Слёзы

Самые интересные вещи происходят под влиянием алкоголя, это уж точно. Эту нехитрую истину Дамиано Давид понял в полной мере лишь тогда, когда перед его затуманенным алкоголем взором возник размытый образ Катерины Павленко, солистки украинской группы. Она махала перед его глазами рукой и что-то нервно говорила. — Вставай… Тебе надо выспаться, завтра у вас ранний вылет, — Катя тянула его за руку, пытаясь, видимо, столкнуть на пол. Дамиано, напившийся в баре коньяка, пытался удержать ускользающее сознание. — Я в норме, сейчас пойду уже, — пробурчал Давид, опустив голову между локтями: так меньше шумело в ушах. — Иди сама спать. Глаза Кати смотрят с осуждением. Он чувствует этот взгляд лопатками, старается абстрагироваться от него, не поддаваться эмоциям — украинка давно уже сидит внутри разбухшего чувствами сердца, и не собирается оттуда убираться. Влюбиться в человека за две недели? Влюбиться ли? Эти вопросы мешались в голове со многими другими, не давая Дамиано спокойно жить. Неправильно заявлять о своих чувствах после столь непродолжительного знакомства. Неправильно иметь такие чувства к человеку, которого совсем не знаешь. Дамиано смотрел тот фильм про неё. Благодаря субтитрам ему была понятна суть: Катерина — королева и не меньше, она выдержала то, что не каждый смог бы вытерпеть, поднялась до самого неба и вот теперь стоит рядом с ним в пустом баре и дёргает за руку. Зачем? Чем он заслужил такое? Когда её пальцы скользнули на его горячие плечи, Давид еле слышно вздохнул. Холодные пальцы, которые так хотелось согреть — и он повернулся, схватился за её руку, будто за последнюю соломинку, опалил дыханием. Увидел наконец-то чётко её до невозможности красивые глаза, полные какой-то странной боли и надежды, что ли. И улыбнулся. Она была прекрасна. А Катя и не знала толком, что занесло её в бар в столь поздний час. Было грустно. После участия в Евровидении остался горький осадок — скоро придётся покинуть это место, этих людей, и в особенности, итальянцев. Одного итальянца. Она знала, что в комнате Италии Дамиано не было — проверила. Итан на её вопрос пожал плечами и предположил, что друг их пьёт в гордом одиночестве в ахойском баре, потому как после очередного выступления просто ушёл прочь. Влюбиться за две недели — глупость какая-то, неправда ли? Она и знала то про него всего-то то, что брошенная в пятнадцать лет школа не стала показателем успешности, а группа, в которую никто не верил, взлетела, словно ракета. И она пыталась почему-то доказать себе, что знала Дамиано хотя бы на грамм больше, чем остальные сотни людей из конференц-центра «Ahoy». Они оба иногда пересекались в залах, говорили недолго, расставались на целые дни — и постоянно встречались взглядами на расстоянии. Постоянно. И от его взгляда у Кати внутри всё переворачивалось. И Катя уж точно провалилась куда-то в саму себя, раз позволила чувствам взять верх. Вдрызг пьяный Дамиано смотрел снизу вверх, держал около пламенно-горячих губ её слегка подрагивающие пальцы, выглядел раздавленным. И улыбался. Впрочем, один раз живём. Зачем же сдерживать себя, если завтра вечером у неё вылет в Киев? Если она улетит, и они не увидятся больше никогда? Катя неуверенно провела рукой по его лицу, словно пробуя его на ощущение. Опять же, горячее. Дамиано продолжал улыбаться. Он вообще закрыл глаза, наслаждаясь такой желанной лаской, будто кот на солнце. Катя вдруг наклонилась и рвано поцеловала его, закрыв и свои глаза тоже, полностью отдаваясь моменту отчаяния и счастья. Если сейчас она всё равно пойдёт в свой номер и ляжет спать, а завтра встанет, соберёт вещи и улетит навсегда, почему бы сейчас не сделать то, о чем так давно мечталось по ночам? Дамиано не верил своим ощущениям. Он будто лежал на воде, парил в воздухе, проваливался в мягкое одеяло, ел самую вкусную конфету за всю свою жизнь — губы Катерины пахли весной и цветами. Парень медленно встал и притянул девушку за талию ближе к себе. Катя выдохнула ему в губы, растерянная от его решительности, уже не холодная. Дамиано целовал её, словно в последний раз, хватаясь за тонкий стан украинки, как за спасательный круг. «Он пьян, » — шевельнулась в голове коварная мысль. — «На завтра ничего не вспомнит.» «Пускай, зато я запомню навсегда.» И когда он, согревая своими пальцами чужие, повёл её прочь от барной стойки куда-то далеко от комнат украинцев, Катя пошла за ним. Конечно пошла, ведь эта сказка скоро закончится — а значит надо идти на всё. В номере Дамиано пахло сигаретами, будто в какой-то курилке. Катя поморщилась. Давид, заметив это, одним движением отворил окно, впуская в комнату резкий поток воздуха. Девушка поёжилась от холода. Дамиано скинул с кровати какую-то вещь, поднял с пола непочатую бутылку вина и откупорил её, тут же делая внушительный глоток с горла. Катя завороженно смотрела на его руку. — Дамиано, прекрати, — запротестовала Павленко, когда глоток затянулся. — Ты сейчас упьешься… Он протянул ей бутылку. Боясь, что откажись она брать алкоголь, напиток полетит в окно, Катя осторожно взяла его и неожиданно даже для самой себя отпила оттуда. А потом ещё, и ещё, пока Дамиано курил на балконе свои проклятущие сигареты. И когда он вернулся в комнату, в Катиной голове уже во всю бухали барабаны. Она напилась за минут двадцать, не больше. Лежала на его кровати в чёрной футболке и обтягивающих кожаных штанах, и Давид мог поклясться чем угодно, что не видел в своей жизни ничего лучше этого. Он сделал последний глоток из бутылки и завалился рядом с девушкой. Катя отчего-то хмыкнула. Она повернулась к нему, ложась на бок, и прежде чем успела хоть слово сказать, оказалась в тёплых (наконец-то) объятиях. Руки Дамиано на худых лопатках. Его лицо в её волосах. Его голос, нашёптывающий что-то очень хорошее на итальянском. Его губы везде, теперь ведущие дорожку от раскосых глаз вниз, и её тяжёлое дыхание. Он целовал её вновь, и от этого всё мешалось в голове, оттеняя все ненужные мысли. Когда Давид добрался до ключицы, Катя громко вздохнула и тут же затихла, боясь, что их услышат. Уловив этот момент, Дамиано остановился и глянул на неё с полуулыбкой. — Катерина, — сказал он тихо, и от этого в очередной раз за вечер внутри Кати всё перевернулось. — Ты ужасно красивая. — Ты пьян, — зачем говорить это? Зачем говорить это, если им обоим сейчас хорошо? — Ты на утро и не вспомнишь… — Да я потрезвее тебя буду, — ухмыльнулся нагло парень, опускаясь своими невозможными губами всё ниже. — Расслабься наконец. Катя вцепилась пальцами в подушки, когда он стянул с неё штаны и оставил еле ощутимый поцелуй на внутренней стороне бедра. Дамиано содрал с себя майку, оставаясь теперь обнажённым до пояса. Девушка протянула руку, желая ощутить пальцами его горячую кожу, но парень, кажется, опустился на колени перед кроватью. Осознание этого почему-то слегка напугало Катерину, она нервно сглотнула и Дамиано вновь возник над простынями, настороженно глядя на девушку. А той почему-то стало страшно. Так глупо и до того банально страшно, что она с ужасом ощутила слёзы на своих щеках. — Ну-ну, ты чего, Катя, не плачь… Я же ничего не сделал… — Прости, — сдавленно пискнула она, не зная, куда деть собственные руки и взгляд. — Прости, я кажется… — Всё нормально, — Дамиано опять лёг рядом и притянул девушку к себе. Та свернулась у него на груди, как котёнок, прямо возле сердца, и буквально зарыдала, сама толком не понимая, почему. — Я тут… Всё хорошо, да? Всё хорошо… Катя плакала, утыкаясь Дамиано в ключицу, силясь понять, почему её так развезло. Никто никогда не обнимал её так, как пьяный молодой итальянец в прокуренном номере отеля. Никто никогда не говорил ей, какая она красивая, не говорил расслабиться и не вёл себя так нежно. Никто не успокаивал и не смотрел с пониманием. Уже понемногу успокаиваясь, Катя думала, что больше всего на свете она хочет лежать вот так, на этих простынях, ощущать чёртовы горячие руки на своей спине и знать, что есть кто-то, кто защитит её и поддержит просто так, потому что захочет, а не потому, что так будет выгодно. Она подняла наконец лицо и посмотрела на него с надеждой — может, сказка продолжится хоть на немного? Дамиано улыбнулся и погладил её по волосам, вдыхая глубже такой приятный запах шампуня. Они лежали под одеялом — чтобы Катя согрелась наконец толком — и смотрели друг другу в глаза, пока украинку не начало клонить в сон. Руки Дамиано теперь блуждали по её телу, залазя уже под футболку. Все свои движения он вёл осторожно, всматриваясь в лицо напротив, чтобы знать, если вдруг что-то пойдёт не так. Катя закрыла глаза и резко втянула воздух в лёгкие, когда пальцы итальянца добрались до самых чувствительных мест. Дамиано следил за её эмоциями, наслаждаясь ими, зная, что именно он причина её приоткрытого рта и тёплых пальцев, её чувств и желаний, что только ему она сейчас шепчет что-то на ухо, только ему показывает такую себя. Катя со стоном выгнулась под его руками, закинув голову назад, когда Дамиано провёл ладонью вдоль чужих выпирающих ребёр и спустился ниже. В голове девушки всё туманилось, перед глазами прыгали разноцветные круги. Одними только касаниями он заставлял её чувствовать себя девочкой, которую любят. Одними только касаниями он дарил ей то, чего она не чувствовала так давно, и это было настолько прекрасно, что просто невозможно было совладать с эмоциями. Дамиано не хотел делать ей больно, поэтому не торопился. Он провёл большим пальцем по острой скуле Катерины, очертил контур губ и вновь поцеловал её, одновременно двигая бёдрами. Украинка поцеловала его в ответ так страстно, что у Давида буквально закружилась голова. Её руки обвились вокруг его шеи, и когда их губы разомкнулись, девушка выдохнула: — Давай… И это свело его с ума. А потом он вёл себя настолько нежно, насколько вообще был способен, временами срываясь на бешеный темп. И целовать её горячие теперь уже губы, сжимать в пальцах хрупкую ладонь, слушать её голос — вздохи, слова, стоны, — было для него лучшей наградой. Весь мир сузился до Катерины и её лица — Дамиано смотрел, не отрываясь, не смея пропустить ни одну эмоцию. Весь мир был руками Дамиано, что держали её талию, не давая провалиться в забытье — Катя пыталась удержаться за его ладонь и не пропустить ни одного движения. И когда оба они дошли до точки пика, этот самый мир взорвался на разноцветные слегка болезненные кусочки, даря то самое, что каждый из них искал в другом. Давид откинулся на подушки рядом с девушкой, тяжело дыша. По всему телу растекалась приятная усталость, граничащая с почти ощутимой болью моральной. — Ты завтра летишь? — Спросил он на выдохе, смотря в одну точку на потолке, чувствуя рядом с собой её руку. — Нет, никуда я не полечу, — звучание её голоса заставило Дамиано снова развернуть голову в сторону девушки и улыбнуться. Та выглядела уставшей, счастливой и настоящей. Она провела пальцем по его губе, как он несколько минут назад, и тоже улыбнулась. — Пока не покажешь мне самый классный Роттердамский бар, никуда не полечу. — Хорошо. — смеясь, сказал парень, снова захватывая её в объятия. — Кстати, я хотел сказать, что, походу, люблю тебя. Катя пырхнула ему в грудь. — После такого сложно остаться равнодушным, а, Дамиано? Он рассмеялся ещё сильнее, опустил голову и пробормотал ей в волосы: — Всегда говори моё имя. Катя вздохнула в который раз за этот долгий вечер и сильнее обняла его. — И ты моё. Я тоже тебя люблю. Если даже где-то в мире и может быть спокойнее, чем в его руках, Катя ни за что не выберет что-то другое. Если даже где-то в мире есть зрелище прекраснее закрытых глаз Катерины и её расслабленного лица, Дамиано ни на что не променяет его. Потому что это шанс быть любимыми, а такой шанс никто из них уж точно не упустит.