Боязнь утраты… Думаю, в какой-то степени, это проявление любви.
Дюрарара!! 2 (Durarara!! x2)
2 сезон 4 серия
Гермиона Грейнджер
Она понимала, что есть причина, по которой она не любит квиддич. Гермиона подавила рвоту, которая грозила появиться на поле, наблюдая, как бессознательного Джеймса Поттера увозят в Больничное крыло. В животе у нее бурчало, а грудь сжималась; ей стало трудно дышать. Она смутно осознавала, что Алиса утешает ее, потому что не могла остановить себя от того, чтобы снова и снова проигрывать эту сцену. Это была вторая игра сезона квиддича: Гриффиндор против Хаффлпаффа. Обычно Гермиона не посещала игры, предпочитая уединяться в библиотеке и читать. Она никогда особенно не видела важности такой игры после того, как ей приходилось выслушивать ее от мальчиков на ее факультете. Однако Джеймс попросил ее присутствовать, и, несмотря на ее нежелание, ей было интересно, учитывая, что девочки постоянно рассказывали о потрясающих навыках Джеймса в квиддиче. Алиса была весьма удивлена, увидев ее на игре, но тут же оправилась и продолжила дразнить ее, пока Гермиона пыталась наблюдать за игрой. Ее ничего не заинтересовало, но она признала, что Джеймс отлично противостоял противникам, благодаря чему Гриффиндор лидировал на протяжении всей игры. Гермиона только начала привыкать к этому, пока один из загонщиков из команды соперников не ударил по бладжеру, и тот полетел в сторону Джеймса. Сириус опоздал. Гермиона почувствовала тошноту, вспомнив, как бладжер ударился о его тело с громким звуком, за которым последовали испуганные крики толпы, как метла закружилась, когда он обмяк, и как он упал на землю, потеряв сознание и получив травму. Гермиона не успела достать свою палочку и выкрикнуть заклинание "Аресто Моментум!", как Джеймс был уже на волосок от падения на землю. Она могла только наблюдать, как профессора двинулись на помощь Джеймсу, и на долю секунды, на одну мизерную и ужасающую секунду, Гермиона подумала, что он мертв. Она готова была поклясться, что какая-то часть ее самой тоже умерла от этого предположения. Каким-то образом, в своем оцепенении, она услышала крики Алисы, говорившей, что он жив. В этот момент ее сердце снова забилось. Но она все еще не могла пошевелиться. Ей все еще было трудно дышать. Ее тело все еще было оцепеневшим. Она переживала шок. Руки схватили ее за плечи, ногти больно впились в кожу, и она задохнулась, когда перед глазами возникло обеспокоенное лицо Алисы. "Гермиона!" Алиса трясла ее не слишком осторожно. "Гермиона, ты в порядке? Ты ужасно бледная!" Гермиона моргнула глазами и нашла свое сердце. "Алиса, мне нужно идти". Не дожидаясь ответа подруги, она тут же вырвалась из толпы, зная, что Алиса поймет ее резкий уход. Гермиона побежала в сторону замка и к Больничному крылу, не обращая внимания на то, как горят ее легкие, болят живот и ноги. Все, о чем она могла думать, это о мальчике с карими глазами и растрепанными волосами, который писал ей маленькие записки, дарил цветы и шоколад и обещал вместе с ней помогать освобождать домовых эльфов. Парень, который всегда одаривал ее яркой улыбкой, грозившей затмить солнце, который заставлял ее испытывать мириады смешанных эмоций одним лишь взглядом, и который несколько ночей назад подарил ей поцелуй, сказавший больше слов, чем любой из них мог бы произнести за всю жизнь. Этот замечательный мальчик был нужен ей, а она никогда не думала, что ей кто-то нужен, пока не встретила его. Гермиона распахнула двери и ворвалась в Больничное крыло, ее сердце подскочило к горлу, когда она увидела Мародеров и мадам Помфри, окруживших койку, на которой, как она была уверена, лежал Джеймс. Она робкими шагами направилась к нему, опасаясь худшего, и ОМерлинпожалуйстапустьвсёбудетхорошо. "Гермиона." Римус первым заметил ее. Ее шаги приостановились, и она почувствовала, что задыхается. "Римус." "Чертовски вовремя, ведьма!" Сириус, который все еще был одет в форму команды, нахмурился, но когда он увидел, в каком она состоянии, его лицо смягчилось. "Эй, все в порядке. Джеймс в порядке. Он в порядке". Хныканье вырвалось из ее губ, и она наконец-то смогла вздохнуть. "Герррр-миииимммм". Сириус усмехнулся и жестом указал на Джеймса. "Видишь? Он уже разговаривает". Ремус бросил на него укоризненный взгляд. "Сейчас не время, Бродяга". Он повернулся и утешительно улыбнулся Гермионе. "Два ребра сломаны, на груди синяки, но мадам Помфри заверила нас, что сможет их вылечить. Джеймсу придется остаться здесь на ночь. Сейчас он спит. Тебе не нужно ни о чем беспокоиться". Гермиона рассеянно кивнула, подойдя к Джеймсу, наблюдая за его безмятежным лицом и постоянным вздыманием и падением его груди. Давление, которое давило на ее сердце и делало его тяжелым, ослабло от осознания того, что с ним все в порядке, что с ним все в порядке, что он выжил, он жив. "Гермиона?" Ее карие глаза метнулись к его лицу, и она увидела его полуприкрытые ореховые глаза, устремленные на нее. Они смотрели друг на друга в течение секунды. Два мгновения. Она вдруг почувствовала, как что-то горячее бурлит у нее в животе. "ТЫ ИДИОТ!" Она взорвалась, ударив его по руке - поскольку она не могла ударить его по груди, когда он все еще был ранен - и игнорируя его крик боли. "Ты знаешь, как я волновалась за тебя?! Знаешь, как ужасно было смотреть, как ты падаешь с высоты пятидесяти футов на землю?! Или когда в тебя попал этот дурацкий мяч?! Знаешь? Правда?! Я была в ужасе, Джеймс! Я на секунду поверила, что ты мертв, и могла бы продолжать верить, если бы Алиса не сказала мне, что ты жив! Ты такой злой! Я знала, что не должна был принимать твое предложение посмотреть квиддич. Мне даже не нравится эта игра! Но для меня почти невозможно отказать тебе! Ну? Почему ты так смотришь на меня, а?! Отвечай!" Гермиона запыхалась после того, как ее версия тирады была закончена, как будто она пробежала километр. Мародеры переглянулись, пораженные тем, что мягко говорящая и застенчивая Гермиона Грейнджер только что повысила голос на их лидера. Джеймс пристально смотрел на нее, теперь уже полностью проснувшегося после того, как она ударила его. Он разглядывал ее дикие волосы, которые, казалось, закрутились еще туже, ее пылающие карие глаза, которые подчеркивали золото и янтарь в них, и ее прекрасную светлую кожу, потемневшую до красноватого оттенка. Минуту никто не произносил ни слова. Затем - "Мерлин, ты прекрасна". Сириус захихикал. Гермиона нахмурилась на Джеймса, хотя на ее щеках появился румянец. "Из всех вещей, которые ты мог бы сказать, ты выбрал именно эту?" Джеймс нахально улыбнулся. "Только для тебя, тыковка". "Не называй меня так." Гермиона бросила на него смертоносный взгляд, который заставил его сглотнуть. "Мы оставим вас вдвоем", - тихо пробормотал Римус, вытаскивая Сириуса и Питера, несмотря на громкие протесты первого. Гермиона со вздохом опустилась на сиденье рядом с его кроватью, рассеянно взяла его руку и переплела их пальцы. Гермиона, казалось, ничего не понимала, пока Джеймс не начал проводить большим пальцем по костяшкам ее пальцев. Его прикосновение оставило след в виде мурашек на тыльной стороне руки Гермионы, но она не возражала. Знание того, что он все еще может прикасаться к ней, что его рука все еще согрета жизнью, принесло ей утешение. "Я очень волновалась, понимаешь?" На этот раз она произнесла это приглушенным голосом. "Я действительно думала, что ты умер, и я почти умерла вместе с тобой". Рука Джеймса дернулась в ее руке. "Ничто не может отнять меня у тебя", - благоговейно произнес он. "Ты не знаешь этого". "Посмотри на меня." Гермиона посмотрела, и у нее перехватило дыхание, когда она увидела, как пристально смотрят на нее эти карие глаза. Ей показалось, что он обнажает перед ней свою душу, в то время как она раскрывает свою. Она увидела легкий зеленый и голубой оттенок в его глазах и не могла не думать о мире. Она видела небо, океан, леса и землю в его глазах. Джеймс был целым миром, и он предлагал разделить этот мир с ней. "Я повторю это". Его голос был тихим, как будто он боялся, что кто-то услышит обещание в его словах, и они взлетят в воздух, прежде чем он успеет их выполнить. "Ничто не сможет отнять меня у тебя. Я твой, Гермиона Грейнджер". "Не надо..." "Я твой", - оборвал он ее прежде, чем она успела запротестовать. "Я твой во всех отношениях, будь то тело, разум или душа. Нельзя отрицать неизбежное, Гермиона. Мы можем только отсрочить ее, но не остановить". "Интенсивность твоих чувств иногда пугает меня, Джеймс", - прошептала Гермиона. "Это пугает меня больше, чем неудачи в жизни. Не потому, что я думаю, что не смогу их вернуть, а потому, что я думаю, что могу причинить тебе боль". Тревога отразилась в ее глазах. "Я не хочу причинять тебе боль". "Не причинишь", - заверил Джеймс, крепко сжимая их руки. "Ты слишком хороша для этого. Ты сама сказала, Гермиона, что не хочешь причинить мне боль, поэтому и не причинишь. Но ты не должна этого бояться, понимаешь? Причинять и получать боль - это часть жизни. Мы не были бы людьми, если бы не могли чувствовать боль". "Но что, если я действительно причиню тебе боль?" Гермионе было больно это говорить. Джеймс пожал плечами. "Тогда я поплачу, напьюсь, похнычу перед друзьями, возможно, разозлю их, и вернусь к тебе". "Это не так просто". Она почти не могла в это поверить. Джеймс замолчал на мгновение. Затем - "Я просто так сильно этого хочу". Это прозвучало как молитва. "Я так хочу тебя. С тех пор, как я увидел твою улыбку той ночью, я понял, что никто не может сравниться с тобой, даже Эванс. Думаешь, мне не было страшно, когда я обнаружил свои чувства к тебе? Было, Гермиона. Сначала я не знал, что делать, но по мере того, как шли дни, и мои чувства к тебе росли, я понял, что это невозможно остановить". Он сделал жест между ними двумя. "Мы с тобой не просто написаны на звездах, Гермиона. Это начертано в самом начале времени и первой жизни на земле. Это повторяющийся цикл без начала и конца. Это неизбежно". "Почему ты так уверен в этом?" Джеймс ласково улыбнулся ей и протянул свободную руку, чтобы погладить ее по щеке. "Потому что это я и ты, Гермиона. До скончания времен". Он вдруг выглядел таким нервным. "Я просто надеюсь, что ты не сбежишь от меня, что ты дашь шанс этой истории между нами". Что-то внутри нее разрушилось и перестроилось, когда она уловила проблеск его неуверенности. Гермиона не могла не найти в этом утешения. Знание того, что она не единственная, кто боится этой вещи - этой захватывающей, прекрасной и реальной вещи - между ними двумя, привязывало ее к реальности. Потому что реальность не была сплошным солнцем и розами, поцелуями и объятиями. Она была уродливой, грязной и хаотичной. Она не сомневалась в том, что общение с Джеймсом в самой интимной и уязвимой форме будет именно такой реальностью. Будет и смех, и плач, и визги, и крики, и душевные моменты, и сердечные боли. Будут цветы и записки, угрозы смерти и летающие предметы, романтика и боль. Но она также не сомневалась, что они смогут создать нечто прекрасное в хаотическом беспорядке их реальности. Она была не одинока в своем страхе перед неизвестностью, и ей доставляло огромное удовольствие знать, что она была с ним на каждом шагу, когда они шли вперед к полям сражений и кровопролитию. Она не была одинока. У нее был Джеймс Поттер. "Я бы не поцеловала тебя в ответ, если бы не хотела дать нам шанс", - заверила его Гермиона, прежде чем он начал потеть. "Я не из тех девушек, Джеймс". Молодой волшебник перед ней улыбнулся, но в его ореховых глазах все еще был намек на неуверенность. Она задумалась о том, что еще она может сделать, чтобы стереть это и успокоить его хотя бы на мгновение. И тут ее осенила идея. Гермиона разжала их руки, пропустив панический взгляд Джеймса, и достала что-то из кармана. Она планировала отдать это после игры, но поскольку Джеймс получил травму, она собиралась отдать это сейчас. Она сожалела, что не отдала ему это до начала игры, чтобы предотвратить инцидент, но дело уже сделано, и она надеялась, что он будет защищен в будущих событиях. "Вот." Гермиона встала и, подняв золотую цепочку, надела ее ему на голову. "Что это?" Джеймс нахмурил брови, перевернув кулон и рассматривая его. "Галлеон?" Гермиона улыбнулась. "Это поддельный Галлеон". "Для чего это?" Джеймс рассматривал руны, вырезанные на плоской поверхности. В центре было небольшое отверстие, через которое была продета золотая цепочка, чтобы сделать ожерелье. "Ты подарил мне медальон на Рождество. Да, я знаю, что это ты подарил его мне, так как Алиса догадалась, что это я". Гермиона улыбнулась его смущенному взгляду и снова взяла его за руку. "Я никогда не дарила тебе ничего, поэтому я сделала это. Руны означали защиту от физического и магического вреда, и я наложила на него Протеевы чары, так что, когда тебе понадобится поговорить со мной, ты можешь просто держать галеон и думать о небольших фразах, минимум пять слов и максимум десять, и мой медальон затеплится, чтобы показать, что есть сообщение. То же самое касается и тебя". Джеймс выглядел потрясенным. "Тебе удалось зачаровать подарок гоблина, сделанный из золота?" Он имел в виду медальон. Гермиона покраснела. "Ну, я провела много исследований, и это заняло много времени. Гоблины были не очень дружелюбны со мной. К счастью, профессор Флитвик знал кое-что о золоте гоблинов, и это было немного трудно, поскольку предметы, сделанные гоблинами, по-разному реагируют на магию волшебников, но в конце концов, да, мне удалось это сделать". "Ты удивительная". Джеймс был в восторге. Гермиона опустила голову. "Не думай об этом. Я знаю, что это не то же самое, что медальон, который очень красив, и, кстати, спасибо тебе. Я очень благодарна за твой заботливый подарок". "Тебе не нужно было ничего мне дарить, понимаешь?" с нежностью сказал Джеймс. "Мне было приятно подарить тебе медальон. Я уверен, что он прекрасно смотрится на тебе". "Да, я знаю. И спасибо тебе еще раз". По какой-то причине Гермиона не могла встретиться с ним глазами, пока возилась с золотой цепочкой на шее. "Я добавила руны защиты, чтобы тебе не причинили вреда. Конечно, это не включает в себя Непростительные. Жаль, что я не дала тебе это раньше, чтобы ты был в безопасности и невредим. Это действительно не так много..." "Эй, это один из самых заботливых подарков, которые я когда-либо получал, Гермиона. Спасибо. Не принижай усилия, которые ты вложила в этот подарок, потому что он намного лучше, чем семейная реликвия. Я в восторге". Джеймс пристально смотрел на поддельный галеон, словно это был ключ к разгадке всех тайн мира. Он посмотрел на нее пылкими глазами и сжал ее руку, безмолвно поблагодарив ее еще раз. Гермиона тяжело вздохнула. "Я не могу давать такие же обещания, как ты, Джеймс Поттер", - сказала она ему. "Или, по крайней мере, пока нет. Прими во внимание, что я личность и что я не собственность, которой можно владеть. Я всегда была независимой и привыкла заботиться о себе сама. Однако знай, если ты мой, то я без проблем стану твоей". Ореховые глаза Джеймса словно засияли, и он, широко улыбнувшись, сжал галеон в кулаке. Медальон Гермионы прижался к ее груди, и когда она вытащила его из воротника, чтобы проверить сообщение, которое он прислал, она задохнулась, как только прочитала его. 'Я люблю тебя - Дж'. Она подняла глаза, ошеломленная его признанием. Она всегда знала, что Джеймс испытывает к ней сильные чувства, но она никогда не понимала и не предполагала, что он любит ее, что он влюблен в нее. Она была просто Гермионой Грейнджер, книжным червем, а он - Джеймсом Поттером, нарушителем спокойствия, и он был недосягаем и неприкасаем, и как он мог любить такую, как она? "Джеймс..." "Я знаю, что это слишком рано и слишком быстро", - мягко сказал Джеймс. "Я просто хочу, чтобы ты знала, что я чувствую. Я не заставляю тебя принимать мои чувства или любить меня. Это твой выбор, хочешь ли ты вернуть его или нет". Она прижала медальон к груди, чувствуя вырезанные слова, несмотря на то, что ткань блузки служила барьером между медальоном и ее кожей. Она закрыла глаза и отправила ему ответное сообщение. 'Спасибо. - Г