Мы оставим этот трек в наследство

Руслан когда обходит искому тропинку, так ничего и не находит — в кустах он находит разве что грязный шприц, и атмосферу, как в бицевском парке, нервишки шалят, ему постоянно кажется, что за спиной кто то есть, и стоит там тот самый шахматист с молотком и отсутствием сексуального влечение к своим жертвам. Не один Даня смело ссыкует, да что там, вся их шайка говорящих голов, Руся уверен точно так же бы оглядывался за спину, кусты, блять, это вам не на вписках бухать яшку, и не ножём в видосике крутить, да что там питерская тусовка, каждый уважающий себя русский, славян арий, быстренько осмотрит зеленушные ветки, сматюкается на ебучих голубей и бодрым шагом, трусцой к Коле, нахуй из чущебы, на веточку наступит так, чтобы хрустнуло как кость. — Лида-а-а! Важное дерьмо — ты нахуя в кроссовках и пижаме, а? — За сигами ходил. — А-а-а, ну ясно. И как сиги? Накурился? Джентльмены с бутылочкой охоты номерок не просили? А, нашёл себе зятя, а? А? А? — Не, нахуй, я ж в блондинку перекрасилась, а у них губа не дура, розововласок подавай, софт гранд, все дела, бич. Коля, Кодечка, Колян, отвечает ему бодро, вон, на кортонах зачем-то сидит над травинками, рассматривает там что-то, Руслан аж думает, нашёл что-то, ну или крыша у братки поехала окончательно, стресс, все дела, у Тушенцнва вон тоже беды с башкой, как только в отрочестве в кустах ссал? Но Лида сидит около какой-то хуевой фигурки из киндера сюрприза, и что то с Коленькой не так, глазенки застыли, дышит тяжело, бледный и пальчики тоненькие трясутся над фиговиной. Руслан даже спрашивает, все ли с ним нормально, как самочувствие, там, давление, сердце, может его до скамейки на руках донести? Коля заглядывает ему в глаза своими черными, пульсирующими зрачками и отчитывается весело, что нихуя не нашёл кроме новенькой подружки в розовом платье, и с облупившийся короной, принцесска, хули. Руслан же ничего лучше не придумывает, как поднять этого обдолбыша, надышавшегося свежим воздухом, и несущем ебанутую дичь, и сука такая вытирает ему с натянутой улыбкой, под нормального косит, падла, аж злость пробирает, Слава то, Слава сё, нахуй вашего Славу с Замаем вместе, вот вам постмодернист нахуй, кушайте не обляпайтесь, ещё и выглядит как пидовка, глазки больше чем у инстаграм шкур «лисьи писи». Приходится Руслану присесть и руку чужую через плечо перекинуть и за плечики обнять, тащить на себе до скамейки. Тот смеётся даже, хихикает, улыбается: «полегче, Русь, я не Мармарис, отпусти, а то…» — Угрожает, и Тушенцев не удерживается, закатывает глаза как для видяшки, говорит что нихуя он не «Руся», заебали! Лицо у Коли проясняется, и вроде бы он все тот же, весёлый, бесячий, прижимается как тёлка, напоминая то Настю, то Марию, но осадок неприятный от этого не остаётся на душе, нет, Руслан и сам улыбается, шутит в ответ, пока Коля как-то очень уж невнятно, как всамделишный наркоман, ни как не может идти в ногу, сбивается. Быть вдвоём в целом парке долго им не дают и в чащобу пробираются собачники, Руслан слышит, как кто-то лает вдалеке, но ему похуй, ему так похуй, снова шестнадцать, и никаких стеснений, с красным ебалом он не тянется к крошечной девичье лодошке и не теряется в ярко-красных локонах. А на счёт того, что «прижимается как тёлка», да Руслан привык, что Лида, как их общение перестало быть об одних только совместках, постепенно как бы оттаял, нет, он и до этого был клевым, своим в доску чуваком, с добрым стебом и заразителтьной улыбкой, но зажимаются они относительно недавно. — Руслан, если честно… Они с горем пополам доходят до скамейки, надрывая животики от смеха, и Коля наконец-то достаёт телефон, звонить в такси. Ну, до этого они, конечно же, все обсудили вот так: «а что мы имеем, а имеем мы то, что имеют нас, хаты нет, наличка на побухать дней десять, паспорт мы так и не нашли предлагаю удавится, может получится вернуться в дветысячи двадцать первый». — Надо снять квартиру. — А дальше что? Пойдём на панель? Лида и Руслана, десять баксов за ночь, гандоны со вкусом клубники не предлагать, только блядь бананы, да, Лида? Тот пожимает плечами, и снова лыбится, аж раздражает, что Руслан словоблудит. — А какие бананы, Руслан? Сладкие, Коль, хорошо, я люблю сладкие, Руслан, я тоже, Коль! — Ну, можно пойти в полицию, Руслан. — Да, блять? А если у меня его изначально нет, Коль, как в том стремном аниме тайтле, труп на вечеринке, портил кусочек куклы и все, пизда, руки оторвет и все, был пацан и нет пацана, от боевого шока скончался. — Типа тебя в этой вселенной нет? Можно в интернете порыться, следы там поискать, мож во вконтакте есть. — Ага, блять, на ютубе! И что дальше? — Работу знаешь? Я работал. — Пиздец ты смешной, Лида, у меня от тебя голова болит, вызывай свое такси, и хостел найди! Руслан усмехается, жалеет он, что единственную сигарету сломал, теперь курить нечего. Болтовня их сходит на нет, надо бы, конечно, обмозговать ситуэшен, поебать друг дружку в мозги, концерт устроить, орать мартовский котом, скулить, персиком, ебнутым тяжёлым ботинком по причинным местам. Ты же, Руся, не веришь во все эту хуйню с перемещением, умер от намешенного амфетамина с вином, так нахуя тебе все это, тащиться хотел к плотным студентам, вместе с Коленькой, нахуя, а? Раз это посмертие, так давай, наколдуй себе пару миллиардов долларов, рвани в Вегас с Покровым, ты же сам уже понял, что за всем этим горемычным стебом хуй то на её накаченную жопу стоит, так что для алкопати в президентском люксе с Фараоном — Лизкой его называй и маленьким Пимпом — живым. Или давай, тряси причиндалами перед свежими шестнадцатилетними, и снимай на камеру, пранкером будешь, ещё можно ноготочки сделать и татушку набить на грудине, яркую, всеми цветами радуги переливающуюся и ходить без маечки, светить подкожным салом, и складками на брюхе. Ничего путного он придумать не может, дискотека тридцатилетней уважаемой Анастасии, и как истинный непедофил, показывать подросткам хер, но только тем, перешагнувшим черту «если по согласию, то можно». На большее его спинного мозга не хватает, орать как Моргеннчлен и заграбасть себе его лимончики, гонять с цепью брилиантовой — его потолок. А вместо этого он ждёт послушно от развалившегося на скамейке Коли, пока тот позвонит в такси, номерок узная через два джи — так кличат эту залупу? Перезагружает вкладку в сотый раз, насилует стрелочки, повернутую влево, не даёт нормально прогрузится — Лида все ещё кажется грустным, в глазах — океаны невыплаканных слез. У самого же Руслана улыбка как приклеенная, застыла посмертным слепком, и сарказмом не жалит, и самому как то не весело совсем. — Ты стой. Еб твою мать! Дай прогрузится! Коля молча замирает, и выглядит он виноватым, смотрит затравленно на Руслана, а тот только усмехается как всегда остро, Ромадов никогда не возражает против такого. — Блядь, Коль, а адрес то какой? Мы вообще где? Милый, все хуйня, — и ещё раз Руслан про трассу спизданул, и про пятиэтажки добавил, а почему бы и нет? Встает первым, и стоит, ждёт Лиду, пока солнце ебашит радиацией в глаза. Коля тоже поднимается и, вроде как, отходит, ухмыляется во всю и тащит за собой, к трассе, пока Руслан плетется сзади, рассматривает светлые тонкие волосы и думает про себя, что даже без подводки и кислотных цветов Коля выделяется в толпе. Ещё бы, гонять в пижаме в нетолерантных одинадцатых, с лурком и Кастой с Окси на кортах, он же ещё против всех? Руслан ничего не перепутал? Опасное, короче, время, а тут полупокер гуляет себе приспокойненько, надо бы страховать пацана, пока не изнасиловали. К трассе они выходят достаточно быстро, и поток машин такой же как в родном дветысячи двадцать первом. Переход находится в сотке метрах и, как хорошие мальчики, они честно плетутся по самому краю леса, наступая на паребрик, к зебре, ни как не регулируемой, пожалуй единственное, что напоминает о том, что Руслан нахуй сдох, и даже после смерти он нахуй тащится с Лидой, устраиваться в офис. Ха, наебал! Даже если перестанет хватать на съем и жратву, лапу сосать — дело обычных честных работяги, они ещё в пятёрочку устраиваются батрачить, Руслан же будет паразитировать на ютубе, жить по впискам. И клянчить сотку на метро, тратясь на сигареты. Раньше, сто лет назад, все это казалась ему зашкваром, да что там, брать за щеку у Кремля — фу-фу-фу, пока у тебя не было квартиры в Питере и девушки, кроссов за тридцатку и пуховиков за сотку, и от селёдки не отделяла закрытая страница, в друзья — только по блату и концерты, как у настоящего рэпера. Когда не знаешь сколько поездок за бугор и арендованных загодных домов для тус, пафосных стори, и пантов в бутике Гуччи стоит один заказ от кремля, пока не подсел на лёгкие деньги. Но Руслан же мальчик хороший, он долго строил из себя святую невинность, подальше от зашквара держался, не изменял Насте, и, вроде как, все равно считал клянчинья денег у подписчиков хуйней и никогда бы в такой ситуации не стал пиздливой меркантильной сучкой, а пошёл работать, как Коля предложил, и не ебало бы его, что это все матрица, делай что хочешь, хоть Настю себе материализуй и вместо одиннадцатого, старый добрый семнадцатый. Но сейчас ему так влом, так похуй на все это и на самое дно опустится только чтобы доказать, он СМН сука, а не какой-нибудь пиздолиз! На другой стороне они не успевают дойти до сталинки, как Руслан замечает разбитую девятку с козырьком такси прямо за лобовым треснувшим стеклом и тут же вытягивает руку, в надежде остановить, но его игнорируют, проезжаю мимо на скорости двадцать километров в час по затору, и даже не смотрят в его сторону, то-ли денег не хочет и едет на вызов, а нет, это же типа десятые — едет таксовать к аэропорту, нет к ЖД вокзалу, теракт же, в котором погиб Гуф. Коля сообщает ему радостную новость, до этого он наблюдал за потугами столкнуть тачмлу, нет, тоже ручку выставил, и нехорошая мыслишка, что без Коли в пижаме ему может бы и свезло. Сам не замечает, как кривится и начинает подергивать нерв, сначало почти незаметно, так, лёгкая дрожь в уголке рта, ничего серьёзного. — Всё в порядке? — Коля смотрит как-то совсем уж мягко, глазища эти сияюют доброй грустью, будто увидел однолапого котёнка, а домой взять его не может. Сколько раз уже были эти долбанные тики, и каждый раз Коля спрашивает, все ли в порядке, редко когда сам берет его за руку, будто бы боится навредить, и после объяснения, что это не лечится и нет никаких волшебных таблеток, как от депрессии, только долгие разговоры за десять тысяч на кушеточке, но Руслан не какой-то там Оксидинис, он нормальный, и как Настя ушла от него, на сей раз на всегда послал нахуй своего психотерапевта, заменив его дисками. Руслан снова уходит в себя и не замечает, как Лида к нему подходит вплотную, и явно хочет что-то сказать или сделать, чем черт не шутит, и обычно всякие нежности он терпит только от тёлок, с которыми трахается, или на камеру, ради просмотров, ну и Колю пока тоже терпит, не надоел ещё. Вблизи его глаза такие красивые, аж завидно, что стекляшки эти, и реснички будто бы подведенные тушью — хотя у всех так, если в плотную подойти, и у Стаса, и у Юлия, и у Дани, Кузьмы вот ещё, да даже у Руслана такие же, но зрелище все равно залипательное. Оказалась у них просто закончился интернет, где то посреди района со сталинками, и вселенная наконец то подбрасывает им неудачи, вон, дворовая шпана, с палками гоняет с портфеля и растегнутыми белыми рубашками, Руслан специально отвлекается от созерцания прекрасного и смотрит, как мелкие выбрасывают упаковку от сухариков, высыпав в рот крошки, так мало им этого, они ещё и торчат фольгу, зачем, нахуя, Руслан ума не преложит. Когда надо было думать, как им теперь узнать адрес и вызвать такси, или там, не знаю, попытаться что ли, раз уж он во сне, пройти там сквозь стену, а почему бы нет, пару раз долбонется головой и все, внутри, так можно и чужую квартиру себе заграбастать, ну как чужую, просто изо всех сил хочешь, чтобы за дверью никого не оказалась и убеждаешь свое подсознание, что квартира эта изначально твоя, и ты вот в самом начале сна из неё выходил, вот, просто замямлив бедный, но Коля зачем-то приводит его в чувства своей новой гениальной идеей, спросить в ларьке на остановке, нет ли у них симок каких с интернетом, ну и выбрать наконец себе хостел. Лида полушутливо просит отложить пятихатку, и даже не спрашивает, не хочет ли Руслан с ним расстаться здесь, и даже, блять, не пытается манипулировать тем, что телефон рабочий только у него и есть, и вообще Тушенцов здесь нелегал, и опять же — ссыкло, чтобы перейти на тёмную сторону и стать наконец барыгой, вейб одиннадцатых, тут с пидорским и татушка и стрижкой под горшок только экстази продовать эммо-герлам. Разве что в глазах читается неуверенность, в конце концов он живой человек, от слетевшего крышкой Ру, ладно, хуй знает чего ждать. Даже Слава КПСС и Меддисон не могут свою жизнь переправить в перфоманс, обязательно вылазят Слава да Илья, как не ебетись раком. Руслан буквально полгода доказывает себе, что Лида и есть гениальный постиронист, не то, чтобы необъятной, нет, всей вселенной, а сейчас вот думает, да, обычным парниша — Коля, круто, в отличие от Машнова. Они все друг друга копии, один, блять, образ на всю питерскую воблу, но даже такие бедные душевно, как они, друг от друга отличаются, да пусть даже внешкой, и даже спизженый текст каждый прочитает по своему, есть вон питерские говорящие головы, есть реперки однодневки с карэ, есть Моргенштерны, есть Оксимироны… Классный, короче, Коля. Руслан достаёт из кармана кошелек, а оттуда наличку — у него не оказывается ничего меньше пятитысячной купюры. Он ещё раз перебирает деньги, с бесстрашием лоха, отвернувшись к пятиэтажке, и со стороны может показаться, что он под окнами ссыт, что куда безопасней для Питера одиндацатых, чем трясти 50 километров. Но там ничего нет, он вроде бы помнит, что была у них сотка… Только матерится в бессильно злобе и остаётся. — Лида, мы в пизде. — А когда-то было иначе? — Конечно, Лида, у нас была наличка, хаты были, аниме девочки давали свои пусси, ходили гулять по очку Моргенштерна, а щас что? Хуй знает где, а не на улице. — На улице… Говорят они в один голос. И Лида наконец то не выглядит как мемный дед, и на том спасибо, ему конечно идут большие грустные, очень грустные глаза гораздо больше, чем инста телкам, ютуб школьница, и винишко тян, но Руслана корежит как от женских слез. Отсмеявшись, Ромадов не может не улыбаться и весь такой на веселье, на стиле, забрасывать предложениями «а может разменяем в магазе? А может снимем с карты в банкомате? А карту банкомат примет? Её переделало, как паспорт? — Киоск ограбим, чего уж мелочится, — Руслан замечает что во всем этом потоке гениальных идей про купить на пятитысячную купюру Лида сразу же замолкает, перескакивая на другие, умный мальчик. Руслана же весь этот мозговой штурм доводит до: — Бери выше. Подделал ли Нео наши с тобой соцсеточки, как думаешь, малая? — Бляяядь, надо было посмотреть, пока инет был! — так искренне сокрушается, что Руслану забавно самую малость, а вот сочуствует он всем сердцем, даже подходит к парню, и как хороший друг ложит ручки на плечики, улыбку неуместную спрятать не может, но Лиду кажется это успокаивает, в какой раз он удивляется, насколько он милый, не конфлитный, и поёт хорошо, не зря Стас их свёл для коллаба. — Хуй с ним. Купишь ты себе инет, возьмём бухлишко, и смотри сколько душеньке твоей угодно, Лидка. — А хули нам, Крейзи Мега Хеллам, набухаемся в санину и будем колечки пускать! Руслан уточняет, что колечки, только от мальборо мартини, не меньше, а не то, что Коленька там себе удумал, приму не жалует, кандонами гусарсками не пользуется. Покивал, со знанием дела, да пошёл наконец вперёд, прочь от киоска прессы, в надежде, что за поворотом там их ждёт пятёрочка, магнит, или Мария ра. Ну сначала они, конечно, обмозговали в какую сторону идти, Руслан вон заметил впереди какую-то вывеску синию, хуй пойми чего, а с другой стороны одни голые, жёлтые сталинки, сколько хватает глаз. Ну как обмозговали, пока в кармане есть наличка можно и в цуефа разыгрывать, куда им пиздовать, а вот как кончится, начнутся истерики, хуже телачьих, и вены царапать кухонным ножиком и вставать на подоконник с водкой, купленной на последнюю сотку.