***
В день, когда наступила очередная годовщина со дня смерти родителей, погода была пасмурной. Дождя не было, но все небо оказалось полностью серым. Его непроглядной дымкой заволокли тучи. Цзинъи увязался следом за Цзинь Лином просто за компанию. Молодой парень не был фанатом кладбищ, но, наблюдая за тем, как его друг постоянно посещает своих родителей, ему стало интересно. Цзинь Лин никогда много про них не рассказывал. Цзинъи даже представить не мог, как именно они выглядят. Все, что ему удалось вытянуть из него за первые три курса – это то, что его отец работал дантистом в кампании его дедушки. Мама была сперва работником комбини на полставки, а потом и вовсе стала домохозяйкой. Не то, чтобы Цзян Яньли много возражала против такого. Просто иногда становилось скучно. Однако денег хватало, поэтому постепенно ее хлопоты по поводу поисков вакансий испарились. Сын подрастал с каждым новым днем, заботливый муж радовал своими щедрыми подарками и улыбкой каждый день после работы. А когда тебя окружает тепло и забота, то и самой вдвойне приятней наводить порядок в доме. Цзысюань даже жаловался несколько раз, когда видел в восемь вечера супругу около раковины. Он предлагал купить им посудомойку, но Цзян Яньли отпиралась до победного. Какой в этом смысл? Ведь если она позволить мужу совершить эту покупку, за ней последует клининг-компания, которая начнет убираться в доме. Вслед за этим и няня для ребенка, женщина и оглянуться не успеет, как окажется на месте тех самых красавиц, которые забыли о заботах и все свое свободное время тратят на салоны красоты и развлечения. Разумеется Цзян Яньли тоже посещала подобные заведения, но тратить на них каждый день? Нет, она такого не желала. Поэтому они сосуществовали в подобном тандеме. Авария, которая унесла обе их жизни, случилась внезапно. Это произошло в воскресенье. Это не было каким-то праздником или поездкой всей семьи на отдых. Это не произошло за городом и им на встречу не выскочил олень. Все было до банальности просто. Просто когда ты ведешь машину, ты должен понимать, что твоя безопасность зависит не только от тебя одного, но и от других водителей на дороге. В тот раз солнце светило очень ярко. Какой-то водитель обычной иномарки засмотрелся в сторону, придерживая плечом телефонную трубку у уха, а потом как-то так получилось, что он сумел разогнаться и не заметил переходящего человека на зебре. Его реакция сработала мгновенно. Телефон полетел на коврик под ботинки, руки крепко ухватились за руль, выкручивая тот в сторону, чтобы избежать чужой смерти, ноги ударили по тормозам, но вместо того, что успокоиться мужчина ужаснулся еще больше. Он вылетел на встречную полосу и смог спасти переходящего дорогу парня, только вот влетел в другую машину, разбивая весь капот и вылетая из лобового стекла вперед головой. Крови было много. Никто не сумел выжить. Его отец скончался на месте, вывернув машину и пытаясь подставить под удар только себя. Цзян Яньли не стало уже в больнице, она боролась в палате интенсивной терапии неделю. А потом… Потом вечером домой пришел дядя и посмотрел на маленького Цзинь Лина, который сидел и играл в свои игрушки. Цзян Чэн даже не знал, как такое лучше преподнести. Все свелось к тому, что мальчику об этом он рассказал постепенно, как можно мягче, хотя даже это не помогло избежать слез и криков, что это все вранье, и его родители скоро за ним придут. Уверовал Цзинь Лин в то, что страшные события не выдумка, а реальность только на погребальной церемонии. Он хорошо помнит крышки двух черных, как смоль, гробов. Это его не самое лучшее детское воспоминание. Но вспоминая об этом сейчас слезы уже не наворачиваются на глаза, а нервы не заходятся в истерике. Это было очень давно. И пусть оно не забылось, но к подобному привыкаешь. Рано или поздно дети теряют своих родителей. Он бы никогда не смог этого избежать. Разве что время в этой гонке сыграло с ним злую шутку. Сиротой Цзинь Лин не остался, имея в запасе кучу родственников, которые боролись за его опекунство. Выиграл в этой борьбе Цзян Чэн, что привело в ужас очень многих, включая бабушку с дедушкой по его линии. Что и сказать, но вот те ожидали от него такого в самую последнюю очередь. Цзян Чэн представлял из себя строгого и коренастого мужчину средних лет. Он уже давно перестал ходить на свидания и не стремился обзавестись семьей. Все его родственники смирились с этим, к тому же у них все равно уже был Цзинь Лин, большего от детей не требовалось. Всем показалось странным, что именно Цзян Чэн решил быть опекуном потому что… Мужчина был действительно очень нелюдим. Его работа отнимала у него все свободное время, она была жутко опасной и не было никаких гарантий, что, пребывая на ней, Цзян Чэн сможет воспитать нормального ребенка. Но поскольку он был ближе всех Цзинь Лину по кровному родству со стороны матери мальчика – Цзинь Лин оказался под его крылом. В итоге это никак не сказалось на психике парня. Он прекрасно помнит, как Цзян Чэн числился его приемным отцом на бумагах, а все остальные приходили и играли с ним сутки напролет. По сути сам дядя приходил домой поздно вечером и успевал лишь спросить, как у него дела, а еще наложить еды. Со временем и став старше Цзинь Лин сам начал ему готовить. Получалось у подростка всяко лучше той стряпни, которую варил старший. А теперь, когда Цзинь Лин вырос и поступил в университет, он перебрался в соседний город и жил в общежитии на протяжении его первого курса. Когда на втором пропала стипендия, пришлось подрабатывать и снимать квартиру, но он вертелся как мог, чтобы больше не сидеть на шее у родственников. Все, что он рассказал Цзинъи – было базовой информацией про то, сколько было лет его родителям, про то, где они работали и чем занимались, и еще пару слов о том, как они выглядели. Большего он не говорил. Да и то. Цзинъи мало себе мог представить на словах «красивая и добрая», как именно выглядит мама его друга. Цзинь Лин мастер описаний, конечно же. Поэтому, когда они приезжают на автобусе и выходят на нужной остановке, заходя дальше и в глубь территории, Цзинъи вне себя от восторга. Цзинь Лин говорил ему о том, что на камне, который служил маленьким памятником на могиле его родителей, была их совместная фотография, поэтому парень поскорее хотел ее увидеть. Он внимательно оглядывался по сторонам, подмечая, что все участки и могилки выглядят очень ухоженно. Интересно, это родственники следят за чистой и порядком или это входит в обязанности здешних рабочих? У Цзинъи только бабушка умерла. Сам он большую часть жизнь жил со старшей сестрой, родителей у него изначально не было. То ли они свалили, как только он родился, то ли мать еще осталась на пару месяцев, а потом только убежала, он понятия не имеет. Он просто благодарен, что его сестрица не поступила так же, а то коротал бы он свои лучшие годы жизни в детском доме и вырос бы из него не пойми кто с пошатанной психикой. Цзинь Лин правда и так ему говорит, что он чокнутый, но Цзинъи не согласен. Они огибают территорию по боковой тропинке и стараются держаться ближе к забору. Цзинь Лин отсчитывает про себя нужное число, и когда в его голове переваливает за двадцать одно, его нога внезапно ступает между дорожками, уходя налево. Они сворачивают и двигаются в этом направлении. Цзинь Лин ведет себя тихо, потому что он уже привык тут быть. Он приходит сюда сколько себя помнит, а помнит он себя с четырех лет. Да, тот мудила на иномарке поступил с ним херово. Цзинь Лин мысленно иногда причитает на его счет и мечтает, чтобы на том свете он угодил к дьяволу на тарелку. Цзинъи позади него сперва что-то невнятно спрашивает, потом принимается говорить сам с собой, бормоча что-то об именах на могилах и памятниках, а потом внезапно замолкает. Цзинь Лин не обращает на него внимания. А когда он наконец останавливается рядом с нужным местом, то оборачивается и подмечает, что его друг отстал от него. – Эй! Ты чего там стоишь? – Ты глянь, глянь. Он такой молодой на фото. Как думаешь, сколько ему? – Там же года написаны, придурок, – Цзинь Лин фыркает и закатывает глаза. Он отворачивается от родителей и бредет обратно, останавливаясь рядом с другом и вставая с ним плечом к плечу. Цзинь Лин чуть повыше его ростом. Сейчас он примерно метр семьдесят пять, и он страшно гордится этой цифрой. Это высокий рост. Ну, по крайней мере, для него. Цзинъи вытягивает руку и оттопыривает вперед указательный палец, чтобы парень понял, кого именно он разглядывает. Этим человеком оказывает молодой парень. По фото он бы был примерно одного с ними возраста, может постарше. Цзинь Лин внимательно рассматривает надгробие, но замечает, что на нем в самом деле нет никаких цифр, поэтому определить точный возраст юноши невозможно. Цзинъи нагибается ниже, прищуривая глаза. – Как думаешь, от чего он умер? – А мне почем знать? – Лицо у него знакомое какое-то… Да и могилка ухоженная, – протягивает парень. – О! О! А прикинь, его только недавно закопали, и он учился в нашем универе. – Скажешь тоже. – Почему нет? Цзинь Лин пожимает плечами и подхватывает Цзинъи под плечо, уволакивая за собой. – Потому что мы бы знали об этом. Когда мы были на первом курсе, то в соседнем корпусе с третьего этажа сиганула девчонка. Так об этом где только не писали, даже по телевизору в новостях говорили, а потом еще и сплетни ходили несколько месяцев по всем группам. Так что, если бы еще кто-то умер, о нем бы определенно ходили слухи, а я ничего такого не слышал. – И то верно, – сказал Цзинъи. – А может он учился у нас, но погиб как раз в тот год, когда мы еще не поступили? – Почему тебе так важно, чтобы он учился у нас? Это как-то влияет? – Да нет, просто прикольно, да и лицо у него такое… Как будто я его раньше где-то видел. – Тогда он тем более здесь не учился, – фыркнул парень. – Ты же приехал сюда за несколько недель до поступления, поэтому, если ты его и мог встретить, то либо где-то у себя в городе, либо просто на улице, а на улице, знаешь ли, всякое может произойти. Авария, насилие, убийство… Таких, как он, пачками режут каждый день, успевай только имена записывать. – А ты, я гляжу, в этой теме прошаренный. – Нет, дебил, я просто смотрю новости по утрам, пока завтракаю. – Какие новости ты смотришь? В утренних новостях говорят сплошную скуку про политику и пытаются дать точный прогноз погоды. – Это не по главному каналу. – Э? А по какому? – Как будто ты запомнишь, что я тебе сейчас скажу. – Ну скажи! Запоминать или нет, это уже мне решать. – Нет, и вообще… Ты пришел посмотреть на моих родителей или поговорить об убийствах невинных людей? Цзинъи посмеивается себе под нос. – Одно другому не мешает. Но, ладно, ладно. Я тебя понял. Так где же они? Я должен выразить им почтение и поблагодарить твою маму, что у меня есть такой лучший друг, как ты. Цзинь Лин указывает кивком головы в сторону могилки, где лежат оба взрослых, и Цзинъи забывает обо всем, подлетая к заборчику, чтобы рассмотреть их лица на фото. – Смотри не сломай, в том году дядя Яо потратил на его покраску все свои выходные. Он тебя живьем закопает. – Я аккуратно. Кстати! – улыбается парень. – Твоя мама и правда очень красивая. – М-мм, – мычит Цзинь Лин. – Кстати, кто сказал тебе о том, что мы лучшие друзья? – Чтоо-о-о-оо?! Да как ты смеешь!? Ты блевал на вступительной вечеринке, пока я держал твои дурацкие волосы! Кто я тебе после этого, если не лучший друг?! Следующий в таком звании идет только муж! – Фу-фу-фу… Вот уж избавь меня от подобного в твоем лице. – Хо-хо! То есть, если бы это был любой другой парень, ты бы согласился? – Я этого не говорил. – А девчонки у тебя за эти три года так и не появилось, я могу сделать вывод, что- – ДОСТАЛ! Цзинь Лин дубасит его по голове несколько раз, пока может дотянуться, а потом они успокаиваются и пытаются немного поболтать с его родителями о том, что вот-вот настанет пора сессии и вступительных экзаменов. Они недолго стоят рядом с ними. После этого Цзинъи говорит, что ему еще нужно заскочить на почту, потому что пришла важная посылка, а выдача у них только до определенного часа, поэтому Цзинь Лин отпускает его. Он и сам не собирается здесь задерживаться на целый день. Просто прежде чем уйти окончательно идет дальше, доходя до того места, где территория кладбища заканчивается, и начинает расти обычный лес. Здесь очень свежо и красиво, особенно в теплый сезон. Цзинь Лин нагибается и садится на корточки, срывая несколько полевых цветов, которые растут на пригорке рядом с пеньком. Он возвращается обратно к родителям и опускает маленький самодельный букетик сбоку рядом с маминой стороной. Потом он кладет цветок побольше рядом с отцом, и еще один остается у него в руке. На самом деле он не собирался этого делать, но ведь Цзинъи успел обратить внимание на этого парня, а уходить просто так, потревожив его их разговором, не очень вежливо. Цзинь Лин понимает, что мыслить в таком ключе очень глупо, потому что… Мертвые так и останутся мертвыми, и их души вряд ли прямо сейчас бродят где-то тут, чтобы они смогли их хоть немного побеспокоить. Он не верит во всю эту чушь с перерождениями. И все-таки… Его рука тянется вперед с холодному серому камню, на котором запечатлена одна единственная фотография молодого человека. Он улыбается светлой улыбкой и выглядит совсем не так, как если бы он внезапно умер. Цзинь Лин смотрит на него, опуская взгляд вниз и читает имя, которое написано под фото. – Вэнь Юань… – тихо шепчет он. – Да уж… Ты видимо был очень молодым, когда погиб. Обычно на памятники крепят недавние фото людей. Надеюсь, что ты хотя бы не был самоубийцей, и… что тебе не пришлось долго мучиться. Мне говорили, что мою маму продержали неделю в реанимации. А еще успокаивали тем, что все это время она не приходила в себя и оставалась в коме. Я все равно считаю это мучением. Уж если умирать, то сразу, чтобы не было больно. И... что-то я заболтался. Оставь цветок себе, это что-то вроде подарка. Цзинь Лин кидает взгляд на фотографию в последний раз, а потом разворачивается и уходит оттуда.***
Всю дорогу до квартиры Цзинь Лин пребывает в состоянии транса. Хоть он и узнал Вэнь Юаня, он понятия не имеет, что тот здесь делает, и почему он вдруг вылез из земли и стал преследовать его. С чего Цзинь Лин действительно верит в то, что этот парень настоящий мертвец, а не переодевшийся приятель Цзинъи? Да с того, что когда он вышел с балкона и попытался ухватиться одной из рук на спинку стула, то она у него отвалилась. Не спинка. Рука. Когда только Цзинь Лин бежал по лестнице и лихорадочно соображал на счет розыгрыша, в конечном итоге, он отмел этот вариант. Рука была очень пугающей и жуткой, да и было видно, что она в самом деле отвалилась. Но что заставляло надеяться на пранк, так это… То, что Цзинь Лин не мог понять одного. Обычно от трупов очень сильно смердит, а от этого парня пахнет только сыростью и старой одеждой. Цзинь Лин тщетно обнюхивает его сбоку, пока они спускаются по ступенькам вниз, пару раз Вэнь Юань любопытно смотрит на него, не понимая, что тот делает, а Цзинь Лин сразу же прекращает. Он никогда не следил за людьми, поэтому и скрывать то, что пытаешься узнать тайком, для него с непривычки сложно. Но то, что от Вэнь Юаня не пахнет – это факт. А ведь от мертвецов должно пахнуть. Дядя не раз рассказывал, как он вытаскивал уже обгоревшие трупы из пожара, и насколько сильно от тех воняло. Конечно, тут можно списать появившийся запах на обугленность и огонь, но Цзян Чэн вытаскивал людей и из других ситуаций. Он работал в МЧС, у них было много жутких случаев. Поэтому Цзинь Лин знает о неживых людях буквально из первого источника. Вэнь Юань выглядит странно. Они заходят в квартиру, и парень предусмотрительно придерживает дверь, пропуская Цзинь Лина первым. «хитро… теперь я его не смогу оттолкнуть и закрыться» Сразу же после появившейся мысли Цзинь Лин одергивает себя, потому что… Кого он тут собирается побеждать, если он своими глазами видел, как этот парень вышиб ногой железную дверь и смог сломать металлический прут, который по толщине был сравним с рукой Цзинь Лина. Какой тут толкать и держать дверь. А даже если и оттолкнуть получится, заставая этого халка врасплох, Цзинь Лин не уверен за сохранность собственной двери. Ночевать с окном на распашку он не готов. Вэнь Юань заходит следом, можно услышать, как щелкает замок на входе, что означает, что теперь они совсем-совсем наедине. Цзинь Лин пытается вспомнить, куда он кинул свой телефон, пока убегал. Потому что тот был зажат у него в руке и первой естественной реакцией было – кинуть кирпич в обидчика, а самому пускаться на утек. Телефон наверняка валяется где-то на полу, и очень хочется верить, что это падение он пережил и может хотя бы звонить. Цзинь Лин идет в сторону кухни и пытается беглым взглядом оглядеть темную комнату. Вэнь Юань прошел мимо выключателя едва ли придавая ему какое-то значение. Цзинь Лин не решился включать свет, потому что он все еще до смерти напуган и не желает видеть лицо ходячего трупака при полном освещении. Даже когда тот завалился к нему в квартиру через балкон и начал хрипло кашлять и рычать, он был в капюшоне. К слову о капюшоне. Цзинь Лин легко щупает пальцами ту самую тряпку, которой его заботливо укрыли, если это можно назвать заботой, и понимает, что когда-то она была толстовкой. Ее цвет давным-давно выцвел и сейчас представлял просто серо-коричневатую смесь грязного барахла. От нее пахло сыростью и затхлостью. И в голове Цзинь Лина мелькнула мысль о том, что он сейчас укрывается вещью, в которой тело Вэнь Юаня гнило в земле не один год. По спине пробежал рой мурашек, но скидывать с себя вещь он не спешил. А вдруг этот монстр еще обидится, что с его одеждой обращаются таким образом, глядишь, еще рассвирепеет и откусит ему голову. Цзинь Лин судорожно сглотнул, пытаясь восстановить дыхание, а не делать быстрые вдохи и выдохи, как собачка. Выходило пока с трудом. Даже язык во рту прилип к небу и не мог позволить ему говорить. Он прямо сейчас находился в комнате с ожившим трупом, которому что-то от него надо, который проник в его дом, который преследовал его до самой крыши, и который теперь непонятно что замышляет с ним сделать. Цзинь Лин имеет полное право, чтобы трястись от страха! Он же обычный человек в конце концов. Бояться чего-то такого – нормально. А еще нормально пытаться защитить себя. Поэтому стоит только лампочке на потолке внезапно загореться, как от такой резкой перемены обстановки Цзинь Лин дергается и подпрыгивает на месте. Он подается вперед всем телом и хватает руками ближайший ножик, который торчит из подставки рядом с плитой. Он разворачивает свое тело на сто восемьдесят градусов и выставляет оружие прямо в лицо Вэнь Юаню, который успел включить свет, а потом очень близко к нему подойти. И почему он был таким прытким? Разве у трупов не должны деревенеть мышцы и не позволять им проворачивать подобные фокусы? Цзинь Лин икает и дрожит. Его руки ходят ходуном вверх и вниз, но он не опускает острый кончик ни на миллиметр. Это заставляет зомби состроить удивленную гримасу. Зомби могут имитировать эмоции? Вот это открытие. – Цзинь Лин, не бойся меня. – В-вот еще! – кричит парень. – Т-ты кто, мать твою, такой, а?! Чего приперся ко мне?! Что тебе от меня надо?! Х-хочешь съесть?! Так давай! Нападай! Перед смертью не надышишься, поэтому, если хочешь прикончить и высосать мои мозги, приступай прямо сейчас! Я буду отбиваться сколько смогу! И у-учти… Я-я м-могу громко кричать, так что за тобой обязательно придут, когда полиция на утро обнаружит мой труп! Понял, да?! Ты п-понял м-меня?! Вэнь Юань слабо улыбается и поднимает обе руки вверх. Когда он успел приделать отвалившуюся? Он отступает на несколько шагов назад, а потом и вовсе отходит в противоположную часть комнаты, присаживаясь на край дивана. Цзинь Лин хочет возразить, потому что тот вообще-то расстелен, и он собирался спать на этой простыни, но ему все еще дорога жизнь, и он не знает, сколько еще этот зомби будет пребывать в хорошем настроении. Этот Вэнь Юань очень странный. Его лицо имеет холодный оттенок, глаза уставились прямо в лицо и не моргнули за долгие минуты ни разу, а еще… Этот парень выглядит уж как-то слишком прилично для человека, который лежал не один день в земле и гнил там вместе с червяками. Где все эти трупные пятна, которыми должна быть покрыта большая поверхность кожи? Почему у него такой гладкий торс и нет ни одного шрама, который выдавал бы его уродство? У него не только симпатичное лицо, но еще и тело вполне ничего. Ну… По крайней мере, по нынешним идеалам красоты. Цзинь Лин не тот человек, который мог бы оценить истинную красоту другого мужчины. Кухонный нож для резки хлеба в его руках продолжает трястись, а сам он пододвигает к себе табуретку и приседает, прячась за ней, как за каменной стеной. Как только он наконец хоть немного чувствует себя в безопасности, он слышит смешок, который доносится откуда-то сбоку. Быстро поднимая голову вверх, он видит, что на него по-прежнему продолжают смотреть. А еще Вэнь Юань слез с дивана и присел на пол, застывая в похожей позе. – Ты… Это ты надо мной сейчас посмеялся? – не понял Цзинь Лин. Парень напротив только продолжает улыбаться ему. – Чего лыбишься, как идиот? Смех без причины – признак недостатка ума, знал? – Не думаю, что у меня в голове еще сохранились мозги, поэтому… Простишь мне это? – Не сохранились мозги? – Я умер больше пяти лет назад, когда мне было столько же, сколько тебе. Вряд ли что-то из органов будет находиться в хорошем состоянии. Скорее всего внутри меня все уже ссохлось. – О-оо… Понятно. Цзинь Лин моргает пару раз, а потом снова вытаскивает лезвие ножа из своего укрытия, направляя его вперед. – Кто ты такой? На этот раз улыбка на лице Вэнь Юаня дергается. Как если бы ему было обидно, что его не узнали, но ведь этот парень зомби. Зомби не могут испытывать обиду, поэтому Цзинь Лин второй раз одергивает себя. Что за глупости лезут ему в голову? – Меня зовут Сычжуй. – Сычжуй? А как же то имя на могиле? – Так ты помнишь его!? – радостно восклицает Вэнь Юань, делая попытку подползти ближе, но Цзинь Лин только шипит, приказывая оставаться на месте. – Извини, просто… Я так и знал, что ты меня помнишь, ты ведь не мог меня не узнать, правда же? Ты так много раз приходил ко мне и разговаривал со мной. Ты ведь и бояться перестал, когда увидел меня вблизи. «во дурак… я ж уже его имя вслух произносил… из-за ветра, что ли, не услышал?» Вслух же Цзинь Лин говорит только: – Кто ты такой? – Э? Я же сказал кто, меня зовут Сы- – Нет, ты не понял, – перебивает его Цзинь Лин. – Я… Я в общем смысле. Ты же… Ты же мертвый. Какого черта ты делаешь передо мной? Кто ты? Или что ты? Почему ты вдруг выбрался из могилы и начал ходить по земле, как человек? Такого же не бывает. В смысле… Это все фильмы, книги… Ну, сериалы на крайняк. Это фантастика, понимаешь? – М-мм, понимаю. – Поэтому еще раз. Кто ты? – Сычжуй. – Боже, да что ж ты меня бесишь-то так? – Я… – протянул парень. – Я сам не очень понимаю, почему это сработало, но… Я безумно счастлив, что смог выбрать и прийти к тебе! Да я же не мог не прийти! Ты так красиво говорил те слова в последний раз. У меня внутри все буквально запылало от тепла и любви к тебе! Я был по-настоящему счастлив услышать это. Поэтому я и пришел, как только смог. Цзинь Лин слабо понимает, что несет этот парень. – Ты… Э-э-эээ… Не сочти за грубость, я вообще-то очень вежливый человек, ну, когда меня не выводят из себя, но… Повтори-ка еще раз ту часть с твоими чувствами? Что ты сказал? – Ох! Конечно… Мне нужно было раньше сказать об этом, я на самом деле пытался, но ты так быстро убежал, и мне пришлось догонять тебя, чтобы все объяснить. Цзинь Лин, я очень сильно люблю тебя, а поскольку ты сказал все те слова и пообещал быть со мной и в горе и радости, я откликнулся на твою просьбу. Ты мне очень нравишься, и я согласен выйти за тебя замуж. Чего? Нет. Стойте. Серьезно. ЧЕГО????? Цзинь Лин не ослышался? У него видно серой уши забило, или этот зомби только что ему тут признался? Это постепенно начинает выглядеть все абсурдней и абсурдней. – Ла-а-адно… так это все-таки розыгрыш, да? Та рука была подставой? Цзинь Лин резко поднимается из-за табуретки и делает уверенные шаги в сторону Вэнь Юаня. Сычжуй сидит на полу, и когда к нему подходят и встают вплотную, он лишь как преданный пес задирает голову, смотря на своего хозяина. Цзинь Лин выглядит удивленно и кажется еще больше напугано. Он наклоняется вниз и, прищуривая глаза, осматривает внешний вид этого незваного гостя с головы до пят. – Как долго Цзинъи это планировал? – Кто такой Цзинъи? – Нет, я просто в шоке с его приколов. Я понимаю, что все на потоке успели обзавестись уже десятыми по счету отношениями, но мне это не нужно. Для того, чтобы иметь интересную жизнь не обязательно встречаться с кем-то. Цзинь Лин дергает его за волосы на голове, начиная копошиться в них обеими руками. – Ц-цзинь Лин? – Вторая половинка, вторая половинка. Цзинь Лин, тебе нужно быть приветливее с девушками и лучше понимать их намеки. Ха! Да сдались они мне больно. Сходили мы тогда в то караоке и что? Так она половину вечера терлась об меня и пыталась залезть ко мне на колени. Теперь вся моя футболка провоняла ее ужасными духами, которые даже химчистка не смогла вывести. А еще… Она не пушинка, чтобы просто так брать и садиться на человека! Да это же элементарное правило вежливости. Мы с ней парой слов перекинулись, а она уже нафантазировала себе, что я ее будущий муж. – Ага. Ты ведь мой муж. – Точно, тво-… Погоди, погоди… Ты что-то не в ту степь полез. Вэнь Юань ловко перехватил его за запястья и остановил пытку щекоткой. Ему, конечно же, было не больно, но от всех этих манипуляций становилось трудно контролировать себя. Цзинь Лин же к нему теперь так близко подошел, нож наконец опустил на пол и больше не прятался от него, как от прокаженного. А после того, как Сычжуй еще и вслух ему во всем сознался, он взял и внаглую начал первый его лапать. Кому ж такое не понравится? Сердце давно уже не стучит в груди, а легкие не фильтруют кислород, но если бы его органы функционировали, то пульс моментально застучал по венам, а дыхание сперло из-за близости с любимым. – Разве ты не говорил мне свадебную клятву? Цзинь Лин дернулся, пытаясь вырваться и отодвинуться от него. – Что? Нет, я такого не припоминаю. – Ты же сам сказал мне, что- – Слушай, ты меня неправильно понял, ладно? Это была не… Черт, ладно. Это была свадебная клятва, но я же рассказывал тогда историю, которая произошла на свадьбе у сестры Цзинъи… И она произошла как раз в тот момент, когда ее зачитывали. Я пересказывал тебе события, которые произошли, и ну… Так получилось, что решил еще и пересказать ее. Она не относилась к нам двоим. – Вот как… – Ага. Ты не мог бы меня отпустить? – А? Да, конечно. Вэнь Юань развел ладони, а когда Цзинь Лин начал от него ускользать, он внезапно резко подался вперед и снова сцапал его, вынуждая замереть на месте. – Это не розыгрыш. Я очень реален. Хорошо? – Э-э-э… Хорошо? – Ты не веришь мне? – Насчет чего конкретно? Того, что ты пришел из преисподней? – Я не был ни в какой преисподней. – Ну да, а где еще обитают люди после смерти? – А ты хочешь это услышать? – А ты знаешь? – Вообще-то я умер. – Это-то да… Но… Я слышал о многих случаях с клинической смертью. И как по мне, все это сплошные выдумки. Нет там ничего, так что попробую предположить, что ты даже не особо помнишь, что там делал. – Много ты знаешь, – обиженно пробурчал Сычжуй, выпуская того из хватки и подгибая колени к груди. – Может видел, а может и нет… Цзинь Лин отсел от него на расстояние вытянутой руки и подобрал положенный ножик. Он закусил губу, смотря на Вэнь Юаня с интересом и плохо скрываемым любопытством. Конечно, он ему не соврал. Он не верил во все эти загадочные предсказания и слова людей, которые вернулись с того света и спешат поделиться благими вестями с миром смертных. Он даже не верит во все эти книги, которые передавались веками и чтятся священниками разных вероисповеданий. Для Цзинь Лина подобные сказки – вымысел и не имеют никакого отношения к правде. Но разумеется, ему все же интересно услышать, что скажет Сычжуй. Может он в самом деле что-то видел? – Так… – протягивает Цзинь Лин. – Что там есть? – Не скажу. – Что?! – Ты не веришь мне. Какая разница, что я тебе скажу, если мои слова не будут иметь веса? – Ты обиделся, что ли? – А если и так? – Ты же зомби. – Очень невежливо с твоей стороны называть меня зомби. – А кто ты еще? – Ну… Так-то твои слова не далеки от правды, но- – Зомби оно и в Африке зомби. – Я бы предпочел, чтобы ты называл меня мужем. – Опять за старое. Кончай с этим, ладно? – Но почему нет? – запротестовал Сычжуй, вскакивая с места. Цзинь Лин тоже поднялся с пола и побрел обратно на кухню, чтобы положить кухонный нож в подставку, а еще заварить себе чая, потому что стресс принято заедать чем-то сладеньким. Оно гемоглобин повышает, а тот у него сейчас явно упал. Сычжуй плетется за ним следом и можно почувствовать его присутствие спиной. Он не дышит и невозможно понять, с какой именно стороны его тело, но… Отследить, что оно стоит сзади можно. Цзинь Лин слегка поворачивает голову и сталкивается с черными глазами, которые упрямо смотрят на него в упор. – Ты мне нравишься. Это тоже правда. – Ты гей? Сычжуй молчит. Цзинь Лин прищуривается. – Ну или… Ты был геем при жизни? – Я мало что помню, но этого не было. Я никогда не встречался с мужчинами и не спал с ними. – Вот видишь. – Но с тобой хочу! – Прочь от меня! И руки убрал на безопасное расстояние! Я не гей! Ясно тебе? И! Тебе, между прочим, очень повезло с тем, что я нормально отношусь к таким, как ты. – К таким, как я? Но… Я не гей. – Ага, я вижу, – фыркнул Цзинь Лин и принялся загибать пальцы на руке. – Стоило мне только несколько раз поговорить с твоей могилой, как ты смог выбраться с того света, смог узнать каким-то немыслимым образом, где я живу, смог забраться ко мне в дом, преследовал меня, пока я убегал, потом во всеуслышание заявил, что я тебе нравлюсь, что ты меня любишь, что ты согласен выйти за меня замуж и в довершение всего еще и переспать со мной собрался! – Ну, конечно, с твоих слов я плохой… Кто виноват в том, что ты такой добрый, заботливый и красивый? Мне до безумия нравилось каждый раз слышать твой голос… Это единственное, что мне можно было сделать. А ты так много говорил... Я с нетерпением ждал каждой нашей встречи. Я не гей, но… Ты мне нравишься. Поэтому, если ты говоришь, что ты тоже не гей, что мешает тебе полюбить меня в ответ? К тому же… Неужели я тебе совсем не подхожу? Что со мной не так? Цзинь Лин в шоке с этого парня. – Сычжуй! Ты умер! Тебя этот факт не смущает? Ты долбанный труп на ножках! При всем уважении к гомосексуалам, но я не некрофил! Завязывай с этими подкатами. И кстати… Как долго ты собираешься тут оставаться? Если ты пришел в мир людей только для того, чтобы согласиться выйти за меня, то все вышло неудачно. Я тебя отшил, поэтому все твои земные дела завершились. Можешь возвращаться домой. И если будешь уходить, то советую спускаться по лестнице и выходить через подъезд, как все нормальные люди, а не гребанные тарзаны. Вэнь Юань опускает глаза в пол. Его плечи опускаются вместе с ними. Цзинь Лин отворачивается от него и начинает заваривать себе чай. Он достает кружку, небольшой пакетик, который остался в недрах коробки, а потом заливает сие произведение искусства кипятком. Пар валит из чашки полным ходом. Цзинь Лин подумывает о том, лучше ли ему съесть печенье или вафель, когда Сычжуй опускает руку ему на плечо. – Могу я остаться здесь? – В смысле? На ночь? – Могу я... остаться на подольше? Цзинь Лин подозрительно щурит глаза. – Подольше – это насколько? Вэнь Юань слабо пожимает плечами. – Я… не могу вернуться. – Как это не можешь? Разве нет обратной дороги? Ты теперь тут навечно, что ли, застрял? – Не совсем. Но… пока я не могу вернуться. Я вернусь… позже, – говорит он с паузами. – Я не займу много места, мне не нужно спать, поэтому я могу просто сидеть в прихожей и сторожить дверь. И мне не нужно питаться человеческой пищей, мне даже не нужно принимать душ. Ты не потратишь на меня ни копейки, но я бы не хотел прятаться все это время в лесах. Обычная закрытая квартира для меня будет в самый раз. – Хорошо ты придумал, конечно. А ты не думаешь, каково будет мне? – Каково? – Ага, – кивнул Цзинь Лин. – Тебе не нужно спать? Прекрасно. А мне-то нужно. И вот представь себе картину, как я встаю посреди ночи, чтобы сходить в туалет. Как спросонья иду по направлению к ванной и внезапно вижу перед собой живого мертвеца, который пучит на меня свои глаза из темноты. Да я так инфаркт схвачу в первые же сутки. – Оу-у… Я могу закрыть глаза. – Ага, еще что можешь? – Я мог- – Это был риторический вопрос, – прервал его Цзинь Лин. – Ты можешь остаться здесь на сегодня. Так уж и быть. Но на дольше гостить не позволю. Я пойду с утра в универ, а ты пойдешь… ну… куда там зомби обычно ходят? – …муж. – Вот туда и пойде-е-е… Да ты! – Цзинь Лин злобно зашипел на него и отвесил подзатыльник. – Еще раз так меня назовешь, и я выставлю тебя за дверь прямо сейчас! Вэнь Юань мгновенно замолчал и улыбнулся все той же доброй улыбкой, которой встретил его в начале. Цзинь Лин подумал о том, что она очень похожа на то счастливое выражение лица, которое было на фотографии. Не стоило ему позволять себе навещать этого парня на протяжении последнего года. Ох, не стоило.***
Большая и толстая черная ворона приземлилась на ветку, каркнув два раза. Сычжуй оторвался от того, что делал и поднял голову вверх. Птица повернула голову боком и моргнула несколько раз. Они оба молча уставились друг на друга, после чего животное взмахнуло крыльями и опустилось ниже. Ветка оказалась совсем рядом с плечом парня, отчего не пришлось разговаривать слишком громко. – Я же говорила тебе… Не нужно было этого делать. – Все хорошо. Ворона распушила перья и возмущенно надула грудку. – Что значит хорошо!? Что значит хорошо?! – каркнула она. – Ты ночуешь на улице, потому что он тебя выгнал! И это ты клялся о вашей внеземной любви! Посмешище. Помяни мое слово, но теперь тебе будет только хуже. Сычжуй нахмурил брови и покачал головой. – Он не выгонял меня. – Как это? Тогда что еще ты тут делаешь? Любуешься полной луной? – Нет, я вышел ненадолго, чтобы проверить цветы. – Дай угадаю, – противно хихикнула птица. – Уже несколько лепестков завяли? – Откуда ты знаешь? – Потому что я же тебя и оберегала от твоего поступка. Посмотрим еще, во что ты превратишься со временем. Если этот мальчишка не примет тебя до назначенного срока – ты исчезнешь. И будь готов к тому, что тебя ждет дальше, потому что с того момента твои мучения будут вечными. Тьфу! Кар! Стоило только идти на это ради какого-то мимолетного чувства? Почему ты вообще вдруг стал слушать, что он тебе трещит над ухом? Лежал бы себе спокойно и спал, а ты! Сычжуй отмахивается от нее и медленно и очень аккуратно разворачивает веночек, показывая на свету. В нем сплетены воедино множество полевых цветов, которые Цзинь Лин приносил для него на протяжении целого года. Сычжуй очень бережно заботился о каждом из них. Сперва он делал это просто в знак вежливости, а потом стал лелеять надежду на то, что эти цветы обозначают не просто дружеские знаки. Цзинь Лин всегда говорил с ним открыто, честно. Он мог рассказывать ему часами напролет о том, что происходит в его жизни. Иногда он говорил о чем-то хорошем, иногда о плохом, иногда о грустном. Каждый момент запомнился и уже не сотрется из его памяти никогда. Он и сам не понял как стал ждать новых встреч чересчур сильно. Эмоции, которые до этого практически испарились из тела, разожгли запретный пламенный огонь в груди. Этот огонь толкал его поступить безрассудно, поступить так, как запрещают правила. Он не должен был появляться на земле. Это против правил, и если у него не получится здесь остаться, его ждет суровое наказание, которое никогда не пощадит его душу и заставит мучиться на протяжении долгой и бесконечной вечности. Именно об этом толковала ему птица, которая была послана наблюдать и заодно являлась его знакомой. Она несколько сотен раз каркала ему в уши о том, что все, что он себе напридумывал – сплошная розовая фантазия, потому что уж она-то в отличие от него живет в мире людей и может проследить за человеком после того, как тот покидает пределы кладбища. И она была уверена на все сто, что Цзинь Лин воспринимает этого парня, как покойника и никак иначе. Ни на что большее Сычжуй не имел права рассчитывать. Вэнь Юань в один момент даже захотел отказаться от своей затеи, но потом Цзинь Лин сделал последний шаг и произнес слова свадебной клятвы. Как только первые строчки сорвались с его уст по ту сторону двери, Сычжуй моментально приклеился к барьеру и стал зачитывать их вместе с ним. Это было провалом. С того самого момента, как договор закрепился. у этой истории был только один исход событий – и это наплевательское отношение человека и косвенная повторная смерть того, кто и так умер. Сычжуй взял и похоронил себя дважды ради человека, которого он знал только из парочки его собственных рассказов и кучи самостоятельных додумок у себя в голове. Цзинь Лин был для него недосягаемой целью, которая даже с учетом его прихода, так и оставалась маячить далеко-далеко впереди. Он не мог поймать журавля в небе, он не дотянулся бы и до синицы. Все, что осталось в его пальцах – пустота, которую юноша тщетно пытался схватить. Даже сейчас несмотря на то, что цветочки в его руке начали процесс увядания, кончики пальцев аккуратно и бережно оглаживали засохшие лепестки. Какой-то частью себя он знал, что у него не получится с самого начала, но… Он все равно уже здесь. Содеянного им отменить нельзя. Мир как смертный, так и небесный и загробный устроены по одному принципу. Ты можешь делать все, что душе угодно, но ты обязан после этого столкнуться с последствиями того, что ты натворил. Маленькая ромашка наклоняется в сторону, и Вэнь Юань улыбается, поддевая ее рукой и направляя обратно к центру венка. Он заворачивает подарок в тряпочку и складывает в небольшую ямку под ногами, чтобы закопать цветы обратно. Этот венок является тем, что ему теперь следует хранить с высокой осторожностью, поэтому Сычжуй тут же позаботился о его безопасности. Место, где он сейчас был, было огорожено забором, сюда нельзя было выходить на выгул с собаками, точно так же как и заниматься раскопками. Чуть поодаль стояла табличка, что трава тут подстригается с определенными временными интервалами, и людям сюда в принципе ходить нельзя. Это место было искусственным сооружением красивой природы в бетонных джунглях, которые человек облагораживал и заботился. Это было идеальным местом для тайника. Сычжуй стирал пальцы от жесткости почвы, выкапывая ямку нужной глубины, и теперь все его руки повторно были испачканы черноземом. Молодой человек закончил прятать свою драгоценность и присыпал землей последнюю горстку сверху, тщательно утрамбовывая бугорок. Чтобы тот не выделялся на общем фоне зелени – он предусмотрительно засыпал его вырванной травой. Издалека, да и вблизи, все выглядело идеально. В последний раз кинув свой взгляд под ноги, а потом на ворону, которая все еще каркала над его ухом, что он идиот, Вэнь Юань развернулся и покинул это место. Сейчас шел третий час ночи. Ему нужно поторопиться, потому что Цзинь Лин просыпался каждый час из-за своей нервозности и постоянно спрашивал в темноту, здесь ли еще Сычжуй. А когда тот отвечал, что он тут, Цзинь Лин снова проваливался в сон.***
– Хей, пс-сс. Пс-с. Пс-с. Пс-с. Пс-с-с-с-с-с-с-с-ссссс! – Твою мать! Цзинь Лин шуганулся в сторону и выпустил из рук несколько коробок с лапшой, которую им доставили на склад для инвентаризации. После университета, как и в любой другой день, следуя своему расписанию, он отправился в магазинчик, в котором подрабатывал на полставки. Этих денег вполне хватало, чтобы покрывать аренду небольшой студии, которую он снимал вдали от университета. Конечно на учебу было ездить очень неудобно, но другого он себе позволить не мог. Брать денег у дядей не хотелось. В конце концов, он уже слишком здоровый лоб, чтобы продолжать спрашивать у них на мороженое. Цзян Чэн привил ему любовь к самостоятельности и независимой жизни. Цзинь Лин считает, что это хорошее качество. Этим утром он встал, поел, попрощался с Сычжуем и посоветовал тому при встрече с людьми надевать капюшон, потому что даже если закрыть оба глаза можно было догадаться, что с этим парнем что-то не так. Один взгляд этих пустых зрачков чего стоил. Цзинь Лина все еще немного передергивало, но… Одно в Сычжуе помогало бороться ему с отвращением. Вэнь Юань ходил и говорил, поэтому его было легче воспринимать, чем обыкновенного покойника. При виде трупа, лежащего неподвижно, возникает много ассоциаций, но еще больше в этот момент возникает желания не подходить к этому и не трогать. Находиться же рядом с Сычжуем было проще. А может это Цзинь Лин к нему немного привык за те малые крохи общения, которые прошли между ними. Они немного поболтали за завтраком и выяснили, что Вэнь Юань терпеть не может яичницу. Цзинь Лин, когда услышал эти слова, только улыбнулся до ушей и отправил растекающийся желток себе в рот, начиная смаковать пищу. Вэнь Юань фыркнул. Как будто специально его только что выбесили. Ну, а что? Сам виноват, нечего говорить, что ты ненавидишь что-то, что перед тобой человек ест, это не самые лучшие эмоции вызывает, так и хочется позлить обидчика. Может быть, эта черта ему тоже передалась от дяди, Цзинь Лин не знает. И вот сейчас, после того, как он отсидел все нужные пары и пришел на подработку, последнее, что он ожидал увидеть, это Вэнь Юаня. А тот ко всему прочему еще и не с улицы к нему подошел, а подкрался сзади, находясь вместе с ним на складе. На закрытом складе, куда никому нельзя входить кроме работников и поставщиков. Как он это сделал? Он что заполучил способности призрака и теперь может ходить сквозь стены? Если так, что это и круто, и жутко одновременно. Цзинь Лин пугается и роняет коробки. Но прежде чем те успевают упасть, Сычжуй быстро нагибается вниз и подхватывает их одной рукой, как будто они совсем ничего не весят. Цзинь Лин в шоке успевает моргнуть несколько раз, и уже когда из его рта рвется похвала и фраза о том, что Вэнь Юань сейчас выглядел как гребанный супермэн, у того самого Вэнь Юаня отваливается рука, и коробки все-таки приземляются на пол. – Ой… – О Боже… – шепчет Цзинь Лин. Он отодвигает товар в сторону и поскорее толкает Сычжуя подальше за выдвижные полки, где хранятся консервы. Тот прячется там вместе с рукой, пытаясь приделать ее обратно на место. Удается ему это буквально за пару секунд. Цзинь Лин слышит маленький щелчок, после чего ладонь поднимается вверх, а пальцы сжимаются и разжимаются в кулаке, демонстрируя, что с ними все в полном порядке. – Какого черта ты сюда приперся, а? – Я хотел посмотреть, как ты работаешь. – Откуда ты вообще узнал, что я тут буду? – Ты пошел сюда сразу после университета, а еще ты говорил друзьям, что у тебя подработка, и- – Погоди, погоди… Откуда ты знаешь, что я и кому говорил? Ты что… – шипит Цзинь Жулань. – Ты следил за мной, пока я был на учебе? Как ты смог меня выследить? Я ехал на метро и тебя совершенно точно не было в вагоне. – Гении не выдают своих секретов. – Руку по новой сломаю. Вэнь Юань только смеется. – Ты можешь сломать и вторую, если хочешь. Мне все равно не больно. – О господи, чертов ты ходячий конструктор, – вздыхает парень, качая головой и массируя точку меж бровей. – Ты в курсе, что преследование человека наказуемо? – Я тебя провожал. – Хорошее у тебя оправдание. – Ты можешь подать на меня в суд, – улыбнулся Сычжуй. – Ага, просто прекрасно. И как я буду судиться с тем, кто уже умер? – Не знаю, но я бы на это посмотрел. – Ты издеваешься, да? Вэнь Юань улыбается и ничего на это не говорит. Цзинь Лин прячет его в подсобке, а во время перерыва приходит и садится на небольшой стульчик, чтобы перекусить. Он берет с собой готовый обед с одной из магазинных полок. На тот сегодня распространяется акция, поэтому он идет за полцены. Если не съесть его до девяти вечера, он испортится. Это самое то. Цзинь Лин вообще-то говорит Сычжую проваливать, пока его кто-нибудь не засек и не устроил целый скандал, но когда он возвращается, то замечает за собой небольшую надежду, что этот трупик все еще здесь. Сычжуй машет ему рукой издалека, поэтому Цзинь Лин моментально юркает к нему. – Не привлекай внимания, идиот. – Так ведь я знал, что это ты идешь. – Ой ли, глядите, какие мы внимательные. Цзинь Лин недовольно воротит мордочку, а потом плюхается на табуретку. Он одной левой распаковывает небольшой ланч бокс и подхватывает палочками острый салат из капусты. Сычжуй за все это время ничего ему не говорит, но очень внимательно пилит взглядом, поэтому спустя пять минут Цзинь Лина такое внимание начинает напрягать. Он подносит кулачок ко рту и кашляет в тот два раза. – Если ты так сильно пялишься, то хотя бы делай это не в тишине. Ты крипово выглядишь. – Я кажусь тебе страшным? – Ну-уу… На самом деле, когда я только тебя увидел, ты казался мне очень и очень страшным, теперь же… – Цзинь Лин окинул его оценивающим взглядом, и Вэнь Юань выпятил грудь вперед, выпрямляя спину. – Ты кажешься мне придурком. – Что?! Какое оскорбление! Разве так общаются с любимыми? – Ага, ты не мой любимый. – Кто сказал любимый? – Я. – Повторишь? – Нет, так вот, – Цзинь Лин прожевал рис и помахал палочками в воздухе. – Ты придурок, потому что, кем еще мне тебя считать? Что ты тут до сих пор торчишь? Неужели нравится проводить свое свободное время взаперти? – А? Ну, не совсем. Пока я был мертвым и лежал в гробу, время тянулось так медленно, что я привык находится в замкнутом пространстве. Мне нравилось время, которое я провел на улице за сегодня, но в помещении мне спокойней. Кстати, я видел парня, который вис на тебе утром. Это был Цзинъи? – Точно. – Он выглядел веселым. – Ха, и только лишь? – А что еще? – А где сцена ревности? – усмехнулся парень. – А я должен ее устроить? – Обычно именно так и поступают, – протянул Цзинь Лин. – Особенно девушки этим грешат. Едва увидели своего парня с кем-то, кто его трогал дольше секунды, так раздувают трагедию планетарного масштаба. Никогда не женюсь. – И правильно. – Ты так думаешь? – Ну да, мы ведь уже женаты. – Опять за старое. Вэнь Юань улыбнулся и присел на корточки рядом с ним, начиная теребить кончики волос, которые были длинными и свисали с его плеч. – Но… если серьезно, то когда я был жив, то я и сам не хотел ни на ком жениться. Мне больше нравилось уделять время себе и самообразованию. Я заканчивал престижный университет с отличием и хотел пойти работать куда-нибудь в политику. – Политика? Во даешь, зачем? Так же кругом одна гниль, которая обещает народу одно, а на деле только ворует и все грехи на остальных списывает. Неужели сам хотел быть одним из них? – Нет, вовсе нет. Я хотел туда пойти в надежде что-то поменять. Сейчас молодое поколение мыслит намного более прогрессивней. Столько новых законов принято, которые раньше наказывались смертными казнями. Люди постепенно учатся уважать других и видеть будущее дальше собственного носа. Цзинь Лин продолжает есть листок салата, который торчит у него изо рта и делает его губы жирными и блестящими из-за соуса, а потом дожевывает до конца и тихо спрашивает то, что крутится в его голове с момента, как он перестал опасаться, что этот феномен высосет его мозги. – Это… А как ты… – Как я что? Цзинь Лин неловко чешет рукой шею, и их взгляды пересекаются. – А как ты погиб? – О-оо. – Если не хочешь, не говори. Я так спросил, – Цзинь Лин пожал плечами. – Мне просто интересно стало. Судя по твоему рассказу о том, что у тебя были неплохие перспективы на трудоустройство, значит в семье родители тобой очень гордились. А значит это не они тебя убили. Ну или поспособствовали тому, что ты сам на себя руки наложил. Я заметил, что на запястьях у тебя нет порезов, на голове нет никаких дырок, а еще у тебя шея чистая, значит веревка тоже отметается. Выходит, что с тобой произошел какой-то несчастный случай? – М-мм… Каждое убийство можно считать несчастным случаем, потому что счастья в том, чтобы расстаться с этим светом мало. – Значит? – Ах, эм-м… На самом деле меня убили родственники. – Что? Да ладно? – Ага, но… Это было неумышленное покушение. Там все очень странно получилось. Один из моей семьи на посиделках напился, пока мы отмечали день рождение тетушки, а потом он стал размахивать ножом, я подошел к нему, чтобы этот ножик отобрать и… Так вышло, что его ноги запутались, и он упал прямо на меня. Лезвие угодило в живот, меня бы можно было спасти, но скорая очень долго ехала. Никто из родственников не стал меня лишний раз беспокоить, потому что они боялись, что сделают только хуже и… И я умер еще до того, как они приехали и оказали мне первую помощь. Цзинь Лин в шоке смотрел на него и не знал, что сказать. – Вот так… Грустно, да? – усмехнулся Вэнь Юань. – Лучше бы они все-таки приехали пораньше. – Тебе… Черт, тебе даже никто не помог? – Ну, я не виню их в этом решении. – А должен! – Почему? – Ты серьезно? Сычжуй! Да ведь если бы тебе перетянули живот или хотя бы наложили жгуты, то смогли бы выиграть время. А так тебя просто оставили умирать! Что это за семья такая. Они вообще тебя любили? – М-мм? Любили, наверное… Меня вырастили мои тетя с дядей, родителей я не помню. Как-то раз я спрашивал их об этом в детстве, но с тех пор, как я погиб, память начала сдавать. Такие далекие события я совсем не помню. Цзинь Лин грустно выдохнул и заскрипел зубами. – Это… Слушай, а ты сколько здесь еще будешь оставаться? – Пока не знаю, а что? – Ты ведь наверняка так и продолжишь бегать за мной у людей под носом, чтобы поболтать? – Если ты не хочешь со мной разговаривать, то я не буду показываться тебе на глаза. – Звучит еще ужаснее. Напомни мне, почему ты считаешь это не сталкерством? – Потому что… я тебе вреда своими действиями не причиняю, – задумчиво изрек парень. – Я же не трогаю тебя и не собираюсь как-то домогаться, или чего еще сталкеры хотят сделать со своими жертвами? – Вообще, ты вызываешь во мне нервозность, потому что, если я знаю, что за мной следят, становится просто неуютно. – Ой, правда? Я об этом не думал. – Подумай на досуге, ага? – Но… Но как же мне тогда видеться с тобой, если ты не захочешь со мной ни говорить, ни знать, что я рядом? – Поначалу вообще никак, я же велел тебе исчезнуть. Вэнь Юань опустил плечи и состроил самую грустную мордочку, на которую только был способен. – Но… я же просто хотел посмотреть… – Ага, а еще женится, поцеловать и выебать. – Да! – радостно восклицает Сычжуй. – Было бы неплохо! – Умолкни! – фыркнул на него Цзинь Лин и отвесил подзатыльник. Он встал со своей табуреточки и нацепил парню на голову капюшон от собственной толстовки, которую благородно пожертвовал этим утром. Старые тряпки вообще сложно было назвать одеждой, поэтому он не мог позволить этому зомби щеголять на свету голышом. Он одолжил ему свои вещи. Цзинь Лин дернул за обе тесемочки, которые маленькими аккуратными веревками свисали по бокам от молнии, и затянул просвет на лице парня, запирая его голову в своеобразный мешок. Сычжуй не особо сопротивлялся, хотя дернулся для приличия пару раз. Не портить же Цзинь Лину все веселье. Он не боится темноты и замкнутого пространства, за сохранность прически тем более плевать, а вот на то, чтобы Цзинь Лин улыбнулся со своей проделки – нет. Поэтому выбор поддаться был очевиден. Цзинь Лин повязал ему бантик и взъерошил макушку. – Держи рот на замке, если не хочешь, чтобы я прекратил быть с тобой добрым. Сычжуй сразу же пробурчал из своего заточения: – Цзинь Лин очень добрый. Он самый добрый человек, которого я когда-либо знал. – Подхалим ты. – Я просто тебя люблю. Цзинь Лин закатил глаза. Кажется, сколько не давай предупреждений – Сычжую до лампочки, и он продолжает говорить все эти чересчур нежные и ванильные словечки. Цзинь Лин устало вздохнул и постучал его по макушке пару раз. – Ладно уж… не ночуй в кустах. Приходи ко мне, я постелю тебе на футоне. У меня валяется один старый в шкафу, для тебя будет самое то. В конце концов… Мы должны быть в ответе за тех, кого приручили. Ты знаешь, один раз в детстве я решил взять себе собаку с улицы, я очень долго плакал и умолял дядю позволить мне ее забрать, я клялся ему, что буду ухаживать за ней, и что ни за что не кину, как сделали ее предыдущие хозяева. Вэню Юань показал глаз из прорези. – И что случилось потом? – Дядя разрешил, и она прожила очень хорошую жизнь. Правда с тех пор я новых собак так и не заводил. А с тобой я сам заварил похожую кашу. Я же первым подошел и потревожил тебя своими разговорами. Надо было просто продолжить болтать с родителями, но я почему-то еще и тебе начал все свои проблемы выливать. Вэнь Юань тихо хихикнул, а Цзинь Лин в очередной раз сжалился над ним и высвободил из образовавшегося кокона. Тот показался на свет довольно потрепанным и взъерошенным, но почему-то очень милым. Странно. – Поэтому… Раз уж ты пришел сюда из-за меня и продолжаешь следовать за мной хвостиком. Наверное, мне тоже нужно взять на себя немного ответственности. Поживи со мной, а когда придет время уйдешь. – Правда, можно? Глаза Сычжуя, которые постоянно не выражали никаких эмоций, сейчас загорелись изнутри, что казалось, как будто на пару секунд они стали как у живого человека. – Я не буду мешать, честно-честно! – Ладно, ладно, но! Цзинь Лин строго окинул его взглядом и ткнул пальцем в середину груди. – Начнешь приставать и будешь выставлен за дверь. Понял меня? Вэнь Юань все так же радостно кивнул головой. – Конечно! Я все понял!***
Ага. Как же! Нихрена он не понял!***
Сычжуй умел очень хорошо кивать головой, как китайский болванчик, улыбаться, просить прощения, когда что-то делал не так, как нужно, а потом невзначай, как только Цзинь Лин отворачивался и выпускал его из виду, парень делал все так, как сам того желал. Он напоминал Цзинь Лину кота. Те действуют по похожему принципу. Например, когда Цзинь Лин сказал, что собирается сходить в ванную и принять душ, он четко сказал, что замок у него сломан, поэтому не дай бог этот придурок попробует к нему войти и подсмотреть. На что Сычжуй ему заявил, что ноги его там не будет. Ну… Технически он не соврал. Его ног там в самом деле не было. Он просто взял и оторвал их, а потом заполз внутрь и присел на стульчак унитаза, обговаривая свое решение тем, что ему срочно приспичило сходить в туалет, а поскольку санузел был совмещен, у него не было другого выхода. Замечательное решение. – Зомби не ходят в туалет! – Ой… Забыл. И подобное «ой, забыл» в сопровождении невинной улыбки преследовало Цзинь Лина очень часто. По началу это выбешивало, но даже когда гнев в его крови закипал на максимум, парень почему-то не мог себе позволить наорать на этого трупа по-настоящему. И это было странно. Цзинь Лин мог сколько угодно кричать на Цзинъи, который выводил его по щелчку пальца, но Вэнь Юаня, который переходил границы вседозволенности и своими трюками заставлял кожу покрываться мурашками – почему-то жалел. Его рассказ о собственной смерти способствовал тому, что Цзинь Лин позволил ему жить с ним, но в остальном… Сычжуй отмахнулся от него, говоря, что уже все равно ничего нельзя было сделать. Умер и умер. Какой толк плакаться, слезы ему жизнь не воротят. Да и было это не день назад, поэтому все свои стадии отрицания, гнева, торга, депрессии и принятия он прошел и смирился с положением. Как-то раз ближе к ночи, когда они в очередной раз разговорились за просмотром фильма про зомби, Цзинь Лин допытывал его о том, что с ним проиходило в гробу. – А что там могло быть? Я просто лежал? – Ты лежал там все время? До того момента, пока не оказался здесь? – Нет. – Тогда что ты делал, и как выбрался оттуда? Сычжуй пожимает плечами, смотря на экран телевизора. – Просто ушел. – Как это ушел? То есть… Ты смог сломать гроб? – Я ничего не ломал. Меня там нет на протяжении какого-то времени. Чтобы отдохнуть я снова возвращаюсь в него. Иногда, когда я там, я слышу людей, которые приходят на кладбище. Это какое-никакое развлечение. С мертвыми говорить мне не очень нравится. – Ого! Ты можешь общаться с другими умершими людьми? Серьезно? А знаменитостей ты встречал? – Хах, знаменитости на том кладбище, где я лежу, не похоронены. – А-ааа… Ты можешь общаться только с теми, кто там лежит? – Да, что-то вроде того… – А ты видел моих родителей? Сычжуй снова пожимает плечами, на этот раз поворачивая голову в сторону, чтобы посмотреть на Цзинь Лина. Тот ждет его ответа и выглядит довольно напряженно. – Нет. Но… Может я их и встречал, но я не знал, что это были именно они. – Вот как… Понятно. Я могу показать тебе их фотографию. – Разве ты не говорил своему другу, что у тебя их нет? – Мне ее недавно дядя скинул, так что я не врал. Цзинь Лин быстро листает ленту в своем телефоне в иконке галереи, и когда находит нужное фото, то разворачивает маленький экранчик и показывает его Сычжую поближе. Вэнь Юань щурит глаза от яркого света в такой темноте и внимательно смотрит на изображение. – Хм-м… А может и видел. Под землей все не так четко, да и лица там немного другие. Ты видишь не настоящего меня. Это тело мне дали, поскольку я оказался здесь. Выгляди я так, как выглядел там и… Ты бы точно меня не приютил. – У тебя кожа облезла и сгнила? – Ну-у… Это не так страшно, но ты бы все равно испугался. – Я не такой трус. – А кто с дикими криками убегал от меня до самой крыши? – Это был не я. – Да ну? – Точно, ты видел кого-то другого, – хмыкает парень, удобнее ложась на подушки. – Я рассказывал тебе о том, что у меня есть брат-близнец? – Нет. – Теперь ты в курсе. Храни эту тайну, как зеницу ока, и обязательно унеси ее с собой в могилу. – Последнее не так далеко от реальности. – Прости. – Да ладно, – улыбается Вэнь Юань. Цзинь Лин молчит какое-то время, пока их тишину разбавляет болтовня главных героев на экране, а потом задумывается над тем, что ему сказал парень. – Сычжуй… – М-мм? – А ты мог бы показать, как выглядишь на самом деле? – Что? – Хочу посмотреть. – Зачем? – удивляется Вэнь Юань. – Я же сказал, что я выгляжу уродливо. – Да и фиг с ним. – Нет. – Почему нет? Ну, покажии-и-и. – Нет, – снова настаивает он. – Если ты увидишь меня таким… Ты меня ни за что не полюбишь. – Я и так тебя не полюблю. – А вот это больно слышать. – Смирись и будь мужчиной, – посмеивается Цзинь Лин. – Ну, так ты пока- – Я никак не пойму… – перебивает его Сычжуй. – Чего конкретно? – Я слышал, что о тебе говорили друзья в университете. – Опять следил за мной?! – возмущается Цзинь Лин. – Нет, я просто случайно столкнулся с ними на улице. – Допустим я поверил, и что ты не понимаешь? – Ты негативно относился к геям, но сейчас реагируешь так, как будто тебе все равно. И даже на мои приставания реагируешь в половину настроения. – А-аа-ааа, вот ты о чем, ну… – Цзинь Лин откидывает голову на подушку и смотрит в потолок, начиная теребить пальцами телефон, переворачивая его на часовой стрелке. – Я всегда негативно к ним относился, это правда. До определенного момента. – Тебя поцеловал парень? – Вот еще. – А что тогда? – Один из моих дядей оказался геем. – О-оо. – Ага, хорошего мало, видел бы ты меня тогда. Я был подростком, мне едва исполнилось пятнадцать, когда я узнал об этом. Увидел на одной из общих посиделок, как они на кухне целовались. Меня это очень разозлило. В школе это всегда высмеивалось, да и по телевизору и в интернете одна сплошная цензура и осуждения в их сторону. Поэтому… я считаю, что мое поведение тогда было нормальным, типа… А как еще я должен был на них среагировать? Да и Цзян Чэн, который воспитывал меня, никогда особо и не говорил, что существует любовь между представителями своего пола. К слову, дядя с ними до сих пор плохо общается. Кажется, вот он никогда с этим не смирится. – А ты смирился? – Ну, не сразу. Постепенно. Я много информации в те дни перерыл и все, что нашел и увидел – было слишком противным. А еще то, как описывалось их поведение, это было настолько мерзким, что меня правда подташнивало. Я принял все эти слова на веру, а когда видел их в живую волей неволей представлял, что и они ведут себя так же… Но… Сколько бы времени не проходило, они все еще оставались адекватными. Они разговаривали нормально, вели себя на людях тоже нормально. На самом деле, если бы не тот случай, когда я их застукал, нельзя было догадаться, что они встречаются. Они вели себя очень пристойно и как обычные приятели. Так постепенно мой гнев ушел. А еще парень моего дяди занимался со мной и подтянул меня по многим предметам. Он хороший мужик, поэтому я и стал относится к таким парам лояльнее. Просто когда я увидел по личному опыту, что очень многое, что написано и говорят о них – это сплошное вранье, отношение сразу изменилось в лучшую сторону. Обычные люди со своими предпочтениями в постели. И только лишь. – О-оо… Понятно. – А ты? – Что я? – Ты почему относишься к ним нормально? – Потому что я теб- – Все, замолкни. Я понял. Вэнь Юань улыбнулся. Цзинь Лин только языком цокнул и глаза закатил. Он пододвинулся к нему ближе и щелкнул рукой по кончику носа. – Бесишь ты меня. Найди себе новый предмет воздыхания. Я последний человек на этой планете, кто должен тебе нравится. – Такое сложно сделать. – Отчего? В принципе… Я тут подумал. Если начнешь контролировать свои отваливающиеся конечности, то я могу сходить за косметикой и загримировать тебя так, что ты будешь похож на человека, а там, глядишь, и девчонки на тебя клюнут. Девчонки милые. – Это поэтому ты с ними не встречаешься? – Нет. – Тогда поче- – Потому же, почему у тебя руки периодически отваливаются. – Хм-м… – Вот-вот, подумай об этом на досуге. – Я… могу приклеить их супер клеем. – Да ладно, не надо. На пятую неделю это начало меня веселить. – Правда? – Ага, – признался Цзинь Лин, заворачиваясь в одеяло. – Ты тогда стоял на кухне и держал в руках сковородку. И тут вдруг бац, и она у тебя падает вместе с яичницей, которая летит тебе на лицо. Сычжуй дуется на него. – Я не виноват в том, что они слабо держаться, я пытался закрепить их получше, но как только начинаю усердно что-то делать, они отваливаются от нагрузки. – А я говорил, давай я сам приготовлю себе завтрак. – Но я ведь живу на твоей шее. Должен же я хоть чем-то тебе помочь. – Ты не тратишь моих денег и нервов, хотя… Нервы ты тратишь, когда слишком близко подходишь и лапаешь меня, но… Пожалуй, с этим можно смириться. Все равно когда я говорю тебе отойти, ты отходишь. – Хе-хе, моя миссия заключается в том, чтобы установить телесный контакт, а вот сколько он продлиться, это уже неважно. – Да прям таки? – Я вычитал в интеренете, что для завоевания человека в отношениях, нужно прикасаться к нему. – Где ты это вычитал? На форуме, как заставить себя ненавидеть? – Что? Ты ненавидишь меня за это? – Тебя – нет. Но будь на твоем месте кто-то другой, и я бы ему врезал. Сычжуй, ты же был человеком, почему ты иногда ведешь себя как ребенок? Ты не помнишь, что людям нравится, а что нет? – Я никогда ни за кем не ухаживал при жизни, да и… Вообще-то многие девушки в комментариях писали, что им это нравится. – Я не девушка. Член показать? – Можно. – Чего? Да иди ты! Никогда ты его не увидишь. – Я уже видел, ты же мылся голым. – Забудь то, что ты видел. Это было первый и последний раз. С тех пор я установил там замок. Сычжуй понурил плечи и уставился носом в пол. Выглядел он так, как будто его обидели до глубины души. Интересно сохранилась ли у зомби душа? – О, смотри! – внезапно воскликнул Цзинь Лин, тыча пальцем в экран телевизора. – Он ей ногу откусил. И правда. На маленькой плазме показывалось, как какой-то мутант-переросток собирается съесть всю девушку целиком. Вэнь Юань стал внимательно наблюдать за происходящим.***
Неловких случаев у них скапливалось не так много за все время совместного проживания. В основном неловкость создавал сам Сычжуй своими странными подкатами, которые он вычитывал с форумов. Когда Цзинь Лин дал ему намек, что он мужчина, а не девушка (а то Сычжуй этого не знал) он стал лазить на прямо противоположным сайтам и вычитывать то, как девушкам принято подкатывать к парням. Особого успеха это не возымело, и Цзинь Лин по-старому продолжал бегать от него. На тот момент прошло два месяца с тех пор, как он появился перед парнем в образе ходячего мертвеца, и их отношения стали на порядок теплее. Они были хорошими приятелями и друзьями, но Цзинь Лин не позволял себя целовать и обнимать, что удручало. Однако. Даже несмотря на то, что неловкости было мало, все же один случай заставил Цзинь Лина громко ойкнуть и скатиться с кровати, потому что он увидел то, что не должно было произойти. А именно… Вэнь Юань в выходной день воскресенья спокойно лежал на полу рядом с его кроватью на матрасе. Его глаза были закрыты, но он не спал. Под утро он частенько так делал, но он объяснял это тем, что просто думал о чем-то своем, а мыслить хорошо получается лежа и с закрытыми глазами. Напрягло Цзинь Лина не это. Напрягло то, что находилось у парня ниже пояса. А именно – выпирающий бугорок в штанах. Как… Какого?! Он же мертвый! Почему у него там какая-то выпуклость? Цзинь Лин быстро выглянул с другого края кровати, где он упал на пол, а потом быстро вскарабкался наверх. Он подполз ближе к той половине, рядом с которой лежал Вэнь Юань, и… Черт его знает зачем он это сделал, но он вытянул вперед руку, собираясь пригладить выступающую ткань, потому что… Ничего другого там и не могло быть! Просто не могло! Это невозможно с физической точки зрения. Однако, логика в его голове и во всем мире очевидно дала сбой, потому что как только Цзинь Лин опускает руку на бугорок, который должен был быть мягким и тут же опуститься от тяжести, он не опускается. И он твердый. Очень твердый. Цзинь Лин от шока распахивает оба глаза, а Сычжуй тем временем отмирает и выходит из своего транса. Он не дергается и не делает резких движений. Он просто открывает глаза и, видя то, что происходит, удивленно выгибает брови. – Что ты делаешь? – Ни-ни-ни-ничего! Цзинь Лин моментально одергивает руку и прижимает ту к груди, отлетая от парня, как ошпаренный. Сычжуй привстает на руках и сгибает ноги в коленях, облокачиваясь на них и смотря вниз себе между ног. Он делает это настолько спокойно, что Цзинь Лин думает на одну секунду, что он спит. Но потом он щипает себя и понимает, что нихрена подобного. Тогда еще раз… Какого хрена?! – Ты меня потрогал? – Не трогал я тебя! Я просто… Я просто был удивлен! Ясно!? – М-ммм, ну да… Обычно, когда парни видят у другого парня стояк, они этому очень удивлены, я верю тебе. – Чего ты лыбишься?! Я правда был в шоке! Я думал, что это просто так одеяло лежит! И думал, что если приглажу, то все будет нормально! – Убедился, что это было не одеяло? – Д-да… – Хорошо. Тогда я еще полежу. Но, если ты вдруг захочешь, просто скажи вслух, и я сразу же те- – НИКОГДА В ЖИЗНИ НЕ ЗАХОЧУ! УМОЛКНИ! Сычжуй только мягко смеется, щуря глаза. – Ладно, ладно. Просто исходя из твоей реакции, я подумал что- – Чего ты там себе напридумывал, идиот?! Да я же… Да ты… Да у тебя в принципе не может быть стояка! – Почему? – Потому что ты мертвый! – Спасибо за напоминание. – Агрх… ты не понял… Ты в курсе, как устроен твой член? У тебя не может быть эрекции, только если ты не возбужден, а для этого тебе нужно, чтобы кровь усиленно циркулировала по венам. А если ты умер, то ничего из этого с тобой не произойдет, потому что ты уже холодный и крови в тебе… Хм-м… А в тебе кровь вообще есть? – Не знаю, но когда руки отлетают, она из них не течет. – Вот видишь. Поэтому я и был удивлен, потому что у тебя не может быть стояка. – А-аа. – Ага! – довольно фыркнул парень, убеждаясь в своей правоте. – Но… Тогда почему у тебя стоит? – Не знаю… Но такое часто бывает. – Да ну? Правда, что ли? И почему ты мне не говорил? Цзинь Лин слезает с кровати и опускается на колени рядом с ним, а Вэнь Юань на него удивленно смотрит. Его пустые глаза, все еще не выражают никаких эмоций, но Цзинь Лин уже настолько привык их видеть каждый день, что ему нравится этот темный цвет без всяких бликов и жизнерадостности. – А ты хотел, чтобы я тебе об этом сказал? – Это же аномалия. – Не то чтобы… Я много не думал об этом. – Я ни разу тебя с ним не видел, тогда, если ты говоришь, что он у тебя был довольно часто, то почему я тебя с ним не застукал? – Почему мы разговариваем об этом? – Потому что мне интересно, вот почему. – Ну… – Вэнь Юань немного мнется с ответом. – Я его опускал. – Как? – Руками? – Просто придавливал к низу? – Цзинь Лин… – Сычжуй смотрит на него многозначительным взглядом. – Руками, как это делают все мужчины. – Я не по-… А-а-а-а-а-а-а-а-а! – протягивает Цзинь Лин. – Ты делал это в ванной? – Ну да. – И у тебя из него выходила сперма? – Нет. – Нет? Почему? – Потому что я умер. У меня ее нет. Так же как и других примочек, которые есть у вас, живых людей. – Не придуривайся. У тебя нет этих примочек, но стояк почему-то на месте. – В нем… наверное, просто воздух. – Воздух? – Когда я говорю, он проходит внутрь, хочу я этого или нет. Сам я не дышу, но видимо так он скапливается в теле и спускается туда, чтобы потом я его выпустил. – Надо же… Как интересно. Напишу об этом научную диссертацию. – Очень смешно. – Не смешно, а новое открытие для науки! – Погоди! – Цзинь Лин успел вскочить на ноги и кинулся к собственному ноутбуку. – Ты что серьезно хочешь написать об этом?! Не пиши и не говори никому! Мне же стыдно! – Нет постыдных вещей в нахождении новых научных фактов. Пойдем вместе со мной за Нобелевской премией, а? – Только если это будет свидание. – А без этого никак? Сычжуй довольно хмыкает и скрещивает руки на груди. – Нет. – От одного раза мне хуже не будет. Так что ладно, пошли. – Что?***
Цзинь Лин сам не замечает за собой, как его дружеское отношение постепенно перетекает в буквальную привязанность. Первым это замечает Цзинъи. Обычно, когда они все вместе собирались парнями и устраивали гоуконы, где было много красивеньких девушек, Цзинь Лин никогда не отказывался идти вместе с ними. А теперь парень только и делает, что находит отмазки. При чем Цзинъи знает, что это не работа и не учеба, потому что по расписанию Цзинь Лин выходит в магазинчик завтра в ночную смену, а с учебой тот разделался еще на той неделе. Цзинь Лин просто говорит, что у него дела, что надо помочь дяде, что надо снова съездить на кладбище, что у его родственников рожает собака, и он хочет увидеть щенков и забрать себе одного из них, поэтому ему нужно для начала с ними познакомиться, в общем… Цзинь Лин просто льет ему воду в уши, но больше на свидания не ходит. Цзинъи кажется это очень подозрительным, но он не может с этим ничего сделать. Цзинь Лин никогда не был тем парнем, который бы гнался за отношениями и созданием счастливой семьи. Многие студенты на четвертом курсе уже повыскакивали замуж и успели обзавестись детьми, а кто-то и не одними. Цзинъи часто об этом думал, но по всей видимости это постепенно становилось правдой. Не стоило отдавать Цзинь Лина на воспитание к одинокому взрослому мужчине, потому что теперь тот копирует его поведение и образ жизни. Цзинь Лин отдаляется от девушек, отдаляется от друзей, загружая себя планами на будущее, он становится нелюдимым и необщительным и это полностью вина его дяди, который был точно таким же. Но когда Цзинъи набирается смелости и высказывает тому об этом, ведь Цзинь Лин в очередной раз отказывается идти на гулянку, парень просто разворачивается и отвешивает ему пощечину. – Не смей оскорблять моего дядю. Он прекрасный человек, ясно тебе? После этого они с Цзинъи ссорятся и не разговаривают какое-то время. Цзинь Лин от волнения за их дальнейшую дружбу успевает накрутить себя и слечь с простудой на несколько дней. Все это время Вэнь Юань находится рядом и бегает в магазин за супами, кашами и таблетками, которые помогают поставить парня на ноги. Цзинь Лин очень благодарен ему, поэтому когда Сычжуй в один из дней, пока он валяется с температурой, заползает к нему на кровать, чтобы проверить насколько горячий у него лоб, так там и остается. Цзинь Лин в полусонном бреду, хватает его за запястье и не отпускает, начиная спрашивать совершенно странные вещи. – Разве плохо думать о будущем? – Конечно, нет. О будущем всегда нужно думать. – Я слишком замкнутый, да? – Нет, просто иногда ты не хочешь ни с кем говорить, – мягко гладит его Вэнь Юань по голове. – Это плохо… – Это нормально. У всех наступают моменты, когда им хочется побыть наедине. Это правильно, потому что это помогает успокоиться и почувствовать себя в безопасности. – Я не… Я не хочу заводить семью… Они считают меня странным, потому что я этого не хочу. Я даже не люблю детей. А они все их любят, когда подруга показывает фотографии своего малыша, все с них умиляются, а мне приходится давить эмоции, чтобы не показаться злым… – Ты и не обязан любить ее ребенка, – говорит Сычжуй. – Но все… – Плевать на всех, если я вижу на улице играющих детей, я не умиляюсь от того, как они выглядят. Они для меня вообще чужие люди. И если с тобой происходит то же самое, это не делает тебя злым человеком. Нормально когда люди не любят других детей, но умиляются со своих. И нормально то, что ты и своих не хочешь. Если ты не заведешь жену, которая родит тебе одного или двоих – это не сделает тебя странным. Ты просто этого не хочешь. К тому же, твое мнение может и поменяться лет через десять. Со временем не только у тебя появляются подобные мысли… Просто твои друзья неправильно высказались. Они не хотели тебя обидеть, а тебе не нужно так сильно накручивать себя. – Мне… Девчонка призналась в четверг. Рука Сычжуя на его волосах замирает на пару секунд, а потом возобновляет поглаживания. Его голос остается ровным и все так же низко звучит откуда-то сверху. – Она очень смелая. Признаваться кому-то в своих чувствах очень храбрый поступок. – Да, наверное. – Ты принял ее предложение? Цзинь Лин прижимается к нему ближе. – Я сказал, что подумаю, но… Я так сказал, чтобы ее не обидеть. Я не хочу с ней встречаться. – Почему? Она плохой человек? – Нет, я ее знаю… Мы с ней ходим вместе на несколько занятий, и она очень добрая и хорошая, да и я никогда не видел, чтобы она с кем-то скандалила на пустом месте. – Тогда нет никаких причин, чтобы отказывать ей. Прими ее чувства и попытайся встречаться. Может быть со временем в тебе проснется ответная симпатия? – Что за бред ты несешь? Цзинь Лин стукает его по плечу. Сычжуй даже не вздрагивает от такого удара. – Разве? – Встречаться нужно тогда, когда ты в этом уверен. Она хорошая, но она мне не нравится в этом смысле. А если я просто приму ее предложение, то в итоге сделаю больно ей. Чувства могут так и не появится, а она будет верить в то, что нравится мне. Потом мне придется с ней расстаться, и она будет переживать и плакать. Я не хочу поступать таким образом. Если я не уверен в чем-то на сто процентов, то я никогда это не начну. – Даже если есть в риске доля шанса на удачу? – Даже если так. – Ты действительно похож на своего дядю. Сычжуй так говорит, потому что он его видел. Цзян Чэн приходил к ним домой и проверял все ли нормально с его племянником. Не помер ли он тут от скуки и голода. В целом… Цзян Чэн был неплохим мужиком. Цзинь Лин пыхтит и пытается ворочаться из стороны в сторону. – Мой дядя плохой? Он ожидает услышать все те же слова, которые ему недавно сказал Цзинъи, потому что отчасти они были правдой. Но Сычжуй говорит совсем другое. – Что? Нет, твой дядя замечательный.***
Вэнь Юаню очень сложно. Он не показывает этого перед Цзинь Лином и скрывает свое ухудшающееся состояние, но его ситуация набирает плохие обороты. Веночек, который служит временным таймером, практически полностью завял. В нем осталось лишь два цветка, которые выглядели здоровыми. Ворона над его головой кричала все громче и громче. Тучи сгущались, и было понятно, что все вот-вот закончится. Он не жалел об этом. Те долгие месяцы, которые перевалили за полгода и позволили ему находиться рядом с Цзинь Лином были самыми счастливыми с тех пор, как он погиб. Ему нравилось наблюдать за всем, что он делал, за тем, как он реагировал на вещи, и за тем, как проявлял эмоции. Когда Сычжуй лежал в темноте и довольствовался только звуками голоса, ему нельзя было увидеть его лицо. Он влюбился в этого парня просто по тому, как тот говорил, а увидев его в живую полюбил еще сильнее. Цзинь Лин был маленьким лучиком света в его беспроглядном царстве тьмы. И совсем скоро его заново поглотит неизвестность. Он хочет остаться. Он так сильно хочет остаться рядом с ним, но за это время он понял, что у него ничего не получается. Нельзя заставить человека полюбить тебя через силу. Он видит, что он нравится ему, как друг, и на этом все. Он бы очень хотел остаться пусть в качестве друга и дальше, чтобы быть рядом, но на такое его договор рассчитан не был. Либо все, либо ничего. Сычжуй очень не хотел прощаться, смотря ему в лицо. Восемь лепестков означали только то, что венок окончательно завянет уже под утро. Ему нужно было уходить прямо сейчас. Но этим вечером Цзинь Лин говорил о том, что у него приняли диплом и ему больше не нужно париться на его счет, потому что все было написано идеально. Ему нравилась его тема, нравился научный руководитель, который очень четко указывал на недостатки и неточности его работы. Ему нравилось как все хорошо складывалось. Цзинь Лин перед ним уминал пиццу за обе щеки и веселился, тепло улыбаясь и продолжая рассказывать о том, как прошел его день. Разве Сычжуй имел право расстраивать его своим уходом? Конечно, Цзинь Лин мог и не сильно расстроиться, он мог просто отмахнуться от него, как от назойливой мухи, которая наконец уйдет из его жизни, точно так же, как в ней и появилась, но… Вэнь Юаню верилось где-то в глубине, что Цзинь Лин может немного расстроиться. А расстраивать его в такой день, когда у него было хорошее настроение – он не хотел. Поэтому Сычжуй продолжал улыбаться и поддерживать диалог, как будто все было в порядке. Как будто завтра утром Цзинь Лин проснется и все так же увидит его на кухне, а потом уйдет в университет, а потом на подработку и вернется домой, где Сычжуй все так же на месте и встретит его на пороге. Их жизнь сложилась в определенную рутину, которую не хотелось приводить в дисбаланс, но… Его уход нельзя было предотвратить. Цзинь Лин достал из холодильника несколько банок пива и позволил себе оттянуться на эту ночь, причитая, что завтра все равно на пары только после обеда. Он успеет выспаться и прийти в себя, поэтому можно как следует расслабиться. Он говорит и говорит. Говорит много, говорит искренне и эмоционально, а когда алкоголь бьет его в голову, и он наконец устает и засыпает, Вэнь Юань осторожно и бережно укладывает его на разобранный диван. Цзинь Лин заворачивается в одеяло и начинает посапывать, пачкая подушку слюнями. Сычжуй впитывает его лицо и образ, потому что это последний раз, когда он видит его. Он трус, он понимает это. Он не смог попрощаться с ним лицом к лицу. Все, на что его хватает, это на небольшую записку, которую он кладет на тумбочку, чтобы Цзинь Лин долго его не искал с утра. Теперь у того все точно будет хорошо. Теперь у него появится больше свободного времени, теперь никто не будет красть его личное пространство и пытаться вломиться в ванную под липовыми предлогами. Теперь жизнь Цзинь Лина вернется в прежнее русло, где не нужно будет прятать липового друга или маскировать его часами напролет, чтобы дядя не догадался, что перед ним мертвец, а не обычный студент. Он четко следовал своим принципам и условиям договора, поэтому его совесть чиста. Когда дверь хлопает за его спиной, Сычжуй почему-то впервые за долгое время может ощутить ноющую боль в груди, на том месте, где когда-то билось его сердце. Он давным давно позабыл какого это испытывать моральную истощенность, поэтому с непривычки становится слишком больно. В его глазах нет слез, потому что им неоткуда браться. Но почему-то, когда он медленно бредет среди темных улиц, он проводит рукой по щеке и чувствует влагу. – Прости… Не нужно было вообще приходить к тебе…***
Цзинь Лин вскакивает с дивана в первом часу ночи. У него дикий сушняк, и его горло буквально требует себе стакан воды. Поэтому Цзинь Лин, пошатываясь и чертыхаясь, идет на кухню, наливая себе полную до краев кружку. В его квартире очень тихо. Настолько тихо, что становится даже как-то неуютно. Обычно он привык к тому, что он тут не один, но сейчас стены давят так, как будто здесь больше не ощущается присутствие другого человека. Цзинь Лин списывает это на все еще не выветрившийся алкоголь, когда внезапно и просто ради того, чтобы убедиться в своей правоте, он выдыхает в темноту: – Сычжуй? Тишина. Цзинь Лин ставит пустую кружку на место и пробует снова. – Сычжу-у-уй? Снова тихо. – Что за черт? Эй! Сычжуй! Ты реально уснул, что ли? Учти, если ты сейчас выпрыгнешь из-за угла, то я на тебя разозлюсь, а ты же знаешь, что я- Взгляд Цзинь Лина падает на место рядом с кроватью, которое обычно было занято матрасом, а теперь там пустота. Вэнь Юань всегда убирал футон с утра, а к ночи стелил заново, аргументируя это тем, что это для него какое-никакое развлечение. И вот сейчас Цзинь Лин чувствует страх, и видит, что его место для ночлега пустует. Парень быстрым шагом доходит до выключателя и включает свет во всем доме и в каждой комнате. Но нигде не может найти, того кого ищет. Свет от ламп больно бьет его по глазам, поэтому по первому времени приходится щуриться, но так он действует наверняка, чтобы уж точно не упустить его тихую темную фигуру в темноте. Сычжуя нигде нет. Цзинь Лин, ничего не понимая, опускается на край дивана и в этот момент замечает какую-то бумажку, которая лежит с его стороны на тумбочке. Он не помнит была она тут всегда или нет, но все равно тянется, чтобы посмотреть что там. Как только его глаза читают написанное, руки сами по себе сжимают дурацкий лист все крепче и крепче. – Нет… На Цзинь Лина сваливается осознание. Сычжуй говорил ему с самого начала, что он уйдет, но он ни разу не говорил, когда это будет. Уже столько времени прошло с его появления, что Цзинь Лин к нему слишком привык. И вот теперь он читает истинную причину, почему тот уходит именно сейчас. Почему? Ну, почему? Цзинь Лин совсем не хочет, чтобы он уходил. Он сам не знает, что делает и зачем, но он хочет хотя бы увидеть этого парня в последний раз. Цзинь Лин даже не знает, в какую сторону тот ушел, и куда ему теперь идти, но он все равно наспех надевает на себя штаны и кофту. Он запрыгивает в прихожей в кроссовки и выправляет задники уже на ходу, на лестничной клетке. Его ноги быстро слетают по ступенькам, перепрыгивая через две и через три. Он оказывается на улице, где теплый ветер ерошит волосы во все стороны. Цзинь Лин забывает про резинку, поэтому сейчас просто заправляет пряди за уши. Он растрепанный, все еще сонный, но он твердо уверен в том, что хочет увидеть его. И почему он, черт возьми, так с ним поступил и ушел, ничего не сказав в лицо!? Разумеется, бы Цзинь Лин смог удержать его еще тогда. А теперь… у него совсем мало времени.***
Сычжуй приходит туда же, откуда он пришел и медленно бредет по территории кладбища. Он пока не хочет возвращаться к собственной могиле, поэтому останавливается около выхода и садится на лавочку. Надоедливая птица, которая кричит о том, что она была права все это время, только действует на нервы, поэтому Вэнь Юань поднимает с земли ветку и запускает в нее, чтобы та хоть немного помолчала и оставила его в покое. Какое ему теперь дело, была она права или нет? Даже если результат вышел плачевным, он получил мизерную часть того, что хотел. Лепестки в его руках все продолжают увядать. Остается всего три штучки, прежде чем наступит его время, и Сычжуй просто сидит и смотрит за ними, как если бы они были восьмым чудом света. Если бы он мог дышать, он бы наверняка вздохнул со всей тоской, на которую только мог быть способен, но он одергивает от этого сам себя, потому что так будет даже лучше. Цзинь Лин найдет себе кого-то, кто будет жив, и проживет с этим человеком долгую и счастливую жизнь. А потом как это бывает в сказках, они умрут в один день и встретятся по ту сторону дверей. Это будет его счастливой судьбой, которую Сычжуй у него не в праве отбирать из-за своей прихоти. Лепестков остается всего два. Весь венок лежит на его ногах и даже несмотря на то, что все остальные цветы, кроме последнего не увяли, он не выкидывает их, продолжая бережно хранить, как единственный подарок, который у него есть. Сычжуй поднимает голову вверх, начиная любоваться звездами и стараясь не думать о своей второй кончине. Он сидит так пять минут, десять, пятнадцать. Когда же проходит почти полчаса и в его руках должен остаться единственный последний лепесток, он опускает глаза и застывает от увиденного. До того лепестки вяли и было видно, что цветы вот-вот умрут, как и он сам, а теперь же… Почему-то вместо двух лепестков тут теперь три живых и уже совсем скоро восстановится четвертый. Процесс воскрешения происходит очень медленно, но он происходит. Почему он происходит, если не должен происходить? Сычжуй не верит собственным глазам. – Неужели? – НАШЕЛ! Цзинь Лин оказывается рядом с ним так внезапно, что бедный Вэнь Юань пугается. Это впервые, как его может что-то испугать, поэтому он осторожно, боясь поверить тому, что это происходит взаправду, оборачивается, чтобы посмотреть на парня. Цзинь Лин перед ним выглядит очень запыхавшимся и помятым, но настоящим. Он дышит, его грудная клетка то и дело опускается вверх и вниз, волосы полностью растрепаны, щеки покраснели от долгого бега, а коленки дрожат. Но Цзинь Лин даже не думает от него отлипать, потому что боится, что Вэнь Юань рассеется на его глазах, если он его отпустит. Сычжуй кое-как встает с лавочки и отходит в сторону. Цзинь Лин все это время продолжает висеть у него на шее, а когда находит в себе силы говорить, то начинает просто рыдать и кричать в приступе истерики. – Кто так поступает, а?! Свалил посреди ночи! Оставил меня одного! Написал какую-то сраную записку, что ты меня больше не побеспокоишь! Ты хоть на минутку представил, что будет со мной утром, когда я не найду тебя!? Конечно, тебе хорошо! Ты же не можешь чувствовать столько эмоций, а я вот могу! Потому что… Потому ч-что… Сычжуй, ты козел! Придурок! Идиот! Скотина! Чтоб ты под землю провалился! Если ты хотел уйти и должен был уйти, тебе просто надо было сказать это мне в лицо! Как же хорошо, что я проснулся раньше! А если бы я… А ЕСЛИ БЫ Я НЕ УСПЕЛ, А?! ПОЧЕМУ ТЫ ТАК ПОСТУПИЛ?! ПОЧЕМУ?! НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! СЛЫШИШЬ?! Цзинь Лин плачет и плачет, пока слезы текут по его щекам, а Вэнь Юань в его руках в неверении смотрит то на него, то на венок, который все продолжает восстанавливаться, отодвигая его уход. Ворона на ветке заходится гнусавым карканьем, а крики парня пугают несколько спящих птиц в лесу, но это не важно. Важно то, что живых цветов уже целых четыре, а это значит, что… Вэнь Юань счастливо смеется и старается успокоить Цзинь Лина, который сжимает его только сильнее. В какой момент слышится неприятный хруст в шее, что грозит тем, что у Вэнь Юаня может голова отлететь, если Цзинь Лин продолжит в том же духе. Вероятно тот настолько эмоционален, потому что огорчен и ошарашен, а еще играет факт, что не выветрилось все пиво, которое он успел в себя залить несколько часов назад. Но Сычжуй все равно рискует. Он опускает обе руки ему на щеки и притягивает Цзинь Лина к себе, накрывая его губы своими. На удивление истерика моментально сходит на нет, а сам парень в мгновение ока становится слишком притихшим. Он не сопротивляется и не отходит в сторону, но он и не отвечает на действие Сычжуя. Тот отстраняется прежде, чем Цзинь Лин его поколотит, и смотрит ему в глаза, видя, что те округлились и похожи на два спелых яблочка. – Успокоился? – А-… Ага… Ты м-меня с-сейчас… Что сделал? – Поцеловал. – Какой ужас, – прошептал Цзинь Лин. – Мой первый поцелуй достался зомби. – Хватит называть меня зомби. – Ага… – Прости, что ушел, не предупредив лично. – Ага… – И прости, что позволил себе лишнего. – А? – Цзинь Лин, если хочешь, ты можешь меня ударить. – Зачем? – Как это зачем? Ты же сам говорил, чтобы я такого с тобой никогда не делал. – Ну-у… Да-а, но… Я тут пока бежал за тобой кое о чем подумал, и… Э-эм… – И? Вэнь Юань наклонился к нему так, чтобы видеть глаза, а Цзинь Лин внезапно пришел в себя и зарделся, отходя от него на два шага назад. – Не лапай меня. – О, с возвращением. Цзинь Лин шмыгнул носом и кивнул. Он потоптался на месте и неловко принялся теребить кончик кофты. – Так… Я успел вовремя? Ты сейчас уходишь? – Ну-у… Пожалуй, если бы ты позволил поцеловать себя еще раз, то я мог бы и оста- – Ладно. – Что? – Что слышал, блин. У тебя уши на месте, не заставляй говорить дважды. Я же сказал, что подумал по дороге сюда. – Да, но ты не сказал, о чем конкретно. – А как будто и так не понятно, – недовольно зашипел парень и в два шага оказался снова рядом с ним. – Целоваться можно, но… На большее, чтобы ни-ни. Ты понял? – Конечно! Я все понял! Цзинь Лин закатил глаза и мысленно возвел молитву всем Богам Олимпа, что этот парень его нихрена не понял и теперь попытается завалить, но с этим он справится. Сычжуй довольно притянул его к себе, завлекая в новый поцелуй, на который теперь Цзинь Лин ему ответил, и приоткрыл один глаз, скашивая его в сторону. Цветы в венке полностью ожили и теперь сияли так, как никогда прежде.