And no one's gonna save you from the beast about to strike (Because you live with them)

Чан услышал безошибочно узнаваемый шум воды на кухне. Вбежав в туда, Чан был совершенно ошеломлен открывшимся ему зрелищем: Минхо сгорбился, вытягивая шею, чтобы просунуть голову под кран кухонной раковины. Чан в замешательстве склонил голову набок, прежде чем с его губ сорвался протяжный вздох. — Минхо, ты не можешь утопиться в раковине. Мы уже говорили об этом, ничего не выйдет, — протянул Чан, голос его был полон раздражения. Минхо вздрогнул от слов вампира, подпрыгнув с такой силой, что ударился головой о металлический кран раковины. Неловкий, смутно металлический стук эхом разнесся по кухне. Чан поморщился. По-детски нахмурившись, Минхо поднял руку, чтобы потереть мокрую макушку. Его волосы кажутся темнее, чем обычно, прилипают к коже, и прозрачные струйки воды стекают вниз по плоскостям его красивого лица. — Это не то, что я делаю, Чан, — проворчал Минхо, продолжая успокаивающе растирать больное место на голове. — Я пытаюсь убрать это дерьмо с головы, — продолжил он, в его голосе явно слышалось раздражение, когда он указал на свои мокрые волосы, как будто Чан должен автоматически знать, на что он намекает. — Это дерьмо...? О чем именно мы говорим? — спросил Чан, его замешательство только усилилось. Минхо закатил глаза, прежде чем щелкнуть пальцами; этот звук был четким и ясным, казалось, он отразился от каждого угла кухни. Чан бессознательно моргнул, а когда открыл глаза, перед ним предстал тщательно ухоженный Минхо, его когда-то мокрые волосы теперь были идеально уложены и высушены, как по волшебству. Ах да, мы говорим о Минхо. Это происходит по волшебству. — Это дерьмо, — повторил Минхо свое предыдущее заявление, указывая на свои мягкие как перышко волосы, мерцающие на свету, как будто в них были бриллианты. Кроме того, волосы Минхо теперь глубокого фиолетового оттенка. Это дерьмо, — подумал про себя Чан с долгим кивком головы, подходя ближе, чтобы рассмотреть копну темно-фиолетовых волос Минхо. Когда он в последний раз видел младшего прошлой ночью, его волосы были обычного светло-коричневого оттенка. — Я не знаю, что случилось! Я чувствовал себя немного странно, когда ложился спать прошлой ночью, и проснулся с волосами, похожими на чертов баклажан! — заныл Минхо, принимая задумчивое молчание Чана как намек на продолжение своей тирады. — Очевидно, это что-то магическое, но я просто не знаю, что и почему это произошло, — закончил он с раздраженным фырканьем, скрестив руки на груди и сердито сдувая с глаз выбившуюся прядь волос. Это правда, Минхо чувствовал себя почти мучительно усталым прошлой ночью, заползая в постель на несколько часов раньше, чем обычно. Он смутно помнил, как почувствовал легкое покалывание, тупое гудение, окутавшее его тело. Он не думал об этом; в последнее время он использовал много магической энергии, так что, возможно, ему просто нужно было перезарядиться. Он окружил свой прикроватный столик всеми кристаллами-проводниками, которые у него были. Множество наполненных магией кристаллов действовало как зарядник, заряжая Минхо силой. Но вместо того, чтобы подзарядиться за ночь, его силы решили обрести свой собственный разум – и поэтому Минхо проснулся с головой цвета орхидеи. Конечно, он недавно выучил заклинание изменения цвета волос, но он не мог... вызвать заклинание во сне? Минхо, как известно, разговаривает во сне, но зачитать заклинание? Это слишком безумно, даже для Минхо. Боже, ему действительно нужно установить одну из этих детских камер в его и Джисона комнате. Чтобы увидеть, что на самом деле делает его магия, пока он, предположительно, погружен в сон. Чан не смог сдержать легкую улыбку, которая расцвела на его губах от небольшой истерики Минхо. Он такой милый, даже когда злится. — Ну, я, например, думаю, что это выглядит хорошо, — пожал плечами Чан, его изумрудные глаза светились теплом. Минхо просто смерил его равнодушным взглядом. — Чан, я выгляжу так, будто содрал шкуру с какого-нибудь фиолетового динозавра и положил ее себе на голову, — почти прорычал он, скривив губы в сердитой усмешке. Чан тряхнул головой, заставляя образы изуродованных фиолетовых динозавров покинуть его мозг. Минхо просто издал глухой смешок, прислоняясь к кухонному столу. — А Джисон уже видел? — решил спросить Чан, отчасти потому, что ему просто любопытно, отчасти потому, что он отчаянно пытается нарушить душную тишину, окутывающую их. Быстрый нервный блеск мелькнул в глазах Минхо, прежде чем вернуться к своему обычному темному, нечитаемому блеску. — Нет... — проворчал Минхо. — Он еще спит, — Чан не пропустил то, как тяжело сглотнул Минхо, когда он говорил о своем парне. В нефритовых глазах Чана внезапно вспыхнул понимающий огонек. — Ты же не хочешь, чтобы Джисон увидел тебя, не так ли? — его голос теперь бесспорно лукав, злая ухмылка освещает его губы, когда он наблюдает, как Минхо брызжет слюной от его резкого замечания. — Нет! Это... ты прав, — Минхо доблестно пытался доказать, что Чан ошибается, но мгновенно сломался, увидев выжидающий взгляд Чана с маленькой, застенчивой улыбкой. Сочувственная улыбка расцвела на губах Чана, когда он хладнокровно шагнул, чтобы прислониться к стойке, прямо рядом с Минхо. — Как же так? Ему понравится твой новый цвет волос. Голова Минхо немного опустилась, он прикусил нижнюю губу, обдумывая ответ. — Ты не знаешь, что... он может возненавидить это, — пробормотал Минхо. На этот раз настала очередь Чана закатить глаза. — Минхо, я не думаю, что Джисон может что-то ненавидеть. Особенно если это касается тебя. Минхо лишь слегка пожал плечами. Он ещё раз улыбнулся Чану, прежде чем выйти из кухни.

‹›‹›‹›

— Детка, почему ты носишь эту шляпу дома? — спросил Джисон, наклонив голову, его пухлые щеки вздулись, а губы надулись. — Хм? Какая шляпка, милый? — неловко ответил Минхо, и голос его звучал так же неловко, как и столь же нервный блеск в глазах. — Э-э, эта? — быстро сказал Джисон, указывая пальцем на черную шляпу-ведро на голове Минхо, скрывая при этом не только его волосы, но и половину лица. — Ах, эта шляпа, почему ты сразу не сказал? — Минхо пустил нервный смешок, решая как-то отойти от этой темы. — Не знаю, просто... тебе она разве не нравится? Однако Джисон, очевидно, не купился на более чем нехарактерное поведение Минхо. Минхо всегда отличался саркастическим остроумием, сухим юмором, быстрым, как хлыст, и легким оттенком чего-то чуть более темного. Однако этот Минхо? Он неуклюж и застенчив, он спотыкается на плохо подобранных словах, как пьяница, неуклюже бредущий в ночи. Джисон послал своему парню пустой, не впечатленный взгляд; Минхо просто съежился под этим пронзительным взглядом. — Детка, что ты от меня скрываешь? — просто спросил Джисон. Минхо громко сглотнул и прикусил нижнюю губу с такой силой, что чуть не потекла кровь. Минхо провел рукой по лицу и с почти болезненным смирением понял, что лучше быть честным с Джисоном. Что самое худшее, что может случиться? Джисон порвет с Минхо, потому что у него волосы другого цвета? Сейчас это самый большой страх Минхо. Зажиурившись, Минхо дрожащими руками снял с головы огромную шляпу-ведро. Он услышал, как с губ Джисона сорвался тихий вздох, и сердце Минхо упало до кончиков пальцев ног. — О боже! — услышал он восклицание Джисона и поклялся, что его сердце на мгновение дрогнуло в груди. Вот оно, Джисон собирается порвать со мной, потому что у него, очевидно, есть ненависть к фиолетовому цвету. Хорошая работа, Минхо. Эти мысли проносились в мозгу Минхо со скоростью ста миль в час, мучительно стуча вокруг его черепа. — Мне так нравится твоя новая прическа, детка! Когда ты это сделал?! — голос у Джисона взволнованный, даже ликующий. Ощутимого счастья в его голосе достаточно, чтобы пробудить Минхо от душевных мук и заставить его нерешительно приоткрыть глаза и собраться с духом. Но в этом не было необходимости, потому что его зрение мгновенно затопляется солнечным светом, потому что он видит улыбку Джисона, невозможно глубокую теплоту, которая излучается из его глаз. У Минхо закружилась голова. Его глаза начали затуманиваться от облегчения, когда он бесцеремонно откинулся на спинку кресла, позволив своим напряженным мышцам расслабиться на подушках. — Минхо, ты в порядке? —с видимым замешательством спросил Джисон, подходя и садясь на подлокотник кресла, на котором сейчас развалился Минхо. Он ткнул своего парня в щеку, эффектно выведя Минхо из ступора. — Д-да, Сони, я в порядке. Я просто... так боялся, что тебе не понравится этот цвет и ты... порвешь со мной, — Минхо не мог остановить движение губ, не мог помешать своим искренним чувствам выплеснуться в залитый солнцем воздух. Джисон просто уставился на него, широко раскрыв глаза. А потом он начал смеяться. Он схватился за бока, и с его губ сорвалась бесконечная симфония мелодичного смеха. Джисон вытер одинокую слезинку, собравшуюся в уголке глаза, и снова повернулся к Минхо. — Ты действительно так думал?! Ты что, думал, что из-за того, что у тебя новый цвет волос, я немедленно убегу обратно в Ад? — почти пронзительно крикнул Джисон, все ещё смеясь. Когда это говорит Джисон, то это звучит очень нелепо. Настолько нелепо, что Минхо с трудом верится, что эти самые мысли вообще приходили ему в голову. Но если уж на то пошло, его неуместный страх – это просто свидетельство того, как сильно он любит Джисона, свидетельство того, что он сделает все, чтобы Джисон не расстроился из-за его поступка. Минхо пожал плечами, чувствуя, как краска лихорадочного жара заливает его щеки. — Прости, я люблю тебя и не хочу все испортить. Смех Джисона прекратился, сменившись выражением легкого удивления, прежде чем смягчиться в любящем взгляде всепоглощающей привязанности. — Я тоже люблю тебя, детка. И если ты покрасишься в новый цвет волос, не сказав мне, это ничего не изменит, глупый, — мягко сказал Джисон, закатив глаза, и наклонился вниз, чтобы запечатлеть небрежный поцелуй на кончике носа Минхо. Лицо Минхо сморщилось в притворном отвращении, и он преувеличенно вытер остатки влаги, оставшиеся на его коже от поцелуя. — Я так сильно люблю тебя, правда, — внезапно объявил Джисон, прежде чем зажмурить глаза в концентрации. Все его мускулы заметно напряглись, маленькие руки сжались в кулаки, прижатые к джинсам. А потом, прямо перед широко раскрытыми глазами Минхо, цвет волос Джисона начал меняться. Его прежний оттенок, удивительно консервативный коричневый, начал меняться. Он посветлел, а затем снова потемнел, оттенки красного и синего мерцали на его волосах, прежде чем его локоны приобрели темно-фиолетовый оттенок. Такой же, как у Минхо. — Мы теперь подходим друг другу! — взволнованно воскликнул Джисон, поднимая руки в восхитительном проявлении успеха. Минхо просто делал все, что было в его силах, чтобы не дать своей челюсти упасть на пол. Джисон выглядит великолепно. Минхо не мог не выразить своего удивления новым обликом своего парня, осыпая его бесконечными комплиментами. Аметистовый цвет прекрасно сочетается с оливковой кожей Джисона, заметил Минхо сквозь оцепенение любви. Он запоздало сообразил, что даже радужки демона теперь такого же фиолетового оттенка, словно Млечный Путь спустился, чтобы поселиться в его глазах. Джисон отмахнулся от шквала похвал, довольный тем, что вместо этого набросился на Минхо и покрыл его лицо бархатистыми нежными поцелуями. Они прижались лбами друг к другу, пряди цвета орхидей смешивались и щекотали их кожу. Минхо вдруг осознал, что, возможно, его уже не так сильно волнуют фиолетовые волосы. Хотя переменой во мнении он обязан одному демону, который сейчас свернулся у него на груди, как котенок. Через неделю, к некоторому смятению Минхо, фиолетовый оттенок, наконец, смылся с его волос. Это оставило после себя его обычные каштановые локоны и легкую боль в сердце. В следующий раз, когда его магические силы решат напакостить ему, ему придется надеяться, что они хотя бы выберут цвет, который ему понравится. Например пастельно-розовый. Да, это было бы неплохо.

‹›‹›‹›

Дверь дома со скрипом открылась, и Чан легко вышел на улицу, вдыхая липкий летний воздух. Вечернее небо окрашено в прекрасный розовый оттенок, тающий в огненно-оранжевый, когда солнце опускается за горизонт. Редкие светлячки мерцали в тускнеющем свете, как скопление звезд, спускающихся только для него – для них . Когда Чан ступил на крыльцо, старое дерево заскрипело, предупреждая того, кто сидит на крыльце о его появлении. — Привет, детка, — тихо произнес Уджин с безмятежной улыбкой на губах, повернувшись к Чану и встречаясь взглядом с его изумрудными глазами. Чан не ответил, только улыбнулся и плюхнулся рядом с Уджином на верхнюю ступеньку. Они сидели в уютном молчании, любовно прижавшись друг к другу плечами. Когда вы вместе так долго, как они, вы узнаете, что есть такая же красота в том, чтобы наслаждаться отсутствием болтовни друг друга, как и наоборот. — Ты ведь знаешь, какой сегодня день, верно? — в конце концов задумчиво произнес Чан низким и ровным голосом. Хриплый смех сорвался с полуоткрытых губ Уджина. — Конечно, за кого ты меня принимаешь? — ответил он легкомысленно, с выражением притворной обиды. — Каким бы я был парнем, если бы забыл о нашей годовщине? — Не очень хорошим, я полагаю, — сказал Чан таким же лукавым и игривым голосом. Он придвинулся еще ближе к Уджину, обняв его за широкую спину, чтобы поиграть с его рукой. — Сколько же лет прошло? — спросил Уджин, наклонив мягкую черную голову к светлой голове Чана. Любящая улыбка Чана только становилась шире, когда он обдумывал вопрос, его глаза приветствовали бледные, только что проснувшиеся звезды, пока он размышлял. — 74 года? — его слова окрашены любовью, которая окружала их в каждый из этих лет. — Ух ты, как быстро летит время. Я думаю, что могу официально сказать, что ты застрял со мной, Чан, — беззаботно заметил Уджин, его глаза мерцали в убывающем солнечном свете. Да, Чан и Уджин встречаются уже целых 74 года. Они перестали полностью праздновать свой юбилей после 40 лет после того, как они начали встречаться, довольствуясь тем, что просто позволяли дню проходить спокойно и мягко. Простого признания было достаточно. Они могли бы устроить много романтических ужинов, где один из них будет пить столько крови, сколько другой получит множество букетов цветов, но в этом нет необходимости. — И я бы не хотел, чтобы было по-другому. Давай ещё долго будем вместе? — заявил Чан с ласковым взглядом, протягивая мизинец Уджину. Тот сознательно соединил палец Чана со своим собственным, молча давая клятву. Чан наклонился, нежно целуя Уджина в щеку, и на загорелой коже вспыхнул румянец. После этого их обоих охватила тишина, похожая на расслабляющее объятие. — О, вспомнил. Я хочу дать тебе кое-что, детка, — шелковый голос Уджина успешно пробудил Чан от мирной тишины. Чан склонил голову набок от неожиданного заявления, поскольку прошло уже несколько лет с тех пор, как они в последний раз дарили друг другу подарки на годовщину. Кроме того, Чан не приготовил ничего существенного для Уджина, поэтому щепотка беспокойства поселилась рядом с теплой привязанностью, бурлящей в его животе. Не говоря больше ни слова, Уджин одарил Чана последней озорной улыбкой, прежде чем подняться с верхней ступеньки и спуститься с лестницы. Однако вместо того, чтобы вернуться в дом, он спустился на колени. Оказавшись на коленях, Уджин провел сильной рукой по клочку пустой земли. Чан мог только пристально смотреть, не отрывая глаз от фигуры своего парня. Тонкие пальцы Уджина растопырились и сжались, когда он методично надавил на разреженный воздух, прежде чем положить ладонь на землю. С тихим вздохом глаза Чана расширились, когда Уджин поднял руку с земли, из которой начала расти красивая красная роза. Осторожно вытащив единственную яркую розу из земли, Уджин вернулся к своему ожидающему парню. Положив свободную руку на сердце, Уджин склонил голову, протягивая цветок Чану. Бордовые лепестки казались мягкими и гладкими, как бархат. Чан, все еще пораженный демонстрацией своего парня, взял длинный стебель в свои бледные руки, прижимая розу к груди, как ребенка. — Спасибо, — прошептал Чан, и в этом слове чувствовалась сильная любовь. Солнце уже полностью скрылось за горизонтом, и два парня обмениваются восхищенными взглядами под только что взошедшими созвездиями. Когда сияющие зеленые глаза Чана встретились с каштановыми глазами Уджина, Чан больше не мог сдерживаться. Вскочив со своего места на лестнице, он спрыгнул с крыльца, бросаясь в объятия Уджина. Они держались друг за друга, страстно обнимаясь. Роза все еще была зажата в руке Чана, цветок теперь покоился на спине Уджина, алые лепестки целовали лопатки его создателя. Серебристый лунный свет отражался от светлых волос Чана, отбрасывая на вампира почти магическое сияние. Они отстранились, совсем ненадолго, прежде чем их губы встретились, словно притянутые магнитами. — С годовщиной, Чан. Я люблю тебя, — прошептал Уджин. — Я тоже люблю тебя, Уджин, — их руки нашли друг друга, мерцающие звезды подмигивали паре из их космического дома. 74 года – это долгий срок, но когда вы проводите его с кем-то, кого любите, он проходит в мгновение ока. Чан не знает, что принесет им следующие 74 года, но он знает, что, несмотря ни на что, они с Уджином будут вместе. В этом он уверен.