Сынмин и Хенджин – лучшие друзья. Даже братаны. Осмелится ли он сказать "лучшие братаны"?
Как только Хенджин переехал, он и Сынмин стали практически привязаны друг к другу. Вскоре после этого одного парня редко видели без другого. Вместе с Чонином они быстро образовали непроницаемую связь.
Но в последнее время Сынмин не может не думать о Хенджине совсем иначе, чем он воспринимает другого своего лучшего друга, Чонина.
В последнее время Сынмин думает о Хенджине как о чем-то большем, чем просто один из его лучших братанов.
Он впервые заметил, что его мысли изменились относительно Хенджина около недели назад, когда он поймал себя на том, что смотрит на него, когда он играл с Джисоном на диване. Он отчетливо помнит, как особенно громко сглотнул, когда восторженный взгляд Хенджина рассеянно метнулся к Сынмину, как его щеки начали гореть, и он заставил себя отвести глаза от взгляда сирены.
Очень не похожее на Сынмина поведение.
Теперь он чаще всего обнаруживает, что его мозг затуманен крутящимися мыслями о великолепной сирене, его нечеловечески красивые черты почти вытатуированы за веками. Сынмин ловит себя на том, что не хочет ничего больше, чем целовать родинку Хенджина под глазом, греться в свете его глупых, сияющих улыбок, как будто это само летнее солнце.
Вот почему у Сынмина перехватило дыхание, когда Хенджин грациозно вошел в гостиную, послав ангелу ослепительную улыбку.
— Что делаешь, Минни? — спросил Хенджин, его каштановые глаза смотрели на Сынмина, который свернулся калачиком в своем любимом мягком кресле.
Вот оно снова. Всякий раз, когда Хенджин говорит его имя, его сердце бешено бьется, а щеки краснеют.
— Н-ничего, просто... думаю о разных вещах, — выдохнул Сынмин, тряся головой с шоколадными локонами, чтобы привести в порядок свои спутанные мысли.
— Ну и о чем же? — спросил Хенджин, склонив голову набок и наклонившись вперед, чтобы еще пристальнее вглядеться в лицо Сынмина. Его мягкие губы выглядят блестящими в чистом атласе, что не помогает сердцу Сынмина биться медленнее.
Ох-ох. Сынмин не думал так далеко вперед.
— Просто... что-то о моей прежней жизни на Небесах, — в конце концов сказал он, его напряженные плечи слегка опустились при виде Хенджина, мудро кивающего в ответ Сынмин не может поверить, что он купился на это.
Затем они погрузились в тишину, летний ветерок свистел в открытых окнах и пел для парней. До тех пор, пока Хенджин не нарушил молчание.
— Ты когда-нибудь встречался с кем-нибудь на Небесах? — вдруг спросил Хенджин, и теперь в его глазах мерцал неумолимый блеск.
Сынмин не мог перестать задыхаться от слова "встречаться" слетевшего с пухлых губ Хенджина. Но он быстро взял себя в руки, насколько это было возможно, ради собственного эго.
— Нет, мне не разрешали, — пробормотал ангел, его губы нахмурились, когда он вспомнил свою жизнь над облаками.
— Почему? — спросил Хенджин, тоже надув губки, что соответствовало теперь опущенному выражению на лице Сынмина.
Ангел пожал плечами.
— Просто. Романтические отношения на Небесах считаются "непрофессиональными". Там все очень... строго, — с легкой дрожью сказал Сынмин, воспоминания о бесчисленных правилах, навязанных ему и его ангельским родственникам, нахлынули на него.
Хенджин просто встретил его понимающим взглядом, его глаза лани сияли.
— К счастью, поскольку я был стражем, я проводил большую часть времени, выслеживая тех, кого мне поручили защищать на Земле. На самом деле у меня было больше свободы, чем у большинства других ангелов, — продолжил Сынмин, на удивление углубляясь глубже, чем ожидал. Может быть, он подсознательно сделал это своим оправданием по какой-то причине. Может быть, ему нужно было поговорить об этих воспоминаниях с кем-то, с Хенджином.
— Ты когда-нибудь влюблялся в кого-то, кого опекал? — Хенджин не умолкал, а шквал вопросов, казалось, не прекращался. Сынмин, однако, нисколько не возражает.
— Это все равно что влюбиться в кинозвезду, это нереально и никогда не сработает. Стражи наблюдают за своими людьми издалека. Мы никогда не сможем подобраться достаточно близко, чтобы по-настоящему узнать их. К тому же люди все равно не видят ангелов. Я слышал истории об ангелах, намеренно падающих, чтобы быть с людьми, которых они наблюдали, но это, вероятно, ложь, — сказал Сынмин с хриплым смешком, подняв изящную руку, чтобы потереть затылок. — Зачем ты вообще задаешь мне все эти вопросы о любви? — не удержавшись, спросил Сынмин, легкая улыбка приподняла его губы, когда его глаза снова встретились с глазами Хенджина.
В глазах сирены вспыхнул понимающий огонек, его губы скривились в хитрой ухмылке, столь же дьявольской.
— Потому что мы никогда не говорили об этом. И мне любопытно, нравился ли тебе кто-нибудь в романтическом плане, — сказал Хенджин, пожимая плечами. Беззаботное хихиканье сорвалось с розовых губ Хенджина, когда он увидел, как Сынмин брызгает слюной в ответ.
— О... конечно, мне и раньше нравились люди! К твоему сведению, мне сейчас кое-кто нравится! — надменно рявкнул Сынмин на Хенджина, скрестив руки на груди и задрав нос. До тех пор, пока то, что он только что сказал, не поразило его разум, отдаваясь эхом в ушах, как церковные колокола.
Руки Сынмина мгновенно взлетели ко рту, глаза вылезли из орбит, когда он доблестно пытался остановить слова, падающие в воздух. Но это было бесполезно; они эхом отдавались в его черепе, вяло повисая в воздухе.
Выражение удивления промелькнуло на лице Хенджина.
— О. Скажи, кто тебе нравится, Минни, — сказал Хенджин, прикусывая нижнюю губу, чтобы подавить смешок.
Жизнь Сынмина мелькает перед его глазами. Как он может быть таким глупым?! Он фактически сам пошел на признание Хенджину! Он придумал одну убедительную уловку уже сегодня, он знает, что не сможет вытащить еще одну из своей теперь тающей связности.
— Э-э-э, — пробормотал Сынмин, его широко раскрытые глаза отчаянно метались по комнате, чтобы посмотреть куда угодно, кроме слишком понимающего взгляда Хенджина. Но с особенно сильным ударом по ребрам, Сынмин понял, что его сердце пытается сказать ему что-то. Он сам загнал себя в это затруднительное положение, так что вполне может воспользоваться им. Кто знает, может быть, в конечном итоге это сработает в пользу Сынмина.
Или это может разрушить его жизнь и его отношения с Хенджином.
Но он пытается быть оптимистом, откашлявшись и приведя в порядок дрожащие губы.
— Мне нравишься ты, — тяжело сглотнув, сказал Сынмин.
Хенджин смерил его непроницаемым взглядом, просто напевая в ответ на нервное признание Сынмина. То есть до тех пор, пока его ровные черты не растаяли, а выражение лица не взорвалось ослепительной улыбкой.
— Я знал. Я просто хотел услышать, как ты сам это скажешь, — он задумчиво пожал плечами, подмигивая Сынмину, который сейчас был очень ошарашен.
— Т-ты знал?! Как?! — Сынмин практически кричал на Хенджина, его глаза вылезли из орбит, когда он беспомощно наблюдал, как парень хихикает над ним.
— Гм, я же сирена, помнишь? Мы вроде как очень созвучны всей этой истории с любовью. Особенно когда она направлена на одного из нас, — сказал Хенджин с еще более мелодичным смехом, его шоколадно-коричневые радужки походили на пару мерцающих галактик. — К тому же, ты довольно очевиден, Минни, со своими влюблёнными глазами и всем прочим.
Голова Сынмина просто плыла от слов Хенджина.
— Как ты думаешь, почему я вообще заговорил о романтике? Я знал, что заставлю тебя признаться! И я был прав. Я действительно слишком хорошо тебя знаю, — Хенджин наблюдал за ним, тряся своими черными локонами. Прежде чем Сынмин смог даже попытаться привести в порядок свои мчащиеся мысли, Хенджин оттолкнулся от дивана, протягивая руку, без слов вытаскивая Сынмина из кресла, так что теперь они стояли лицом к лицу.
Высокий Хенджин легко возвышается над Сынмином, его теплые глаза таят в себе блеск ощутимой привязанности. Сынмин должен был остановить свои колени от превращения в желе под напряженным взглядом Хенджина.
— Ты тоже мне нравишься, — почти прошептал Хенджин в успокаивающий воздух залитой солнцем гостиной. Сынмин почувствовал, как его сердце упало до кончиков пальцев ног, прежде чем молниеносно взлететь обратно к груди. Ноги грозили подогнуться, зрение поплыло. Сынмин не ответил, не мог ответить. Он просто сглотнул и тупо кивнул в ответ.
Он тоже нравится Хенджину.
Похоже, на этот раз его вынужденный оптимизм сработал.
— Ах! Совсем забыл! — внезапно заявил Хенджин с великолепной улыбкой, украшающей его губы, по-видимому, принимая ошеломленное молчание Сынмина как намек на продолжение.
— Вот, — объявил он, его руки грациозно потянулись вверх, чтобы снять длинное серебряное ожерелье, которое он сейчас носил, прежде чем сделать шаг ближе к Сынмину и надеть на него это украшение.
Серебряная цепочка заканчивается большим кулоном. Радужный драгоценный камень висел прямо между ключицами Сынмина, придавая утешительный вес его груди.
Бессознательно Сынмин поднял руку, дотрагиваясь к ожерелью рукой. Он почувствовал, как каплевидные очертания кулона впились в кожу, но вместо того, чтобы причинить боль, это заставило всепоглощающее тепло расцвести в его сердцевине.
— П-почему ты... — взгляд Сынмина дико метался от мерцающего ожерелья к Хенджину.
— Это древний ритуал спаривания сирен. Подарить своему партнеру что-нибудь блестящее и красивое в знак вашей... привязанности, — сказал Хенджин, его сверкающие глаза были уставлены в пол.
Лихорадочный румянец окрасил щеки Сынмина из-за слов Хенджина, но больше из-за одного конкретного слова, которое вспыхивало в его глазах с каждым ошеломленным морганием.
— С-спаривание?! В-Вау, Хенджин, мы можем немного притормозить? — пробормотал Сынмин, в сотый раз тяжело сглатывая.
Хенджин откинул назад голову, когда бесконечные волны влюбленного хихиканья потекли с его губ.
— Я не имею в виду спаривание, Минни. Под "парой" я имею в виду вторую половинку, глупышка, — Хенджин задумчиво покачал головой, его губы растянулись в яркой улыбке.
(Сначала Хенджин говорит "mating", что Сынмин воспринимает как "спаривание", но Хенджин имеет в виду "mate", то есть "пара", "вторая половинка")
У него перехватило дыхание, когда слова "вторая половинка" слетели с губ Хенджина. Он просто называл Сынмина своей второй половинкой. Он дал Сынмину свое ожерелье. Это, что сирены делают для своих вторых половинок.
О, — оцепенело подумал про себя Сынмин, когда его сердце сжалось в груди.
О.
— Все в порядке, правда? Мы ведь теперь... бойфренды? — спросил Хенджин, по-щенячьи наклонив голову, и его пухлые губы сложились в нечеловечески очаровательную гримасу. Он спросил это, очевидно, в ответ на ошеломленное выражение лица Сынмина, его губы слегка приоткрылись в тандеме с широко раскрытыми глазами.
Сынмин остро осознает, что он выглядит как мертвая рыба прямо сейчас, и Хенджин может подтвердить это лучше, чем кто-либо. В конце концов, большую часть своей жизни он провел в море.
— Да, — ответил Сынмин в течение наносекунды, внешне морщась и внутренне ударяя себя за то, что не дал Хенджину шанс закончить говорить.
Никогда не склонный к неловком молчанию, Хенджин нетерпеливо сложил руки вместе в восторге.
Но прежде чем он сам смог отпраздновать это событие, идея пришла в голову Сынмину с такой силой, что он получил сотрясение мозга.
— Я сейчас вернусь. Обещай, что останешься здесь, хорошо? — сказал Сынмин, прикусил нижнюю губу, глядя на прекрасного сирену перед собой. Хенджин посмотрел на него насмешливым взглядом и кивнул.
— Я постараюсь, Минни, — пошутил Хенджин с приступом игривого хихиканья, в свою очередь зажигая фейерверк в своих каштановых радужках.
Сынмин просто кивнул в ответ.
Он резко повернулся и почти бегом взбежал по лестнице. Большой опаловый кулон подпрыгивал на его груди при каждом мощном шаге, поблескивая в воздухе под разными углами. Его громовые шаги эхом отдавались в пустом доме, когда он бежал по коридорам только для того, чтобы остановиться в их с Чонином общей спальне.
Распахнув дверь, Сынмин направился прямиком к своей цели: скромной шкатулке на столике.
Он порылся в деревянной шкатулке, не обращая внимания на путаницу потускневших золотых цепочек и потертых браслетов, инкрустированных драгоценными камнями, пока его пальцы, наконец, не вытащили то, что он так отчаянно искал.
Сынмин почти летел вниз по лестничному пролету, полностью ожидая, что Хенджин исчезнет с того места, где он оставил его в гостиной, полностью ожидая, что все это будет какой-то лихорадочный сон, представший перед ничего не подозревающим, дремлющим Сынмином.
Но к его огромному облегчению, Хенджин грациозно стоял прямо здесь, где он оставил его, вертя большими пальцами, ожидая возвращения Сынмин. И Сынмин никогда не забудет, как подавленное выражение лица сирены мгновенно оживилось, когда он вернулся в гостиную, как его глаза образовали полумесяцы, а губы расцвели в обожающей улыбке.
Уверенными, мягкими шагами подойдя к Хенджину, Сынмин внезапно протянул ему руку; маленькое серебряное кольцо лежало на его ладони.
— Для тебя, — просто ответил он, пораженный уверенностью, прозвучавшей в его когда-то дрожащем голосе.
Глаза Хенджина распахнулись, его радужные оболочки были такими яркими и блестящими, что Сынмин уверен, что он мог видеть кольцо, отраженное в медово-коричневых лужицах.
Кольцо не такое уж большое, просто скромное серебряное кольцо. Тем не менее, на нижней стороне выгравированы слова "Я – это ты", придающие произведению идеальный романтический оттенок. Его простой и сдержанный дизайн прекрасно контрастирует с потусторонней красотой Хенджина.
Хенджин протянул руку, чтобы осторожно взять кольцо, как будто не был уверен в своих движениях, не был уверен, что Сынмин говорит серьезно.
Как будто прочитав мысли Хенджина, Сынмин послал ему небольшую улыбку, жеста было достаточно, чтобы, наконец, Хенджин взял кольцо в свою руку. Он изящно зажал его между пальцами и поднял на свет, устремив взгляд на полированное серебро.
— "Я – это ты", — задумчиво произнес Хенджин, его сияющая улыбка только расширилась, когда его сверкающие глаза оторвались от кольца, чтобы встретиться с пристальным взглядом Сынмина.
— Д-да, это глупо, я знаю, но-
— Мне нравится, — прервал Сынмина Хенджин, подходя к нему еще ближе. Хенджин наконец надел кольцо на свой гибкий палец, и похоже, что оно там и должно быть. — И я люблю тебя, Сынмин, — он говорил тихо, мягко; его голос звучал как свист ракеты в звенящих ушах Сынмина.
Сынмин чувствует головокружение от слов Хенджина, и ему кажется, что он вот-вот упадет в обморок.
Хенджин сказал, что любит его.
О.
— Ч-что, н-нет! Я только что признался тебе, Хенджин! Ты не можешь сказать, что любишь меня через пять минут после того, как я признаюсь, это нечестно! — заскулил Сынмин, не обращая внимания на то, что его губы по-детски надулись, а щеки все еще краснее летних вишен.
Хенджин, как всегда, только усмехнулся ему.
— Ну же, ты же знаешь, что тоже любишь меня, — проворковал он, поднося свою руку к щеке Сынмина. Успокаивающее тепло его мягкой кожи длилось недолго, к большому огорчению Сынмина, но Хенджин убрал руку только для того, чтобы убрать со лба Сынмина его волосы.
Затем он наклонился вперед, запечатлев почти болезненно нежный поцелуй на только что открытой коже лба Сынмина.
Сынмин вдруг понял, что хочет, чтобы Хенджин поцеловал его щеку.
Он ещё раз сглотнул, уже скучая по ощущению бархатистых мягких губ Хенджина на своей коже.
— Ладно , может быть, я тоже тебя люблю. Просто может быть.
‹›‹›‹›
Ковен разразился радостными возгласами в ответ на объявление Хенджина и Сынмина о том, что теперь они официально встречаются.
Чан схватился за грудь, несмотря на то, что его сердце давно перестало биться за архаичными ребрами. Ослепительная улыбка появилась на его губах, до такой степени широкая, что его щеки начали болеть.
Вампир уткнулся лицом в грудь Уджина, обнимая его за талию. Сидя в объятиях Уджина, Чан втянул в себя воздух, знакомый запах его парня донесся до его носа. Это пьянящая смесь пионов, диких роз и мшистого подлеска лесной подстилки. Это совершенно, безошибочно Уджин.
— Детка! Все мои дети растут и встречаются друг с другом! — взвыл Чан, уткнувшись в грудь Уджина, всхлипывая, когда его плечи затряслись от фальшивых, преувеличенных рыданий.
Дух природы закатил глаза, но решил подыграть, потянувшись, чтобы зарыться рукой в пушистые пряди волос Чана, успокаивающе поглаживая мягкие локоны.
— Не волнуйся, Чани, по крайней мере, у нас еще есть Чонин? — игриво прошептал он на ухо вампиру, и они обменялись дьявольскими ухмылками, а в их глазах зажглись одинаковые искры.
Чонин издал вздох притворного отвращения, его губы скривились в насмешливой гримасе, а рука прижалась к сердцу.
— Не могу поверить , что ты бросаешь меня ради него, Сынмин, — воскликнул Чонин, указывая пальцем на Хенджина, прижатого к боку Сынмина.
Каштановые волосы Сынмина подпрыгнули в добродушном покачивании головы, в его глазах появился понимающий блеск, когда он попытался не согнуться пополам от смеха над выходками своего лучшего друга.
Вскоре фасад оборотня сломался, мелодичное хихиканье слетело с его губ, когда он подпрыгнул, чтобы заключить Сынмина в крепкие объятия.
— Поздравляю, Мин. Я так рад за тебя, — прошептал он своему лучшему другу, и сердце Чонина особенно сильно забилось о его кости.
Сынмин также крепко обнял Чонина в ответ.
‹›‹›‹›
В ту ночь Сынмин решил переночевать в комнате Хенджина. Больше всего на свете он хотел избавить своего бедного соседа-оборотня от их вечно ликующей болтовни.
Новоиспеченная пара лежит на кровати Хенджина, матрас прогибается под их общим весом. Бесчисленные чучела морских существ, свисающие с потолка Хенджина, казалось, смотрели прямо на них, морские коньки, выдры и дельфины смотрели на них блестящими глазами одобрения.
В комнате совершенно темно, если не считать лунного света, пробивающегося сквозь занавески окна Хенджина. Оба парня довольны. Измученны, но довольны.
Сынмин, чувствуя себя смелее, переплел свои пальцы с пальцами Хенджина под простыней. Хенджин посмотрел на него влюбленным взглядом, едва видимым в слабом свете, но Сынмин мог чувствовать его тепло, окутывающего его тело в комфорте.
Сынмин чувствует, как безошибочно узнаваемые завитки сна тянут его веки, становясь все более тяжелыми с каждой секундой. Прежде чем он успел поддаться дремоте, он притянул себя в объятия Хенджина, тот сразу же крепко обнял его.
Теперь, прижавшись вплотную к груди Хенджина, ровное биение его сердца стало колыбельной для ангела, совпадая с ударами его собственного сердца.
Их сердца бились как одно.
Сынмин так счастлив, так счастлив, что свалился с Небес.
На самом деле это было самое лучшее, что когда-либо с ним случалось.
‹›‹›‹›
— Какого черта я так рано проснулся, Чанбин? Ты понимаешь, что мне не хватает ценного времени для объятий Минхо?! — сердито проворчал Джисон со своего места за обеденным столом, его плечи поникли, а каштановые волосы взъерошились.
— Во-первых, никогда больше не говори мне этого. Во-вторых, я никогда не прошу тебя об одолжениях, так почему бы тебе не быть более похожим на Чана и не жаловаться? — заявил Чанбин, послав явно раздраженному демону небольшой хмурый взгляд. Только одна лампа освещает троицу, когда лавандовый оттенок рассвета начал пробиваться сквозь занавески.
— Чан даже не спит! — заскулил Джисон, извиваясь в кресле.
— Это правда, но я пропускаю один из моих любимых эпизодов "Я люблю Люси", — сказал вампир, изогнув бровь, указывая на ситком, все еще тихо играющий на телевизоре в гостиной.
— Ладно! Я позвал вас сюда, потому что… Мы с Феликсом будем праздновать нашу месячную годовщину на следующей неделе, так что я думаю, что хочу написать рэп-текст чтобы выступить для него, — сказал Чанбин с легким раздражением, зажмурившись и готовясь к их реакции. И это хорошо, что он так поступил.
— Ты возвращаешь Spear B?! — почти прокричал Джисон в тишине дома, остальные парни все еще спали глубоким сном на втором этаже. Глаза демона расширились, розовые губы приоткрылись в неверии.
— Ш-ш-ш! Не так громко! Единственная причина, по которой я позвал вас обоих сюда так рано, – это чтобы Феликс не услышал! — Чанбин быстро попытался успокоить своих друзей, как ради своих барабанных перепонок, так и для того, чтобы успешно сохранить этот план в тайне от Феликса.
— Погоди, вот почему ты разбудил меня так рано?! Разве мы все трое не могли просто пойти куда-нибудь поговорить?! — воскликнул Джисон.
— О. Наверное, мы могли бы это сделать, — пробормотал Чанбин. — Ну, теперь мы здесь, так что не могли бы вы, ребята, помочь мне придумать несколько куплетов для этой песни? — умолял Чанбин двух парней, тупо уставившихся на него.
И вскоре они выясняют, что писать рэп, посвященный любви всей твоей жизни, труднее, чем кажется.
‹›‹›‹›
Джисон внезапно оживился, положив голову на руки, широко раскрыв блестящие глаза и растянув губы в улыбке. Они застряли в созерцательном молчании, казалось, на целую вечность, их посредственные идеи не сверкали творческим пламенем ни в одной из их голов.
— Я понял! — воскликнул демон, возбужденно подпрыгивая на стуле и протягивая руку, чтобы вытряхнуть из оцепенения унылого Чанбина. — Бинни, ты ведь считаешь Феликса сексуальным? — осторожно спросил он его, словно от ответа зависела его жизнь.
Брови жнеца в замешательстве сошлись на переносице: и это его великая идея?
— Э-э, да? Конечно, — в ответ он добродушно покачал головой.
— Ты когда-нибудь говорил ему, какой он горячий? — спросил Джисон с щенячьим наклоном головы, протягивая руку, чтобы пригладить свою взъерошенную копну пушистых волос.
Чанбин почувствовал, как предательский жар пылкого румянца заливает его щеки, окрашивая их в ярко-красный цвет.
— Н-нет... я слишком стесняюсь, — пробормотал он скорее себе, чем остальным.
— Вот! Базируй рэп вокруг горячего Феликса! — объявил Джисон с ощутимым волнением в голосе. Губы Чана сомкнулись в твердую линию, пока он обдумывал эту идею, прежде чем выражение его лица сменилось выражением... одобрения?
— Это неплохая идея. Поскольку ты слишком ты застенчив, чтобы говорить ему такие вещи, почему бы Spear B не рассказать Феликсу все, на что у тебя никогда не было достаточно уверенности, чтобы сказать? — сказал Чан, покусывая нижнюю губу и шевеля бровями, глядя на жнеца.
— Вот именно! Расскажи ему обо всех дорогих свиданиях, на которые ты хочешь его пригласить, и как ты хочешь держать для него двери открытыми, и все такое! — провозгласил Джисон, перекидываясь с чаном игривыми улыбками.
Назвать Чанбина встревоженным поначалу после того, как он услышал их план, было бы преуменьшением. Но, поразмыслив немного, он вынужден был признать, что это действительно неплохая идея. Совсем неплохая.
— Да... Мне это нравится. И если я в этом не замешан, я могу обвинить в этом Spear B, — размышлял Чанбин с лукавым блеском, озаряющим его темные глаза, такая же дьявольская ухмылка была на его губах, когда он смотрел на своих друзей.
— Правильно. Всегда вини в этом Spear B.
‹›‹›‹›
Как всегда, кафе "Сезон толстовок" абсолютно переполнено. Ночь открытых микрофонов привлекает довольно много людей, слухи распространяются только после того, как Чанбин дебютировал в рэпе много лет назад.
Хорошо, что Минхо так близок с Енджэ, владельцем кафе, так как тот организовал им столы. Каждый парень аккуратно сидел, потягивая свой кофе или чай, в то время как выступающий на сцене начал петь свою последнюю песню.
Чонин положил голову на плечо Уджина, поставив кружку с дымящимся чаем обратно на стол. Взгляд молодого оборотня, когда он томно осматривал знакомое кафе, был далеким, почти тоскливым, словно он вспомнил что-то давнее, почти забытое.
— Мне надо в туалет, сейчас вернусь, детка, — внезапно прошептал Чанбин на ухо Феликсу, потягивающему свой тыквенный латте, встретившись взглядом с Енджэ, который исподтишка жестом пригласил Чанбина выйти на сцену вслед за следующим артистом.
Феликс просто кивнул в ответ, небрежно поцеловав Чанбина в щеку, когда тот вышел из-за их столика.
Он посмотрел на время после того, как, казалось, пролетели годы.
Чанбин давно ушел, — подумал он, надув губы. Словно прочитав его мысли, Джисон похлопал Феликса по плечу.
— Не волнуйся, Бинни скоро придет, — задумчиво произнес демон, хитро подмигнув Феликсу. Тот не мог не поднять брови в подозрении: что-то случилось.
Кафе внезапно взорвалось аплодисментами, когда певица у микрофона закончила заключительные ноты своей последней песни, и теперь Енджэ рысью вышел на сцену, чтобы представить следующего исполнителя.
Его глаза остановились на ковене. Даже в медово-карих глазах Енджэ, кажется, есть нечитаемый, таинственный блеск озорства, как будто даже он посвящен в какую-то тайну.
— Мы его знаем, мы его любим. Но что еще важнее, нам его не хватало. Встречайте, Со Чанбин! Spear B! — нетерпеливо объявил Енджэ, аплодируя вместе с аудиторией, которая взорвалась радостными возгласами, как будто они все вместе выиграли в лотерею при одном упоминании имени Чанбина.
Феликс, однако, просто поперхнулся маленьким глотком теплого латте, жидкость застряла в горле, когда знакомое имя ударило ему в уши. Его глаза распахнулись, а рот открылся в недоумении.
— О-он сказал Чанбин?! — шепотом крикнул Фелкис Джисону, его друг только смотрел на него с понимающим блеском в глазах. Демон лишь пожал плечами в притворной невинности.
— Spear B! Spear B! — начало кричать все кафе, когда на сцену поднялся человек в слишком знакомой паре рваных черных джинсов и ониксовых кроссовок в тон. Феликс в шоке уставился на открывшееся перед ним зрелище: его парня, его интровертного, застенчивого, неловкого парня встречают как рок-звезду.
— У Б-Бинни есть сценическое имя?! — воскрикнул Феликс, когда приветственные возгласы продолжили исходить от посетителей, Чанбин отмахнулся от аплодисментов изящным движением запястья.
Жнец прочистил горло в микрофон, эффективно заставив замолчать дикую толпу.
— Эту песню я написал с помощью друзей. Она посвящена тому, кого я люблю больше всего на свете, — негромко заговорил Чанбин в микрофон, взглядом отыскивая Феликса в толпе, как магнитом. Глаза Феликса почему-то расширились еще больше от неожиданного заявления его парня, его сердце забилось сильнее в груди после того, как каждое слово медленно поднималось к его мозгу. — С годовщиной, детка, — Чанбин позволил сладким словам попасть в микрофон, когда влюбленная улыбка появилась на его губах. Он слегка подмигнул Феликсу, и тот беззвучно прошептал "Я люблю тебя" Чанбину, стоящему на сцене.
Рядом с ним, Джисон сжал руки в предвкушении, прежде чем зажмурить глаза и спрятать голову в ладонях, как будто готовясь к удару. С другой стороны от Феликса – Чан, изумрудные глаза вампира озорно сверкают, когда он прикусывает нижнюю губу, не в силах сдержать радостную улыбку, которая растягивается на его губах.
Чанбин снова откашлялся, отказываясь отвести взгляд от Феликса.
По уютному кафе разнесся джазовый свистящий ритм, воспламеняя энергию толпы, как спичка бензин. Чан и Джисон посылали друг другу соответствующие выражения волнения, смешиваясь с их несомненным знанием того, что должно произойти.
— Прошу прощения, сэр, — протянул Чанбин в микрофон, голос был хитрым и идеально сочетал в себе скрежет и бархатистую гладкость. Он указал изящным пальцем на Феликса, все еще сидевшего в зале с разинутым ртом. — У вас есть парень?
‹›‹›‹›
— Бинни! Не могу поверить, что ты никогда не говорил мне, что можешь так читать рэп! — воскликнул Феликс с ощутимой радостью, приветствуя Чанбина со сцены мощными объятиями. Кафе все еще поглощено непрерывными волнами аплодисментов; возвращение Spear B определенно не разочаровало.
Плечи Чанбина в ответ поднялись в застенчивом пожатии, он уткнулся лицом в шею Феликса, чтобы скрыть розовый румянец от бесчисленных глаз, все еще устремленных на него.
— Я делаю, что могу, — пробормотал он в шелковистую кожу своего парня.
— Отличная работа, Бин! — закричали в унисон Джисон и Чан, гордые улыбки освещали их лица. Остальные члены ковена подражали их похвалам, осыпая комплиментами Чанбина. В типичной для Чанбина манере он смиренно отмахивался от них. Да, Чанбина интересуют только мысли определенного человека.
— Так... тебе понравилось? — пробормотал Чанбин сквозь влюбленную улыбку, расцветшую на его губах, протягивая руку вниз, чтобы переплести свои пальцы с пальцами Феликса.
— Я наслаждался каждой секундой! Я никогда не слышал, чтобы ты так говорил! — взволнованно воскликнул Феликс, целомудренно поцеловав Чанбина в губы, все еще растягивающиеся в улыбке, когда он с любовью смотрел на своего парня.
— Но... кто выбрал "Шрек и Фиона"? Мы оба парни... Разве ты не должен был сказать "Шрек и Осел" или что-то в этом роде? — Феликс не мог удержаться от этого вопроса, его сверкающие глаза исчезли с силой смешка, который сопровождал вопрос.
— О боже, Феликс. Неужели Шрек и Осел поженились?! Нет, Шрек и Фиона поженятся. Это базовые человеческие знания, серьезно, — оживленно воскликнул Джисон, размахивая руками с драматическим выражением лица.
Ковен просто тупо уставился на Джисона, прежде чем взорваться в коллективном приступе смеха. Минхо даже вытер слезы с глаз, выступившие из-за смеха.
Чанбин закатил глаза на своего друга-демона, прежде чем его взгляд снова встретился с Феликсом.
— Итак, Бинни, — начал Феликс, когда его глаза внезапно опустились и уставились на их ноги, — Могу я называть тебя Spear B?
Чанбин с трудом удержался, чтобы не задохнуться, и неосознанно крепче сжал маленькую руку Феликса.
Чанбин сглотнул, его щеки горели, как будто само солнце спустилось, чтобы поцеловать его кожу.
— Я думал, ты никогда не спросишь.
