Night for love

Первая близость у них произошла совершенно спонтанно. На тот момент они уже давно признались в своих чувствах и любили обниматься, держаться за руки, целоваться тайком и трогать друг друга, но только не в интимных местах. Но вот до чего-то более близкого они не стремились. Саша – в силу своего относительно юного возраста и наивности. Миша – все по той же причине возраста Питера. Ему все казалось, что если он хотя бы попробует как-то не так прикоснуться к Сашеньке, то опорочит его, запятнает этот светлый, невинный образ, окружавший юную столицу. А прикоснуться хотелось. Хотелось гладить стройные бедра, целовать нежную шею, сжимать тонкую талию, да посильнее. Хотелось кусать и ставить метки на этой светлой, нетронутой никем коже. Чтобы все видели, чтобы они всем кричали своим видом: "Моё". Москва никогда еще не испытывал к кому-либо таких собственнических чувств. Но ненаглядную столицу хотелось совсем присвоить себе. Чтобы никто не мог трогать его. Чтобы ни одна тварь не замарала эту светлую душу.  Как жаль, что Московский раньше был так слеп. Что из-за своих подростковых обид не замечал, насколько невинным, добрым и непорочным был Сашенька. Как же много боли он своими ядовитыми словами наверняка нанес этому ангелу. Но слава Богу, Михаил смог раскрыть глаза и увидеть насколько очаровательным был город на Неве. И теперь он никому больше не позволит навредить ему. Саша только его. А Питер и не против этих властных замашек первопрестольного. Ему льстит то, насколько сильны чувства Москвы к нему. Он обожает все эти восхищенные взгляды Мишеньки, его объятия, его прикосновения. И хочется быть еще ближе, вплавиться всем естеством в его душу и стать единым целым. Ведь и в душе Питера горит неутомимый пожар чувств, которые хочется выразить всеми возможными и невозможными способами. Вот Романов и старался почаще касаться Мишеньки, больше обнимать, дольше целовать эти чувственные губы. И до поры этого хватало. Хватало прогулок по садам за руку. Хватало посиделок на берегу реки в обнимку. Хватало нежности и скромных поцелуев.  Честно говоря, Саша даже не имел особого представления, что близость может быть еще большей. Он знал о том, что за закрытыми дверями спален происходит что-то интимное. Таинство, доступное только двоим. Но как именно все это делается было для него загадкой. Но вот в один момент Питер понял, что хочет быть еще ближе к Мише. Это произошло, когда Москва в очередной раз блистал на балу, затмевая своим великолепием всех. И Романов просто глаз не мог оторвать от него, все любуясь тем, насколько его возлюбленный восхитительно выглядит. Все остальные люди и города просто меркли в сравнении с Мишей. И Саша почувствовал что вот сейчас ему было бы мало и объятий, и нежных поцелуев, и невинного держания за руку. Хотелось чтобы Миша наконец стал еще ближе, чтобы стал частью его. Чтобы они были одним целым, а не двумя разными людьми. А Москва, изредка кидая взгляды на столицу, видел всё это восхищение в его глазах, и как никогда понимал желания Саши. Ведь он сам не мог налюбоваться тем, насколько же прелестно выглядит сегодня Саша. Хотелось прижать его к себе и целовать, целовать, целовать. В один момент Московский почувствовал волну жара в груди, которая грозила опуститься ниже и устроить там пожар (от сравнения его едва не передёрнуло). А все эти взгляды, которые Сашенька бросал на него, уж никак не добавляли спокойствия и душевного равновесия. Развратные мысли все больше и больше заполняли голову Москвы, которые он никак не мог прогнать оттуда. Слишком сильно хотелось повторить все то, что так навязчиво подкидывала ему фантазия. В один момент он сорвался. Не выдержал ни взглядов столицы, ни собственных мыслей. Быстрым шагом подошел к Сашеньке, схватил его за локоть и, сладко улыбаясь увел его, говоря что-то о важном вопросе который им нужно обсудить наедине. Ведя Питер через все эти бесконечные запутанные коридоры, Московский поскорее мечтал остаться наедине, чтобы иметь возможность сотворить со столицей все, что только захочет. С согласия партнера, конечно же. Но Михаил был уверен, что тот совсем не будет против. С каждым шагом выдержки становилось все меньше, а жар в теле нарастал. Москва мечтал поскорее оказаться в своих покоях, которые были ближе, и надеялся, что его терпения хватит. И его хватило бы. Если бы Саша не выдавил жалобным голосом: – Мишенька, куда мы так спешим? И все. Крышу сорвало. Терпение кончилось. Разум отказал.  Питер только успел тихо пискнуть, как оказался прижат спиной к ближайшей стене, сжимаемый руками Московского, чьи горячие губы страстно прижимались к его. Поцелуй был не таким, как обычно. Не было нежности и неспешности. Была только страсть. Миша неистово прижимался своим ртом, быстро двигал губами и нетерпеливо постанывал. Будто дорвавшись до чего-то запретного, ранее недоступного. Язык ловко проскользнул меж приоткрытых губ Саши, чувственно облизывая все, до чего мог дотянуться. И Саша не смог сдержать громкого стона. Слишком приятно. Слишком обжигающе. Услышав стон Питера, Миша окончательно сошел с ума. Еще плотнее прижавшись к телу Саши, он скользнул одной рукой к этим мягким бёдрам, сжимая их, гладя, трогая везде и наслаждаясь откликом столицы на все эти касания.  В один момент, когда воздуха совсем перестало хватать, Саша смог разорвать поцелуй, часто вдыхая кислород. Он не понимал, что нашло сегодня на Мишу, почему он так резко набросился на него и так пылко целует, касается. Но он не мог сказать, что ему это не нравится. Было непривычно, но так сладко от этих касаний. Саше хотелось еще. Хотелось, чтобы Миша совсем перестал сдерживать свои чувства к нему. Хотелось больше, больше касаний, больше поцелуев. – Еще. – Озвучил Питер свои мысли. – Мишенька, пожалуйста, еще. Миша. – Твою мать. – Зарычал Москва от захлестнувшей его волны похоти при виде такого Саши. Раскрасневшегося, тяжело дышащего, с опухшими губами и шальным блеском в глазах. Как же мало ему было нужно, чтобы завестись. И каких усилий стоило Михаилу не взять его прямо здесь, у этой стены. Но разум внезапно ненадолго прояснился и Москва вспомнил, насколько невинным является его мальчик. Он явно не заслужил, чтобы его первый раз был в пыльном коридоре дворца. И Михаил смог взять себя в руки и, призвав все крохи терпения, потянул столицу за руку дальше к своим покоям, вспоминая, не лежит ли где какое-нибудь цветочное масло. Осталось совсем немного и он сделает его своим.  А Саша совсем отдался чувствам и будто плыл в тумане. Он только понимал, что Миша опять куда-то его тащит, но совсем не осознавал куда и зачем. Все тело окутал жар, а сознание помутилось. Внизу живота все сжималось и горело и юноша совсем не понимал, что ему делать со всем этим. Хотелось скулить от наплыва чувств и хотелось снова прижаться к телу Миши. Хотелось Мишу. Москва не знает, как он сдерживался весь путь до двери в свою комнату, но как только та закрылась за ними, он тут же схватил Сашеньку за бёдра, прижимая к себе и начиная страстно целовать. Какой же у его мальчика сладкий нежный рот и мягкие губы. Оторваться не было сил.  Не отвлекаясь от поцелуя, Москва направился к кровати, подталкивая разомлевшего, постанывающего Александра. Какой же он чувствительный. Как же сильно хотелось наконец исследовать это тело пальцами, губами, прижать к своему, разделить этот жар на двоих. Романова совсем повело. Он настолько погрузился в свои чувства, что почти не заметил, как его опрокинули на кровать. Немного очнулся только, когда Миша стянул с него китель и потянулся к рубахе. Осознав все, Саша и сам потянулся к одежде Москвы. Хотелось быть ближе, почувствовать больше жара, больше всего. И больше Миши. Ближе. Настолько близко, насколько возможно. Когда Саша потянулся к штанам Миши, чтобы вытащить из них рубашку, тот издал такой гортанный стон, что все тело затряслось от волн непонятных сладких чувств и Питер застонал в ответ. Ему так хорошо. Так жарко, но так хорошо. Когда оба оказались обнажены по пояс, Москва резко прижался к телу под ним. Послышался вскрик и Миша едва успел сдержать свой стон. Жарко, приятно. Тонкое тело Сашеньки гармонично совмещалось с его крепким, жилистым, прижимаясь в тех местах где надо. Казалось что они вырезанные друг под друга детальки, которые наконец смогли соединиться. Не выдержав, Москва прижался поцелуем ко рту Саши, но тут же перемещаясь на изящную шею, зацеловывая и вылизывая каждый изгиб, как давно хотелось. Уже не терпелось перейти ниже, целуя всё тело его мальчика, почувствовать вкус каждого кусочка кожи. Питер горел. Бедра бесконтрольно двигались навстречу Мише, стоны непрерывно срывались с губ, а разум совсем отключился. Жарко. Миша был таким жарким. Его сильное тело прижималось так плотно и так чувственно, что хотелось умереть от одного этого ощущения. Руки сжимали спину Москвы, царапая ногтями на каждый поцелуй, каждый легкий укус и облизывание языка. Всего было так много и так мало одновременно. Московский не мог больше терпеть. Оторвавшись от шеи Саши, он приподнялся на руках, рассматривая своего любимого. Это было его ошибкой. От картины разомлевшего, потерявшегося в своих чувствах Сашеньки повело не по-детски. Волны возбуждения ударили в пах одна за одной. Нужно масло. Срочно. Когда Миша вдруг оторвался от него и резко встал с кровати, Александр не смог сдержать разочарованного стона. – Сейчас, сейчас. Потерпи. – услышал он любимый голос, который стал почему-то очень хриплым. Еле как разлепив глаза, Саша нашел взглядом Москву, который что-то яростно искал в шухлядах. Непонятно было, что именно, но раз ради этого он решил все прервать, то это действительно важно.  Но Питеру было все равно что это и насколько это нужно Мише сейчас. Поднявшись с кровати, он на трясущихся ногах направился к Москве и, дойдя наконец, прижался своим телом к его, обнимая руками за талию и не сумев сдержать стон. – Блять. – вскрикнул Москва, совсем не ожидая подобного от застенчивого Питера. А тот, оказывается, не так прост. Найдя, наконец, флакон с маслом, который лежал у него на всякий случай, Миша резко обернулся, сжимая в руке волосы Саши и прижимаясь к его рту. Тот тут же отозвался настолько пылким и довольным стоном, что Московский едва не кончил в штаны от одного этого звука. Трахнуть Сашу хотелось все сильнее.  Вернувшись на кровать, Миша раздел их обоих до конца и застыл. От картины раскинувшегося на кровати тонкого изящного тела перехватило дыхание. Ангел. Его Сашенька ангел, посланный ему Богом за все страдания и муки, что он пережил. А он, дурак едва не упустил его, чуть не отпугнул своим ядом из-за боязни привязаться и глупых обид. Внезапно накатила нежность. Его невинный мальчик заслуживает любви. И первый раз его должен быть самым лучшим. Позже будет и страсть и неистовые, полные похоти ночи. Но сегодня ночь для любви. Нежность переполнила сердце Москвы и тот мягко прижался губами к изгибу тонкой шеи, мягко двигая руками вниз по телу под ним. А Сашу выгнуло даже от такого невинного прикосновения и в глазах скопились слезы, стекая вниз по лицу. Москва даже на мгновение испугался что, сделал ему больно. Но тут Саша сам вдруг заговорил, разгоняя все опасения. – Миша. – Жалобно отозвался тот. – Мишенька еще. Я хочу еще. Миша, мне так горячо. Но я хочу больше. Я хочу быть ближе, Миша. Позволь мне быть ближе к тебе. Больше. Еще, Миша.  – Чшшш. Сейчас. Сейчас, Саш. Потерпи немного. – Нежно шептал Московский, оставляя невесомые поцелуи по всему лицу юноши. А у самого от прилива чувств руки подрагивали и все никак не получалось открыть злосчастную бутылочку с маслом.  Когда наконец он смог ее откупорить и смочить два пальца, то пришлось ненадолго остановиться. От возбуждения скручивало все внутри, а от вида нетерпеливо ерзающего Саши хотелось кончить сразу же. Но он потерпит. Сегодня он дарит любовь.  Поэтому, призвав остатки самообладания, он раздвинул бедра юноши, собираясь того подготовить как следует. Почувствовав пальцы Миши возле совсем неожиданного места, Саша вздрогнул и широко раскрыл глаза от удивления. – Тише. – Тут же зашептал Миша. – Тише. Все хорошо. Так нужно. Тебе будет очень хорошо. Поверь мне. И Питер расслабился. Это же Мишенька. Он не может причинить ему зла. Перед глазами все плыло, но даже так он смог рассмотреть, насколько взъерошенным выглядит Москва. Растрепанные волосы, красные щеки и приоткрытый от недостатка воздуха рот. Это он, Саша, смог довести его до такого. Это из-за него Миша так выглядит. От осознания этого накрыло еще одной волной жара. Тут же он почувствовал, как внутрь проник один из пальцев. Больно не было. Было приятно. И когда палец проник глубже, и когда начал двигаться. Затем пальцев стало два. И внезапно при очередном движении они задели что-то такое, от чего все тело выгнулось, а изо рта сам по себе вырвался крик. Приятно. Так приятно. Ещё. – Еще!  Москва ухмыльнулся бы, если б не собственное возбуждение, которое уже не было сил терпеть. Растягивая пальцами нежный вход, он как мог, сдерживал себя чтобы не сорваться, не навредить, не причинить боли. А Саша так сладко вскрикивал, когда пальцы задевали внутри него точку наслаждения. Так изящно выгибался. Какой же он красивый. За что он достался ему, Мише. Неужели он и правда скоро станет его? Когда пальцев стало три, Саша нетерпеливо захныкал, и от этого звука у Москвы все тело прострелило острой вспышкой возбуждения. Не в силах больше терпеть, он вытащил пальцы из горячего тела и, пристроившись сверху, приготовился войти.  – Саш. Посмотри на меня. – Нежно прошептал он. Тот послушно открыл глаза. – Сейчас мы станем ближе. Станем единым целым. Как ты и хотел.  В ответ тот заскулил, а из его глаз потекли слезы. – Скорее. Миша, пожалуйста, быстрее. Я так люблю тебя, Миша. Пожалуйста. – Я тоже люблю тебя. Нежно поцеловав опухшие красные губы, Москва крепче прижался к телу Питера и начал постепенно входить. И едва не сгорел заживо от того, насколько жарко и тесно внутри Сашиного тела. Если бы он правда загорелся, то это первый раз, когда огонь был бы ему приятен. Саша часто постанывал от распирающего чувства внутри, царапая плечи и спину Москвы от нахлынувших чувств. Внутри все сжималось от новых, неизведанных ранее, но таких приятных ощущений. Хотелось стонать, кричать, плакать. Хотелось всего и сразу.  – Миша. Мишуля. Аааах. Мишенька. Ммммм. - Стонал охрипшим голосом Саша. Слезы не прекращая катились из его глаз. Войдя до конца, Москва дал и себе и Саше время привыкнуть. Тот так идеально сжимал его изнутри, что пришлось сдерживать себя и не сорваться, сразу взяв быстрый темп. Нежно. Все должно быть нежно. Начав медленно двигаться, Миша услышал, как из Питера вырвались неистовые рыдания, и тут же остановился. – Сашенька, что? Больно? Саша, ответь. Саша! Тот, глубоко уйдя в себя, едва нашел силы помотать головой, мол, нет, не больно. – Очень хорошо, Миша. Очень. И Москва не выдержал. Сорвался, начав неистово вбиваться внутрь жаркого тела, вырывая всхлипы и рыдания вперемешку со своим именем.  Надолго не хватило обоих. Сашу из-за обилия новых ощущений накрыло так сильно, что он едва не сорвал голос, издав сильный крик и изливаясь себе на живот. Москва, чувствуя, как его еще сильнее, почти до боли, сжало тело Саши, кончил внутрь спустя пару толчков. Едва не свалившись сверху на Сашу, он вовремя опомнился и лег на кровати справа.  Приходили в себя долго. Настолько сильных чувств не испытывал ни один из них никогда до этого. Может это из-за того, что все происходит с любимым человеком? Открыв глаза, Москва любовался своим прекрасным мальчиком. Действительно своим. Заплаканное личико, красные губы, тяжёлое дыхание, следы страсти на теле. Протянув руку, он проследил парочку из них, на что Саша отозвался тихим стоном. – Миша. – Прошептал тот. – Мне так хорошо было. Это всегда так приятно? Притянув того в объятия, Москва прижался поцелуем к влажным волосам и прошептал: – У меня так только с тобой.