай?       На первый взгляд он весел, но, если присмотреться, можно заменить, как затравлены его натянутые улыбки. И, наконец, Дейдара понимает, отчего ситуация кажется ему невыносимой, теперь, когда он знает, что все возможное из этих двоих сделал только Кисаме. Смотреть на его беспомощность и трепет перед человеком, осознанно отказавшимся от лечения, тошно, почти физически.       Лучше бы Итачи умер вчера — в сердцах думает Дейдара. Тогда бы эта бесконечная агония на двоих закончилась.       Не справившись с до боли натянутыми нервами, он встает и хриплым голосом выплевывает:       — Пойду проветрюсь.       Он хочет уйти быстро, без лишних разговоров и движений, но крепкие пальцы Кисаме стискивают его запястье.       — У тебя все в порядке?       — Более чем, ага, — Дейдара оборачивается, чтобы взглянуть глаза в глаза.       — Не хочу показаться навязчивым, но ты в этом точно уверен? — переспрашивает Кисаме с нажимом. А Дейдара присматривается чуть внимательнее к усталому лицу и понимает, что не может и не хочет быть тем, кто добьет его сегодня.       Усилием принудив себя выдохнуть и успокоиться, Дейдара тянется к Кисаме, чтобы поцеловать, и, прежде, чем прикрыть глаза, замечает, как отворачивается сидящий за столом Итачи. И черт с ним — думает Дейдара.       — Все хорошо, я вернусь через пару часов, — говорит он и Кисаме, немного помявшись, отпускает.       — Ладно. Желаю хорошей прогулки.       — Ага, — выходя с кухни он ловит взгляд Итачи, задумчивый и вымученный, но не имеет никаких идей, что за этим скрывается.       Холодный, свежий по сравнению с пропахшим болезнью убежищем, воздух бьет в лицо и Дейдара вдыхает полной грудью. Он вспоминает, как давно не летал, и теперь упивается ощущением свободы. Только так он чувствует возможность остаться наедине с собой и осознать последние события без лишних эмоций.       За последние сутки он узнал о смерти куда больше, чем за всю предыдущую жизнь, проведенную в боях. Не этого ли так боялся Мастер Сасори, отказываясь от всего человеческого: привязанностей, чувств, самой телесности? И не потому ли он отвергал Дейдару, что еще в первые месяцы поведал ему о Финальном Искусстве? Если бы Дейдара спросил об этом, Сасори бы сказал не думать о себе слишком много. Сказал бы, что не хочет об этом говорить. Что искусство — это вечность. Но Дейдара знает, что был бы прав.       Зацепившись за образ Сасори в своей голове, он проговаривает все, что произошло, взахлеб рассказывает про Итачи и Кисаме, про то, как его ненависть, будто песок в часах, медленно перетекла в другое чувство, про то, как смотрел на бездыханное тело и думал, что это конец.       — Ты сам это выбрал, — говорит Сасори в его голове. — Разве для тебя имеет значение, как и когда это закончится? Вот она, твоя вспышка, яркая и мимолетная. Как по мне, нет ничего страшнее. Но ведь это твоя концепция, как она есть, разве нет?       — В моей концепции только я решаю, когда случится взрыв.       — В этом мы с тобой похожи.       — О чем вы?       — Об эгоцентричном нежелании признавать то, что не согласуется с нашими представлениями о прекрасном.       Дейдара смотрит перед собой и несколько раз повторяет про себя разговор, которого никогда не было.       Будь Сасори сейчас рядом, Дейдара бы сказал, что прощает его.       В убежище он возвращается в смешанных чувствах, но в одном Дейдара уверен точно: что-то в нем изменилось за минувшие сутки и никогда не будет прежним. Эта мысль, с виду тревожная, дает успокоение.       В коридоре его путь пресекает вышедший с кухни Итачи, чтобы коротко сообщить:       — Пейн созывает нас.       Дейдара теряется, не сразу осознав, почему сам до сих пор не в курсе. Но через секунду он вспоминает, что кольцо уже давно лежит на столе его комнаты.       — Буду через минуту, ага, — без энтузиазма отвечает Дейдара.       Встреча проходит не полным составом. Дейдара сразу примечает отсутствие Хидана и Какузу, и от этого наблюдения интуитивно веет беспокойством. И как будто подтверждая этот страх, Пейн начинает с плохих новостей:       — Вчера наши соратники погибли на миссии в Стране Огня. Хидан и Какузу были сильными и достойными шиноби и сделали огромный вклад в наше общее дело. Мы призываем почтить их память.       Он замолкает в дань уважения павшим товарищам. Ненадолго пещера погружается в тишину, но не проходит и минуты, как ее нарушает Тоби.       — Дейдара-семпай! Здрасьте!       Тот не отвечает, но морщится, точно зная, что связь не передает его мимики. Не то, чтобы проблема была конкретно в Тоби, но сейчас, когда он погрузился в размышления о череде неудач Акацки и ожидание дальнейших решений Пейна, сил реагировать на него нет.       — Итачи и Кисаме, вы отправитесь на миссию, не связанную с поисками биджу. Через два дня вы должны быть в Деревне Скрытой Травы, чтобы встретиться с информатором. Детали вы получите позже.       — Сделаем все в лучшем виде! — отзывается Кисаме и Дейдара не видит, но ярко представляет его открытую ухмылку. Итачи, как и всегда, встречает новости молча.       — Дейдара, ты останешься в убежище. Через десять дней Тоби присоединиться к тебе, чтобы вы отправились на поиски Треххвостого.       — Хм. Я буду готов, ага, — Дейдара не единой интонацией не выдает своих сомнений.       — Дождитесь меня, семпай! Надеюсь вы с Тоби станете хорошей командой, — не унимается новый напарник, окончательно омрачняя перспективы ближайшего будущего.       Когда иллюзия рассеивается и они вновь оказываются в убежище, никто из них долго не решается заговорить.       Куда раньше, чем Дейдара был готов, он понимает, что не контролирует этот взрыв. И собственная воля подменяется ожиданием чужих решений. Дейдара испытующе смотрит на Кисаме, а тот, в свою очередь, на Итачи. И действительно из них троих тот первым встает и первым нарушает тишину.       — Собираемся.       — Прямо сейчас? — не сдерживается Дейдара, впрочем, догадываясь, что распоряжение адресовано не ему.       — Выдвигаемся на рассвете.       Все также молча Кисаме тоже встает.       Дейдаре рано собирать вещи, но он все равно осматривает свою старую комнату. Просто хочет тоже себя чем-то занять. Пожитков в путь у него не так много — форма Акацки, сумки для глины, кольцо, лента, да пара мелочей. Всю прочую одежду, изрисованную бумагу, тушь с кистями, приятные мелочи, к которым он успел привыкнуть — все это он оставит здесь, зная, что больше оно ему не понадобится.       Закончив, Дейдара садится на пол и глядит в осеннее небо. Конечно же, он с самого начала знал, что этим все закончится, и сильно до появления Итачи и Кисаме знал, что будет этому не рад. Но этого понимания сейчас не легче. Вернуться бы в свой заброшенный храм и забыть все эти годы в Акацки — думает он по старой привычке, но обнаруживает, что эти мысли больше не греют. Потому что он вернется в храм, где будет один.       Решительно Дейдара встает и направляется в другую комнату. Ведь у него все еще есть момент, который он должен ценить.       — Готовы? — спрашивает он с порога. Едва ли у этих двоих пожитков больше, разве что аптечка и меч.       — Более чем, — отзывается Кисаме.       — Отлично, — без стеснения Дейдара подходит к нему и кладет руки на плечи, улыбается. — Но ведь еще одна ночь у нас есть, ага?       Вместо ответа Кисаме целует в губы, влажно и жарко. По телу растекается приятная мягкость и податливость, смывая все лишние мысли и страхи. Как Дейдара того и хотел, он существует в мгновении, здесь и сейчас, и это прекрасно. Словно завершая картину, еще одна пара рук обнимает его со спины и касается губами шеи. Дейдара совсем не против — оказавшись зажатым между двумя теплыми живыми телами, он впадает в состояние близкое к эйфории.       Они срывают друг с друга одежду, трогают и целуют. Кисаме привычно нежен и щедр на ласки — его зубы лишь бегло касаются кожи. Рядом с ним, грубые и болезненные прикосновения Итачи ощущаются особо контрастно. Смесь ощущений заставляет ноги подгибаться.       Итачи впивается в шею и плечи, оставляя после своих поцелуев красные отметины. Он то хватает за волосы, то заводит руки за спину и никогда еще Дейдара не видел его настолько живым и заинтересованным. Кисаме зацеловывает и зализывает следы чужих рук и зубов.       В этот раз они не переговариваются, понимая друг друга по взглядам и дыханию. Нет ни стыда, ни страха. Дейдара отдает себя полностью сначала Кисаме, затем Итачи.

***

      Дейдара встает в утренних сумерках.       Итачи, уже полностью одетый, низко склонившись над столом, красит ногти. В ответ на пожелание доброго утра, он просто коротко кивает — Дейдара и не ждал от него большего. Кисаме уже возится на кухне, готовит завтрак и заваривает чай. Поприветствовав и его, Дейдара тоже садится красить ногти, впервые за долгие месяцы подводит глаза, подбирает волосы в высокий хвост и надевает объектив.       Вопреки ситуации, он чувствует душевный подъем и нисколько не сомневается в своих решениях. Он не чувствует себя ни беспомощным, ни ведомым. Этот взрыв контролирует только он.       — Я решил, что пойду с вами, ага, — сообщает Дейдара, пересекая порог кухни.       — Позволь узнать, с какой целью? — Кисаме удивленно вскидывает брови.       — У меня десять дней. Я успею сопроводить вас на миссию и вернуться к моменту встречи с Тоби, ага.       Итачи, до того сидевший спиной к дверному проему, встает и, обернувшись, говорит только:       — Нет. В первую секунду Дейдара, с лица которого еще не успела сойти улыбка, даже думает, что ослышался или не так понял. Хотя тревожное давление в груди подсказывает, что понял он куда больше, чем готов признать.       — Почему нет?       — Зачем?       — Не хочу расходится сейчас. Неизвестно, когда мы встретимся снова, — легко, без какого-либо стеснения поясняет Дейдара.       — Зачем ты нам нужен? — голос Итачи звучит тихо, низко и настолько ровно, что за этим не удается прочесть интонацию.       К лицу приливает жар, а стук сердца гулко отдается в висках. Влажные похолодевшие руки вздрагивают и безвольно повисают вдоль тела. Дейдара пытается списать все происходящее на скверный характер Итачи, бросает на Кисаме растерянный взгляд. Но тот отводит глаза.       — Я уже говорил тебе, — продолжает Итачи, — ты нужен, пока мы здесь. Чтобы расслабиться.       Его взгляд больше не выглядит усталым, теперь он тяжелый, угрожающий. Дейдара видел этот взгляд раньше, но опрометчиво позволил себе забыть. По спине пробегают мурашки и животный испуг поперек горла заставляет отступить на полшага назад.       — Кисаме?       Тот все же смотрит на Дейдару, недолго и прямо, прежде чем хищно ухмыльнуться и пожать плечами, мол, бывает.       — Мне искренне жаль, что ты принял это так близко к сердцу.       И если мгновение назад у Дейдары еще были слова о честности и проделанном вместе пути, о чувствах, о той ночи, когда Итачи умирал, а Кисаме плакал, то сейчас нет ничего. Третьей волной, вслед за растерянностью и страхом, приходит ярость, настолько кристально чистая, что Дейдара уже подзабыл ее вкус за мелочной злостью и досадным раздражением.       — Чувства, в которые ты так веришь, просто твоя фантазия. Ты — моя замена, разве не так?       За окном рассеиваются тучи и контрастные лучи рассветного солнца бьют Итачи в спину. Слишком ярко. Дейдара невольно жмурится и кричит в одном-единственном порыве — опровергнуть услышанное:       — Не было у меня никаких чувств! Ни к кому из вас! Ага! — и даже сам себе верит.       — Чушь. Ты хотел внимания любой ценой.       — Сдохни! — голос срывается почти на рычание. Дейдара делает опрометчивый рывок к сумке, но Итачи с лёгкостью перехватывает его руку и ловит взгляд. И Дейдара уже не может оторвать глаз. Иллюзия забирает его и уводит с собой в красный мир, где нет никого, кто мог бы помочь ему, где он беспомощный и беззащитный смотрит своим кошмарам в лицо. Секундная ошибка стоит ему сорока восьми часов. — Не бросай меня! — кричит Дейдара, рухнув на пол. — Не оставляй меня! — он накрывает голову руками. — Не убивай меня!       Итачи тяжело выдыхает и краем рукава промокает выступившую в уголке глаза кровь.