Спорим?

Чонгука всегда было легко взять на спор. Он никогда не умел проигрывать, еще с самой первой их встречи. Помнится, Тэхён тогда как обычно решил сбегать в свое секретное место после школы, но, неожиданно для себя, обнаружил там незнакомца, нагло вторгшегося на его территорию. Тот, худенький и едва не дрожащий от страха, смешавшегося с любопытством, стоял на краю невысокого обрыва. Рядом, осторожно покачиваясь, висела повидавшая виды тарзанка. Тэхён понаблюдал за мальчишкой мгновение, а потом, не выдержав, тихонько подкрался к нему со спины. - Ну и чего застыл? – насмешливо фыркнул он, отодвигая незнакомца в сторону, а сам цепко ухватился за немного скользкую из-за сырости тарзанку. Висела она в небольшом перелеске, прямо над узеньким ручейком, и прежде Тэхён не подозревал, что туда наведывался кто-то еще, кроме него. - Эй! – воскликнул мальчишка, грозно нахмурившись, что, в прочем, на его округлом личике с большущими, как черные бусины, глазами вовсе не выглядело угрожающе. – Я первый пришел сюда. - Ну так чего тогда мнешься? Не стоит таким трусишкам, как ты, из дома выходить, - Тэхён ухмыльнулся и уже было приготовился прыгнуть, как вдруг почувствовал неприятный тычок под ребро, от которого едва не свалился в ручей. Потирая ушибленный при падении локоть, он обернулся. - Сам ты трус! А я ничего не боюсь! Вообще ничего! – мальчишка топнул своей тощей, как у самого настоящего олененка, ногой, и щеки его налились бледным румянцем от гнева. - Не боишься, как же. Да ты даже к краю подойти не можешь, наверняка если и спрыгнешь, то рухнешь в воду прямо в полете. - Спорим, что не рухну? Тэхён в ответ лишь фыркнул. Тогда этот олененок, задиристо высунув язык, без раздумий взялся за тарзанку и уже в следующее мгновение оказался на другом берегу. Лицо же его было при том до того самодовольное, что Тэхён не удержался и, ни секунды не мешкая, спрыгнул вслед за ним. В конце концов завязалась драка, и они оба все равно оказались в воде. С того самого дня Чонгук стал крутится там постоянно, словно назло. И смотрел на него этим подначивающим взглядом, так и говорившим: «Давай же, скажи, что я не смогу. А я докажу тебе обратное». И доказывал раз за разом, чтобы Тэхён ему ни загадал. Вся их дружба была такой. Наверное, не проходило ни дня, чтобы между ними не завязалось очередного спора. Иногда безобидного, иногда до смешного абсурдного, вроде того раза, когда Чонгуку целый день пришлось отвечать на любые вопросы «я не знаю», и его в итоге чуть не оставила без ужина собственная мать. Иногда опасные и чертовски глупые, из-за которых Тэхён не переставал извиняться до сих пор. Он никогда не забудет, как ему было страшно за друга и одновременно стыдно, когда Чонгук на спор съел «ментос», запив конфеты колой, и потом целую неделю провел в больнице, куда Тэхён каждый день приходил его навещать. В тот раз Чонгук впервые увидел, как он плачет. Конечно, они ссорились, даже дрались, а потом, хмурые и смущенные, приходили мириться к той самой тарзанке. Один неловкий взгляд из-под бровей, одна широкая улыбка – и все обиды оставались позади. Они росли вместе и почти никогда не расставались больше, чем на несколько дней. Их дружба была крепкой и нерушимой, словно мост, связывавший Чонгука с Тэхёном даже в самые смурные дни. Наверное, поэтому Тэхён не сразу заметил, что Чонгук уже совсем не ребёнок. В тот день небо, несмотря на стоявшую на дворе духоту, выглядело по-осеннему хмурым и серым. К обеду начал накрапывать дождь, быстро превратившийся в сильный ливень, и предусмотрительные облегченно выдохнули, вытягивая из рюкзаков зонты. А Тэхён с Чонгуком лишь хитро переглянулись и, перебросившись коротким: -На перегонки? - На перегонки. Побежали изо всех сил к видневшейся на углу улицы остановке. Они бежали и бежали, дождь крупными каплями разбивался об раскрасневшиеся лица, вода из луж похлюпывала в ботинках, а из груди рвался громкий и глупый смех, который ни один из них даже не пытался удержать в себе. Весь мир вокруг превратился в размытое пятно, дыхание участилось и в голове не осталось ни единой мысли, кроме разрывающего изнутри желания победить. Непонятно, как долго они бежали. Может, всего минуту, а может быть целую вечность. Время растянулось, как тонкая резинка, в любое мгновение готовая лопнуть. И вдруг наконец-то лопнула. Победил Чонгук. Но Тэхён, сам того не заметив, впервые не почувствовал никакой обиды из-за поражения. Вселенная, которой всего мгновение назад будто вовсе не существовало, вдруг стала отчетливой до предела. Или это его чувства обострились с первым после долго бега глубоким глотком пропахшего мокрым асфальтом воздуха? Каждая капля ощущалась на коже огромным океаном, стук собственного сердца набатом звучал в голове и словно бы отдавался громким эхом в каждом уголке его разгоряченного тела. Мозоль, натертая несколько дней назад новой обувью, словно горела пламенем, набитый учебниками рюкзак как никогда сильно оттягивал спину, а Чонгук… Чонгук выглядел таким невероятно прекрасным. Когда он стал таким взрослым и таким бесконечно красивым? И почему Тэхён так долго этого не замечал? Куда делись очаровательные пухлые щеки, за которые всё время хотелось потягать? Их сменили скулы и острая линия подбородка, по которой так красиво стекала дождевая вода. Куда вдруг исчезли худощавые руки и тонкие ножки, точно у маленького олененка? Откуда взялись эти мышцы, так плотно обтянутые тканью промокшей рубашки? Когда смущенная кроличья улыбка стала открытой и очаровательной, а оставшиеся большими и круглыми, как и прежде, глаза засияли уверенностью и неизменно страстным желанием побеждать? - Я выиграл! – счастливо рассмеялся Чонгук, и сердце Тэхёна на мгновение действительно перестало биться. Осознание пришло к нему внезапно и ударило, словно неожиданно прилетевший на физкультуре в лицо мяч. Чонгук больше не был ребенком. Он был красивым, добрым, остроумным, пылким, смелым и великолепным во всех возможных смыслах и направлениях юношей, в которого Тэхён был так очевидно и до странного нежно влюблен... С тех пор в его сердце поселилось то самое чувство, с которым Чонгук, казалось, уже давным-давно распрощался. Страх. Из-за того, что эта влюбленность была чуждой, и незнакомой, и совершенно ненужной. Из-за того, что теперь каждое прикосновение значило чуточку больше, чем прежде, а каждый новый друг, с которым Чонгук общался особенно близко, заставлял ревновать чуточку сильнее. Из-за того, что с каждым днем любить его становилось всё проще и всё сложнее одновременно. Из-за того, что их долгой и крепкой дружбе скоро должен был прийти конец. Потому что чем дольше Тэхён смотрел на Чонгука, чем дольше держал его в объятиях, позволяя себе чуть крепче ухватиться руками и поглубже втянуть знакомый до боли аромат, чем дольше слушал его разговоры, тем сложнее было держать эти глупые чувства в себе. И если раньше Тэхён не боялся ничего, кроме нагоняя от мамы, то теперь одним из его самых страшных кошмаров было услышать от Чонгука: - Знаешь, мне кажется, я влюбился. Или, того хуже, увидеть его целующимся с другим. Или с другой. Да, скорее всего с другой. Чонгук наверняка заметил, что с ним было что-то не так. Не мог не заметить. Улыбка Тэхёна постепенно становилась всё более грустной, а изо рта непрерывно рвались слова саркастичные, раздраженные и даже немного обидные. И даже заветное «Спорим?» больше не несло за собой той эйфории, что прежде. «Спорим, ты завалишь тест по математики?» - и вместо хитрой улыбки губы Тэхёна растягивала тоскливая усмешка. Но Чонгук лишь хмурился и проводил за учебниками всю ночь, чтобы сдать гребаный тест почти на отлично. «Спорим, ты не сможешь меня побороть?» - и Тэхён дрался совсем не в шутку, но Чонгук делал вид, что не замечает, защищался до последнего и всё равно побеждал, уложив выдохшегося друга на лопатки. А потом смотрел в его лицо таким непонимающим и тоскливым взглядом, что сердце сжималось совсем не из-за драки. «Спорим, ты не сможешь подкатить к той девчонке?» - а взгляд Тэхёна был насмешливым и до того разбитым одновременно, что вместо дурацких споров Чонгуку хотелось подойти, встряхнуть его хорошенько и дознаться, наконец, что же произошло. Но, сдержавшись, он с каменным лицом подошел к заволновавшейся девчонке, взял у неё номер телефона и, стремительно развернувшись, хмуро посмотрел Тэхёну прямо в глаза, впечатав ни одному из них не нужный листок ему в грудь. В один момент Чонгук не выдержал. Дождался, пока автобус после школы высадит их на остановке рядом с домом, решительно ухватил Тэхёна за руку и, не обращая внимания на чужие возмущения, потащил его в перелесок, к тому самом ручейку. Там было их тайное местечко, там они делили все свои самые страшные секреты на двоих. Там должен был прийти конец тому странному, непонятному и жутко обидному, что приключилось между ними. - Что случилось? – Чонгук задал вопрос в лоб, хмуро всматриваясь в растерянное лицо Тэхёна. – Почему ты ничего мне не говоришь? У тебя проблемы? Что-то случилось дома? Я тебе просто надоел? Объясни уже, наконец, почему ты ведешь себя так странно! - Какая разница? – поджал губы Тэхён, не желая говорить правду. Слишком неожиданно, слишком быстро. Он еще не готов потерять Чонгука. Пока не готов. Может быть позже, через неделю. Просто дайте еще хоть немного времени! - Какая разница?! – раздался возмущенный вскрик. – Действительно, какая мне разница, Тэхён. Ты ведь просто мой лучший друг. Всего лишь, верно? Это ведь ничего не значит. С чего бы мне волноваться за тебя, да? С чего бы обижаться на твои выходки и требовать от тебя каких-то объяснений? Ничего ведь не произошло. Всё как обычно. И ты совсем не ведешь себя в последнее время как настоящий придурок! - И что ты хочешь услышать от меня? – устало спросил Тэхён. - Правду. Всего лишь правду, - Чонгук вдруг успокоился и тяжело вздохнул. Он сжал плечо Тэхёна рукой, и вдруг почувствовав, как его всего передернуло от этого прикосновения. Рука, тут же разжавшись, безжизненной плетью рухнула вниз. - Значит, хочешь правду. Хорошо. Вот тебе правда. Я наконец-то придумал спор, в котором ты не сможешь меня победить. - Что? – после недолгой паузы выдавил из себя Чонгук. – Ты шутишь? - Ни капли. Пожалуйста, можно поспорить с тобой в последний раз? Наверное, будет приятно хоть раз победить, - Тэхён улыбнулся, и улыбка его сочилась отчаянием и болью. - В последний раз? - Да, Чонгук. В последний. Думаю, хватит с нас споров. Согласен? Нахмурившись, он кивнул: - Согласен. Но ты ведь объяснишь мне потом, в чем дело? - Не думаю, что тебе понадобятся объяснения. И Тэхён замолк, взглядом упираясь куда-то в ствол стоящего на другом берегу дерева. Чудесное дерево. Под его кроной было так приятно вместе прятаться от жаркого летнего солнца. И ручеек этот такой знакомый, почти родной. Сколько раз они баловались в прохладной родниковой воде, а потом валялись с простудой, ничуть не жалея, что умудрились промочить себе все ноги. А тарзанка? Та самая тарзанка, с которой всё началось. Веревка уже окончательно поистрепалась, а деревянная перекладина потемнела от времени и сырости. Да, наверное, символично, что их дружба закончится там, где и зародилась. Страшно. До боли страшно. Но где-то в глубине души Тэхён понимал, что никогда не будет готов. Поэтому он больше ни секунды не думал. - Чонгук, спорим, ты не сможешь меня поцеловать? - Что? Резко переведя взгляд на знакомое до последней родинки лицо, Тэхён печально усмехнулся. Удивление, непонимание, растерянность. Осознание. Недоверие. С точностью до единицы каждая из тех эмоций, что он ожидал увидеть. - Поцеловать. Не сможешь ведь, верно? - Я не понимаю… - Ты мне нравишься. Возможно, я даже тебя люблю, - усмешка смягчилась, превратившись в мягкую и болезненную улыбку, но взгляд Тэхёна оставался таким серьезным, каким, наверное, никогда прежде не был. Он не шутил. Ни капли. Чонгук так и замер: безмолвно, напугано, напряженно. А потом, спустя несколько долгих, невыносимо долгих мгновение, тянущихся, словно вечность, его глаза наполнились тут же сорвавшимися вниз по щекам слезами. - Не могу. Я… не могу. Тэхён не удивился. Ему было больно, невозможно больно, и одиноко. Хотелось одновременно тихо разрыдаться и закричать во всю мощь легких от разливающегося в груди отчаяния. Хотелось смотреть в чужие глаза (теперь уже, наверное, по-настоящему чужие) целую вечность и одновременно никогда больше не видеть этот разъедающий душу взгляд. Хотелось спрятаться от всего мира, обернувшись в кокон жалости к себе и тихих страданий. Но Тэхён не удивился. Совсем не удивился. Он ведь сам предложил единственный спор, в котором Чонгук никогда не смог бы победить.