«— Учитель! Чу Ваньнин! Ваньнин… Прошу, спаси… Я…»
Чу Ваньнин блуждал во тьме, не разбирая дороги. Слабый угасающий голос ученика, служивший ему путеводной звездой, направлял и уводил все глубже в мрачный лес. Вокруг затаились безликие тени: они тянули безобразные продолговатые длинные лапы и страшно громогласно ревели. Старейшина Чу оставался нем и глух к их жутким стенаниям, движимый только лихорадочным желанием найти и спасти Мо Жаня. Однако ему было невмоготу подавить собственный страх, поселившийся в его сердце и успевший пустить корни. Внезапно раздался зловещий шорох, и Юйхэн, нервно дернувшись, осторожно обернулся на звук. Глаза феникса разверзлись в ужасе и неверии: перед ним тяжело упал на колени Мо Вэйюй, безмерно бледный и истекающий кровью. Количество ран, словно оставленных неведомым зверем, было не счесть. Чу Ваньнин на ватных ногах ринулся вперед, шумно бросаясь на жухлую траву и дрожащими руками хватая лицо ученика. — Учитель… это вы… я так хотел увидеть вас… в последний раз… — на его губах, блестевших влажным багрянцем, выглянул ободряющий вымученный полумесяц улыбки. — Подожди, я вылечу твои раны, только потерпи, Мо Жань, мы вернемся на пик Сышэн… — безумно бормотал Юйхэн в некотором оцепенении. — Слышишь?! Мы вернемся на пик Сышэн, не спи, не закрывай глаза, ну же… — Чу Ваньнин судорожно сминал крепкое тело Мо-цзунши и словно в бреду повторял одни те же слова, раз за разом. — Не вернемся… — Учитель! Учитель, просыпайся! — Мо Жань яростно тряс дрожащего и плачущего в кошмарном сне Юйхэна. Наконец, он неторопливо раскрыл замутненные покрасневшие в уголках глаза и потеряно глянул по сторонам, в попытке осознать реальность, в которой он пребывал. — Наконец, ты очнулся, — порывисто выдохнул обеспокоенный ученик и заключил Чу Ваньнина в бережные объятия, заботливо устраивая его голову на своем сильном плече.«Не вернемся…»
Леденящее душу болезненное сновидение осталось далеко позади, и наставник Чу с упоением вслушивался в мерное дыхание любимого Мо Вэйюя, плотно вжимаясь в его тело, наполненное энергией и жизнью. Липкий страх до сих пор сдавливал грудную клетку, настойчиво и неотступно напоминая о себе, но теперь бояться было нечего. — В чем дело, баобэй? Что тебе снилось? — успокоительно поглаживая лоснящиеся локоны, участливо спросил ученик. — Как давно ты страдаешь? Ты поэтому был сам не свой весь день? — Да… Окруженный тенями, во сне ты снова умер, не смог вернуться со мной на пик Сышэн, — едва сдерживая потоки слез, пролепетал Чу Ваньнин, в ту же минуту озлобившись на постыдные жалкость и беспомощность. Он не привык ощущать себя сломленным и беззащитным. — Тебе не стоит больше переживать. Пока я рядом — ни одно чудовище не сможет до тебя добраться. Ну же, Ваньнин, не плачь, — Мо Жань аккуратно подцепил подушечками огрубевших пальцев подбородок учителя и нежно сцеловал капельки солоноватых слез. Его бархатные губы невесомо касались открытых участков, пока не добрались до сладких уст Чу Ваньнина, увлекая его в продолжительный и чувственный поцелуй. Зардевшие кончики ушей выдавали смущение Юйхэна, однако он всецелостно и самозабвенно предавался этому сладостному прекрасному мгновению, испытывая блаженное освобождение от тугого узла, сдавившего его грудь.***
Чу Ваньнин со сложным выражением делал выверенные штрихи кистью и производил впечатление человека, полностью погруженного мыслями в важное дело. Внешняя строгость и отстраненность вкупе с его белоснежными идеальными одеждами рождали образ неземного небожителя, спустившегося с небес в грешный мир. Снова задумчивый, молчаливый. Вновь подвергся тревогам и в гнетущем предвкушении сна постарался безуспешно занять себя формулированием письма главе ордена медицины. — Вот ты где, Ваньнин! Этот достопочтенный успел соскучиться по тебе, — вальяжно протянул Тасянь-Цзюнь, с наслаждением потягиваясь и зевая. — Странное дело. Ты не видел этого достопочтенного три дня и совсем не обращаешь на него внимания. Еще и снова подал кашу! — капризно причитал бывший император, дико заскучавший по своему неразговорчивому учителю. — Не можешь же ты быть настолько жестоким. Чу Ваньнин издал тихий уставший вздох и принялся разминать затекшую кисть. Тасянь-Цзюнь недовольно свел брови и исподлобья уставился на супруга. Он собрал в кулак имеющееся у него терпение и стал выжидать, пока Юйхэн сдастся и, не выдержав длительного испепеляющего мрачного взгляда, обернется, полный гнева и негодования. Только он не спешил следовать коварной задумке ученика, стоявшего позади него и возмущенно сложившего руки. — У этого достопочтенного осталось не так много времени, так давай проведем его с пользой, — с многозначительной усмешкой отозвался император, наступающий на бессмертных. — Ваньнин, ты не можешь делать вид, будто меня не существует! — Хм? О чем ты говоришь, Мо Жань? — рассеяно переспросил Чу Ваньнин и одарил Тасянь-цзюня затуманенным взором. — Пора ложиться спать, верно? — бессмертный Бэйдоу, на удивление, выглядел изнеможденным и подавленным, что не могло ни в коем случае остаться незамеченным. — Верно, — вспыхнув опасной непомерно сильной ревностью к Мо-цзунши, процедил император. «— От чего же вы с ним так устали?!» — мысленно взревел он. Тасянь-Цзюнь, снедаемый кипящими злостью и ревностью, сурово глядел в потолок рядом с беспокойно спящим Ваньнином, обыденно сжавшимся калачиком под тяжелым одеялом. Неожиданно он неразборчиво забормотал, и Мо Вэйюй обратился в слух. Он сосредоточенно изучал едва видневшуюся макушку, а затем отчетливо различил шмыганье носом и легкое подрагивание. — Ваньнин… — неуверенно позвал он, прижимаясь к спине Юйхэна, сквозь сон ощутившего знакомый жар тела и развернувшегося к Тасянь-Цзюню лицом, выражаемым беспощадную муку, близкую к лихорадке. — Все хорошо, иди к этому достопочтенному, он позаботится о твоем сне, — любовно нашептывал император, удобно устраивая супруга на своей полуобнаженной груди, лаская шелк волос и медленно пуская сквозь пальцы успокаивающую духовную энергию. Кого бы не являл собой Мо Жань — Мо-цзунши или Тасянь-Цзюня — невозможно подвергнуть сомнению его искреннюю чистую любовь и привязанность, тянущуюся незримой красной нитью прямиком из детства. Ваньнину больше не придется спать одному, страдая от бесконечных кошмаров. Мо Вэйюй будет преданно оберегать драгоценный покой своего учителя. Всегда.