не терять равновесие.

      Ещё одно опоздание и меня точно отчислят. Спасибо, что вообще сегодня явилась, учитывая, что я не спала почти всю ночь.       Странное чувство не покидало меня ни на секунду, я постоянно ощущала себя не в своей тарелке. Ладно, главное выдержать этот день, а дальше всё разгладится само собой.       Я молча вошла в аудиторию, вовсе позабыв о том, что прошло уже 20 минут пары. Невольно замираю, почувствовав на себе взгляды всей своей группы и деканши. Какого чёрта она тут делает? Заменяет преподавателя по философии?       На меня смотрели так, будто я была новым экспонатом Третьяковской галереи. Я прекрасно понимала почему и это меня напрягало. Очень напрягало. Вдохнув и собравшись сесть на своё место, я внезапно услышала хлопки. Сначала тихие, но постепенно они становились громче, и когда я подняла голову, аплодирующие с восторгом начали пускать овации. Что за чёрт?       До меня доходило довольно долго, я даже обернулась, подумав, что это адресовано кому-то за моей спиной. Но нет, это всё было для меня, ведь я победила. Я подала заявление, я добивалась суда над Кириллом Гречкиным, который довёл мою подругу до самоубийства. И я выиграла этот суд.       Я произвольно улыбнулась и проморгала, отгоняя находящие слёзы. Не время для этого, совсем нет. — Так, всё, прекратили, — напыщенно высказала Светлана Владимировна.       Но одобрительные возгласы стали только громче, из-за чего деканше пришлось выкрикнуть громче: — Прекратили, я сказала! Романова, на место, звезда ты наша.       Улыбка не сходила с моего лица, когда я поднималась к верхним партам. Подняв голову, я увидела девочку, с которой по крайней мере у меня было хоть какое-то общение. Это и странно, я всё время думала, что все ребята относятся ко мне без особого расположения. Но сейчас для каждого из них я была словно сошедшей с иконы. — Саш! — шикнула Лера, указывая сесть рядом.       Я быстро уселась возле, и девушка мгновенно накинулась на меня с расспросами: — Господи, ты как вообще? Откуда эти переписки были? Божечки, Саш, — она обняла меня, но быстро отпрянула, оставив руки на моих плечах. — Ты такая молодец! — Лер… — я нахмурила брови и глупым взглядом снова рассмотрела аудиторию. — Чего они все?.. — Чего? — Ну… — Аа, так все же знают о суде, все за тебя болели, переживали.       Я вскинула брови, в удивлении глядя на девочку с розовым цветом волос. Лера всё ещё не убирала руки с моих плеч, продолжая говорить о том, как хорошо, что его посадили за то, что он натворил. — Я всегда знала, что он тварь отмороженная! Всегда! — она выдохнула и покачала головой. — Но всё получилось у тебя, ты умница. Справедливость наконец восторжествовала.       Я кивнула, осторожно повернувшись вперёд и начав слушать, пока деканша не выперла отсюда нас обоих.       Однако мои мысли заполнила фраза, сказанная последней. «Справедливость наконец восторжествовала». Но нужна ли мне эта справедливость?..

***

      Я плюхнулась на диван и на всю врубила телевизор с каким-то клишированным телешоу. Мне было всё равно, лишь бы хоть что-то заглушало одиночество в этой квартире. До балкона идти было чрезвычайно лень, поэтому я закурила сигарету прямо в зале.       Медленно вдыхаю дым, впуская его в лёгкие и так же медленно выдыхаю.       Была бы здесь Настя, я бы уже получила замечание, а то и отхватила бы пару ударов в плечо.       Эта мысль внезапно меня отравляет, сразу же исправляя «была бы здесь» на «была бы жива».       Мне хватило недели на то, чтобы оправиться полностью, ведь осознание того, что слезами я жалела лишь себя никогда меня не покидало. Но полностью я оправилась не для себя. То есть, для сильной и категоричной Саши Романовой, которая всегда здраво оценивает ситуацию и не боится ничего — да, оправилась. Но для другой Саши, проницательной и сочувствующей, которая видела смысл своей жизни в том, чтобы её Настя не потеряла себя — нет, совсем нет.       И в один момент, когда кто-то посмотрит на Сашу Романову, сидящую в одиночку на лавочке у дома и смотрящей в одну точку, не вытирая хлыставший потом слёз, он поймёт, что первой версии нет. Она стёрлась, стёрлась полностью, ведь теперь страх одиночества поглотил всё. Да и кажется вторую Сашу он тоже поглотил.       И кто же в итоге потерял себя?       Звонок в дверь. Снова та же настойчивость, что была у Пчёлкиной, заставили меня выйти из тех мыслей. Плохих мыслей. Я лениво поднялась с дивана и направилась к дверь, поправляя футболку. — Кто там? — крикнула я, ещё не дойдя до двери. — Сашунь, это я, открой. Давай поговорим? — голос воспитательницы заставил меня устало закатить глаза.       Я отворила дверь и, сложив руки на груди, посмотрела на неё. Женщина виновато поджимала губы и собиралась что-то сказать, но я начала первая: — Галина Дмитриевна, вы зачем пришли опять? Суд закончен, чем вы мне помочь хотите? — Я подумала, что тебе нужно кому-то выговориться… — Неправильно подумали, — я начала закрывать дверь, но она успела её удержать. — Саш, правда, это не дело. Нельзя всё держать в себе. Ты ведь хочешь с кем-нибудь поговорить, я знаю. — С чего вы взяли, что с вами я говорить хочу? — мои слова заставили её отодвинуться назад. — Вы нас всё детство унижали, травму психологическую нанесли, а теперь вдруг резко такая вся святая. — У меня тогда… — она отвела взгляд, задумываясь, стоит ли вообще говорить, — Муж умер тогда. Я так переносила потерю, Саш, с помощью гнева и издевательств над детьми. Потому что никто мне не помог, больше не было никого у меня, я тоже ведь сиротка.       Я затаила дыхание, глядя на то, как глаза воспитательницы стекленеют. — Ты, Сашка, девочка храбрая, но с таким и самые храбрые не всегда справляются…       Я понимающе кивнула, и она поняла, что я теперь не стану её упрекать. Но и разговаривать не стану, не до этого мне сейчас. — Галина Дмитриевна, спасибо вам, но я сейчас и вправду одна хотела бы побыть. Мне легче так. — Уверена?       Я утвердительно закивала головой, но её это совсем не убедило. — Саш, у меня сестра двоюродная психолог, стаж большой, может с ней поговоришь? Я ей позвоню, запишу тебя, ты главное приди и всё… — Галина Дмитриевна, — я сделала глубокий вздох. — Мне ни к чему это сейчас, правда. Если мне нужна будет помощь, то я обязательно наберу вам.       Бывшая воспитательница недоверчиво поглядела на меня, однако больше настаивать не стала.       Она попрощалась, ещё раз напомнив, что позвонить ей можно в любое время.       Я наконец вернулась на свой любимый диван, слушая голоса из телевизора. Мне на секунду даже показалось, что её стоило впустить, чтобы было чуть менее скучно, чем сейчас. Скучно и одиноко. Я перебирала пальцами свои волосы, задумываясь о том, что я проведу так ближайшие дня три уж точно.       Внезапно в голове вдруг зазвенело колокольчиком, словно напоминание. Напоминание о том, что в пятницу вечер не будет таким обыденным. Ох, предчувствую что-то будет. Пока не знаю что, но оно точно будет.