Любовь или ложь?

Уныние, унижение, бессильность — всё, что соправождало Мелькора в Мандосе. Но вот почему-то к Манвэ он относился более снисходительно, чем ко всем остальным Валар: Тулкаса он ненавидел; Варду боялся больше всех и ненавидел больше всех; Улмо он ненавидел за то, что Мелькор не сотворил с ним ничего вообще и это его сильно бесило; про Намо, у которого он был в заточении, и говорить нечего; Оромэ призвал Валар начать войну против него. В общем подумать было о чём, а больше ничего и не оставалось: цепь была железным аргументом в этом вопросе. Проклятая цепь! Не поддаётся никакой магии: не окисляется, не разрывается, а всё так же блестит, как и в первый раз. Вдобавок ему завязали глаза: пугливые Валар, включая Манвэ, думают, что он может этим взглядом что-то наделать… Что например? Стену прожечь, чтобы поганый свет от древ светил ему прямо в лицо? Или расплавить взглядом цепи, в которые вложились, наверное, все Валар своими силами. В общем многое Мелькор не понимал, но знал 1-о: по истечению срока наказания он будет мстить. Жестоко мстить! И они правда считают, что если посадить гордое существо на привязь, оно со временем исправится?! Серьёзно?! Ненависть Мелькора к ним возросла несказанно, и он возненавидел их до невозможности. Но всему рано или поздно приходит конец — Мелькора призвали на суд. Ну точнее как призвали… Вот просто так он прийти туда не мог, без помощи Ауле например. Но нет к нему пришли несколько майар, нахально и небрежно взяли его и понесли — должно быть на место проведения суда. Приведя его туда, они небрежно кинули его и стали снимать оковы. В последнюю очередь ему сняли повязку на глазах, но лучше бы они этого не делали. Мелькор тотчас же закрыл глаза своими пыльными руками и завопил от дичайшей боли, которую ему приносил свет древ Валар. Он тут же начал тереть свои бедные глаза, из которых реками катились слёзы — они немного облегчали боль. Многие подумали, что он плачет от обиды, но помочь ему не спешили. Через минуту, с помощью своих магических сил, он привёл себя в порядок и проморгался, вытирая слёзы со своего лица. Более менее к свету он привык и разглядывал собравшихся здесь Вала с некоторым стеснением, а когда он посмотрел на Варду, он даже шугнулся её от страха и быстро перевёл взгляд на Манвэ, Ирмо и Ниэнну — самых терпимых им, а последняя так вообще не вызывала у него никаких чувств. Он уставился взглядом на Манвэ, как бы говоря ему «За что?». Манвэ посадил его на цепь, потому что, во первых, боялся, во-вторых, желал контролировать его. Да и если бы только Манвэ 1-ин всё решал, Мелькор бы в тот же день получил разрешение на бесплатные стройматериалы для Ангбанда и Утумно. Нет, слабовольный Манвэ 1-ин решить ничего совсем не может, это точно Варда или Тулкас, например, надавили на него. Тем временем Манвэ что-то там говорил ему: про его грехи, про правильность его заключения и про покаяние. Мелькор заверил всех собравшихся, что если бы даже он числился самым последним из жителей Валинора, он всеми силами помогал бы всем и вся. Эти слова были убедительны, а тем более мысли его были притворно-чисты, и… Все поверили! И не мудрено. Все, кроме Тулкаса и Ульмо, но 2 против 12 не работает, и Мелькор с чистой, но грязной в душе душой вышел на свободу. Ему дали совсем скромный домик в Валимаре, даже позорный для вала, но выбора у него не было. Спасибо, что хотя бы не на коврике с надписью «добро пожаловать» у подножия Таникветиля. — Извини, брат, не я так решил, а все, но потом я переселю тебя в более хороший дом. — виновато сказал Манвэ, но сохраняя твёрдость в голосе. Мелькор осмотрел его аппетитные формы и облизнулся: белая нежная и мягкая кожа; лицо приятное с бело-золотыми волосами, какие-никакие губы, на вид вкусные; красивые глаза; щёчки, которые хочется потискать; высокий рост — относительно Мелькора в 2-а раза; стройная и хрупкая фигурка — не широкоплечая, но и не худощавая. Особенное место занимали 3-и пары его крыльев, которые были белоснежными и были, наверное, очень мягкими и пушистыми на ощупь. Он не спеша прошелся по его покоям и сел на кресло. И тут Мелькор подумал: «Очень красивый птенчик, а его крылья. Трахнуть бы его, прямо здесь: впиться в его губы, повалить на кровать и взять его!» — Ну почему же? Кровать большая, тумба и остальная мебель тоже большие, меня устраивает… — сказал Мелькор, удовлетворённо оглядывая покои. Вся мебель была большая, потому что делалась для других Валар, которые превосходили маленького Мелькора ростом в 2-а раза. И Мелькор решил действовать: — Знаешь, Манвэ, ты вызываешь во мне давно пропавшее чувство… — медленно и вдумчиво сказал он. Далее он подошёл к Манвэ и стал между его раздвинутых ног вплотную к нему, положив свои руки на его бёдра. — Да? И какое же это чувство я вызываю в тебе? — с интересом спросил Манвэ. — Любовь, Манвэ, любовь… — признался Мелькор и даже не покраснел. Манвэ же стал обескураженным: даже сидячим Манвэ был одинакового роста с Мелькором. — Любовь? Это очень хорошо, значит ты действительно исправился! — стал радостным Манвэ. Мелькор же забрался на его бёдра и стал на колени, а потом, обняв за шею, прильнул к его губам. Манвэ ошеломился и попытался отцепить его от себя, однако Мелькор вцепился прочно, и пепельные его губы продолжали вгрызаться в губы Манвэ. Потом он высунул свой язычок и просунул его в щёлку между губами Манвэ, надавив своей маленькой левой рукой на его затылок. Манвэ не успел стиснуть белоснежные зубы, а по сему язык проникнул в тёлое, нежное и мягкое нутро Манвэ. Наконец-то Манвэ удалось оттолкнуть Мелькора от себя. Он был растерян и не знал, как начать разговор, но прежде всего он нахмурил белёсые брови. — Как тебе не стыдно?! Ты даже тут подменил любовь своей похотью! Мелько, в кого ты превратился?.. — говорил печально и гневно одновременно Манвэ. Мелькор и успел, что только сказать: — Но… А потом он стал печальным, точнее притворился им: он опустил глаза и медленно пошёл к своей кровати. Подойдя к ней, он взглянул на стоявшего в комнате Манвэ, глубоко и печально вздохнул и наконец лёг на кровать. Кровать, кстати, была с многочисленной резьбой, но вместо золота, как и у всех других Валар и Валиэ, там было серебро: в насмешку над Мелькором, потому как Мелькор ненавидел свет, а самым блестящим материалом в Арде было серебро. Да и серебро с золотом несопоставимы по ценности. Он лёг на бок лицом к стене, чтобы не видеть Манвэ, который не хотел иметь таких отношений с Мелькором. — Не обижайся, Мелько! Ты же знаешь, что у меня есть жена!.. — сказал он успокаивающим тоном. — Та самая, которая нравилась мне… — Мелькор начал притворно хныкать — Но я уступил тебе! Младшенькому! Манвэ совсем растерялся и просто оставил его, сказав на последок снисходительно: — Ладно, я пойду… Он медленно прошёл по коридору, иногда оглядываясь на хнычущего Мелькора, но вот наконец дверь затворилась. Мелькор же встал, оглянулся, хлопнул в ладошки, и улыбка засияла на его лице. А потом он усмехнулся, сидя на кровати. — Ты лешил меня Варды, а я лешу тебя девственности! — зло сказал Мелькор и хлопнул кулаком по перине. Причём не просто лишил Варды, так ещё заставил воротиться при каждом её упоминании так, что его глаза наполнялись ужаса. Так почему он 1-ин должен страдать? Пусть тогда Манвэ краснеет, когда будет проходить мимо Мелькора или например при упоминании его имени. Особо Мелькору занять было нечем, а потому он захотел просто прогуляться, сделав над собой тёмную тучу. Но каково же было его разочарование, когда, открыв дверь, он увидел вопрошающие лица каких-то майар. — Что-то случилось? — спросил 1-ин из них. — Я хотел прогуляться, но как я понимаю нельзя? — бесстрасно сказал Мелькор. — Но почему же? В сопровождении нас, если вы не против, конечно. — так же бесстрасно сказал тот же майа. — Значит пойдём. Со мной прогуляетесь заодно. — обрадывался Мелькор. Майар вздохнули, а Мелькор тут же превратил свои одежды в чёрно-серые: лишь губы остались красными. Что-то прошептав, над входом в дом появилось небольшое облачко густое и серое, а только потом вышел сам Мелькор, став под неё. Далее Мелькор пошёл первее, а за ним по пятам шли 2-а стражника. Они направились по какой-то щебневой дорожке и по обочинам им попадались аккуратные и высокие деревья, пронзающие небо своими макушками. Похоже, что Йаванна вложилась в них капитально. Потом стали попадаться скамейки и фонари, а также через ручьи и речушки были большие деревянные мосты с красивой резьбой на них. Но таким тёмного Властелина было не удивить, так как главным был размер, особенно это было видно по его творениям: Имбар Арды, Железные и Мглистые горы, огонь и холод, Ангбанд и Утумно, в последствие таковыми были новая раса в Арде драконы, а также трёхглавый пик Тангородрим. Из всего этого списка прекрасными были только драконы и Имбар, но и то: драконы опасны, а Имбар искажён им же. Вот Мелькор пересёк 1-ин такой мост, и там прогуливались Йаванна, Ниэнна и Варда. Он быстро, даже мгновенно развернулся, чтобы не смотреть на них, особенно на Варду. — Какая приятная встреча, однако! — сказала Варда первая. У Мелькора всё вспыхнуло внутри от злости и ненависти, но вместе с тем и выступил пот на лбу от страха: «Она ещё и издевается! Хорошо, я вам ещё покажу, как Манвэ умеет надрывать глотку от стонов!» — пронеслось в глубине его мыслей. Он же лишь обернулся с добродушной улыбкой к ним и пошёл на встречу. Каждый раз, как Мелькор глядел на Варду, у него расширялись зрачки, тело начинало дрожать и улыбка получалась неубедительной, но стоило отвести взгляд, как всё становилось на свои места. — Очень… Приятная! — крючком вытягивал из себя Мелькор. — Нервный ты какой-то… — сказала Йаванна с насторожением — Тебе помочь? Не стесняйся, ты теперь 1-ин из нас, и имеешь все права на нашу помощь! — убедительно заверила его Йаванна. — Нет-нет, всё в порядке… — говорил Мелькор и смотрел почему-то именно Варде в глаза, и был в глазах его великий не сдерживаемый страх. Варда это увидела и нахмурилась, увидев это Мелькор упёр взгляд в землю. Ниэнна же с Йаванной ничего не заметили и продолжили медленно идти навстречу Мелькору. Варда подмигнула ему, и Мелькор отвернулся на деревья, как бы: «Я смотрю на деревья», лишь румянец, выступивший на его сочных щёчках, выдавал его и говорил, что Мелькор всё видел. — Какой хороший день… — без эмоций сказал Мелькор, смотря на деревья. — Да, только как-то облачно — хитро сказала Варда и убрала защиту Мелькора. Мелькор издал громкий стон боли, упал на колени перед этой троицей и стал усердно тереть глаза. Варда жа расхохоталась, а за ней и Йаванна. Только Ниэнна бросилась к нему и попыталась помочь ему, став на колени для этого. Она обернулась и укоризненно посмотрела на Йаванну и Варду, и те как-то даже устыдились, подскочив к ним. Мелькор разозлился и взметнул 1-у руку к небу, стоя на коленях. Прогремел оглушительный раскат грома, и взметнувшаяся молния попала в 1-о из деревьев, располовинив его и обуглив. Над ними нависло тёмное облако, из которого сразу же хлынули потоки воды. Тем не менее никто не ушёл, а всё продолжили восстанавливать глаза, но на этот раз восстанавливать свои глаза за счёт своих сил он не собирался специально, чтобы ему уделили внимание. А что самое главное уделил внимание Манвэ, чьего тела он желал больше всего сейчас. А пока его только отвели в его дом и чуть-чуть промыли глаза. Мелькор же постоянно закрывал их и просил не трогать. Собственно его просьбу выполнили и просто положили тёмную повязку на глаза. — Ладно, извини, Мелько, я не хотела лишить тебя зрения, пусть и временно… — попросила прощения Варда. Мелькор ничего не ответил, но сделал глубокий вдох и мимичное выражение, как бы говоря:"глупая». Потом к нему ходили Валинорские лекари и констатировали временную слепоту, а Варда, как всё это содеявший, сидела с ним. Последнее напрягало Мелькора до невозможности, и он всячески отговаривал Варду от того, чтобы она с ним сидела, аргументируя это тем, что разве достойна Королева Арды какого-то там мятежника и отступника. Но Варда хотела загладить эту вину и не уходила ни под каким предлогом. Но наконец-то, ночью она ушла зажигать звёзды. И то, на что надеялся Мелькор случилось, и к нему пришёл его братишка — Манвэ, которого к слову заставила Варда: негоже протирать штаны на троне, пока брат валяется слепым. — Привет, Мелько, сочувствую тебе… — Спасибо, Манвэ, но как можно сочувствовать тому, кого ты к этому и привёл? — сказал он опечаленно. — Не понимаю, это же Элентари тебя случайно ослепила?.. — спросил он недоумённо. — Разбили сердце вы оба мне! — заметил Мелькор, нахмурился и скрестил руки на груди, как бы говоря: «Я неприклонен!» Манвэ стало даже как-то жалко его: все кого он любил отвернулись от него в пользу других, а потом любовь покинула его навсегда, и даже сейчас он испытывал сопутствующие чувства любви к Манвэ: симпатия, вожделение, восхищение и так далее. Однако в Валиноре любовь была несколько иначе: там не было вожделения. Манвэ было нечего сказать — фактически это они, Вала, лишили его всего, самое главное, что лишили после того, как он сделал Имбар. Власть досталась младшему брату, Варда тоже ему досталась, всё самое прекрасное досталось также ему, но так как Мелькор разучился делать красоту, он делал количество и размеры, а уж как это сделано его не волновало: если на столе может стоять что-либо, то это стол, однако принять, криво выпеленные и грубо обструганные доски, сколоченные добротными гвоздями, за стол тот же Манвэ не мог. В этом была вся его беда: он был лишен красоты, зато имел огромную практичность во всём! Ну кроме орков… Хотя в качестве грабителей, для чего они и создавались, они были идеальны. — Но Мелько! Любовь должна быть взаимна! Варда же и я не любим тебя! — сказал он успокаивающе. — Варда не любит, допустим, а родной айну, младший братик! Ты хочешь сказать, что я тебе не брат, и ты не любишь меня?! — Мелькор нашёл лазейку в словах Манвэ. — Да-а, не ожидал от тебя такого. Манвэ впал в замешательство и сел на кровать рядом с ним, поглаживая его ноги. — Нет-нет Мелько, я не это хотел сказать, я люблю тебя, люблю, но как брата! В этом всё дело, без похоти! — стал он сбивчиво говорить ему. — И это потому я остался ничем и никем здесь?! Которого даже эльфы презирают! — в общем Мелькор устроил ему скандал. — Ладно… Возможно ты и прав, и меня никто не должен любить, и я должен остаться в одиночестве, чтобы остаться в забытье, пустоте и одиночестве, никому ненужный. Заключи меня обратно в Мандос или отправь меня в пустоту, Манвэ, там нет никого и ничего… — разумеется Мелькор хитрил, а не говорил всерьёз: Он-то знал, что у доброго и отзывчевого Манвэ дрогнут сердце и крылья. И действительно: Манвэ ужаснулся от его слов и приобнял его. — Зачем ты так? К тебе плохо относятся или ты чем-то недоволен? — спросил у него заботливо Манвэ. — Те, кто мне нужен, отвернулись от меня, а значит и я отвернусь от них, в том числе и от тебя! — сказал Мелькор, перевернулся на живот и уткнулся в подушку. — Но Мелько… Ты мне нужен! Я не отойду от тебя ни на шаг, теперь! — заверил его Манвэ и решил поддержать его своей заботой, чтобы Мелькор приободрился. — Иди уже по делам. Я думаю, что у короля Арды много дел и зачем ему нужен какой-то неверный? Даже, наверное, эльфы, которые остались у Куивиэнена, заслуживают большего, чем я… — сказал бесстрасно Мелькор, даже не глядя на Манвэ. Мелькор бурил сердце Манвэ, причём очень эффективно. — Мелько, зачем ты так? Я всё равно люблю тебя! — в отчаянии сказал Манвэ ему, продолжая поглаживать его ноги до колен. — Чем докажешь, птичка? — спросил неожиданно Мелькор, но всё так же бесстрасно. И Манвэ пришлось пойти на отчаянный шаг: он встал с края кровати и присел уже чуть подальше, затем он крепко обнял Мелькора и поцеловал его в щёчку. Жёсткую щёчку… Через 5-ять секунд он закончил и медленно, чтобы Мелькор не обиделся, оторвался от него, но объятия не расторг. Мелькор снял повязку, но не для того, чтобы увидеть Манвэ — он же ослеп, — а для того, чтобы пустить слезу. Потом Мелькор взял его своими маленькими руками за щёчки и тронутый этим сказал: — Ты правда любишь меня? — Да, правда и всегда буду любить. — сказал Манвэ убедительно. Мелькор прижался к нему и взял его руки в свои. — Спасибо! — сказал он и прикрыл глаза. Его план удался и теперь осталось ждать, когда Манвэ сам попросит трахнуть его. А пока он просто полежит с ним и будет наслаждаться каждой блаженной минутой, проведённой с ним: симпатия никуда не делось, как и вожделение к нему. В следующие дни он планировал перейти к более решительным действиям.