Изящество.

Ви не знакомят с людьми — это он знакомится с ними, сваливаясь, как снег на голову. С шутками-прибаутками, с оружием, острым языком, несносным нравом и безграничным запасом желания творить не что иное, как насилие. Он называет его искусством. Снежка становится для него исключением. Босс знакомит их и представляет так, будто перед Ви появилась королева Британии. Сдержанная, малоэмоциональная, спокойная. Одежды белые — за такое не грех и на смех поднять, потому что через две секунды боя от её аккуратного наряда останутся только кровавые тряпки, но язык почему-то не поворачивается сказать что-то колкое. Такое с ним случается впервые, и Ви угрюмо кивает, протягивает ладонь, представившись. Она скользит по ладони взглядом тёмных глаз и отворачивается, уходя. Такое с ним тоже случается впервые. Первую неделю Ви кажется, что он вскроет ей глотку ночью, как только услышит, что девица заснула. Она кажется такой высокомерной и холодной, что ему хочется растопить её — может, даже в буквальном смысле. Паяльником, как он привык. Но постепенно он привыкает. К холодному взгляду, к сдержанным приветствиям, к тому, что Снежка смотрит не на него, а сквозь него, как на занавески в своей комнате, не более. Он упорно здоровается, и где-то день на десятый перестаёт ожидать от неё ответного приветствия, потому что Снежная Королева только едва уловимо кивает. На двадцатый день она роняет короткое «Доброе утро», и Ви понимает, что пропал. Постепенно они разговаривают. Ви, вообще-то, болтливый, язык за зубами держать не умеет и не любит. У всех вокруг рожи такие серьёзные и постные, и спят они зубами к стенке, наверное, лишь бы случайно лишнее слово не проронить. Всё строго по делу, а иногда и вообще без слов — пихают молча указивку, и шлёпай давай отсюда, пока не прогнали, как дворового кота. На киностудии дело другое. Тут его ребята, и на этажах чаще всего слышатся если не полноценные разговоры, то хотя бы перебрасывание парой фраз. Загляденье. Снежка, напротив, из тех, кто не откроет рот лишний раз, но когда она говорит, то Ви ощущает себя так, будто на него снисходит какая-то неясная внеземная благодать. Они сходятся на обсуждении искусства, когда он мимоходом роняет пару слов о том, что у него есть студия, и о том, какие фильмы снимает. У Снежки это не вызывает ни удивления, ни отвращения, и Ви как-то отрешённо думает: ну, разумеется, она же японка. Они там все поголовно извращенцы. Но она пускается в разговоры о том, что считает настоящим искусством сама, и это заставляет Ви надолго замолчать, слушая её внимательно. Он давно никого так не слушал. Снежка ему затирает всё со сдержанной воодушевлённостью. Про «Большую волну», про силу, про грацию, про этих японских девиц, которые под кимоно ножи носили, а он смотрит на неё и не слышит ни слова. Красивая. На моменте, когда она затрагивает тему кабуки, он с напускной расслабленностью, граничащей с развязностью, хмыкает и кивает куда-то в сторону окна, за которым расстилается город. — Может, как-нибудь заглянешь на студию? Она молчит. Так долго, что это становится почти некомфортным, и в Ви начинает закипать злость на самого себя за неуместную шутку. Снежка поднимается с места, и он, дурак, сам не зная, почему, вдруг встаёт следом за ней. Она коротко кивает и легко касается ладонью его плеча всего на мгновение. — Назначь день. Я приеду. И исчезает, оставив после себя только хлопья снега. Ви чувствует покалывание от тепла её ладони сквозь куртку и знает, что попал. Просто ещё не понимает, чем заслужил такое благословение.