Зима недаром злится

За окном выл сильный ветер, ледяной дождь стучал по окнам и крыше, но в комнате царила полная тишина. Квай-Гон лежал, вглядываясь в темноту и наблюдая за игрой теней: ветер нещадно трепал ветви деревьев, заставляя их смутные силуэты причудливо танцевать на стенах. Квай-Гон свернулся калачиком, плотно закутавшись в одеяло, и поджал ноги в тщетной попытке согреться. Зима, похоже, не собиралась ограничиваться улицей и яростно атаковала комнату, а пары одеял было явно недостаточно, чтобы сохранить тепло и оказать ей достойное сопротивление. Квай-Гона трясло от холода. Он пытался медитировать. Пытался представить себя в тепле. Но ничего не помогало. Он беспокойно повернулся на другой бок и уставился в темноту, туда, где на соседней кровати лежал Оби-Ван. Квай-Гон гадал, спит ли падаван и захочет ли поговорить со своим старым мастером, пока усталость, наконец, не возьмет свое. — Мастер? — Да, Оби-Ван? — отозвался он, удивившись тому, что ученик словно услышал его мысли. — Что-то не так? Квай-Гон глубоко вдохнул, вытягивая ноги в ледяной постели: — Почему ты спрашиваешь? У тебя все хорошо, Падаван? Оби-Ван насмешливо фыркнул: — Конечно, у меня все хорошо. А вот у вас, судя по всему, не очень. Квай-Гон закатил глаза — ох уж мне эта его интуиция: — Что ж, не очень. Я продрог и никак не могу согреться. Оби-Ван не раздумывая вылез из своей постели и материализовался перед Квай-Гоном: — Раздевайтесь, — скомандовал он, складывая собственную пижаму в изножье кровати. — Зачем? — Тепловое излучение тела. Телесный контакт. Так эффективнее, вы же знаете. О да, он знал: сам однажды объяснял это Оби-Вану, когда они застряли в хлипком шалаше под десятью сантиметрами снега. Но Оби-Ван тогда был щупленьким четырнадцатилетним подростком, практически ребенком, а не крепким мужчиной, как сейчас. Квай-Гон безропотно позволил Оби-Вану снять с себя рубашку, чувствуя, как даже в такой темноте его пальцы уверенно справляются с пуговицами. Рубашка отправилась к общей куче, а Оби-Ван скользнул к Квай-Гону под одеяло. Оби-Ван повернулся спиной к мастеру, уютно прижимаясь к широкой груди и сплетаясь с ним ногами. Квай-Гон обнял его, казалось пышущего жаром, рукой за талию, а другую положил под подушку, и падаван немедленно на ней угнездился. Оби-Ван накрыл его руку своей: — Лучше? — спросил он, слегка поворачивая голову и стараясь разглядеть в темноте лицо мастера. — Да. Спасибо, Падаван, — ответил Квай-Гон и глубоко вздохнул: — Намного. Оби-Ван угрелся в его руках и быстро заснул. Квай-Гон наконец перестал дрожать и даже почти совсем согрелся, но сон к нему все равно не шел. Тело в его объятиях было крепким, мускулистым и тяжелым ото сна. К запаху кожи Оби-Вана — свежему и теплому, словно нагретая на солнце скала посреди бушующего океана — примешивался слабый аромат вина, которое они пили за ужином, и ночного костра. Оби-Ван пошевелился и сильнее, но в тоже время так невинно прижался к Квай-Гону. Потом скользнул рукой под подушку и, найдя там ладонь мастера, переплел с ним пальцы так, словно делал это каждую ночь. Квай-Гон пытался сдержать реакцию своего тела, но у того было совершенно иное мнение. Квай-Гон покраснел, чувствуя, как наливается его член и непристойно упирается в упругие ягодицы лежащего рядом мужчины. Оби-Ван спал как ни в чем не бывало, совершенно не обращая внимания на недвусмысленное состояние мастера. Квай-Гон закрыл глаза и заставил себя думать о чем-нибудь другом: пронзительном ветре за окном, ледяном дожде — обо всем том, из-за чего Оби-Ван в конечном счете и оказался в его постели. *** Бледные солнечные лучи пробивались сквозь занавески, ласково ложились на лица спящих. Удивляясь, что ему все же удалось уснуть, Квай-Гон открыл глаза. Шторм закончился, и за окном вовсю голосили ранние пташки. Оби-Ван в его объятиях лениво пошевелился, устраиваясь поудобнее — он лежал головой на плече Квай-Гона, уткнувшись макушкой в его подбородок, закинув руку на грудь мастера и запутавшись ногами в скомканных одеялах. — Доброе утро, Мастер. Хорошо спалось? Квай-Гон вздрогнул, но, чувствуя неторопливое движение ноги вдоль своей, чуть расслабился. Почему бы не насладиться выпавшей близостью, пока это возможно. — Вполне. А тебе? — Лучше не бывает, — Оби-Ван сел и потянулся. Потом улегся обратно, устроив локоть на подушке и подперев рукой голову, и улыбнулся Квай-Гону: — Нам стоит почаще так спать. В лучах утреннего солнца казалось, что его кожа светится, и сам он словно лучился весельем и юношеским очарованием. Квай-Гон внимательно посмотрел ему в глаза: — Думаешь? — Я уверен. С этими словами Оби-Ван наклонился и поцеловал Квай-Гона, прижимаясь к нему мягкими губами, утренней щетиной и обещанием еще большего наслаждения. Когда они оторвались друг от друга, чтобы перевести дыхание, Квай-Гон спросил хриплым голосом: — ...Я? Оби-Ван вздохнул, с нежностью глядя на мастера: — Вы. И всегда были вы. Как будто сами не знаете. И притягивая Оби-Вана для нового страстного поцелуя, Квай-Гон понял, что, конечно же, так и есть.