‹›‹›‹›
Время приближается к 10:30 вечера, и Чан с Уджином как раз выходят из ресторана. Они были одними из последних посетителей, так как, как только они начинают говорить, они просто не могут остановиться. Чан провел большую часть вечера, расслабившись, довольный тем, что наблюдал, как Уджин счастливо жует свой арбузный салат, ни о чем не заботясь. Но это не было неудобно, это было на самом деле удивительно... приятно? Может быть, Чан снова предложит уютный ресторан для их следующего свидания. Случались и более странные вещи. Уджин переплел свои пальцы с пальцами Чана, когда они лениво прогуливались по залитым лунным светом улицам, наслаждаясь присутствием друг друга. — Спасибо, что поел со мной, жимолость, — проворковал Уджин, наклоняясь, чтобы запечатлеть небрежный поцелуй на щеке Чана. Красивое лицо вампира сморщилось в притворном отвращении, брови нахмурились. — Фу, детка, не называй меня "сосунком", — заныл Чан, по-детски надув губы. (Уджин назвал Чана "жимолостью", то есть названием цветка, переводящееся как "honeysuckle", а Чан сказал не называть его "suckle", переводящееся как "сосунок") Уджин закатил свои сверкающие глаза с хором мелодичных смешков. — Это название цветка, детка. Недовольная гримаса Чана только усилилась. — Это звучит не менее мерзко... — пробормотал он, рассеянно потирая большим пальцем круги на руке Уджина. Конечно, Уджин встретил его явно равнодушным взглядом. — Чан, ты бессмертен. Пожалуйста, постарайся вести себя так же, — упрекнул он, но блеск в его глазах показал, что за дразнящим выговором нет злобы. Чан задрал нос в притворном высокомерии, не в силах сдержать ухмылку, появившуюся на его губах в ответ на нытье Уджина. — Ну же, детка... О, простите, сэр, — Уджин позволил быстрому извинению слететь с его губ после того, как он случайно столкнулся плечом с человеком, которого он не заметил, идя по улице. От крупного, крепкого парня сильно разило спиртным, да и в принципе его сутулое тело и покрасневшее лицо не сразу выдавали это. С сверхъестественно обостренным обонянием Чана, зловонный запах пива заставил его желудок сжаться от отвращения. Мужчина резко обернулся от столкновения с Уджином, его глаза были ошеломлены и полны тупой ярости. — Смотри, куда идешь, сопляк! — рявкнул он, прежде чем рвануться вперед с вытянутыми руками. А потом он вошел в контакт. Он толкнул Уджина с такой силой, что тот отшатнулся на несколько метров. Вместо того, чтобы реагировать на удар пьяницы, Уджин был доволен тем, что выражение его лица оставалось ровным и пустым. Он не сводил глаз с бетонного тротуара под их ногами, ожидая, когда мужчине станет скучно и он продолжит свое путешествие, подпитываемое алкоголем. Чан только смотрел, широко раскрыв беспомощные глаза. Этот кусок дерьма только что поднял руки на Уджина. Он пытался причинить вред Уджину. И что же сделал Чан? Просто стоял там тупо, молча, пока пьяница яростно толкает его парня. Ярость начала пузыриться в его груди, воспламеняя его сверхъестественные чувства и впрыскивая ядовитость под его бледную кожу. Он не позволит ему уйти безнаказанным. Он будет защищать любовь всей своей жизни, как и должен. Большинство людей уже закончили бы это недоразумение, желая оставить этого человека в алкогольном ступоре. Возможно, не обошлось без язвительной обиды на спотыкающегося дегенерата или защитной руки, обернутой вокруг их любимого, но большинство людей уже пресекли бы этот инцидент в пресловутом зародыше. Большинство людей ушли бы своей дорогой в темноту ночи, чтобы никогда больше не пересекаться с этим человеком. Чан, конечно, не большинство. Он это почувствовал. Острее, чем в любое другое время его вампирского существования. Щелчок. Ломка. Разрушение ментальной стены, которую он воздвиг, чтобы помешать своим чудовищным инстинктам взять верх. Что ж, теперь эта стена рухнула. Жажда крови; первобытный, животный туман, который заражает вампира, превращая его в хищную машину для убийства. Большинство вампиров могут и охотно войдут в него. Чан не испытывал этого слишком много десятилетий, чтобы сосчитать, и сделал все, что в его силах, чтобы запечатать зверя внутри себя глубоко внутри, где он не может убежать, чтобы увидеть дневной свет. Похоже, однако, что всего, что было в его силах, оказалось недостаточно. Глаза Чана загорелись смертельным блеском в лунном свете. Жгучий огонь вошел в его немертвые вены, прежде чем замерзнуть до ледяных рек. Невероятная сила текла через его архаичные кости, как будто его бледная плоть не была достаточно сильной, чтобы сдержать ее. Его мозг растворился во тьме, когда последнее подобие связности просочилось из его разума. Только странные слова мелькали в его ушах, с каждой секундой освещая его сверхчеловеческие силы. Уджин. Поранили. Уничтожить. Человек. Убивать. Человек. Убей, убей. Единственное слово вскоре стало единственным понятием, которое Чан мог понять, мог постичь. И кто он такой, чтобы восстать против своих глубоко укоренившихся инстинктов? С молниеносной скоростью Чан схватил пьяницу в свои руки, прежде чем швырнуть его о ближайшую кирпичную стену. Он мог поклясться, что слышал, как некоторые кирпичи треснули и раскололись от удара тела мужчины о стену. Тошнотворное, хищное удовлетворение начало угасать в животе Чана, уступая место всеохватывающему голоду. Губы Чана скривились в оскале, выставив на всеобщее обозрение свои похожие на кинжалы клыки. Пьяница, теперь пошатнувшийся от силы нападения Чана, широко раскрыл свои ошеломленные глаза в недоверчивом ужасе при виде открывшегося перед ним зрелища. Одна из бледных рук Чана взлетела к горлу мужчины, сомкнувшись вокруг плоти и фактически перекрыв ему доступ воздуха. — Ты думаешь, что можешь просто причинить ему боль?! — взревел Чан, расплавленный огонь заплясал под его кожей, когда он сжал шею мужчины. — Ну, я сделаю тебе больно. Я высосу из твоего жалкого трупа всю кровь до последней капли, — ему удалось справиться с жаждой крови, пульсирующей в его пылающих глазах, затуманивающей каждую его мысль и заставляющей желудок сжиматься в голодные узлы. Мужчина издал жалобный всхлип, вырвавшийся из его теперь уже запечатанного горла, и Чан не смог сдержать ухмылки, искривившей его оскаленные губы. Он не может дождаться, чтобы увидеть, как он умрет, увидеть, как свет просачивается из его глаз после того, что он сделал с Уджином. Уджин? Чан смутно слышал своего парня позади себя, его сладкий голос теперь дрожал от страха. — Ч-Чан, пожалуйста... — Чан услышал шепот своего парня, и тот внезапно сделал осторожные шаги к кипящему вампиру. Мужчина уже начал приобретать восхитительный пурпурный оттенок, когда Чан почувствовал, как знакомая рука схватила его за плечо. Резко повернув голову, Чан встретился с широко раскрытыми, полными ужаса глазами Уджина. Одного взгляда, скользящего по его глазам, достаточно, чтобы на мгновение жажда крови утихла, каменный взгляд Чана мгновенно смягчился при виде его парня, теперь стоящего рядом. Уджин. Чан сумел проникнуть сквозь все еще подавляющие хищнические желания, вызванные жаждой крови. Уджин. Его любовь. Даже тисковая хватка Чана на плоти мужчины немного ослабла, вампир, казалось, был очарован одним лишь видом духа природы. Это все, что нужно было Уджину. Прежде чем Чан успел снова сжать горло мужчины, Уджин заключил вампира в крепкие объятия. Он обхватил руками Чана, прижимая его к себе, и оторвал вампира от человека. Чан зарычал в ответ, беспомощно наблюдая, как его жертва падает из его рук, пьяница теперь тяжело дышал, сидя на коленях. Уджин проигнорировал его нечеловеческий рев протеста, слишком сосредоточенный на том, чтобы отодвинуть Чана как можно дальше от человека. Чан корчится и извивается под крепкой хваткой Уджина; он сам довольно силен, но вампир, несомненно, сильнее. И жажда крови, все еще бурлящая в его ушах, только усиливала это. Уджин боролся изо всех сил, чтобы не дать Чану вырваться из его хватки, потому что знал, что в противном случае последствия будут смертельными. Будь Уджин проклят, если позволит Чану стать тем, кого он боится больше всего, будь он проклят, если позволит Чану оставить за собой след из истощенных тел. Не в его смену. Наконец, Уджин умудряется тащить явно несчастного Чана по ближайшему переулку, пока они оба не были надежно скрыты от любопытных глаз человеческого мира, насколько это возможно. — Ч-Чани, пожалуйста, успокойся, — Уджин старался, чтобы его дрожащий голос звучал как можно спокойнее, когда он отважно пытался успокоить кипящего вампира в своих руках. Он ослабил свою защитную хватку на напряженном теле Чана, решив вместо этого нежно обнять его, втирая успокаивающие круги в его спину. Чан только снова зарычал в ответ. — У-убить. Придется убивать, — заскрипел Чан зубами, его клыки все еще болезненно зудели за губами. Уджин почувствовал, как его сердце ушло в пятки. Он должен остановить это, остановить жажду крови, прежде чем их худшие страхи станут реальностью. Они оба слишком много работали, чтобы держать демонов внутри Чана, чтобы они могли вырваться сейчас. Не так, не из-за него. — Нет, не надо, милый. Тебе не нужно убивать, — он каким-то образом сумел сохранить свой голос спокойным и ровным, несмотря на ядовитый спазм в желудке. Уджин продолжал мягко поглаживать мускулистую спину Чана, принимая то, как расслабляются напряженные мышцы, как знак того, что он может достучаться до вампира. — Н-Нужно убивать. Нужно убивать людей, — невнятно пробормотал Чан, отчаянно пытаясь вырваться из объятий Уджина, чтобы действовать в соответствии с желаниями, вызванными его кровожадностью. Уджин просто молча усилил хватку, не давая Чану сбежать. — Ш-ш-ш, — попытался успокоить своего парня Уджин, опускаясь на колени, опуская и Чана. Тот зарылся взъерошенными каштановыми волосами в плечо Уджина, тяжело дыша. — Тебе не нужно убивать, Чан. Я в порядке, понимаешь? — как можно спокойнее сказал Уджин. Он почувствовал на своей коже невероятно холодное дыхание Чана. Теперь руки Чана обхватили Уджина, отчаянно вцепившись ему в спину. Как будто Уджин стал для вампира разумным защитным одеялом, олицетворением безопасности и комфорта. — У-убить... — пробормотал Чан, его зрение начало плыть, когда он расслабился в знакомых объятиях Уджина. Его грудь продолжала выдавливать тяжелые вздохи, а обостренные чувства продолжали издеваться над его жгучим голодом. — Чан, остановись, — сказал Уджин, ошеломленный уверенностью и силой его голоса. — Ты же не хочешь быть монстром, правда? Это то, что мы так старались предотвратить, верно? — продолжал Уджин, шепча прямо в ухо Чану. — Все в порядке, детка. Просто вернись ко мне, Чан. Вампир заскулил, извиваясь в последней, жалкой попытке освободиться из объятий Уджина, прежде чем позволить своей голове безвольно упасть на изгиб шеи своего парня. Его клыки исчезли, животный инстинкт кусать и рвать, наконец, рассеялся из его беспорядочного разума. — У-Уджин? —пробормотал Чан, ерзая в крепких объятиях духа природы. Его мышцы кажутся невероятно тяжелыми, и его глаза угрожали закатиться от чистой силы, исходящей от его сильной жажды крови. — Я здесь, детка. Все в порядке, Чани, — успокаивающе прошептал Уджин, в конце концов наклонившись вперед, чтобы целомудренно поцеловать Чана в лоб. Поцеловать вампира, прежде чем он полностью освободится от своей жажды крови, вероятно, не самая лучшая идея, но Уджину было все равно. Чан застонал, чувствуя, что каждый атом его тела весит тысячу фунтов. Уджин прижал Чана к груди, и он крепче прижался к его сильным рукам, бессознательно преследуя соблазнительный запах крови Уджина, струящейся под его загорелой кожей. — Мне... мне очень жаль... Я просто хотел защитить тебя… — Чан продолжал невнятно бормотать, голос его звучал надломленной хрипотцой. Уджин почувствовал, как его сердце затрепетало под ребрами. — Я знаю, детка. Ты проделал огромную работу, защищая меня. Я очень горжусь тобой, Чан, ты бы очень пожалел об этом позже, — заговорил Уджин почти болезненно мягко заговорил, убирая одну руку с того места, где она обвивала спину Чана, чтобы дотянуться до головы и зарыться в его кудрявые каштановые волосы. Они оба знали, на что он намекал, когда упоминал об этом. Чан позволил кроткой усмешке сорваться с его губ, заставляя себя посмотреть прямо в глаза Уджину. — Я бы не пожалел, что вырвал яремную вену этому говнюку, — пробормотал он, но в глубине души знал, что Уджин прав. Он так упорно трудился, чтобы отделить себя от остальных своих жестоких, злобных немертвых сородичей; и убийство пьяницы прочно поставило бы его в их ряды. Но только когда Уджин встретился взглядом с Чаном, его желудок упал. Чан выглядит ужасно. Его и без того скульптурные скулы выглядят впалыми и худыми. Его фарфоровая кожа вновь приобрела болезненный блеск, а глаза выглядят ужасно пустыми. Их обычный яркий изумрудный оттенок уменьшился до мутного и обесцвеченного мшистого. Это имеет смысл, действительно, что Чан выглядит примерно в тридцати секундах от смерти прямо сейчас. Энергия, затраченная во время кровожадности, глубока, и обычно быстро заменяется кровью убитых людей, на которых вампир провел ночную охоту. Чану не так повезло, и теперь он расплачивается за это. Конечно, у Чана нет недостатка в пакетах с кровью дома, но они все еще довольно далеко от него. Чан даже не выглядит так, как будто он может стоять, не говоря уже о том, чтобы идти домой. Его усталость почти осязаема, и Уджин не хочет ничего больше, чем освободить его от последствий жажды крови. Он знает, что должен делать. — Чан, — начал Уджин, поднимая вампира с того места, где он снова уронил голову на грудь. — Пожалуйста, выпей из меня, — прошептал он чуть громче шепота. Чан вскинул голову со всей силой, на какую был способен. Его разбавленные зеленые глаза похожи на стеклянные бусинки куклы, пустые и ужасающе бесчувственные. — Н-нет, Уджин. Я пообещал себе, что никогда не буду- — Чан, пожалуйста. Я буду в порядке, я знаю, что ты можешь контролировать себя, — заявил Уджин, зажмурив глаза, когда одно из его запястий оказалось в нескольких дюймах от губ Чана. Кожа его запястья зависла перед бледными губами Чана, и вампир слышит, как кровь Уджина танцует под плотью. — Ты не сможешь вернуться домой с такой скоростью, Чан, — решительно заявил Уджин, толкая свое запястье, пока оно не оказалось слегка прижатым ко рту Чана, его губы ненароком поцеловали кожу. Изогнутые брови вампира сошлись вместе, когда он обдумывал слова Уджина. После нескольких секунд созерцания выражение его лица упало, глаза зажмурились, когда он мягко сжал запястье Уджина в своих руках. Его парень прав. Ему нужно питаться, чтобы вернуть хоть какое-то подобие силы. Он просто молится, чтобы не доказать, что Уджин не прав, что он сможет контролировать себя. Уджин бессознательно запустил пальцы в темные локоны Чана, готовясь к приближающемуся ощущению клыков, вонзающихся в его плоть. Дрожащее дыхание Чана покалывало его чувствительную кожу, вызывая мурашки по всему телу. Чан облизнул губы, его клыки снова появились, когда он приготовился к тому, что собирается сделать. Он вскинул голову назад, прежде чем его клыки вонзились в запястье Уджина. Дух природы позволил небольшому вздоху сорваться с его губ, когда он еще крепче зажмурился, покалывающее электричество играло на его коже, когда его парень лакал поток крови, текущей в его рот. Клыки Чана мгновенно впились в одну из вен Уджина, позволяя максимальному притоку крови проникнуть в его голодный желудок. К счастью, это было не так больно, как ожидал Уджин. Ощущение гораздо более тусклое, с почти отстраненной болью. Хотя это и не совсем приятно, но более чем терпимо; особенно если это вернет немного сил его парню. Чан продолжал пить из запястья, высасывая и облизывая каждую каплю, вытекавшую из плоти. Уджин смутно осознал, сквозь густую дымку, окутавшую его разум, что это хорошо, что Чан мягко взял его за руку. Он не уверен, сколько еще сможет продержаться самостоятельно. После того, что казалось и столетием, и наносекундой, Чан сумел вырвать свои клыки из плоти Уджина. Темная кровь окрасила его губы, лишив их прежнего болезненно-бледного оттенка. Он слизнул остатки крови с запястья Уджина, эффективно закрывая укусы булавочных уколов. Грудь Чана казалась легче воздуха, его ранее мучительно болевшие мышцы освободились от гнетущей тяжести голода и жажды крови. Его глаза, наконец, вернулись к своему обычному зеленому блеску, когда он нежно обхватил ладонями щеки Уджина. — Спасибо, детка, — прошептал Чан, нефритовые ирисы загорелись любовью. Он наклонился вперед, чтобы чмокнуть Уджина в щеку; не раньше, чем вытереть остатки крови с губ, конечно. Уджин растаял после поцелуя, позволяя усталости, которая пронизывала его кости после кормления, взять верх. — Конечно, детка, — проворчал он, практически падая в ожидающие объятия Чана. Их позиции полностью поменялись, вампир усилил свою защитную хватку вокруг талии духа природы. — Теперь мы можем идти домой? Я хочу обниматься, — пробормотал Уджин, уткнувшись в шею Чана, позволяя хриплому смешку веером прокатиться по холодной коже его парня. Чан передразнил легкое хихиканье, сияющая улыбка расцвела на его губах, когда он добродушно закатил глаза. — Мы практически все это время обнимались, детка, — задумчиво произнес Чан с дразнящей ухмылкой, крепче обнимая Уджина, когда они пошли домой. — Я имею в виду не драматические объятия, Чани, — невозмутимо произнес Уджин, страстно желая рухнуть в их с Чаном общую постель и просто уснуть. Он заметил теплое покалывание кожи на запястье, и две крошечные раны уже исчезли с его плоти в течение нескольких секунд. Чан позволил еще одному потоку мелодичного хихиканья сорваться с его ухмыляющихся губ. Он переплел свои пальцы с пальцами Уджина в сотый раз за этот вечер, и он чувствует себя хорошо, он чувствует себя в безопасности, он чувствует себя самим собой. Он не чувствует себя кровожадным чудовищем, которым едва не стал. Он почти превратился в безмозглую машину для убийства, которой он посвятил всю свою жизнь, чтобы избежать; ключевое слово, почти. Из-за Ужина он остановил зверя внутри себя от захвата власти. Из-за Уджина он не стал тем, кого больше всего ненавидит и чего больше всего боится . Он не монстр. Он Чан. И все это из-за Уджина.Chapter 33
8 июля 2021 г. в 18:00
Это еженедельное свидание Чана и Уджина, и они решили встряхнуться. Пара обычно проводит свои романтические вечера, прогуливаясь при лунном свете по парку или идя в театр, чтобы посмотреть пьесу. Но они оба жаждали перемен. Ну, по большей части Уджин, поскольку он предложил Чану пойти в один из многочисленных ресторанов в городе на ужин.
Конечно, это будет обед только для одного; они оба остро осознают этот факт. В то время как присутствие такого количества человеческой пищи делает его немного неудобным, Чан не хотел разочаровывать Уджина. И вот теперь они сидят в тускло освещенном, ужасно романтичном ресторане. Качающееся пламя свечи на их столе осветила Уджина великолепным золотым сиянием, и Чан почувствовал, как его зрение закачалось, как маленький укол огня, когда он потерялся в каштановых глазах своего парня.
Официантка – энергичная молодая девушка – подскочила к ним, чтобы записать их заказ. Чан сжался, уже чувствуя, как стыд начинает пузыриться в его груди. Он заставил себя отвести взгляд от Уджина, его глаза бегали по ресторану, пока его парень говорил официантке свой заказ.
Клиенты этого ресторана – в основном молодые пары, очень похожие на них. Ну, по крайней мере, внешне. Чан заставил себя сглотнуть при виде тарелок, расставленных перед каждой парой влюбленных в ресторане, и покрутил большими пальцами, пытаясь избавиться от чувства неловкости. Он чувствует себя настолько не в своей тарелке, словно при малейшем неверном движении его истинная личность раскроется, и из ресторана хлынет поток перепуганных посетителей.
Официантка обратила свое восхищенное внимание на Чана, ее ручка застыла над маленьким блокнотом, пока она ждала, что закажет Чан. Тот просто приклеил кривую ухмылку на свои губы.
— О-о, боюсь, я ничего не закажу. Мне немного нехорошо, — заговорил Чан сквозь свою единственную неубедительную улыбку, чувствуя себя более взволнованным, чем ему хотелось бы после оправдания. Он знает, что если бы сейчас был жив, его щеки вспыхнули бы яростным рубиновым румянцем. Хотя, если бы он был сейчас жив, то не оказался бы в таком затруднительном положении.
Это не значит, что он может прямо сказать "В вашем меню, похоже, сильно не хватает подходящих для вампиров вариантов", но он все равно мысленно ударяет себя.
Извини, но сегодня я не смогу. Я ужасно проголодался, мое сердце перестало биться, и я жажду человеческой крови, — с горечью подумал Чан, прогоняя металлический налет отвращения с языка.
К счастью, официантка, не задумываясь, приняла "белую ложь", оставив Чана с сочувственной улыбкой, прежде чем броситься к одному из других столиков.
Чан неслышно вздохнул, чувствуя облегчение от того, что самая тяжелая часть вечера позади. Они уже много раз ходили на ужин, но это всегда напоминает Чану о человечности, которую он потерял много десятилетий назад. Когда он был человеком, ему нравилось ходить куда-нибудь поесть, но теперь он почти боится находиться в ресторане. Все, что он делает, все, что он может делать, это сидеть там, пытаясь вести себя как можно более нормально, когда все его чувства бомбардируются мириадами свежей человеческой крови вокрус него.
Считается ли это вообще свиданием, если ест только один человек?
Но потом он снова встретился взглядом с Уджином, его большие карие глаза были мягкими и полными понимания. Уджин не любит останавливаться на внутренней ненависти Чана к его вампиризму, поэтому вместо этого он решает протянуть руку через освещенный свечами стол, чтобы схватить одну из рук Чана. Вампир мгновенно переплел свои пальцы с пальцами своего парня, его напряженные плечи расслабились, когда они говорили исключительно через ласковые искры и знающие огоньки в их глазах.
Держа Уджина за руку, Чан не может не чувствовать себя хорошо. Любящая, ленивая улыбка расцвела на губах Чана, когда он крепче сжал пальцы Уджина; с Уджином он не монстр. С Уджином он не зверь, его не стоит бояться.
С Уджином он просто Чан .