Математик Боя. Возвращение

— Ублюдство! Скотинизм! Бред! Шоурай застыл, давая телу отдышаться, и тут же переместился в дальний край кабинета! Там было зеркало, которое всегда, до этого, показывало ему сильнейшее существо в мире — идеальное сознание и проводника Познания. Величественного и невозможного. Да, он все еще был невозможен в этом мире, но… оказывается, существует еще кое-кто настолько же невозможный. И куда более величественный. Резкий удар кулака разрушил зеркало, заставляя его осколки со звоном падать на пол и отражать, в своем падении, десятки перекошенных лиц. Шоурай даже на миг засмотрелся в глаза Като Дана. Может быть это он мешает каким-то образом? Но нет, вернувшись в основное тело, идеальная личность легко определяла, что первичный разум спит. Спит крепко и надежно, даже несмотря на то, что сил у Шоурая осталось с Биджев плевок. — Мразь, — устало выдохнул контролер, взмахом руки призывая к себе Минато. С потерей большей части чакры и целой сотни важных клонов, его планы почти разрушились. Математик Боя создал условия, в которых Шоурай был просто вынужден доказать свое существование. Теперь о нем знает Хокаге. И Райкаге, конечно, тоже продолжает знать — оставив ему жизнь, Узукаге поставил очередной капкан. Добавить ко всему трупы шиноби из разных стран, коими эти самые шиноби стали в какой-то отдельный миг, пока велось их сражение с Математиком, и инкогнито Шоурая рушится. Да, они все еще не знают, кто он такой. Шоурай хмыкнул и достал из кармана мятый листок. «Орочимару. Пишу тебе с информацией, которую срочно необходимо проверить. Прости, это будет нелегкая миссия, но все, что я могу — дать тебе то, что знаю. Не опирайся на правдивость этих знаний, потому что, возможно, я просто сошел с ума. Контролер существует. Взяв себе имя «Шоурай», он ведет какую-то свою партию с господином Сенсомой, и приз за выигрыш в этой партии, как я понимаю, весь мир. На этом неопровержимые факты заканчиваются. Остальное необходимо проверить. Как ты знаешь, моя Техника Трансформации Души уникальна, и все способы ее применения я придумал сам. Но в какой-то момент мне показалось, что я не использую ее потенциала вообще. Как если бы в технике Восьми Врат пользователь использовал только Первые. Так я начал свои исследования. Я создавал и создавал техники, основанные на Трансформации Души, но все они выходили слабыми. Почти ущербными. Возможно, я немного помешался на получении силы в тот момент, потому что тогда я впервые увидел Третьего Райкаге в действии. Честно говоря, я был напуган. Тогда в моей голове и родилась идея по созданию особых клонов. Как ты знаешь, обычные Стихийные и Теневые Клоны не способны использовать Трансформацию Души, поэтому от них я отказался сразу. Мне нужно было нечто новое. И в один момент у меня получилось. К сожалению. Для того, чтобы дать клону возможность использовать мою технику, я должен был убрать все границы с его сознания. Грубо говоря, я должен был отколоть кусок собственной души, потому что, не обладая душой, мою технику не использовать. Этот кусок души и стал Шоураем. Личностью, рожденной в страхе и ненависти ко всей той силе, что мне недоступна. Личностью, которая была создана в порыве изучения и познания. Познание — такова его цель. Всеми силами Шоурай желает познать весь этот мир. Каждую технику и каждый жизненный момент. Но он — психопат, жаждущий всего лишь для одного себя. Более того — он сильнее меня. Судя по всему, мои проблемы с памятью происходили как раз в тот момент, когда он захватывал мое тело. Все остальное время он пребывал в других телах. Как он это делал? Шоурай — не просто вторая личность, он — осколок от моей души. Буквально первородный кусок чакры, в котором запрятано мое естество. И он может клонировать себя ровно так же, как я сделал это, создав его. Но он оказался умнее, или же просто научился на моей ошибке. Все его клоны беспрекословно подчиняются ему и имеют с ним общую цель — Познание. Они исполнительны и непоколебимы. И каждый раз, когда один из его клонов покидает чужое тело, вся его память, взятая, в том числе, из этого самого тела, передается основному сознанию Шоурая. Я не знаю, Орочимару, что из этого — бред, а что — правда. Я не знаю, пока, как бороться с ним или, хотя бы, с его техникой. И я не знаю, когда он в следующий раз заберет меня. Поэтому я все доверяю тебе. Прошу тебя, защити всех, кого сможешь. И не дай мне, или ему, навредить Цунаде.» — Как же много проблем он доставил, — вздохнул Шоурай и протянул записку клону-Минато. — Сохрани. — Сохранить? — выгнул бровь клон. — И зачем? Это же прямое доказательство. — Да, и оно написано рукой Като Дана с помощью его же сознания, — Шоурай пожал плечами и устало рухнул на стул. — Похоже, я так слаб, что создал тебя особенно тупым… Это — уникальный документ, подделать который никто не в силах. Сейчас он — вред. Но что будет через год или два? Как сильно все изменится, попади он к одной из заинтересованных сторон? — Хочешь назвать это оружием? — Минато показательно скривился. — Самокритика тебе не помешает… — Это не оружие, а способ контроля, — хмыкнул контролер. — Или ты думал, я способен только на то, что придумал Дан? — Като? Шоурай вздрогнул. Голос принадлежал женщине, а никаких женщин поблизости быть не должно. Вернувшись в основное тело, он своими путями быстро довел отряд до фронта с Молнией. Командующего там встретили ликованием и новыми данными, по которым ему срочно требовалось собирать вещи и бежать в Коноху. Посредством манипулирования, Шоурай вынудил отряд двигаться без него, послав с ними несколько своих клонов, но вот Цунаде осталась подле. Цунаде, конечно. Она не могла так уж долго не замечать, что с ним происходит. Точнее, могла бы, если бы все шло по плану, как и все эти десять лет. Но сейчас, когда вмешался Математик Боя, это, конечно, невозможно. — Цунаде, — выдохнул Шоурай голосом Като и повернулся к жене. Конечно же, последняя из Сенджу во все глаза смотрела на него и Минато, стоящего у него за спиной. Напрягшись, Шоурай сложил печати и закрыл вход в свой личный подземный кабинет Земляной Стеной. Увидев, как вздрогнула женщина, он позволил себе небольшую улыбку: — Нам нужно серьезно поговорить.

***

Сенсома не спешил, равно как не спешил и Хирузен. Отошедший от восхищения Обито внимательно наблюдал за их плавными движениями. Осторожными и выверенными. Так работают мастера фуин. После того, как противники отступили под натиском великого Математика Боя, они остались одни против огромного камня, летящего на них с небес. Обито знал, что когда-то давно Мадара попытался обрушить подобный на Узушио, и если бы не Математик Боя, впоследствии ставший Узукаге, клана Узумаки больше бы не существовало. Однако, даже зная, что на его стороне человек, которому уже когда-то удавалось противостоять угрозе метеорита, молодой Учиха мысленно попрощался с жизнью. Хотя с его Камуи, в принципе, переживать особо не стоило. Да и шиноби из Песка тоже пали духом. Вообще всем на месте боя показалось, что они делают свои последние вдохи. Всем, кроме самого Бога Шиноби. Он не только смог разрушить метеорит на подлете, но еще и сделал так, чтобы его обломки не повредили остальным. Как он сказал позже, приземлившись, атака Мадары была в разы страшнее этой. А потом он принялся выводить фуин на теле пораженных противников. И Хокаге, немного переведя дух, тоже принялся за работу. Только его узоры складывались в рисунок на земле. Сарутоби Хирузен создавал основу для техники переноса. Обито… удивился. Он стоял здесь, невредимый, рядом с местом боя величайшего шиноби в мире, и смотрел на то, как два Бога Шиноби ведут себя после битвы. Ни нервов, ни спешки. Выверенно и четко. Они оба были сосредоточены и в любой миг готовы к новой схватке, однако, казалось, будто бы для них это было привычным положением вещей. Что так и должно быть. Они даже перешучивались время от времени. Это было удивительно. — Я закончил, — поправил очки Узукаге, вставая. — Теперь ни Шиццу, ни его супруга нам не помешают. И вообще никому. — Берешь в плен? — повернулся к нему сын, растерявший былую уверенность. — Дальше что? Пытки? — Если придется, — только и пожал плечами Сенсома, а после рассмеялся. — Да не бойся ты, сынок, я тебя не обижу! Совсем наоборот. — Мне это не нравится… — Нравится или нет, но ты последуешь за нами, — встрял в разговор Хокаге, подходя. — В Конохе нас ждут. Ловен-сан, Сашими-чан и еще кто-то из твоих пересекли границу. Я смогу забрать их через два часа. — Быстро они, — присвистнул Сенсома, как бы между делом забрасывая на плечо Сануми. — А Като и Цуна? — Скоро будут. Хокаге выгнул бровь, смотря на «добычу» друга. Этим же заинтересовался и Шиццу. — А ну положи ее! Точнее поставь! Не смей трогать мою жену! — Да мне без разницы, — пожал плечами Сенсома, качнув тело не смевшей пискнуть женщины. — Тебя взять или ее. В Конохе вы мне нужны оба, и каждый из вас пойдет за другим. Что скажешь, сын? Хочешь, чтобы я тебя взял на руки? Или покатать тебя на плечах? — Ты слишком язвителен, — зло фыркнул Шиццу. — Маме бы понравилось. — В другой раз, — отрезал Узукаге и неспешно зашагал к рисунку Хирузена. Сам Хокаге только выдохнул — семейные трудности Сенсомы слишком запутанны, чтобы пытаться в них влезть. Даже ему. Как бы то ни было, через несколько минут фуин перенесло их туда, откуда они начали. Отряд оказался около разрушенной пещеры, в которой рожала Джинчурики Девятихвостого почти сутки назад. Их сразу приняли под руки АНБУ, медики и люди Данзо. Сам глава Корня не показывался на глаза, но его незримое присутствие читалось почти в каждом опавшем с дерева листе. Зато Кагами не скрывался и сразу же подошел к вернувшимся друзьям. Однако, улыбки на его лице не было. — Малая кровь, — сходу начал он. — Но Лиса, как я понимаю… — Мы упустили, — кивнул Хирузен и выдохнул дым. — Но у нас все еще остается псевдоджинчурики. Что Кушина? — Кушина-сама! Встрепенулся Обито, бросаясь к аловолосой женщине, сидящей у входа в заваленную пещеру и баюкающей на руках младенца. Маленький Наруто спал на руках матери здоровым, крепким сном. А сама Узумаки бессмысленно смотрела на его лицо, даже сейчас начавшее напоминать ей… — Кушина-сама, — уже тише позвал ее Обито, подойдя. — Как вы? Обернувшись, молодая мать встретилась взглядом с одноглазым мальчишкой-Учиха, которого когда-то обучал тот, кто был ей дорог. Воспоминания нахлынули сразу, поднимая в памяти картины того, как вся троица детей мирно ужинала у них, как она приносила им обеды. Как она любила… — Не подходи ко мне! — рыкнула девушка, взмахом руки, тут же покрывшейся алой чакрой, отбрасывая парня прочь. — Уходи! Уходи и оставь меня! Кагами молча покачал головой, а Хирузен еле заметным жестом остановил бросившихся в сторону Узумаки АНБУ. Пусть и пылая чакрой Лиса, Кушина больше не проявляла признаков агрессии, только лишь напряженно смотря в то место, куда упал Обито. — Извините, — донеслось до ее ушей знакомое. — Но я не могу… Обито вновь подошел и вновь был отброшен прочь. А потом снова и снова. Сенсома, Хирузен, Кагами, Шиццу и Сануми смотрели, не отводя взглядов, как юноша раз за разом бьется головой о стену страха, непонимания и потерянности. И не может ее пробить. Пока не может. — Хватит, — тихо произнес Сенсома, оказавшись рядом с девушкой и перехватывая ее руку. Он спокойно и даже холодно посмотрел в пылающие гневом и яростью глаза Узумаки, а после так же взглянул в Шаринган Обито. — Хватит. Кушина разрыдалась, чуть не уронив младенца, а Обито… Обито медленно растворился в воздухе, напоследок шмыгнув носом. Сенсома не сомневался — Кушина больна. Ее разум не смог достойно справиться со всеми нагрузками последних дней. И он так же не сомневался — Обито ушел на полигон. Его разум теперь будет требовать от него изнурительных тренировок, пока его сил не хватит на то, чтобы защитить всех, кого он любит. Пока что это — не так уж плохо. — Что Мито-сама? — повернулся к Кагами Хирузен, когда Сенсома вернулся к ним. Но вместо Учихи ответил Узукаге. — Она умерла, — тихо произнес Сенсома, опустив взгляд. — Умерла, отдав Кушине чакру Лиса. Сарутоби сглотнул, вновь обращая взор на молодую Узумаки, и покачал головой. Он был разумным человеком, но даже весь его разум всегда говорил ему, что уж Узумаки Мито его переживет. И не только его, но и его детей. Потому что она была сильной, опытной, жесткой и доброй. Именно эти качества делали ее той, кем она была. И той, кого запомнят. — Приказы Като Дану и Орочимару Ясягоро отправлены, — тихо прошелестел за его спиной голос Шимуры. — Пора выбирать нового Хокаге. — Пора, — произнес Хирузен и посмотрел на Коноху. На селение, которое ему предстоит отдать в правильные руки.

***

Сенсома устало вздохнул, но заставил тело идти вперед. После всех докладов, медосмотров и болтовни Ловена, сетующего на то, что он оставил их за кадром, сил физических и моральных оставалось на самом донышке, но именно это донышко ему предстояло сейчас использовать для важного разговора. Разговора со старшим сыном. Шиццу и Сануми выделили двухместную камеру, которую проще было бы назвать гостиничным номером. Они ни в чем не нуждались, но им строжайше запрещалось покидать выделенные помещения. В противном случае, Математик Боя, Третий Хокаге и вся королевская рать могли изменить свое к ним отношение. Хотя… Сенсома усмехнулся. Свое отношение к сыну он пока даже не сформировал. — Ты здесь, — недовольно выдохнул Шиццу, когда Сенсома закрыл за собой дверь. — А я надеялся, что проваляешься с ранами хотя бы неделю. — Я уже давно не получал таких, — ответил Сенсома, проходя внутрь номера. — Поговорим. Шиццу Акасуна был, пожалуй, сильнейшим шиноби Скрытого Песка на данный момент. И прославился он именно как кукловод, что неудивительно, если знать, кто его мать. Впрочем, то, что он — мастер тайдзюцу, тоже можно было понять, но теперь уже основываясь на том, кто является его отцом. Аловолосый джонин не стал Казекаге только потому, что люто не хотел. Он уступил свое место Расе, ставшему Четвертым из правителей Песка, после того, как Третий пропал. Шиццу отлично показал себя во время войны, заработав славу могучего воина. Но только и всего… О том, например, что сын женат, Сенсома не знал. Да и, если честно, он и не хотел знать, потому как махнул на ребенка рукой еще двадцать лет назад. И только сегодня осознал, что был катастрофически неправ. — Мне некогда с тобой говорить, — Шиццу скосил на него взгляд, а после посмотрел на жену. — Только если это не ты забрал моего сына. — У меня есть внук, — Сенсома покатал на языке слово «дедушка». — Интересно. — Сасори пропал, — тихо произнесла Сануми. — Пожалуйста, помогите нам. — Не проси его. Он — враг, — тут же махнул рукой сын Чие. Его отец не обиделся, только усмехнулся в бороду. Потом его чакра собралась плотнее и образовала вокруг них подобие тумана, но только незримого. И звуки сквозь такой туман не проходили. — Рассказывайте, дети мои, — произнес он, выдохнув. — А я посмотрю, чем смогу помочь.