Прости меня, пожалуйста

Когда мне было четыре, мой друг детства начал относиться ко мне иначе. Он ломал мои куличи в песочнице и сыпал песок на голову, толкал при каждой встрече, ставил подножки, отбирал вещи, и, конечно же, иногда бил кулаками вместе со своей причудой – взрывом. Я даже знал, почему он это делал – у меня самого причуды не было. Я стал изгоем и понял основной принцип жизни в обществе: если причуды у тебя нет, значит ты – мусор. И именно этот принцип Каччан вдалбливал в меня с каждой порванной губой, каждой растянутой от неимоверного заламывания конечностей мышцей. С каждой прожженной дыркой в моей школьной форме, с каждой бутылкой колы, вылитой на мою голову, с каждым ударом под-дых, с каждым спуском моей головы в школьный унитаз, с каждой вырванной прядью волос, с каждым пальцем, вывернутым до хруста, с каждым ожогом на коже, с каждым порезом, сделанным розочкой от бутылки, с каждым унизительным словом, с каждым ударом тяжелого ботинка, чей вес мог бы сравниться с тяжестью всех преступлений, совершенных в мире, мне давали понять, что нормальная жизнь – не для меня. Я слишком другой для них. Чужеродный, не годный ни на что, бесполезный, жалкий, никчемный, дефектный... слишком глупый, чтобы понять, что моим мечтам, в отличие от их, не суждено сбыться. Ну конечно... как беспричудный может мечтать стать героем? Это недопустимо. Невозможно и нереально. Только те, кто достоин этого могут мечтать о таком. Например, Каччан. Я восхищался им, сколько себя помню. Я будто уже родился с привычкой видеть во всех его поступках нечто невероятное и потрясающее, к чему надо было стремиться. Хотелось не отставать от него, и поначалу у меня это получалось, но Каччан, как и я, поставил себе очень труднодостижимую цель – превзойти Всемогущего. Я хотел помочь ему. Достигнуть вершины вместе, соревноваться друг с другом, искать и находить поддержку друг в друге, ведь мы же друзья, которые были вместе с самого детства. Но с появлением его причуды пропасть между нами все росла и росла. Он был королем всего и вся, а я же стал Деку. Никчемным и никому не нужным отбросом общества. И если бы я и правда был таким, моя судьбы была бы другой, но я благодарю всех богов этого мира за то, что у меня есть моя мама. Мама...как же много эмоций я увидел в твоих глазах, когда спросил, смогу ли я быть героем, и как же много их было на твоем лице каждый раз, когда я возвращался со школы. С порванной сумкой, с разбитой губой или с судорожно прижимаемой к груди, рукой, с ноющей болью в ней. В такие моменты я просто не мог смотреть тебе в глаза. Мне было стыдно за то, что ты видишь меня таким, мама. Жалким, не способным ни на что. И ты спрашивала меня: «что случилось?» - а я всегда говорил, что ничего серьезного и отмалчивался, если ты продолжала спрашивать меня. Потом ты смотрела на меня таким взглядом... так много невыплаканных слез виднелось в нем. Возможно, ты думала, что я не доверяю тебе, но на самом деле ты была единственным человеком, кто смотрел на меня таким взглядом. Полным любви, страданий, вины, теплоты, и, совсем капельку, гневом. Гневом на тех, кто посмел сделать такое с твоим ребенком. Именно поэтому я не хотел беспокоить тебя, мамочка. Я тоже любил тебя. Очень сильно. Ты была единственной, кому я мог посвятить свою любовь, и я рыдал ночью в подушку, шепотом вымаливая у тебя прощения за то, что я такой непутевый сын. Я бы отдал все за то, чтобы вернуться в то время, подойти к тебе, придя со школы, и обнять тебя. Очень крепко, нежно, выплакивая все свои запертые эмоции тебе на плечо, и сказать, что на самом деле у меня в жизни ничто не хорошо. Мне плохо, мама. Мне так плохо. Я хочу кричать от отчаяния ночами, я не знаю никого, кого я мог бы назвать своим полноценным другом, я страдаю от боли во всем теле, на мне десятки синяков и ожогов, которые мне оставил тот, кого я считаю своим бывшим лучшим другом, у меня в рюкзаке на протяжение уже десяти лет лежит перекись водорода и бинты, которыми я обматываю свои трясущиеся от боли и страха конечности, я боюсь, что у меня может не быть будущего, мне страшно идти по школьным коридорам, в ожидании того, как кто-нибудь снова решит вбить мне в голову то, что я не стою ничего. Мама. Помоги мне. Спаси меня, пожалуйста. Забери меня из этого ада непрерывных дней. Пожалуйста, защити меня, мамочка. Мне страшно. Я не справлюсь один, помо- -Если так сильно хочешь стать героем, есть быстрый способ. Спрыгни с крыши и поверь, что родишься с причудой в следующей жизни!

.......

-...ха-ха – тихий грустный смешок вырывается из груди четырнадцатилетнего меня. Я сижу на школьной крыше. Мой рюкзак лежит рядом. Моя голова уткнулась в колени, и глаза были защищены от солнечного света. Эта ниша из моих конечностей создавала ширму, закрывая меня от всего мира. Я был в порядке. Там, один, сидя на нагретой школьной крыше я слышал только себя и мир вокруг. Не было никакого «Деку». Не было никого, кто был бы отвратительным, дефектным, никчемным, жалким, ни на что не способным ничтожеством. Был только я – расколотый множеством трещин, скрепленный бинтами, заполненный пустотой и обмотанный толстыми цепями, которые тянули меня вниз. Лишь мамина забота не давала мне поддаться их весу окончательно до этого момента, но сегодня.... Прости меня, пожалуйста. Извини, мама, я...я...устал. Я больше не хочу просыпаться по утрам. Я не хочу смотреть на восходы или закаты. Я не хочу снова видеть это все. Я больше не вынесу этого. Даже еще всего один день. Больше не смогу. Терпеть все эти насмешки над моей самой сокровенной мечтой, будто она – мусор. Видеть, как красные глаза, которые раньше были озорными и веселыми, теперь становятся полны жажды крови каждый раз, когда я лишь нахожусь рядом. Искать оправдания для их злых поступков. Идти домой одной и той же дорогой, по мосту, останавливаясь, желая прекратить страдания, но понимая, что высоты не хватит. Ложиться спать не потому, что хочется, а потому что это позволяет не чувствовать боль в обожженных плечах. Мама...мне жаль, что я был не лучшим сыном для тебя. Я закрывался от твоих вопросов, строил стену и никогда ничего не рассказывал. Наверное, это очень больно, думать, что тебе не доверяют. Я знаю, что мне нет смысла просить прощения, ведь то, что я собираюсь сделать, простить невозможно. Но мне слишком жаль, чтобы уйти, не проговорив это слово множество раз. Прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости меня, пожалуйста. Я сожалею, что заставил тебя плакать. Я молю тебя, прости. Прощай, Каччан. Ты не был хорошим другом, но я все еще верю в тебя. Я уверен, что ты станешь замечательным героем, и однажды исполнишь свою мечту. Моей мечте здесь уже нет места. Прощай, моя любимая мамочка. прощайте...