Fool's game

            Пожалуй, ничего в своей жизни Конор Мейсон не любит больше, чем похвалу. Как ни парадоксально, сам он считает, что хвалить его вовсе и не за что. Неказистый, немного полноватый и невысокий паренёк всегда хранил единственный свой козырь надёжно спрятанным в рукаве и незаметным для незнакомцев: поистине ангельский голос Конора — единственное, чем он мог гордиться. По крайней мере, так любил заявить Дом, когда они спорили о чём-то и пили. И он был прав: услышав хоть раз в жизни, как юноша поёт, забыть это невозможно, и ты подсаживаешься на голос Конора Мейсона как на тяжелейший наркотик. Заодно начинаешь видеть, сколько на самом деле красоты в этом парнишке.             — Если бы не твои охуенные вопли, мы бы не держали тебя в группе, злобный гном, — лениво замечает Крейк, допивая свой третий бокал пива.             — Отъебись, — Мейсон выдавливает из себя усмешку, и толкает друга в плечо. — Я тут самое важное звено.             Хмель уже ударил в голову, и интерьер их любимого бара для посиделок после репетиций начал расплываться у парня в глазах буро-зелёным калейдоскопом из стен и декоративной обшивки. Вокруг шумел весь пятничный Саутенд-Он-Си, гремела музыка, и всё вокруг становилось похожим на разноцветную пьяную карусель. Единственный элемент этого сумасшедшего мира оставался неприкосновенно серьёзным — глаза Фила, его тяжёлый и вязкий, как карамель, взгляд, устремлённый прямо на Конора, которого отчего-то пробрало дрожью («Просто пьяный озноб, забей»).             Между ними уже долгое время длятся эти странные «кошки-мышки»: не-такие-уж-случайные касания, невзначай брошенные долгие взгляды, двусмысленные подколки, — всё, что можно было бы назвать дружескими жестами, но никогда не заходившее дальше. Поэтому, Конор в очередной раз затаился любопытным и опасливым зверьком, осторожно наблюдая за расчётливыми действиями большого хищника.             Не прерывая зрительного контакта, Блейк вмешивается в их разговор.             — Уйми свою зависть, чувак. Этот мальчишка — наш самый настоящий джек-пот, — Филип отвесил шутливый подзатыльник Дому, вставая из-за стола и накидывая куртку: очевидно, уходит покурить.             Дом раздосадовано прошипел в ответ, однако тоже потянулся за своими сигаретами в кармане джинсовки. Вскоре вся группа, кроме самого Конора, друг за другом покинула бар ради перекура, который Мейсон пропускал в угоду сохранения связок. Однако, он и не замечает, куда подевались его друзья, — парень слишком увлечён разглядыванием кирпичной кладки на стене напротив, в качестве борьбы со смущением. «Джек-пот», — прокатил он эти слова по языку, блаженно прикрыв глаза. Вернувшись в реальность после кратковременной неги, парень замечает басиста, закрывающего за собой входную дверь бара. Тот, в свою очередь, лишь подмигивает в ответ на растерянный взгляд и пунцовые, от сказанного вскользь комплимента, щеки Конора. «Вот чёрт, он точно знает, что делает…», промелькнула в его голове последняя, пожалуй, адекватная мысль за вечер, но и ту парень решил утопить в алкоголе.             — Ещё пинту, пожалуйста!             Следующие несколько дней проходят так стремительно и однообразно, что для Конора они и вовсе слипаются в один. Он отстукивает правой ногой по паркету ритмы из Radiohead, пока готовит, напевает песенки из рекламы по дороге в магазин, спорит с Прайсом о видеоиграх после репетиции. В целом, ведёт свою привычную маленькую жизнь, и даже умудряется забыть о том инциденте в баре, который выбил землю из-под его ног. Собственно, как и остальные эпизоды их «игры». Чаще всего, Конор старательно списывает всё на выпивку и флирт Фила, как обычно, расцениваемый людьми слишком буквально.             Он вовсе не хочет, чтоб ему снова говорили комплименты и раздевали взглядом, и уж тем более, он не хочет раздвинуть ноги перед своим лучшим другом. Его совсем не волнуют мысли о том, как Фил хвалил бы его за то, как глубоко он может взять в рот его член. Или о том, как бы ощущалась крепкая рука мужчины в волосах Конора, пока тот втрахивает его в матрас, лицом вниз. Это совсем не заставляет парня дрочить под горячими струями воды и кончать в собственный кулак с позорно высокими стонами. Ни за что.        Иногда это глупое отрицание застаёт Конора в самые неподходящие моменты, подбрасывая грязные картинки прямо перед глазами, как дурацкий 25-й кадр. Он даже умудряется пролить на себя воду, засмотревшись на то, как Фил с сосредоточенным лицом настраивает бас.       — Блять, да что за… — парень ругается себе под нос и смахивает на пол капли, которые ещё не успели впитаться в одежду.             Фил снисходительно улыбается, глядя на неуклюжего парнишку. Знал бы он, что Конор думал о том, как эти умелые длинные пальцы растягивали бы его дырочку. Фил не стал бы входить в него сразу, долго и сладко дразня, готовя для себя, играясь с наконец-то загнанной добычей. «Такой охуительно тесный, детка…», шепчет Блейк из его фантазии, свободной рукой надавливая на поясницу Конора, вынуждая того беззастенчиво прогнуться сильнее и оттопырить мягкую округлую задницу, чтоб сидящему позади мужчине открывался лучший обзор. В награду он получает касание к простате движением «иди сюда», которое заставляет его рассыпаться на миллион осколков и жалобно проскулить имя Фила. Конор из реальности же молит всех богов, чтоб Фил не заметил его стояка под намокшим длинным свитером.             Не менее неловкий момент повторяется и на выходных, когда парни собираются в квартире Мейсона. Они ржут, как кони, пока друг за другом протискиваются в его жилище, приветственно хлопая Конора по плечу и звеня бутылками: «Пиво и приставка, сучки!».             Фил входит последний, снова. Он улыбается Конору, притягивая к себе в слегка неловком объятии, которое длится немного дольше, чем положено. Но Конор не против, потому что его нос находит себе место на шее мужчины. «Ты сменил одеколон? Пахнешь потрясающе», — вполголоса отмечает Блейк, и Конор едва сдерживает тихонький стон от этой переполняющей близости и очередного комплимента. Ему приходится до крови прикусить губу, чтоб только скрип кожанки Фила был единственным звуком в таком интимном моменте. Когда их объятья всё же разорвались и Конору пришлось отстраниться, он, к собственному удивлению, первым осмелился подать голос.             — Привет, — получается рассеяно, и юноша снова отводит глаза.             — Привет, Конор, — басист же наоборот улыбается без всякого стеснения, что сводит с ума: будто Конор всё это выдумал сам. — Я захватил тебе Carlsberg, помню, ты любишь светлое.             Фил демонстрирует пару зелёных бутылок в упаковке и уходит вглубь квартиры, пока парни не заметили их долгое отсутствие, оставляя Мейсона в полном недоумении. Смущённого, растерянного и возбуждённого. Мечтающего, чтоб они постояли так ещё хоть секундочку, будто от этого зависела бы вся его жизнь.             Конору всё же удаётся отвлечься на пиво, сальные шутки с Джо и Mario Kart, в который они играют по очереди. Он даже (почти) не переглядывается с Филом, в очередной раз негласно объявляя брейк: «Давай притормозим, у меня полный перегрев системы».             И Фил почему-то подчиняется этой просьбе, такой же тихой и секретной, как и всё, что между ними творится. Оно кипит, бурлит и обжигает мозг с каждым новым днём сумасшедшей гонки: стоит ему приблизиться к этому наивному мальчишке с такой обворожительно детской улыбкой, и тот сразу же пятится обратно, будто боится силы, которая кроется в Филе. То тянется к покровительству мужчины, то без оглядки бежит от него. И это, блять, здорово достало. Фил боится спугнуть его, но одновременно и хочет догнать, прижать к стене и засунуть язык ему в глотку. Покрыть собой, затмить всё вокруг, полностью подчинить. Но вместо этого, может себе позволить только самый мизер, пока не будет точно уверен, что это то, чего хочет Конор.             Фил предлагает остаться и убрать после вечеринки, и Конор смущённо пытается отговорить его, но всё-таки сдаётся. Он боится остаться наедине надолго, боится нарушить их очередное правило, зачем-то придуманное ими же самими. Но Конор бы соврал сам себе, если бы сказал, что им ещё не пора переспать, чем раньше — тем лучше, пока его яйца не посинели окончательно.             Когда эти двое снова пересекаются на кухне, случайно столкнувшись возле стола с выпивкой, кажется, будто весь воздух вокруг искрит.             — Блять! Боже, прости, — лепечет Конор, размахивая руками в попытке удержать равновесие.             — Осторожней, детка.             Фил коротко хохотнул, с упоением наблюдая, как расширяются глаза Конора в ответ на прозвище. Пьяно блестящие, тёмные, похотливые. Конор и сам подозревал, что выглядит подобным образом: его волосы растрепались от жары и градуса спиртного, воротник футболки обнажал ключицы и бледную шею, взгляд еле фокусировался. Вдруг юноше захотелось на всю оставшуюся жизнь остаться наедине с Филом, тут, прижатым между столом и пышущим жаром телом басиста. Их обоих обжигает, и Филу становится ясно, что себя он удерживать больше не может, ни минуты. «К чёрту правила, я трахну его сегодня».             — Обычно ты смотришь под ноги. Что-то тебя тревожит, Конор?             Филип наблюдает за тем, как парень тяжело сглатывает, всё ещё пряча глаза, и затем качает головой. «Если я притворюсь немым, он оставит меня в покое?..»              — Может, я тебе мешаю сосредоточиться, м? — в следующую секунду дыхание Конора замирает, так как большая мозолистая рука Фила властно, но аккуратно берёт его двумя пальцами за подбородок, вынуждая в конце концов взглянуть в тёмно-янтарные глаза.             Конор остатками трезвости понимает, что снова покраснел, как девчонка. Он совсем не ожидал такого поведения, такой внезапной близости, и с таким… подтекстом. Жалобно сводя брови, он в очередной раз пожимает плечами и качает головой, не в силах сказать ни слова. Но это не заставляет Фила пожалеть парня и отпустить, он зачем-то продолжает ждать ответа, на который у Конора просто-напросто нет сил.             — Я… Н-нет… — его глаза лихорадочно бегают по лицу Фила, ища, за что ухватиться, чтоб улизнуть из этой сладкой пытки.             Его голова словно наливается блядским свинцом, а ноги становятся ватными настолько, что единственное, что удерживает юношу от безвольного падения наземь — рука, цепко держащая его лицо. Он просто плавится, как мороженное на солнце; Конора ведёт от этой власти Фила над собой, впервые прорвавшейся наружу так отчётливо. Эта игра, которая зашла слишком далеко, уже начинала его пугать своим накалом: ощущать дыхание Фила на своём лице — всё равно, что прикуривать от конфорки. Но Конор зачем-то рискует снова и снова, пробуя на прочность свои границы. Их границы. И, кажется, прочность ширинки, ведь его член уже встал и начал сочиться смазкой, пачкая бельё.             — Я повсюду вижу твой жадный взгляд, Конор, — басист легко, почти неуловимо проводит большим пальцем влево-вправо по подбородку юноши. — Поправь, если я ошибаюсь: ты же просто хочешь, чтоб я тебя выдрал.             Из приоткрытых розовых губ срывается полустон-полувсхлип. Конор больше, блять, просто не выдержит. Он глупо кивает, настолько осторожно, насколько позволяет хватка Фила. Всё давным-давно было понятно.             Им обоим интересна «игра» — вот единственная причина её существования.             Филип делает буквально пол шага вперёд, и Конору не остаётся ничего, кроме как попятиться назад. Оказавшись загнанным окончательно, парень практически садится на столешницу, опираясь на выставленные за спиной руки. Никакие фантазии и в сравнение не идут с тем, что происходит прямо здесь и сейчас, и Конору ужасно хочется достать камеру и запечатлеть каждую секунду: он так боится всё забыть, как пьяную галлюцинацию.             — Скажи, если хочешь, чтоб я остановился.             Фил знает, что Конор промолчит. Он читает мальчишку, как открытую книгу, касается именно так, как тому нужно. Говорит то, в чём Конор нуждается. Даёт иллюзию выбора, предупреждает в последний раз.             Конор действительно не отвечает, и, кажется, даже не моргает. Он полностью растворяется в поцелуе, в который его притягивает Фил, их первом настоящем. Медленном, томном, полном трения языков и покусывания губ. Том самом, который они по какой-то абсолютно идиотской причине, откладывали и избегали. Разве что, только ради того, чтоб сейчас было так охуительно, чтоб ноги Конора тряслись от напряжения, а Фил остервенело прижимал к себе податливое тело юноши.             — Пожалуйста, Фил… — вырывается шёпотом. Мейсон сам не знает, о чём просит, но он хочет всё, что ему может дать мужчина.             Зато Фил знает.             — Открой рот.             Конор тут же выполняет просьбу, и Фил сплёвывает на его вытянутый язык.             Он не «опошлил их первый поцелуй», они уже не раз позволяли себе чмокнуть друг друга: на спор, по пьяни, на адреналине. Но то, что будет между ними теперь, после этого вечера, просто пропитано животной страстью, к которой тянет обоих — всё понятно без слов. В подтверждение этого сценария, Конор молча сглатывает, без возражений. Только смотрит огромными влажными глазами на нависшего над собой мужчину.             — Такой послушный, — низко мурлычет Фил.             И для Конора эта похвала моментально распахивает портал в какой-то транс, где есть только Фил и миллионы способов доставить ему удовольствие.             — Ф-Фил, я… Я хочу отсосать тебе, — он быстро-быстро выпаливает свои фантазии, тут же заливаясь румянцем.             — Блять, Конор, — парень чуть не теряет сознание: Фил с силой прикусывает кожу на его шее, параллельно стягивая футболку. — Расскажи, как ты этого хочешь.             — Прямо здесь, жёстко, — Конору приходится сделать паузу и перевести дух, настолько он не верит в происходящее. — Делай со мной всё, что захочешь.             Филипа не нужно просить дважды, тем более о том, чего он сам давно хотел. «Боже, какой извращённый мальчишка мне достался». Блейк рычит сквозь стиснутые зубы от этих мыслей и нажимает на плечи Конора, заставляя того опуститься коленками на холодный пол.             — Вот так, детка.             Мейсон заворожено наблюдает, как загорелые руки прямо перед его носом расстёгивают ширинку, и не смеет сделать ничего больше, пока Фил не разрешит, только скулит в предвкушении. Фил же приспускает джинсы вместе с трусами и обхватывает ладонью толстый член, по всей длине увитый венками. Рот Конора тут же наполняется слюной: его пьянит этот вид, как и мысли о том, что он наконец попробует свои мечты на вкус.             — Знал бы ты, как я давно этого хотел… — Фил касается набухшей головкой розовых губ, размазывая по ним выделившуюся смазку и смакуя удовольствие от своего контроля. — Поставить тебя на колени и выебать твой маленький сладкий ротик.             С ещё более затуманенным взглядом, Конор жадно облизывается и уже хочет взять член в руку, чтоб помочь себе, но Фил останавливает его шлепком по тыльной стороне ладони.             — Без рук. Убери их за спину.             Снова не противясь, Конор выполняет указания, захватив в кольцо пальцев одной руки запястье второй, и его щедро награждают: Фил проталкивает член между его губ. Конор тут же принимается обсасывать его, втягивая щеки — неумело, неаккуратно, но как же, блять, горячо. Мейсон явно делает это впервые, кто бы мог подумать! Однако, он старается изо всех сил, кружит языком по головке, щекочет уздечку, пытаясь угодить Филу как можно больше. Юноша податливо расслабляет горло, пока Фил, придерживая его за затылок, размашисто трахает его рот. При этом, — о Господи боже, — Конор самозабвенно поскуливает своим высоким голосом.             — Посмотри на меня, — раздаётся сверху, и он послушно поднимает взгляд.             Если кто-нибудь задавался вопросом, какая картина самая сексуальная в мире, ответом определённо должно быть «Минет от Конора Мейсона». Потому что, чёрт возьми, Фил такими темпами кончит совсем скоро, от одного только вида этого бесстыжего мальчишки: прилипшие ко лбу мокрые пряди волос, стекающая с подбородка ниточка слюны, раскрасневшиеся щеки и этот молящий взгляд с выступившими в уголках глаз слезами — а ведь Конор ещё даже не взял в рот целиком. Когда Филу хочется поощрить наконец парня, приходится буквально «оттянуть» его от своего члена за волосы, и головка выскакивает изо рта с влажным чпокающим звуком.             — Можешь подрочить себе, Конор, — Блейк в это время медленно поглаживает себя, а Конору остаётся только преодолеть смущение и подчиниться ещё раз, до того больно становится терпеть собственное возбуждение.             Мейсон, всё так же стоя на коленях, дрожащими руками расстёгивает штаны и высвобождает свой член: уже полностью твёрдый и покрасневший, истекающий предэякулятом. Он просто сжимает его у основания, чтоб продержаться хоть немного дольше, но каждое действие на этой кухне за последние полчаса только приближает его к оргазму, а не наоборот. В полной беспомощности, он снова смотрит на Фила, не осмеливаясь финишировать по своей воле. Блейку же не составляет труда подтолкнуть Конора, а заодно и себя, ближе к пику. Это уже кажется естественным — Фил направляет, руководит, знает как лучше, а Конор не поддаёт его мнение вопросам.             — Какой же ты охуенно красивый, малыш… Хочешь, я кончу тебе на лицо? Помечу тебя, как свою маленькую сучку?             — Да-да-да.             Конор ошалело кивает, срываясь на протяжный стон. Он кончает мгновенно, толкаясь в собственный кулак и вытянув губы в идеальную «О». Приоткрытые веки и пушистые ресницы дрожат вместе со всем телом парня, за чем с наслаждением наблюдает Фил, прежде чем снова взять в руку лицо Конора. Все ещё находясь в бессильном пост-оргазменном блаженстве, тот вновь вытягивает язык, пытаясь поймать белёсые нити спермы. Но они хаотично падают на его лоб, щеки и подбородок, и только в самом конце Фил кладёт Конору в рот головку, чтоб тот вылизал её начисто.             — Охуеть, — только и может выдать Конор, начиная приходить в себя.             — Да уж, — Фил смеётся и протягивает ему салфетку со стола. — Ты в порядке? Прости, если я… Переборщил.             — Нет-нет! Мне понравилось, тебе стоит делать так почаще.             Конор тоже начинает смеяться, то ли от смущения, то ли от замешательства. Кто они теперь друг другу? Какой теперь станет «игра»? Как отреагирует группа? Но все мысли он решает отложить на завтра, потому что прямо сейчас Филип Блейк уже несёт его в спальню, перекинув через плечо.             — Давай отдохнём, сладкий. Я чертовски устал за тобой гоняться.