Клетка

- Я знаю, что ты здесь, чудо-мальчик. Дыхание выдает тебя, - скучающий голос клоуна эхом отражается от стен темной, пустой и холодной комнаты. Пространство там, за пределами клетки, в которой он находился, будто пыталось внушить ему, что он ошибается, полагая, что не один здесь. Мрачное и пустое, серое, без намека на жизнь... Это явно огромное, скрытое во мраке помещение вмещало в себя лишь его клетку - увеличенную кованую версию птичьего пристанища куполообразной формы. И стоит отметить, за всякими решетками ему приходилось бывать, но на такие изящные решения для него до сих пор никто не шел. Чего только стоили вензеля на прутьях его крошечной камеры! Эти замершие в вечном цветении лозы с шипами, на которых вместо пышных цветов распускались карточные масти… Интригующая подача "заключения", что вполне занимала клоуна. Тем более, что так кстати его изысканный изумрудный жилет, с вышитым на нем узором, подходил этому антуражу. Те же масти... Изящная черная вышивка повторялась на галстук-бабочке, нежно обнимающей шею, и на манжетах темно-фиолетовой рубахи. Любимый узор был запечатлен и в пуговицах лиловых брюк, и тонкой, едва заметной линией на черно-белых туфлях. Роскошный костюм под стать интригующему вечеру. Джокер прохаживался по внутренней части своей клетки совсем не как пленник. Медлительный, размеренный шаг... В нем было даже какое-то величие. Оно сквозило во всем его неторопливом пути по кругу, в каждой, даже самой незначительной детали его образа. И, конечно, в каждом движении изящной бледной руки, что скользила по острым шипам кованых лоз решетки. Мужчина вновь затянул свою речь: - Во что сегодня будем играть? Зная тебя, предположил бы что это будут старые-добрые забавы с ломом… Но, кажется, в этот раз ты для меня подготовил нечто более оригинальное. - Джокер вдруг замер на одном месте и в резком порыве прижался лицом к прутьям, внимательным взглядом безумных глаз сверля темноту. И куда в миг исчезла вся скука и меланхолия его голоса, медлительность тела? Глаза маньяка хаотично забегали, зрачки в них дрожали, пульсируя словно в такт сердцебиению, едва заметно расширяясь и сжимаясь вновь. В нем словно зажали рубильник и безумие потекло по венам, приводя в нервное возбуждение все тело. Леденящее душу зрелище. Даже голос сменил свой тон. До этого он скучающий, тихий и вкрадчивый, он теперь звучал громче и совершенно иначе. Всепроникающий, гипнотический голос с нотками этой всем известной маниакальности, что сейчас так и пропитывала образ безумца. И застывшая на губах улыбка его сейчас была словно другая - острая, пьяная, заразительная. - Я запишу в этой партии балл на твой счет за внимание к деталям, Джейсон. Сцена определенно достойна похвал… Однако, для полноты постановки кое-чего не хватает. Ты так и планируешь стоять там, за кулисами, а? Даже одним глазком не дашь мне взглянуть на твой чудесный красный колпак? Так обидно, это будет настоящим ударом! Мне ведь всегда так приятно любоваться своими творениями, чудо-мальчик. Особенно такими яркими, как ты... - речь клоуна вдруг оборвалась. По его коже, прямо от бледных ладоней и вверх, по рукам, распространяясь на все тело безжалостно прошелся разряд, кусая кожу. "Нежный" подарок от ледяных черных лоз, вызвавший в Джокере очень знакомую дрожь. И, конечно, родные искры прямо перед глазами стали последним штришком, очевидно дающим понять, что он принял на себя удар тока. - Достаточно ярко? - спрашивает Джейсон, вышагивая из темноты к колючей решетке. Он был облачен в привычный для себя костюм: свитер, с красным клеймом на груди, армейские черные брюки и верная кожаная куртка на плечах, вмещавшая выдающийся арсенал в своих карманах. «Колпака» на нем не было, но алая маска на верхней части лица присутствовала. А чуть ниже с ней соседствовала искренняя улыбка. И в этом изящном изгибе губ невольно угадывалось что-то не совсем здоровое. Что-то очень близкое к тому, что сквозило и в ухмылке Джокера. В руке у него был небольшой пульт с тумблером, и красной кнопкой сверху, над которой завис большой палец юноши. Клоун рассмеялся. - Примерно, как бенгальский огонек, солнышко. Подкрути тумблер, если собираешься впечатлить меня такой забавой, - отвечает клоун, возвращаясь к решетке, от которой отпрянул минутой ранее. Джокер вцепился в нее руками. Глаза его жадно смотрели на парня. А тот... коснулся тумблера, медленно увеличивая мощность и вновь зажал кнопку на пульте. Неподвижный, пристальный взгляд его был прикован к клоуну, которого мгновенно затрясло и задергало от яростных поцелуев тока. Тело Джокера изменило ему под этим натиском, но вот глаза... Его глаза по-прежнему смотрели на Джейсона не мигая и в них читалась плохо скрываемая насмешка. Когда Тодд убрал палец с кнопки, клоуна еще трясло какое-то время: резко вздрагивало правое плечо, невольно дергалась голова. Руки его по прежнему сжимали прутья, хваткой явно еще более мертвой, чем до этого. Безжалостный ток... - Ну, как? Лучше? - ухмыляется Джейсон, делая шаг к Джокеру и внимательно разглядывая его глаза, что сейчас сверкали как два безумных изумруда. - Самую малость, чудо-мальчик, - отвечает на это клоун. - Чудесно для прелюдии, но, может, лучше зайдешь ко мне и мы перейдем к главному акту нашего представления? Иди ко мне... К совершенно безобидному и безоружному мне, Джейсон. - голова Джокера оказывается еще ближе к прутьям. Его взгляд, его лицо... Притягательны настолько же, насколько отталкивающи. А глаза обладают каким-то по-настоящему гипнотическим влиянием. И таким же необъяснимым воздействием обладает его громкий смех, что обрушивается на Тодда шквалом спустя минуту. Он сотрясает клоуна с силой не меньшей, чем ток до этого... Или, пожалуй, даже с большей? Так или иначе, Джокер в этот миг кажется парню достаточно увлеченным этим раздражающим приступом веселья, для того чтобы он смог провернуть заветный маневр. Джейсон ненавязчиво протягивает руку вперед, к клоуну, и быстрее, чем тот успевает поднять голову, парень касается его запястья сквозь прутья. На бледной коже преступника с тихим звоном застегивается наручник, второй браслет тем временем находит себе место на одном из кованных прутов. В тот же миг свободная рука Джокера проникает в пространство меж шипастых лоз и, схватив юношу за ворот куртки, притягивает ближе... Лицо Джейсона было теперь в паре сантиметров от маньяка, только клетка и отделяла их. - Что это ты такое делаешь, шалунишка? Заигрываешь со мной, а? - произносит Джокер, вновь пристально всматриваясь в глаза напротив, словно что-то подмечая в мальчишке и все стремясь рассмотреть лучше. - Куртку отпусти, - отвечает на это Джейсон, не меняясь в лице. Чего-то такого стоило ожидать и он был готов к этому... И у него есть чем ответить. По залу вдруг распростроняется эхо от заведенного курка и Джокер нехотя опускает взгляд вниз, зная уже, что там увидит. Он, конечно, почувствовал это в тот же миг, когда притянул Тодда к себе. Остро ощутил, как в бок ему, чуть по-выше бедра, упиралось дуло оружия Джейсона. Клоун разочарованно выдохнул. Какая смертельная скука... - Так не оригинально, чудо-мальчик. Знаешь, у начинающих всегда одна ошибка - в первом же акте являют все лучшее, стремясь занять зрителя, заставить рассмотреть в себе искру таланта, а затем... пытаются не потерять публику, перебирая разного рода банальностями, пока на сцену не обрушится тяжелый занавес. Но ты же можешь больше, Джейсон, лучше! Не порть такое представление посредственными выходками... - заводит новую речь клоун, между делом отпуская ткань куртки Джейсона и активно жестикулируя, словно в плену праведного негодования, желает предать весомости словам картинными движениями. Тодд же неторопливо отстраняется от прутьев, медленно вышагивая вдоль клетки, стремясь ко входу в камеру своего заклятого врага. К речи клоуна он остается безучастным, сосредоточившись на собственных мыслях... А затем, притормозив у двери клетки, касается замка на ней ладонью, тем самым заставляя хитрый механизм сработать и впустить его внутрь камеры клоуна. Аккурат на последних словах мужчины, яркой точкой для которых становится звон захлопнувшейся за спиной Тодда металлической двери. Лучше, значит? Да, Джейсон может лучше, может... Убить. Вырезать эту раковую опухоль, медленно убивающую город собственными руками и увенчать сегодняшний вечер событием, что даст Готэму шанс на долгожданное выздоровление. На протяжении этого неспешного пути Джейсона, взгляд клоуна следовал за ним, цепко ловя все даже самые глубокие изменения в юноше. А когда мальчишка оказался в камере, в глазах Джокера уже читался ответ тому, что он увидел в Тодде. Какое-то... Совершенно неуместное, победное выражение. И Джейсона оно раздражало безмерно. Мгновенно рука юноши вытянула из кармана уже знакомый пульт. Не глядя, он резко зажал кнопку, пуская по телу мужчины разряд тока через кольцо наручников, которыми клоун был пристегнут к решетке. Джокер резко задергался, сотрясаемый этим разрядом, но уже через минуту громко хохотал, украдкой глядя на приближающегося к нему юношу. - Божественно, чудо-мальчик. - выдохнул он, когда Джейсон оказался совсем близко. - Но скудно. Будет очень скучно в таком чудесном месте развлекаться такими устаревшими забавами. Тодд одним быстрым движением сбросил на пол пульт и ногой оттолкнул его к выходу, в противоположную от себя и Джокера сторону. Рука его грубо вцепилась в свободное запястье клоуна, резко прижимая его к решетке рядом с головой преступника... А у шеи мужчины оказался пистолет, явно готовый выпусть заветную пулю, которая пройдя сквозь челюсть, глубоко заберется Джокеру в голову. - А подохнуть в таком чудесном месте будет достаточно весело? - шепчет Джейсон Джокеру прямо в губы. Взгляд у него горел... Но сложно было сказать однозначно, что именно так разжигало его. Желание убийства этого чудовищного шута, который был сейчас так близко и в полной его власти? Или, быть может, что-то другое... Что-то, в чем невозможно было признаться даже самому себе? Безумец же, казалось, знал ответ совершенно точно и в его глазах от этого понимания бесновались веселые огоньки. - Может быть... Как насчет воспользоваться своей огнестрельной игрушкой и проверить, Джейсон? - произносит Джокер, поддаваясь головой на оружие. - Стреляй же... Или, после всего, что я сделал с тобой и другими людьми, нам с тобой стоит воплотить другие твои идеи? Тогда наша игра будет намного интереснее... Можешь быть в этом уверен, - продолжает клоун, рассматривая Джейсона. Исключительно из уважения к искусству, он сейчас удерживает себя от того, чтобы ответить на дерзость мальчишки. Так она будоражит... Но Джокер остается в состоянии подчеркнутого бездействия. Выжидает, не смотря на то, что никогда не славился терпением, подыгрывает Тодду. Всем своим положением внушает юноше ощущение вседозволенности и власти, изящной перепалкой подталкивая его с края, на котором юноша находится уже давно, вниз, в самую бездну. В ее объятия. И ближе к самому Джокеру, что предвкушает развитие этого «свидания». - Ну же, Джейсон. Покажи мне, насколько ты зол... Насколько желаешь поквитаться со мной за каждый удар, который я нанес тебе в тот день, последний день, когда ты был Робином... - последняя фраза в отличие от всего, что было вкрадчиво сказано до этого, стала острым уколом от безумного клоуна. Жгучая ярость разлилась внутри Тодда, туманя его взор и разум. День, который он каждый раз вспоминал в своих ночных кошмарах, во всех деталях предстал перед ним и сейчас. Каждый удар, каждая бесконечно долгая минута, каждый ожог... Тодд сильнее надавил на оружие, доставляя этим жестом ощутимый дискомфорт мужчине. Его речь сейчас глубоко попала в Джейсона, а последнее... так и вовсе вскрыло душу юноши, вытянув на поверхность все то, что так прочно сидело глубоко внутри него. И как же Джейсона адски раздражало, что клоун сейчас прекрасно понимает это. Очевидно, явно и слишком хорошо понимает. Это вызывает в юноше такой сильный гнев, что он опаляет изнутри, заставляя плавиться от собственной злости. - И первый день, когда ты стал кем-то большим, Джейсон. Когда я сделал тебя... Большим, - продолжает клоун, вглядываясь в горящие глаза перед собой. Почти такие же безумные сейчас, как его собственные. - Какая же в тебе бездна, чудо-мальчик... И только я могу понять ее. Я знаю, чего ты хочешь, Джейсон. И что тебе нужно... Ведь в тебе всегда это было, не так ли? Бэт-папочка наверняка стыдился в тебе этого, боялся, осуждал. Но я... Видел как это ярко и прекрасно в тебе, Джейсон. Я помог тебе раскрыться! Ну же... Только сделать шаг ко мне. Почти зажав курок, рука юноши ослушалась. Тодд замер. Слова Джокера дурманили, обманывая ум, однако им еще возможно было сопротивляться. Но глаза... Они были сильнее. Зеленый взгляд манил, сводил с ума, и в нем... Как будто в самом деле читалось понимание. Как будто Джокер знал, что это значит - гореть внутри, носить в себе бездонную, опасную бездну, что поглощает без остатка, затмевая разум, взывая... И как же сильно это тянет к себе. Так сильно, что заставляет Тодда почти отдаться пучине собственного безрассудства. И мужчина перед ним чувствует все это, как никто. Хищный, безумный взгляд его глаз не покидает лица мальчишки, а голова чуть сильнее поддается на пистолет брюнета. Алый язык клоуна вдруг проходится по пересохшим губам, он облизывается и Джейсон... вместо того, чтобы выстрелить, неожиданно припадает к губам Джокера, вцепляясь в них яростно и жадно, кусая, слизывая кровь, что обжигает рот... И находит в них ответ. Клоун отзывается на поцелуй не менее чувственно и так же яростно, сразу перехватывая инициативу, не смотря на то, что тело его все еще остается неподвижным. В том, как клоун отвечает, чувствуется и насмешка и откровенное наслаждение. А в том, как все это против воли впитывает в себя Джейсон, ощущая одновременно и непреодолимую тягу к мужчине, и невероятно сильное желание растерзать его. Во всем этом слишком явно сквозит какой-то особенный, неутолимый и безумный голод, который, кажется, во всем мире понятен лишь одному человеку. Бездна... А это - ее неповторимый вкус. Джейсон вгрызается в губы клоуна, совершенно не в силах от них оторваться. Краем сознания он успевает отметить тихий металлический звон, с каким опустевшие наручники ударяются о прутья клетки и ясно осознает, что в этом безумном поцелуе Джокер смог выкроить минуту, чтобы освободиться. Совсем не то, чего Джейсон хотел бы. Оружие в его руке сильнее давит на шею, словно настойчиво напоминая о себе и о том, что готово выстрелить в любое мгновение. Но Джокера, кажется, это уже совершенно не волнует. Он резко обрывает поцелуй и с силой толкает юношу к прутьям клетки, освобождаясь от его рук и теперь уже сам прижимает Джейсона к решетке. Тем не менее, не смотря на смену своего положения, юноша все еще уверенно прижимает оружие к телу клоуна и смотрит на него с немой готовностью устроить кровавую схватку. Пусть только потянется к пушке, попробует вырвать из рук или, вот, схватить нож Джейсона... Тодд ожидает чего-то в этом роде, напрягаясь всем телом и готовя мгновенную реакцию на каждый из допускаемых им сейчас вариантов. Он готов к любому развитию событий, в самом деле, к любому... Кроме того, который выбирает для себя преступник, спустя короткое мгновение. Джокер остается совершенно безразличным ко всему тому оружию, что украшает тело юноши. Да и из рук выбить опасную игрушку не пытается. Нет, он... Его рука резко проникает в густую шевелюру Джейсона, сжимая пряди его волос почти болезненно и резко оттягивая назад, невольно заставляя Тодда откинуть голову, открыть шею и мгновенно ощутить прикосновение губ к коже. Легкий поцелуй не длится долго, сменяясь влажным касанием языка, что проходит по разгоряченой коже и дарит ей прохладу. Этот приятный контраст обрывает вдох юноши на середине, и так же явно «калечит» следующий за ним выдох. Дыхание перехватывает, а клоун ничуть не медля, вновь припадает к шее Тодда, на сей раз впиваясь в нее острыми зубами. И жест этот особенно будоражит парня, на контрасте... По телу Джейсона проходит невольная дрожь, а Джокер, совершенно явно чувствуя ее, по-хозяйски обвивает рукой талию юноши, сильнее прижимая к себе. Все это сбивает с толку, и в следующий миг Тодд осознает, как запястье руки, в которой он сжимает оружие подвергается нападению ловких и тонких пальцев шута. Он выкручивает руку и брюнет ощущает, как упускает пушку, слышит, как она падает на пол и... Резко отталкивает от себя клоуна, вытягивая нож перед собой и направляя его в сторону Джокера. Дыхание его все еще сбито, но взгляд Тодд усилием воли концентрирует на фигуре перед собой, ожидая атаки. Клоун тихо смеется, наблюдая за этими метаниями юноши и нарочито медленно делает шаг к нему, касается запястья руки, сжимающей нож. Он уверенно притягивает его к себе, устраивая острие у самой шеи, прямо над галстук-бабочкой, а взгляд его озорных зеленых глаз с интересом изучает лицо Джейсона. Словно предоставляет парню альтернативу, подталкивает к решению, от которого будет зависеть сценарий их дальнейшей игры. - Твой ход, - говорит клоун и в голосе его слышится ухмылка. - Я тебе совершенно не препятствую, солнышко. Играй, мой любимый актер! И будто в подтверждение своим словам, клоун разводит руки в стороны, чуть склоняя голову и хитро косясь на парня из под опущенных ресниц. Вновь выжидает, жадно впитывая в себя все изменения, что отражаются на лице Тодда и в его глазах в эту секунду. Прежде, чем он принимает решение... Как же сильно Джейсон жаждет сейчас пройтись лезвием по этой бледной шее! Как мучительно желает этого, с момента своего падения! Не было ни одного дня в его жизни после того случая, когда бы он не засыпал и не просыпался с мыслью о том, чтобы всадить нож в это горло, свернуть шею, выстрелить, в последний раз заглянув в глаза безумца с ощущением своей победы, навсегда поставив точку, но... Сейчас его рука не слушается приказа, что он носил в себе столько лет. И вместо того чтобы вспороть горло проклятому клоуну, Джейсон резко направляет нож вниз, одним быстрым движением разрезая и бабочку, и рубашку с жилетом. А в открывшемся виде на тело клоуна становится явственно заметна тонкая алая полоса, что идет от шеи вниз, обрываясь лишь у верхней пуговицы брюк. Джокер поднимает голову, сотрясаясь от нового приступа смеха. - Потрясающий выбор, Джейсон! - выдает он, не прекращая веселиться и самозабвенно отдаваясь этому безумному хохоту. Тодд же резко убирает нож и кидается на клоуна, мгновенно вспыхнув в ответ на такое поведение Джокера. С силой он толкает клоуна к решетке, ощутимо ударяя мужчину спиной о стену кованной клетки. Ненавистью горят его глаза, а руки впиваются в шею шута, стремясь оборвать его смех, и... Веселье клоуна стихает так же быстро, как и началось, внезапно и резко. Бледные пальцы касаются столь безнадежно испорченного костюма и аккуратно стягивают его. Ткань спадает с плеч клоуна, соскальзывает на пол и перед Джейсоном он предстает полуобнаженным, с этой чертовой кровавой дорожкой по центру, с обилием давно затянувшихся шрамов, что застыли на его теле подобно вечным украшениям. И как бы сильна не была злость Джейсона в этот момент, взгляд его невольно падает на эту красоту, что отнимает его внимание и всего на мгновение ослабляет хватку. Мгновение, которого клоуну более, чем достаточно. Пальцы Джокера впиваются в запястья юноши, отрывая его руки от шеи и распоряжаясь ими иначе. Одну он опускает к своей груди, позволяя Джейсону прикоснуться и к выступающим шрамам, и к влажной кровавой дорожке оставленной лезвием ножа Тодда. А другую руку... Джокер неожиданно подносит к своим губам, целует запястье и следом неторопливо погружает в него свои зубы. Совершенно гипнотическое зрелище, дополняемое особенным взглядом безумных глаз, что устремлен к уже мутным глазам Джейсона. Это сводит с ума не хуже самой чудовищной пытки. Все, что клоун сейчас делает и то, как он это делает... Все это необъяснимым образом влияет на голову юноши, толкает его в пропасть, которая всегда опасно близка к нему, всегда рядом. Его личное помешательство, центр которого стоит сейчас прямо напротив него, манит к себе так соблазнительно и сильно, что этому невозможно сопротивляться. И Джейсон поддается навстречу этому нездоровому влечению, припадая к губам преступника, сминая их своими и стремясь углубить поцелуй. Стремясь сейчас ощутить присутствие своего личного монстра как можно ближе, глубже, на время отринув свои вечные мечты о его гибели. Руки сами тянутся к Джокеру, обнимают за шею, впиваются в зеленые волосы, жадно перебирая пряди. Джейсон чувствует насмешку клоуна в этом поцелуе, до сих пор слышит его смех в своей голове... Он так яростно ненавидит Джокера, всем своим существом презирает его, и в тоже время сейчас он желает его так сильно, что просто не способен отказать себе в том безумстве, которое творит. Джейсон сам делает шаг в сторону и назад, мгновенно ощущая как спина упирается в холод изящной клетки. Он сам тянет Джокера за собой, ближе к себе, заставляет неотступно следовать своей воле... Или так ему только кажется? А клоун охотно позволяет юноше провернуть этот маневр, но только тот оказывается у решетки, как мужчина сильнее вжимает парня в нее, фиксируя его руки своими по обе стороны головы Тодда, без малейшей возможности вырваться. - Да ты по-настоящему одержим мной, солнышко... - вкрадчивый, жаркий шепот раздается у самого уха. Невозможно такой не слушать, этот голос проникает в сознание Джейсона так глубоко и бескомпромиссно, что заставляет оцепенеть. - Как часто ты думаешь обо мне? Нет, не говори, лучше угадаю! Я думаю... Хм, как насчет постоянно? Каждое утро, каждый день, каждую ночь... Не так ли, Джейсон? - проклятые губы касаются шеи и Тодд отклоняет голову, открывая кожу этим прикосновениями. К черту все! Он желает еще, желает этой странной ласки от Джокера. Гребаный маньяк, что на протяжении всего своего существования уродует Готэм и чудовищно искажает одним своим присутствием всех, кого только затронет на своем пути. Он достоин самой мучительной смерти от рук Джейсона, но сейчас... Тодд резко вцепляется зафиксированными над головой руками в ближайшие прутья, ища опору в этом металлическом терновнике и подтянувшись, резко отрывается от пола, закидывая ноги на бедра Джокера, обнимая его ими. Плевать на боль. На аморальность происходящего. Этому омуту он отдается с головой. - Настолько, Джейсон? - ухмыляется клоун, охотно отпуская руки Тодда и подхватывая под бедра, помогая юноше держаться в таком положении... И тем самым позволяя опираться на себя, а не на клетку с ее шипами и кольями. Джейсон тянется к нему, запускает пальцы в волосы. Отчаянно, жадно, с каким-то нечеловеческим голодом ко всему этому - к каждому прикосновению, каждому взгляду, слову, поцелую. Юноша прижимается к Джокеру сильнее, позволяя держать себя навесу, осознанно или нет - оказываясь в полной власти этого сумасшедшего маньяка... И клоун-принц прекрасно осознает это. Чувствует все - от иррациональной тяги Тодда, которой тот не способен сопротивляться, до его жара, едва-уловимой дрожи его тела, что требует к себе самого настойчивого внимания, слишком откровенно и очевидно устремляя все свои порывы к Джокеру. Это не может не веселить, не тешить самолюбия... Маленькое, очаровательное безумие! Клоун резко прижимает юношу к решетке, насаживая его спиной на металлические шипы, заставляя выгнуться в своих руках. И его шепот вновь проникает Тодду в голову: - Знаешь, мне весьма любопытно узнать, а что о твоих пристрастиях думает бэт-папочка, а, солнышко? Кажется, ему бы стоило поощрить тебя за хороший вкус в развлечениях... Если бы он был на это способен, не так ли? Джейсон вздрагивает, услышав эту речь, а сразу за ней - тихий, бархатный смех. Тело реагирует даже на прохладное дыхание клоуна, что касается шеи юноши, обжигая его на контрасте с собственным жаром. Слова шута вызывают злость, но звук его голоса бескомпромиссно глубоко забирается в голову, только сильнее распаляя желание. Рука юноши вцепляется в зеленые волосы, грубо оттягивая голову мужчины назад, прочь от шеи, насколько было возможно дальше от этой внезапной уязвимости, что открывалась в парне, когда Джокер был так преступно близко, интимно и вкрадчиво шепча на ухо. Взгляд юноши с вызовом устремиляется к клоуну. - Может ты уже закроешь свой гребаный рот?.. - вырывается из Джейсона с тихим рычанием. - Какой грозный, - самодовольно отвечает клоун, чья рука ловко и быстро скользит по ткани брюк юноши, слегка стягивая их и белье, ровно на столько, чтобы они более не являлись для него препятствием. А в следующее мгновение... Юноша выгибается от неожиданно резких ощущений, вновь чувствуя как терновник клетки впивается в спину, совершенно игнорируя ткань одежды, которая должна бы от него защищать. Голова Джейсона невольно откидывается назад, руки впиваются в обнаженные плечи шута. Слишком грубое движение, резкое, оно должно было показаться юноше болезненным, но вместо этого, Тодд ощущает лишь новую волну жара и сильной дрожи. Безумие... Самое настоящее безумие, но слишком приятное и желанное, чтобы его прекратить. Мучительное и приятное одновременно. - А вот так, кажется, уже совсем нет, - снова голос Джокера, вновь ближе, чем должен быть... С нотками откровенного издевательства. - Ублюдок, - выдыхает Джейсон и с губ его слетает стон, который он не успевает подавить в себе, когда ощущает внутри первые движения. Он не был готов к тому, насколько остро и ярко будет чувствовать все в таком положении, зависнув над землей, зажатый между клеткой и зеленоволосым мужчиной... И насколько приятно будет для него сейчас вопреки боли и отсутствию какой-либо подготовки. Джокер же начинает двигаться, не собираясь давать юноше время, чтобы привыкнуть к ощущениям и попытаться взять себя в руки. Нет, он хочет впитать эмоции Джейсона такими, какими они есть, со всей их несдержанной откровенностью и невозможностью скрыть их в этот момент. - Да, солнышко. Выдающийся. Я бы даже сказал - незабвенный. Неподражаемый! И ты, кажется, абсолютно согласен со мной, Джейсон. - Каждое слово мужчины сопровождал резким, сильным толчком, буквально выбивая реакцию из юноши, что был сейчас так открыт перед ним. После каждого движения клоун слышит глухой стон, возглас боли и удовольствия, отзвук того безумия, что расцветало сейчас в Джейсоне так красиво и ярко. О, как это хорошо! Его реакция была настоящей усладой для глаз, честной и совершенно не скрываемой. Порочное наслаждение сквозило во всем его поведении... В его руках, что царапали кожу маньяка, оставляя на ней глубокие борозды. В его стонах, против воли срывающихся с губ. И, наконец, в его пьяных, мутных глазах, что всецело выдавали его, демонстрируя полную поглощенность происходящим. Джейсон был сейчас уже совершенно глух до сути слов клоуна, он просто... Плавился в его руках, жадно вкушая все те ощущения, которые дарил ему Джокер. Они захлестывали его так сильно, что в одно мгновение он резко потянулся вперед, кровожадно вгрызаясь в шею шута, украшая ее глубоким отпечатком своих зубов, проходясь по оставленной ране губами, прежде чем припасть к выступившей крови языком, слизывая ее с явным и нездоровым удовольствием. И Джокер позволяет ему эту маленькую шалость, но и сам не остается в долгу. Он резко вдавливает юношу в клетку, теперь уже сам терзая его шею, совершенно не жалея Джейсона, оставляя следы от своих острых зубов, настоящий букет, что расцветет позднее фиолетово-синим цветом в честь событий этой безумной ночи. Да и спина юноши явно еще долго будет служить ему саднящим напоминанием, украшенная узором, точно повторяющим рисунок колючих лоз из которых была соткана клетка, ведь Джокер даже сейчас ни на мгновение не прекращает своих движений, резко вбиваясь в тело юноши, не давая ему и мгновения на отдых. Это сводит с ума... Джейсон выгибается в руках клоуна, особенно глубоко запуская ему в плечи свои ногти, с головой уходя под волну наслаждения, до искр в глазах и потери каких-либо очертаний окружающей их черно-серой реальности. Он чувствует, как мужчина наполняет его и это вызывает в нем мучительное противоречие - одновременно волну неправильного удовольствия и вместе с тем вспышку отвращения и гнева. Клоун тянет Тодда к себе, чувствуя, как на мгновение ослабло в его руках это красивое и подтянутое тело, медленно опускается с юношей на пол. А Джейсон иной раз еще вздрагивает, с трудом предпринимая попытки прийти в себя после такой яркой разрядки. Он чувствовует Джокера рядом, слышит его тяжелое дыхание, ощущает сердцебиение клоуна, в унисон его собственному... Это безумно хорошо. Слишком приятно и вместе с тем - ужасно неправильно. Джейсон неожиданно резко толкает Джокера в грудь, заставив его опуститься спиной на пол, нависая сверху и мгновенно вызывая у клоуна короткий и тихий смешок. - Солнышко, остановись. Ты же сам себя хоронишь, - выдыхает Джокер, вглядываясь в глаза юноши, в которых слишком явно читались его намерения. В самом деле, как далеко он собрался отойти от своей изначальной задумки в угоду состоянию, над которым сейчас не властен? - Тебе ли не плевать на это? - оскалился Джейсон, касаясь ладонью шеи Джокера... Пытаясь понять, чего ему хочется больше - погладить по коже, вылизать, искусав до глубоких ран или расцарапать ее как следует, в конце полоснув ножом. - О, я, можно сказать, даже заинтересован. Но это ведь мы уже проходили, чудо-мальчик, и я в курсе, что в могиле ты не задерживаешься, - рассмеялся Джокер. - Но у тебя, кажется, был план и ты совершенно очаровательно пытался его при... - Джейсон впился в губы мужчины, обрывая его на полуслове. А когда отстраняется, резко стягивает с себя ощутимо мешающую ему теперь одежду, откидывая ее куда-то в сторону и, перехватив руки клоуна за запястья, тянет его на себя. Пальцы маньяка сразу касаются обнаженной спины юноши, оценивая тот ущерб, что был нанесен ей ранее острыми шипами клетки. На вечно улыбающемся лице зеленоволосого отражается явное удовольствие. И все же... - На мой взгляд, скучновато, - произносит он, наклоняясь к парню еще ближе, вновь к его шее, на которой каким-то чудом пока еще оставались уцелевшие участки кожи. - А что ты скажешь, солнышко? - Что пристрелю тебя, если ты произнесешь еще хоть слово, - рычит Джейсон, уже ощущая острое прикосновение зубов Джокера и холодные руки, блуждающие по его телу. Уже предчувствуя, как вновь летит в безумную бездну, под тихий, но всепроникающий аккомпанемент - смех этого проклятого маньяка. Джейсон резко отталкивает клоуна от себя, опрокидывая обратно на пол и упираясь ладонями ему в грудь, нависая над психом и глядя в его глаза даже с какой-то... Гордостью? Самодовольством? Или, что подходило значительно больше - иллюзией контроля над ситуацией. Джокер вцепляется руками в кожу на бедрах Джейсона, предоставляя ему возможность немного насладиться этой властью... А себе - получить удовольствие от такого сладкого вида. Тодд сам начинает двигаться, приподнимаясь и вновь опускаясь на бедра Джокера, несдержанно насаживаясь на него. Он сам задает темп этому безумию. Такой развратный мальчишка, так откровенно принимающий в себя Джокера, царапающий ему грудь... И позволяющий себе не обращать внимания, не думать, о том как он звучит в этот момент, как выглядит, и как эхом по почти пустому помещению разносятся весьма откровенные звуки при каждом его движении. Достаточно и того, что он все это чувствует, растворяясь в этом помешательстве. А клоун впитывает каждую деталь этого сладостного падения юноши, очередного падения в его, Джокера, руках... И в какой-то момент он решает довести это падение до абсолюта, добавить размашистых штрихов на этот холст. Он резко сбрасывает парня на пол, прижимая за горло к полу, ограничивая его дыхание, контролируя даже в этом и резко врывается в тело Джейсона, беря его грубо и бескомпромиссно, жадно, оставляя только одну возможность - извиваться в своих руках от смеси боли и удовольствия. Заставляя Джейсона глубоко провалиться в бездну своей порочности и, находясь во власти этого ощущения, всего себя отдать тому, кто в этой бездне имеет для него особый статус. Джокер в ней является законно избранным королем. Рука маньяка смещается с шеи юноши выше, грубо обхватывая его челюсть и заставляя слегка повернуть голову в сторону. Мужчина наклоняется ниже, к уху юноши, другой рукой вцепившись ему в ногу, устраивая ее у себя на бедре, заставляя брюнета прижиматься к себе сильнее. - Сейчас, кажется, самое время застрелить меня, Джейсон... - слышит Тодд ухмыляющийся голос на ухо. Этот издевательский шепот... И движения, на которые юноша сам поддается, стремясь усилить ощущения. Противоречие чувств и ощущений, что Тодд испытывает в этот момент просто разрывают его на части. А Джокер припадает к губам юноши, целуя настойчиво и... Мягко? Это сбивает с толку. Всего на мгновение. А уже в следующее, Джейсон ощущает какой-то странный вкус на языке - неприятный, ядовитый и резкий. Вспышка на языке, в голове, перед глазами... Губы юноши сами расплываются в улыбке, а мысли окончательно перестают ему подчиняться. И прежде, чем комнату наполняет его собственный безумный смех он ещё успевает услышать клоуна: - Тебе определенно стоило застрелить меня, Джейсон...