Цветы лучше пуль

Белоснежную мраморную комнату залило грушевым светом. Огромное зеркало в ней блестит от солнечных лучей, как гладь озера. На большой кровати с голубоватым балдахином, спрятав лицо в снежно-белых подушках, лежал мальчик пятнадцати лет. На нём была лишь кипенно-белая рубашка и грифельно-серые брюки, галстук с серебристо-зелёными полосками лежал на полу, обувь почему-то оказалась в другом углу комнаты. Этого мальчика зовут Скорпиус Гиперион Малфой, для простого люда, то есть для всех врагов отца — хорёчий сын. Мальчику было плохо, ведь рядом с ним лежала рамка с колдографией. С неё мальчику улыбалась милая девушка с мышиного цвета волосами, собранными в два весёлых хвостика. Улыбка её притягивала внимание, заставляла любоваться острыми скулами, полными губами и чистыми глазами цвета тёмного дуба. Это была Астория Гринграсс, после замужества принявшая фамилию супруга, ставшая Малфой. На колдографии она совсем молоденькая, ещё только помолвленная с отцом Скорпиуса, но всё такая же яркая, как огонёк. Мальчик поверить не мог, что её больше не было рядом. Такой доброй и заботливой, самой любимой мамочки. Дверь в комнату заскрипела, создавая жуткую тень на полу, раздался бархатный голос отца: — Скорпиус… Мальчик не спешил отвечать, вдыхая едва уловимый аромат яблок, исходящий от подушек. Здесь лежала Астория Малфой в последние дни. Не в своей спальне, которую делила с мужем, не в какой-то гостевой, а в его, Скорпиуса, комнате. Мальчик без спросу брал духи матери, распыляя их на подушки. Часто было так, что мальчик, распылив духи по подушкам, ложился на них, втягивая ароматный воздух, прижимал к груди колдографию матери и долго плакал. Но, увы, слёзы на щеках уже высохли, а в слёзных мешочках их совсем не осталось. — Скорпиус! — голос отца стал громче, заставив мальчика оторвать лицо от подушек. Скорпиус подполз к краю кровати, свесив ножки. Драко Люциус Малфой, холодный и статный человек, с длинными платиновыми волосами, капризными губами, высоким лбом и сухими серебристыми глазами, стоял в проходе с растерянным взглядом. Скорпиуса это немного напугало, так как отец никогда не выглядел так растерянно и потерянно. — Чего ты меня звал? — тихо спрашивает Скорпиус, пальчики сами по себе ползут к колдо Астории, прижимая её к груди. Увидев это, старший Малфой стал выглядеть ещё потерянней. Но он попытался собраться, состроил более менее серьёзное лицо, открыл рот и…сразу же захлопнул его, опустив взгляд в пол. — Пап, ты в порядке? — настороженно поинтересовался белокурый мальчик у отца, поднявшись на ноги. — Я… — мужчина замолчал, не зная, как начать, — Помнишь, я начал встречаться с женщиной? Скорпиус помнил. Как тут не вспомнить. После смерти матери, почти через месяц, мальчик нашёл на пиджаке отца волнистый кофейный волосок. Потом почувствовал от отца, когда тот пришёл с работы, едва уловимый аромат какао, но решил, что это он на работе пропах. Потом Скорпиус нашёл женский носок, который, видимо, дамочка случайно забыла, закинув за кровать. Последним стало то, что Ванни, домовик Скорпиуса, сказал, что к отцу приходила кудрявая дама, но кто, домовик не сказал, так как это приказ хозяина Драко. — Так вот… — блондин замолк, выдохнул и произнёс: — Это была Гермиона Уизли. Скорпиус сел после этой новости, круглыми от шока глазами уставившись на отца. Драко виновато изогнул губы, медленно подходя к сыну. — Грязнокровка Грейнджер? — скривил губы в презрении мальчик, не заметив боли, промелькнувшей в глазах отца. — Не называй её так, Скорпиус, — нахмурился Драко, подойдя к сыну и присаживаясь рядом с ним. — Но, отец, ты сам говорил, что мы не должны иметь ничего общего с грязной кровью! — воскликнул мальчик, отодвинувшись от мужчины. — Это правило… устарело, — прикусив нижнюю губу, пробормотал Драко. — Но…но… — нервно хихикнул белокурый мальчонка, — ты ведь несерьёзно с ней? Так, просто интрижка? — Прости, сын, она станет твоей мачехой, — ровно произносит Малфой, положив руку на плечо мальчика и успокаивающе поглаживая пальцами. — Что? — не понял Скорпиус, моргнув. Но когда понял, голубые глаза стали больше. — Не-е-ет, ты шутишь! Ты ведь шутишь так, да? — Нет, Скорпи, мы с Мионой поженимся, — ответил Драко, наблюдая за тем, как глаз сына стал дёргаться. — О, нет-нет-нет! — схватился за голову руками Скорпиус, опустив её ниже. — Как же так? А у неё же…у неё же дети есть! — Да, это вторая новость, — Драко вздохнул, — Они переедут к нам в особняк. — В Малфой-Мэнор? — мальчик обвёл взглядом комнату. — Нет, именно в особняк, мы переедем, — неуверенно произносит Малфой. — Ясно… — голос Скорпиуса угрожающе понизился, плечи стали содрогаться, и мужчина понял, что мальчик плачет. — Скорпи… — А как же мама? Ты её предаёшь! — воскликнул Скорпиус, подняв покрасневшие от злости и слёз глаза на отца. — Я не предаю, я всё ещё скучаю по ней, сын, — качает головой блондин, — но я не могу всё время скорбеть по ней, нужно идти дальше… — Предатель! — крикнул Скорпиус, вскакивая на ноги и стремительно покидая комнату, громко хлопнув дверью. На полу, около кровати, осталась лежать разбитая рамка с колдографией. Драко вздохнул и поднял колдо, посмотрев на свою любовь. Сначала мужчина с Асторией постоянно воевали за место главы, устраивали друг другу подлянки, лишали «сладенького», а потом…потом появилась любовь, такая большая и страстная, такая редкая в кругах аристократов. А потом он узнал о проклятии, которое увело супругу в могилу перед третьим курсом Скорпиуса. — Прости меня, Асси… — шепчет Драко и прижимается губами к трещинке, будто извиняясь за гормоны сына. — Я всё ещё люблю тебя, но…ты бы поняла меня… Малфой поставил разбитую рамку на тумбочку около кровати, направив на неё кончик палочки. — Репаро! Трещинки исчезли, оставив гладкую зеркальную гладь. Аристократ вздохнул, оставляя колдографию в покое и покидая комнату сына. Которого, между прочим, надо найти…