Даже во сне

Шон вздрагивает и не может прекратить глупо всхлипывать, хотя слезы закончились уже давно. Несколько часов назад они точно должны были закончиться, но это мнение Николаса. Он был в группе зачистки, во время которой нашли этого парня. Рядом со свежим трупом застреленной девушки. Рядом с лучшим другом, ставшим зомби. Шон держится на удивление хорошо первые несколько часов, и Николас со спокойной совестью отправляет его в больницу на проверку, а потом лично приходит справиться о состоянии. Стресс, говорят врачи. Шон совершенно спокоен. Апатично, пугающе спокоен. Еще бы, думает Николас. Парню некуда идти, в больнице его не оставить, им не до него, а старый дом… Лучше не стоит о грустном. Поэтому Николас ведет его к себе и предлагает чаю. Потом, подумав, оставляет одного в квартире, чтобы спуститься на улицу и купить пива. Наверное, это больше подходит ситуации. Когда возвращается, он находит его уже таким. Шон не то чтобы даже плачет: слезы сами катятся по щекам, и он ничего не может с этим сделать. С этим, с содрогающимися плечами и с невыразительным скулежом, доносящемся то и дело и пропадающем на полузвуке. Николас не знает, что с ним делать, поэтому ставит на стол пиво и отходит. Всхлипы не затихают, так что Николас возвращается и, думая, что это может помочь, приобнимает Шона. Тогда того прорывает, и Николасу кажется, что это прорвало плотину, и теперь эту плотину никогда будет не заткнуть. Шон хватается за его рубашку, прижимается и ищет если не защиты, то успокоения, но что Николас может сделать, если он просто был одним из полицейских, которые оказались тогда на месте? Потом Шон успокаивается и больше не хватается так сильно, но отпустить его не может уже сам Николас. Почему-то это кажется неправильным. Или, возможно, он просто не хочет видеть его лицо, потому что за это время ему пришло в голову, что они могли приехать чуточку раньше. И девушка осталась бы жива, и друг этого парня бы не превратился… Впрочем, Николас не привык считать категорией «если». Поэтому он изгоняет из головы все подобные мысли, так что остается лишь факт, что он не хочет разжимать объятие. По крайней мере, не сейчас, когда у Шона вздрагивают плечи и он продолжает шмыгать носом. Потом приходится отвести его к кровати, потому что сидеть до утра за столом не входит в планы Николаса. Кто засыпает первым, Николас не знает, но хлюпанье носом слышится ему, кажется, даже во сне.