Teen Idle

      «Иди-ка ты нахер» в своей жизни Антон Шастун слышал достаточно часто, чтобы уяснить одно: никому его добрые порывы с целью помочь или подружиться не сдались. Не то чтобы он был простодушным дурачком, который наивно верил в мир во всем мире, но воспитывали мальчика далеко не в подворотне и не среди кучки токсичного сброда. Так что в голове прочно осел образ надежного и преданного окружения, которое на деле и не думало «окружаться». Были друзья, которые один за другим разочаровывали парня, в конце концов решившего, что запереться в доме и себе — не такая уж и плохая идея, а вполне логичный образ жизни социопата.       Пробелы в воспитании были, конечно, но не особо глобальные. Так, Шастун знал азы английского классицизма и биографии пятнадцати точно композиторов уже в десять лет, к четырнадцати годам посетил Мариинский и Большой театры около двадцати раз, а в шестнадцать поступил помимо десятого класса в академию искусств. Стоит ли говорить, что нагрузка увеличилась, а желание жить — наоборот? Ничего трагичного, но в семнадцать лет Антон попросил у родителей вместо обещанной ранее машины курс психотерапии.       Шастун всю жизнь чувствовал себя лишним героем. И это не были избитые романтизированные образы Онегина или Печорина — последний из которых, по скромному мнению самого парня, был мудаком и абьюзером, а не бедняжкой, который заслуживал оправданий. Жизнь Антона была похожа на непрекращающиеся американские горки, не очень хорошо построенные, с кучей повторяющихся элементов и скрипучим крепежом. По-настоящему бесило, когда он был не в состоянии взять контроль над собой и происходящим вокруг.       Психотерапевт диагностировал у Шастуна пограничное расстройство личности после первой же консультации. Ничего страшного, но, оказывается, ебашит его из стороны в сторону не просто так, а вполне оправданным началом маниакальной фазы, и каждый новый приступ надо пресекать и сразу глушить таблетками. Иногда Антону было трудно убедить себя, что он болен и нуждается в помощи, но кто он такой, чтобы отказываться от очередной надежды на спасение из трясины дерьма воспоминаний?       Наверное, единственным человеком, который оставался с парнем после всех сложностей кроме родителей, которые с самого начала обозначили границы между собой и сыном, была его кузина. Оксана Фролова — девочка самых ярких и положительных эмоций, способная своей улыбкой осветить все темные улицы Москвы разом. Но, несмотря на всю душевную доброту, Оксана не соображала во взрослой жизни ровным счетом ничего, хотя и была старше Антона на год и никакими психическими расстройствами за все девятнадцать лет своей жизни обзавестись не успела. Общались они нечасто, но редких встреч, когда Антон ебашил из центра на окраину столицы, где Фролову надо было забрать с очередной попойки, ожидаемо вышедшей из-под контроля, или же отмазать от разборок, хватало, чтобы сплотить двух подростков и сделать Шастуна настоящей мамочкой для Оксаны. Фроловых-старших все более, чем устраивало, а родителей Антона — подавно: все лучше, чем одинокий псих, запирающийся в комнате и рисующий непрекращающиеся эскизы. Которые, впрочем, в итоге все равно полетят в мусорку, как и почти все предыдущие плоды приступов. Поэтому Шастун нисколько не удивился, когда узнал, что его отправляют учиться следом за Оксаной в Питер. Ведь «тебе самому, Антоша, не так одиноко будет в новом месте, да и за Оксанкой приглядишь». Антоша прекрасно осознавал, что место быть имеет лишь вторая часть маминой фразы. Антоша, пиздец блять. Разговаривать со своей девушкой Антоше пришлось не один раз, чтобы убедить ту, что он будет приезжать на праздники и что «вообще-то расстояние только укрепляет отношения». Ира Кузнецова не была его страстной любовью, на которую Антон вообще сомневался, что был способен. Но девушкой она была прекрасной, так что терять с ней связь Антону не хотелось.       На сборы вещей ушло около трех дней, а четвертый, последний из оставшихся, Шастун выделил на поход в клуб с приятелями. Все же, за этот год ему удалось прийти в относительную норму и выбрать удобную позицию, благодаря которой парень окружил себя толпой так называемых «фанатов». Временами его все еще тошнило от фальшивости происходящего, но это было лучше убивающего одиночества. Жизнь — сплошная игра в самообман, поиграв в которую, ты, скорее всего, потеряешь смысл собственного существования. — Как ты Ире-то все объяснил? — поступает между пятой и шестой рюмками пытливый вопрос от Макарова. Антон непроизвольно вздыхает. — Сказал правду. Она взрослая девочка, Илюх, не пропадет, — Шастун за один глоток опустошает рюмку водки с тоником и откидывается на спинку кожаного диванчика. Мысли уже немного перемешались между собой, но отсутствие будущего у данного диалога Антон может спрогнозировать с легкостью. — А если другого парня себе найдет, пока ты культурную столицу покорять будешь? — на словах про Питер Макаров снисходительно усмехается, из-за чего Антону хочется то ли выйти попить водички, то ли в сердцах въебать этому клоуну. Не то чтобы он не переносил Илью, но обесценивание чьих-либо целей никогда не красит диалог с якобы другом. — Найдет — порадуюсь за нее. На потрахушках и просмотре Сумерек счастье не заканчивается и, скажу тебе, не начинается даже. Скажи это Лене своей, глядишь, ваши отношения в гору пойдут, — парирует Антон и, опрокинув в глотку седьмую рюмку алкогольного напитка, название которого он не сможет даже выговорить, стремится поскорее отыскать среди плотной толпы выход из клуба, чтобы покинуть этот Бал Сатаны*.       Резкие биты слышатся отдаленно, когда парень садится в такси бизнес-класса и устало диктует водителю адрес дома, который перестанет быть таковым уже завтра.       Уже утром за окном иллюминатора пропадают под толщей облаков огни Москвы, в салоне самолета висит гробовая тишина. Прощаясь с родителями и родным городом минимум до зимних праздников, Антон не чувствовал страх перед неизвестностью. Вся его жизнь была импровизацией, так что парень выпил бокал белого полусладкого и на оставшиеся полтора часа задремал.

***

      Оксана практически не изменилась. Только волосы немного отросли и теперь касались оголенных плеч девушки. Год проживания в Питере явно пошел на пользу Фроловой: стиль одежды стал менее кричащим и нелепым, а макияж наконец-то стал украшать и подчеркивать симпатичные черты лица, а не быть похожим на окрас экзотической бабочки. Не то чтобы Антон Шастун не знал такого понятия, как самовыражение, но Оксане куда больше шел нюд со стильным пальто и темно-коричневыми ботинками, нежели ее прежние горячо любимые джемпера кислотных оттенков. — Мило, что теперь мы будем жить в одной квартире. Прямо как в детстве мечтали, помнишь? — елейно тянет Оксана и падает на свою широкую двуспальную кровать.       Съемная просторная квартира в центре Санкт-Петербурга — прямо-таки мечта любого студента. Университет, где Фролова начинает свой второй год обучения на лингвиста, а Шастун только первый раз придет на пары того же направления, располагается в двадцати минутах езды. Студенты сразу по прилете Антона сходили в продуктовый и купили самое необходимое. Их родители обязались присылать на счет своего чада достаточную сумму, которой хватит на оплату жилья, еду и развлечения с лихвой, каждый месяц. — Только для начала, Окс, я вынужден попросить тебя выделить мне хотя бы одну полочку в ванной. Зная тебя, ты заняла все без остатка в первый же день заселения. Удачи, — невинно улыбнувшись, Шастун вышел из спальни подруги и направился в свою, желая провести последние десять часов перед началом учебы спокойно и желательно во сне.       Про полочки он не шутил: еще в первые минуты нахождения в квартире в уборной парень ошалелым взглядом рассматривал огромное количество разнообразных баночек непонятного содержания, которых Оксана окрестила «уходовой косметикой». Несчастные стеклянные и пластиковые полочки едва не ломились под этим безобразием, даже зубную щетку воткнуть было некуда.       Проходя по длинному коридору, парень рассматривал висящие на стенах фотографии подруги. Какие-то побольше, какие-то поменьше. Вот она: счастливая, яркая, его девочка. Кое-где рядом с заливисто смеявшейся Оксаной слабо улыбался еще подросток Антон. Разумеется, там были не только их фотографии. Вот других людей, изредка мелькавших в коллажах, он не знал. Конечно, он не сомневался, что Окс быстро освоится в новом городе и сможет найти приятелей за год больше, чем Шастун сумел за всю свою жизнь. Ох, рано или поздно его любовь к шуткам над собственными травмами погубит его же, заливисто рассмеявшись напоследок. Но не будем о грустном — деревянная коробка, в конце концов, уготовлена каждому из нас, это лишь вопрос времени. Или обстоятельств.       С такими крайне позитивными размышлениями Антон принял легкий, расслабляющий душ и наконец-то дошел до еще совсем не обжитой спальни, где запер дверь на щеколду и практически в неглиже упал на такую же большую, как у Оксаны, двуспальную кровать, сразу же провалившись в глубокий сон.

***

      Антон Шастун пессимистом точно не был. Он даже, наверное, любил жизнь, но в конкретный момент готов был проклинать каждого встречного и разнести весь дом к чертям.       Прокручивая в своей голове перед прилетом в Питер, что Фролова ничего не смыслит во взрослом мире и его устройстве и что Шастун вновь возьмет на себя ответственность за безопасность подруги, парень не знал, что девчонка посмеет пропасть со всех радаров посреди учебной недели. На часах второй час ночи, а Оксана решила послать нахуй всех и своего друга вместе с ними, игнорируя звонки и мессенджер. Шастун поймал себя на мысли, что ведет себя как типичная мамочка, когда нервно пил кофе на кухне, пятый раз набирая номер Окс. Иногда ему даже мерещилось, будто вот-вот откроется входная дверь и из прихожей выйдет заблудшая. Возможно, это была излишняя паника. В конце концов, Оксана уже совершеннолетняя, самостоятельная и вообще взрослая девушка, так что в праве решать, когда ей возвращаться домой. А возможно, это было здравое опасение за непутевую кузину, все прошлые загулы которой заканчивались либо взяткой полицейскому, либо взяткой главному громиле в грязном наркопритоне. Или дракой с ним же. Антону даже часто удавалось выйти победителем из подобных битв, несмотря на свое довольно стройное телосложение. Не без ранений, правда, но с сохраненной гордостью. Как говорится, если парень может позволить надеть себе приталенную рубашку без страха, что его лишние килограммы, а точнее, их отсутствие, порвут тонкую изящную ткань, а ни в каких спортзалах он не числится, еще не значит, что парень этот — дрыщ. Таковым Шастун точно не являлся.       Когда на экране блокировки айфона высвечивается «03:25», а телефон Фроловой пропадает из зоны доступа, ангельское терпение Антона кончается. Парень наскоро одевается в летний костюм итальянского покроя и вызывает убер до общежития универа. Шансы найти кузину там малы, но хотя бы обнадеживает возможность встретить там ее знакомых и узнать, где Фролова любит пропадать в разгар учебной недели. И почему он сам не спросил этого ранее? Потому что идиот, который наивно понадеялся, что подруга помимо модной одежды за год еще и инстинкт самосохранения прикупила. — Вы к кому, юноша? — скрипящий голос задремавшей на стуле вахтерши доводит Шастуна до точки кипения еще больше, поэтому он грубо выдает: — Я студент вашего замечательного учебного заведения. Числюсь среди лучших, а если сказать простым языком — блатных. Моя комната отдельная и пустует, облегчая работу уборщицам и Вам в том числе. А я, поверьте, оргии каждые выходные устраиваю, заманались бы в полицию звонить. Еще вопросы?       Женщина нервно дергается. После, презрительно хмыкнув на реплику хама, нехотя пропускает Антона внутрь.       Шастун оббегает практически все комнаты второкурсников, спрашивая об Оксане. В основном, ее знают все, конечно, но вот кого-то, кто знал бы о возможном местоположении девушки, не находится. Зато находятся сонные, усталые студенты, кричащие вслед проклятия парню, что потревожил их и без того недолгий сон. Еще Антону прилетает фраза «Эта сучка вообще на пары не ходит» от клише-ботана в очках. Заучка, конечно, получает в нос и слышит практически разъяренное шастуновское «сходи нахуй», но про себя Антон решает, что обсудит с кузиной ее посещаемость.       Театр абсурда с нарезающим по второму этажу круги Антоном Шастуном в главной роли кончается, когда тот внезапно врезается в невысокого парня. Тоже в очках. Очередной ботан? — Ух ебать, смотри под ноги, шпала, — шипит карлик где-то внизу рядом со «шпалой».       «Если это и ботан, то какой-то неправильный. В клишированных ситкомах с закадровым смехом они точно не матерятся», — отстраненно думает Антон. — Прости, не заметил тебя, — снисходительно бросает Шастун и собирается продолжить свой ночной марафон, но неправильный ботан останавливает его крепкой хваткой за локоть. — Ты кто такой вообще? Я тебя раньше не видел здесь. Всех первокурсников уже за три недели запомнить успел, — недоботаник начинает раздражать еще больше, смеряя Антона крайне недоверчивым взглядом, будто сканирует стеклами своими все грехи Шастуна.       Вдох-выдох. — Я уже мило побеседовал с вашей вахтершей, объяснив, что учусь в этом шикарном университете, но имею достаточно денег на отдельное жилье. А в данный момент я ищу свою подругу, которая тоже тут учится и вообще должна была давно дома быть, — последнее предложение портит всю пафосность речи Антона, и он скатывается почти в интонацию нытья.       Собеседник парня явно задумывается, продолжая видно что-то упорно сканировать своими очками, но лицо расслабляет. Правда, за локоть все еще держит. — А как зовут твою подружку? — Какое это имеет значение? — Не выебывайся, тебе помощь, очевидно, нужна. Весь красный, в три часа ночи бегаешь по корпусу и ищешь заблудшую девчонку. Ты ведь тут все равно никого не знаешь, помогать тебе не захотят, даже если будет чем. Я твоя последняя надежда, сечешь? Так что сбавь обороты, мальчик.       «Он точно не ботан», — делает вывод Антон и немного тушуется. Глубоко внутри он понимает, что последний час портит жизнь окружающим, но кто поможет преодолеть весь тот гнев вперемешку с дикой паникой, которые вместе бьют Шастуна в грудь? — Оксана Фролова. Ну, зовут ее. Вряд ли ты знаешь о ней больше, чем кто либо из тех, кто послал меня нахуй за то, что я их разбудил. Пиздец какой-то, — уж как-то совсем отчаянно заключает Шастун и, поняв вдруг, что все это время ему катастрофически не хватало воздуха, садится на пол, прислоняясь к холодной серой стене.       Королева драмы Антон Шастун снова в деле. — Удивлю тебя, но Оксану я знаю и даже предположу, где она может быть, — видя, как лицо собеседника вмиг светлеет, парень сразу пресекает неминуемые расспросы того. — Но тебе туда лучше не соваться. Вот серьезно. Она в той тусовке нормально варится уже год как, максимум — набухается и на парах дня три не появится, а вот ты пиздюлей знатных можешь отхватить. Езжай домой, мальчик, — заключает парень с усталым видом. — Ага, разбежался, блять. Теперь, зная, что моя кузина находится в каком-то пиздец опасном месте, куда мне даже соваться не стоит, я, думаешь, спокойно домой поеду и спатеньки лягу? Не тут-то было. Говори давай, что за место, — спесь так и кипит вулканом внутри разгоряченного сознания юноши, от чего даже кончики ушей розовеют. — А, так ты Шастун, что ли? — как-то резко поменявшись в лице, сменив насмешку на милость, более спокойно и — о, Господи, — даже дружелюбно спрашивает невысокий парень.       Приехали, называется. — А ты меня откуда знаешь? — с недоверием спрашивает Антон, окончательно распрямившись, чтобы чувствовать контроль над собеседником. И спина затекла, вообще-то. — Так Окс рассказывала. Правда на фотках ты казался менее смазливым. И не таким вспыльчивым, — хмыкает все еще безымянный парень и ловко огибает тело Шастуна, направляясь, по видимому, к себе в комнату. — А ты что за хер с горы? Мне Оксана про тебя и слово не говорила. И скажи уже блядский адрес! — театр абсурда. Гастроли теперь, видно. Шастун бежит за неизвестным странным парнем, поверив на слово, что тот знает, где Фролова, а не разводит его, как дурака последнего. Хотя, что еще остается, когда твоя кузина в какой-то очевидной пизде? Так и отдают свои деньги левым долбоебам, видимо. — Ночной клуб «Crucified», ты ведь все равно не отстанешь. Будь осторожен там, ма-льчик, — говорит, насмешливо растягивая последнее слово, таинственный ночной собеседник и скрывается за дверью «237», напоследок бросив: — Я Дима, кстати.       Шастун незамедлительно вызывает убер.

***

      Атмосферу пафоса и чего-то по-бандитски киношного Антон чувствует, еще смотря на неоновую минималистичную вывеску клуба. Вообще, таксист с трудом нашел это место, ссылаясь на то, что «в навигаторе на этом месте кафе, которое закрыто в такое-то время, а я сам ну бывал здесь разочек, года полтора назад».       На входе ожидаемо стоят два охранника, так что Шастун старается слиться с толпой, изображая невинность и похуизм. В своем белом костюме, который выделяется среди вульгарных одеяний этой самый толпы, сделать это становится невозможно. — Вы приглашены? — хрипит охранник, что слева, не удостоив Антона и взгляда. — А разве нужно особое приглашение, чтобы посетить ночной клуб? — Шастун ухмыляется, попутно стараясь заглянуть внутрь помещения. — В этот — да, — безэмоционально резюмирует левый, когда его коллеге звонят на телефон и тот отходит.       Сейчас или никогда. — О да, как я мог забыть. На днях гонец вестей печальных завез мне письмо с приглашением от самого владельца сего заведения. Вот оно, кстати, — с этими словами, пользуясь преимуществом в росте, Шастун бьет неподвижному громиле в нос и проскальзывает в холл, а затем и на танцпол клуба.       Спустя пару минут скитаний внутри слишком большого для обычного ночного притона здания Антон наконец-то замечает за преграждением знакомую фигуру в фиолетовом платье, в котором Оксана недавно выкладывала фотографии в инстаграм. А главное: целую и пока вроде бы невредимую. И, Антон готов поклясться, он не знает, чего ему хочется больше: задушить эту девчонку или сжать в крепких объятиях. Скорее, и то, и то.       Фролова стоит на втором этаже, выполненном в виде открытой взору людей на танцполе веранды, бурно обсуждая что-то с какой-то напыщенной блондинкой. Физиономия последней не предвещала ничего хорошо.       Шастун преодолевает последние ступеньки лестницы наверх и в два шага настигает пьяную, раздраженную Фролову, хватая девушку за плечи. Оксана взвизгивает от неожиданности, открывая и закрывая рот, как рыба, очевидно, не находя, что сказать. Только испуганно и ошеломленно смотрит в глаза другу. — Какого хуя? — вырывается у Антона злое и усталое. — Ты…ты что тут делаешь? Как попал вообще сюда, а? — если это был наезд, то крайне слабый и жалкий. В голосе Фроловой откровенная паника. — Твой парень, Окси? — раздается противный голос слева. А ведь Шастун уже забыл, что прервал светскую беседу двух дам. — Ее друг и брат. Проблемы? — разворачиваясь лицом к блондинке, спокойно осведомляется парень.       Девушка вблизи совсем бледная, черты лица заостренные, скулы — пиздец. Зрачки не расширены, но недавно, Антон готов поспорить, точно были. Неужели Оксана ввязалась в историю с очередным наркопритоном?       Только в этот раз с куда более элитным, чем предыдущие попытки «попробовать взрослую жизнь». Антон на такое всегда отвечал: «Сходи поработай». — У меня — нет. А вот у твоей сестренки — да. И большие, — с каким-то змеиным удовольствием шипит блондинка, делая жадный глоток кислотного цвета пойла.       Оксана, как маленький котенок, растеряв всю былую спесь, забивается за высокого Антона и цепляется руками за края его жакета. У Антона сердце заходится в бешеном ритме, он ненавидит такие моменты. — Что же, решите их завтра. Ариведерчи. Оксана, мы уходим, — Антон обнимает дрожащую девушку за плечи одной рукой, другой — салютует нахмурившейся блондинке и разворачивается, направляясь к лестнице. — Не так быстро, — за спиной раздается хриплый бас. Разворачивается — татуированный, довольно высокий парень в солнцезащитных очках уверенной походкой направляется к Антону.       Да блять. — Пусть Оксаночка сначала расскажет, какого ей было трахаться с чужим парнем. Милая? — елейно тянет блондинка, почувствовав поддержку в лице еще одного потенциального торча.       Антона мутит. Ему бы разъебать всю эту шарашкину контору и домой поехать спать. Но Оксане требуется его сила и поддержка. Как и всегда. — Извини, я ослышался? Проблема Оксаны в том, что она, будучи свободной девушкой, спит с парнем, который явно принимает активное участие в самом процессе? А когда выясняется, что он чей-то там парень, то она еще и виновата? Не твой ли возлюбленный случайно оказался с Окс в одной постели? — лицо блондинки багровеет, затем зеленеет. Боги, Окс, научись уже выбирать мужиков, сколько можно повторять, что слова их — пиздеж чистой воды. Уж Шастун знает. — Сережа! — как же. она. сука. пищит.       У Антона, кажется, скручивает кишки от этих фальцетов.       Затем к набежавшей толпе наркоманской элиты подходит невысокий парень с забранными темными волосами в хвостик на затылке. Корни его восточные, а вот лицо истинного мудака. Надменное настолько, что так и просит кулак в нос.       И кто подарил Оксане такой шикарный вкус на мужчин? Господь Бог, черт бы его побрал. — А вот и виновник торжества. Ну что, нравится развернувшееся представление? Понимаю, двадцать первый век, дуэли за женскую любовь не в моде, поэтому ты предпочел занять роль долбоеба-импотента, который сует свой хуй куда только получится. А потом получает пизды от девушки своей, с которой все никак не может расстаться, потому что тогда в случае отсутствия свободных ушек, на которые можно повешать лапшу своего пиздежа, тебе будет не к кому бежать за утешением и примирительным сексом. А бедняжка настолько сильно боится остаться одна, что закрывает глаза на твое раздутое эго и мудозвонский характер. И поэтому доебывается до ни в чем невиновной девушки, которая ни сном, ни духом, что ты в отношениях. Подумала, что ей, конечно, не хотят воспользоваться и она просто понравилась парню. Забавно, да? А будет забавно, если я тебе ебало набью так, что мать родная не узнает? Может, тогда пересмотришь свои идеалы, сука? — на одном дыхании выдает Шастун и встречается с ошарашенным лицом армянина, как впрочем и с другими не менее охуевшими физиономиями, что окружили Антона и Окс.       Гробовую тишину второго этажа разрушает пара хлопков и непродолжительный смешок бархатного голоса. — А неплохо он тебя, Серый, — Антон переводит взгляд выше и пересекается им с холодным океанским взором высокого брюнета. На парне черные приталенные брюки и такого же оттенка рубашка, закатанная по локоть. — Только вот ты не учел, пацан, что девчонка прекрасно знала, с кем в постель ложится. Больше тебе скажу — разборка такая не первая и далеко не последняя, уверен. Только теперь с новыми персонажами в спектакле. И правда забавно, — голос его хоть и спокоен, но все равно чувствуется безграничная власть и потенциальная опасность. — Последняя, — говорит Шастун спустя полминуты испепеляющих игр в гляделки. — Что? — в насмешке изгибает бровь брюнет. — Последняя встреча, говорю, индюк ты выебистый.       Он не помнит, как они с Окс вылетают из клуба, как садятся в такси и как доезжают до дома.       Он запоминает имя, которая напуганная до смерти Оксана озвучивает ему полушепотом в машине: Арсений Попов.