***
Сяоши кричит, до боли сжимая руль велосипеда. Тело и само существо этого парня влюблено в ту девчушку, а осознание собственной бесполезности, бессилия что-либо поменять сковывает в груди, вырывая сердце живьём. Внутренний голос заглушает его собственный крик. Тот парень не знал о землетрясении, а ты знаешь и ничего не сделаешь? А если бы на месте этих жителей оказались твои знакомые? И воспалённое сознание мигом крои́т в голове худшие картины: вместо матери этого парня он видит своих родителей, вместо девушки разум назло подставил Лу — вот, смотри, каково бы тебе было при таком раскладе? Знать, что они умрут буквально через считанный час, и не иметь позволения что-либо поменять, не разрушив всё остальное? Эти мысли убивают. Лу пытается мысленно позвать его, что-то сказать, но сознание взрывается болью и отчаянием. Коленки больно бьются о перекладину на велосипеде, но Сяоши не замечает этого. Внутри больно-больно-больно, на задворках сознания предательски закрадывается мысль выйти из фотографии прямо сейчас, чтобы не ощущать это так ярко, но Чен, жмурясь до боли, до пятен перед ве́ками, заталкивает эту мысль поглубже, боясь согласиться. Крик срывает горло, жжётся внутри, пока женская ладонь мягко не касается похолодевшей ладони. Слёзы не дают поднять головы.***
Всё закончилось. Он ничего не смог изменить. Он чужими пустыми глазами смотрит в закатное небо, не в силах кинуть последний взгляд на женское тело, придавленное камнями. Слёзы стекают по оцарапанным щекам, в голове перемешиваются собственные мысли, отголоски своей мольбы, крики того мужчины, спасателей и шёпот медсестры. Сяоши, прикрывая глаза, касается ладонями, наконец-то вырываясь из плена этой фотографии. Он вдыхает знакомый запах фотоателье, сумрак мягко окутывает стены, но его тело будто бы всё ещё лежит там, на носилках, а нос словно ещё улавливает запах пыли и разгорячённой земли. Сяоши выдыхает, сжимая руки в кулаки. Знакомое лицо вглядывается в глаза, наполненные болью. — Прости. — Почему ты солгал мне? Его мама… Почему? Ты же обещал! — злость, отчаяние, огромное чувство вины смешивается где-то внутри, затмевая разум и биение сердца. — Чтобы всё вернулось на круги своя. Кулак сталкивается с чужой щекой. Время будто замирает. — У них была такая искренняя влюбленность, — спустя мгновение исступленно шепчет Сяоши, сидя на коленях и пряча мокрое лицо в ладонях. Тиканье настенных часов да скрип дивана на сожаление развеивают мысль, что всё происходящее — просто дурной сон. Дыхание перехватывает. Чужая ладонь тут же виновато касается плеча, — неужели нельзя было спасти их? Разве… Шёпот, и до этого бывший не очень разборчивым, срывается в безмолвные рыдания. Гуан, наклонившись ещё ближе, желая расслышать продолжение, замирает, сжимая чужие подрагивающие плечи. — Мне тоже жаль, что они не признались друг другу раньше, — неловко выдыхает Лу, с болью смотря на не успокаивающегося парня. Видит бог, он никогда не умел утешать людей. Если бы они только могли обменяться способностями… Сяоши, будучи таким эмпатичным, сопереживательным, мог бы только наблюдать за происходящим со стороны, когда сам Лу взял бы на себя эту сложную роль — находиться в чужом теле, не смея ничего поменять в прошлом. На таких мыслях Гуан обычно замирал, не продвигаясь в дальнейших рассуждениях, — ещё неизвестно, продержался бы он дольше, чем Сяоши?.. Часто после особенно обречённых вылазок тот ни с кем не шёл на контакт несколько дней, но потом неизменно возвращался в своё оптимистичное состояние — сам Лу бесконечно удивлялся весёлости этого парня. Гуан так сильно задумался, что упустил момент, когда покрасневшие глаза отчаянно уставились на него. — Что? — нахмурившись, растерянно переспросил парень, пытаясь воспроизвести в памяти, что́ именно только что сказал Сяоши. — Тебе жаль, что они не признались друг другу раньше? — хрипло переспросил тот, по-странному замерев в руках. — Конечно. У них было бы больше времени. Лу немного отодвинулся, видя, как сидящий рядом парень чуть успокоился, и хотел уже было убрать ладони с чужих плеч, как Сяоши внезапно подался вперед, хватаясь за его предплечья. — Чен Ся-, — парень недоговорил, потому что чужие тёплые губы на мгновение прижались к его собственным. Распахнув глаза, Лу растерянно замер, сильнее сжимая чужие предплечья, не решаясь ни придвинуть парня ближе, ни оттолкнуть. Вопрос решился сам по себе — Сяоши, выдохнув, отодвинулся сам и резко поднялся с колен. Гуан поднялся следом, не зная, что сказать. — Извини, — Чен наклонил голову вперёд так, что темные пряди волос закрыли глаза, — тоже не хотел бы потом жалеть. Мало ли что… Вдруг тоже умру. Голос Сяоши звучал так спокойно и отстранённо, что у Лу будто впервые в жизни сбилось дыхание. От тона его голоса холодок пробежал по спине — что этот парень вообще несёт? Встряхнуть бы его хорошенько, пусть лучше кричит, бьёт, плачет… всё что угодно, нежели чем говорит так опустошённо. Тело будто само двинулось вперёд, в два шага преодолевая расстояние до Сяоши, рука уверенно коснулась чуть ниже уха, а голова наклонилась вперёд, к губам. Лу ловит удивлённый-злой-отчаянный-непонимающий взгляд Чена. Как эти эмоции ещё не разорвали его? — Подожди, — Сяоши делает шаг назад, спиной упираясь в стену. Он испытующе смотрит на Лу, чья прохладная ладонь всё еще касается его шеи, прежде чем, стушевавшись, сдавленно спросить: — Я тебе нравлюсь? В этот момент Лу готов согласиться на что угодно, лишь бы снова не видеть Сяоши будто потерявшим смысл к существованию. Он коротко кивает в ответ, проводит рукой по почти высохшей щеке и, прикрыв глаза, снова наклоняется вперед, кожей ощущая чужой тёплый выдох и сердцебиение, маленькой птичкой трепетавшее где-то в крови. Губы, расставшиеся на считанные мгновения, вновь тесно прижались друг к другу.