***
С огромной нежностью и мягкостью во взгляде Арсений помогает сыну скатиться с горки и ловит его, смеясь тихо и прижимая к себе ребенка, как самое ценное, что у него когда-либо было. Он за руку помогает зайти Артемке по ступеням на маленькую горочку и там придерживает, пока мальчишка с любопытством оглядывает зелеными глазами яркие цвета красной крыши и высокого заборчика-перегородки. Снова скатив его, только уже с крохотулечной горки, Арс отпускает сына и отходит к стоящей на асфальтовой дорожке коляске, которую подкатывает с усилием ближе, и вновь идет к ребенку, внимательно поглядывая на то, как малыш катит перед собой гремящий зеленый вертолетик на палочке. Спешно Арсений отвечает на сообщения своим друзьям из Москвы — Эду и Егору — паре — и идёт к Артему, подошедшему к качелям, помогает ему забраться на них и начинает осторожно раскачивать, накрыв детскую ладошку для безопасности своей, бледной и холодной даже в жару. Артемка — копия своего отца. Волосы русые, мягкие, чудесно пушатся; уши большие; нос аккуратный, с небольшой родинкой; ровные скулы, о которые не порезаться; пухлые, вечно румяные щечки. Характер тоже в отца — такой же местами серьезный, местами еще ребенок совсем, как и подобает ему, вечно с улыбкой до ушей. И Арсений им налюбоваться не может, ведь перед ним как будто стоит его альфа, только в детстве. И пускай в отдалении сидят несколько довольно взрослых, точно старше Арса, омег, чьи дети играли в мяч на траве, и обсуждают Арсения, считая, что он отказался от помощи Руслана зря, что нужно было хвататься за, возможно, последний шанс стать мужем альфы. Да и чего можно было бы от них ожидать, если для них является святым долгом секс с их альфой и рождение детей только от одного мужчины, каким бы плохим тот ни был? Конечно, это лично их мысли, но Арс подобных взглядов не разделял. Он хочет, чтобы его любили и оберегали, но не переходили границ и поддерживали любое начинание в любимой сфере. И его альфа в этом плане идеален. — Понимаешь, мне Русик рассказал, что от Арсения этого альфой пахнет, но слабо, значит, реально кинули его, вот и приперся к родителям, — шепотом информирует о значимых новостях омега, лет тридцати, с каштановой косой до пояса, и косится на Арса, ведущего сына по ступенькам на горке спиной к ним. — Интересно, кто ж на такого загляделся, он же серая мышь, ты видишь, как он одевается? — вторит ему другой омега, оглядываясь часто на играющих детей. — У него шмотки такие, будто спер у кого-то, жесть, — первый омега качает головой, хмыкая раздраженно, словно вещи Арсения как-то ему мешали. На самом деле, Арс приехал сюда с целым чемоданом, но носил только вещи своего альфы, которые втихую собрал и увез, чтобы было чем надышаться, пока он один. Даже если бы ему предложили модные брендовые вещи, стоящие больших денег, бесплатно, но попросили бы не надевать той одежды, привезенной из дома и, в особенности, украденной из шкафа своего альфы, то Арсений бы отказался и влез в зачуханный, но пахнущий любимым человеком свитер или укутался бы в светло-голубой платок, носом утыкаясь в складки ткани и втягивая родной запах. Пока его альфа не рядом, Арс будет до последнего момента пытаться сохранить его запах на себе через одежду, потому что невозможно уже существовать стало без кошеной с утра травы, базилика и розмарина. Да и просто уловленный в толпе или на улице запах чего-то одного тут же подавал мозгу сигнал, и тот вспоминал проведенные яркие моменты с альфой, по которому Арсений скучал все больше и больше, надеясь на ближайшую встречу как на божий дар. Наверняка и его любимый, находящийся сейчас далеко от него, вспоминал запах имбирного печенья и топленого молока и думал об Арсении, но не звонил, только писал, ссылаясь на усталость после работы, которой, к слову, становилось больше с каждым разом. Только долгожданная встреча грела души обоих, а еще утренние теплые слова — «Доброе утро, золотые мои. Родной, передавай Артемке привет» — и вечерние пожелания сладких снов и частые, но не регулярные фотографии то от омеги, то от альфы. Как бы ни было, но присутствия друг друга рядом все равно не хватало.***
Ничем не примечательный вечер и должен был остаться таковым, если бы не одно существенное «Но». Арсений, честно говоря, уже и не знал, что думать и чего ждать, молча доверился словам альфы и ожидал неизвестности. Уже по привычке он вышел в шесть часов погулять с Артемкой перед ужином, который остался доделывать его папа, и все так же нежно смотрел на сына, пока тот играл в песочнице или скатывался с его помощью вниз по горке, смеясь по-детски заливисто и звонко. Омега невозможно любил Артема, души в нем не чаял, всегда старался помочь и поддержать, но не перебарщивал и давал иногда сыну скатиться с маленькой низкой горки самому, показывая, что даже в таком возрасте можно начинать быть самостоятельным. Солнце еще жарило, превращая мозги в кашу, и Арсению хотелось залезть в холодную речку или хотя бы под прохладный душ, чтобы не стать окончательно вареной картошкой. Однако Артему удалось уже в третий раз уговорить своего папу на «еще немножко», и Арс как-то особо не противился, ходил покорно за ним, где-то подхватывал и таскал за собой коляску, то и дело отпивая из бутылки воды. Бросало в жар, постоянно хотелось пить и немного полежать. Нежелание отдавать Артема гулять ни отцу, ни папе сыграло злую шутку с и так выматывающимся Арсением. Ему казалось, что копия его любимого альфы просто исчезнет из их рук и растворится, и как он будет? Он не сможет без Артемки, который был огромной частью сердца папы с самого своего рождения. — Котенок, давай домой пойдем? Папе что-то нехорошо, — устало выдыхает омега, присаживаясь на корточки перед сыном и поправляя тому светлую панамку. Артем только мотает головой, дуя губы, и тянет его за руку к качелям, упрашивая еще чуть-чуть покачаться. И Арс не может ему отказать. Тихий скрип плохо смазанной качели не нервирует, только успокаивает, и, кажется, у Арсения все внутри почему-то резко и внезапно переворачивается, когда он слышит тихий звук движущейся по каменистой дороге к домам машины. Омега не поворачивается, замирает. Артемка видит знакомый автомобиль и дергает папу за рукав, упрашивая остановить качели и помочь слезть. Все еще не понимающий ничего Арс опускает мальчишку на песочек и, держа за ладонь, склоняясь в три погибели, целует со всей любовью в лоб. Ничего не было настолько пронзительным, как этот отчаянный и полный надежды поцелуй. Арсений ловит удивленные и любопытные взгляды омег с лавочки за своей спиной, разворачивается, предполагая наличие там котенка или щеночка, но там — рядом со своей машиной — стоит он. Неверяще распахнув глаза, он бегает взглядом по лицу альфы напротив, отпуская ладонь сына и разгибаясь, становясь намного выше, чем был раньше, словно у него снова прорезаются крылья, которые уже один раз помогли взлететь выше неба. Губы чуть распахнуты, омега втягивает ими воздух, не сумев сказать ни слова, и вдруг срывается с места, оставляя Артема возле песочницы. Альфа, до этого замерший, тоже делает широкие быстрые шаги вперед, растягивая губы в такой чувственной и соскучившейся улыбке, что, кажется, и он сейчас заплачет от счастья. Арсений влетает в него, впечатывается всем телом, как будто хочет забрать навсегда себе, губами жмется к чужим, слегка покусанным и розоватым, его руки смыкаются на затылке альфы, он вплетается в волосы, подаваясь ближе и чувствуя, как его приподнимают сильные родные руки над землей. Омега мог бы запрыгнуть на него по-молодецки, но просто не было больше сил. И в этом отчаянном и потерянном поцелуе больше смысла, чем во всей его прошедшей жизни, альфа целует осторожно, но голодно — тоже соскучился до безумия сильно. Стягивая с коротких волос резинку, мужчина путается окольцованными пальцами в них, углубляет поцелуй, и по его щеке катится скупая слеза разлуки. Оба дышат глубоко, загнанно, но не могут отцепиться друг от друга, хватают за руки, притягивая ближе, за плечи, трепетно целуют щеки и лбы, ладонями скользят по лицам, словно проверяя, не шутка ли это, не пропадет ли сейчас любимый прямо из рук. Артем обхватывает руками ноги родителей, дергает отца за руку, привлекая внимание к себе. Альфа едва ли может отстраниться на мгновение, чтобы поднять сына на руки, и вновь поцеловать Арса, только теперь он просто прижимается к его губам своими, окутывая своего омегу запахом кошеной травы, базилика и розмарина. Мальчишка цепляется пальцами за плечо отца, стирая неаккуратно короткими пальчиками с щек папы слезы. — Антон.. Ты почему мне не сказал? Я бы.. Я бы подготовился, — оглаживая ладонями его лицо, омега смотрит растерянно, но так счастливо, что ничего не сможет изменить его настроения. Его альфа приехал, он теперь рядом навсегда, больше они не расстанутся даже на несколько дней, Арс просто этого не допустит, не вытерпит больше. — Прости, родной мой, это был вам с Артемкой сюрприз, — хрипит Шаст, соединяя их лбы и прижимаясь крошечной родинкой на кончике носа к носу-кнопке своего омеги, чувствуя себя живым. — Я люблю тебя просто так, мне не нужно ничего подготавливать, я просто рад, что ты здесь со мной сейчас стоишь. Выдохнув рвано, Арсений прикрывает глаза, кладя одну ладонь на спину сыну, и тычется своими губами в Шастовы вновь. — А где ты был, па? — аккуратно дергая отца за рукав футболки, Артем отвлекает их снова, не зная, сколько они ждали этих минут, как хотят сейчас не двигаться и замереть в поцелуе навсегда. — Это неважно, котенок, я ведь уже здесь — с вами, — чмокая младшего омегу в лобик, приподнимая панамку, Шастун благодарно смотрит на Арса — в самые два океана — и стискивает его теснее в объятиях, утыкая лицом в свою шею. Теперь все вновь прекрасно, их сердца продолжат биться в унисон.***
Так что же было на самом деле на протяжении семи лет? Арсений уехал из родного города, поступил в театральное, а дальше? А дальше он решает подработать на половину ставки в небольшом ресторанчике, чтобы было на что жить, где пересекается несколько раз с Антоном, который оказывается на четыре года его старше и работает, как Арс позже узнает, в офисе. Конечно, подойти познакомиться Арсений ссыкует и решает, что уже через пару дней забудет про запомнившегося почему-то клиента. Но этот самый клиент так явно не думал, поэтому пересекся с Поповым через четыре дня, когда смог вырваться на обед в ресторан, где, во-первых, ему понравилась не такая уж дорогая еда, а во-вторых, был симпатичный парень-омега с нежно-сладковатым запахом, который Шастун запомнил сразу же, как услышал. На второй раз познакомиться решил Антон и предложил свой номер, банально накарябанный на салфетке, как будто они в мелодраме какой-нибудь. И вечером, когда Шаст уже расстроился, что он ему не написал, Арсений все-таки объявился и кинул несколько смсочек, говорящих о том, что он благополучно по-идиотски забыл взять зарядку на работу и только оказался дома. Разговоры о всяких мелочах сменились обсуждениями мемов, которые скидывал то один, то другой, Шастун даже один раз забирал омегу с работы, когда его смена была допоздна, а автобусы до нужной Арсу остановки ходили либо очень редко, либо вообще не появлялись. И потихоньку, неторопливо они продвигались к близким отношениям, начались первые свидания вне ресторана и автомобиля Антона, первые совместные ночи и выходные загородом наедине. Только через полгода после знакомства они съехались под предлогом того, что Арсений слишком много тратит на съем квартиры, а у Шастуна есть свободное место на постели только для любимого человека. Отношения развивались медленно, они притирались друг к другу, изучали неспеша чужие привычки и нелюбимые блюда. Самым счастливым, конечно, был момент, когда Антон, решившийся вдруг после месяца раздумий, внезапно для них обоих сделал Арсению предложение прямо в автомобиле, а не в клишированно большой ванне с лепестками роз под романтичную музыку и с бокалом полусладкого шампанского. Свадьбы, к счастью обоих, не устраивали, тихо и мирно расписались в ЗАГСе уже под вечер, после трудового дня, поели под какое-то бесполезное кино и поцелуи суши и заперли за собой двери спальни до самого утра, взяв предварительно каждый у себя на работе два дня выходных. И Шастун-старший (Арсений взял с удовольствием фамилию мужа) тогда — наутро после первой брачной ночи, которая, к слову, прошла просто великолепно для обоих — сказал, что совсем не против ребенка будет, если так получится, потому что много замечал в поведении своего омеги и видел, как тот поглядывал в ожидании реакции на него, когда речь заходила где-нибудь о беременности и детях. И Арс выдохнул и через пять месяцев забеременел, преподнеся эту новость прямо на Новый год — под бой курантов, пока Антон пытался загадать именно то, что Арсений хотел сказать сейчас ему. В августе следующего года в их маленькой семье случается пополнение, чему оба несказанно рады, не зная, насколько тяжело и дерьмово будет спать по очереди ночью, особенно когда утром Антону на работу, а Арс уже вымотался от дневных и вечерних детских криков и спал. Тогда альфа жертвовал сном, прикрывал дверь в их спальню и уходил с Артемом на руках в зал, где показывал мальчишке в окне огоньки спящего города. Так и жили, пока Антон не захотел познакомиться с родителями Арсения и не взял больше работы на неделю, отправив мужа домой — в родной город — и начав отрабатывать незапланированный отпуск.***
Устроившись на небольшом диване в гостевой спальне, Антон перебирает слегка влажные, темные волосы пальцами, дышит умиротворенно в ухо Арсению, устроившемуся у него на плече, бессмысленно пялится в работающий на фоне телевизор, по которому шло какое-то советское кино, но Шаст не мог вспомнить названия. — Хорошо, что ты приехал, — спокойно выдыхает омега, тыкаясь прохладным носом в его щеку и отворачивая лицо от крутящегося вентилятора. Он только вышел из душа и сидел в одной длинной футболке, украденной у мужа еще дома — в Москве. — Я не мог не приехать, родной, — зарываясь пальцами в короткие любимые пряди волос, Антон улыбается тепло, как будто все мечты его разом исполнились, а он ведь только первые полчаса после разлуки наедине с любимым. Они укладывали Артемку спать, поужинав впятером, а Шастун еще и с Поповыми познакомился, получив сначала какое-то необоснованное пренебрежение в ответ на все слова, а затем их мнение поменялось, когда они увидели, как их сын светится рядом с нынешним мужем. А теперь, когда Сергей и Анатолий уехали на выходные на дачу, чтобы не мешать воссоединившимся парням, они лежали вдвоем, вроде как смотрели телевизор, хотя на самом деле слушали и видели только друг друга. Шаст бесконечно скучал по любимому запаху топленого молока и имбирного печенья и теперь не мог надышаться мужем, прижимая к себе теснее и обнимая за талию. В свою очередь Арс тоже не мог отцепиться от него, жался ближе, отвечая на любую нежность, целовал в скулу коротко, смотрел верно, ресницами хлопая и щекоча уж слишком светлую кожу на шее, несмотря на то, что лето. Они скучали друг по другу настолько, что разомкнуться сейчас — самоубийство, и это единственное, что в этом мире, вечно.***
— Тебе помочь? — заглядывая за дверь в ванную комнату, альфа кивает на закончившую стирку машинку. Ему не трудно, а Арсения поскорее хотелось утащить в постель, да и помогать омеге он не считал чем-то постыдным и чуждым и при любом случае мог подсобить. Когда омега покачал головой, мол, иди, я быстро закончу, Антон вздохнул с нежной улыбкой и вошел, не закрывая двери, чтобы помочь сначала собрать вкусно пахнущее порошком белье, а затем унести наполненный тазик на балкон — куда указал Арс — и по-быстрому аккуратно все там развесить. Вернувшись с пустым тазом в ванную, он сам убирает его под ванну, не безрукий же, и, заметив, что Арсений разглядывает стянутые в хвост волосы в зеркале, обхватывает его талию руками, целуя в открытый затылок. Омега откидывает голову ему на плечо и взглядом улыбается, сияет весь рядом с Шастом, который уже вовсю оглаживает его стройные бедра, носом водя за ухом и опаляя горячим дыханием свою же метку. Скользнув языком по мочке уха, альфа рычаще выдыхает и неспеша разворачивает Арса к себе лицом, чтобы поцеловать в губы голодно, опуская ладони на поясницу и массируя ее пальцами, с которых уже стянуты были кольца, и это придавало моменту еще больше интимности. Арсений обвивает руками его шею, глаза покорно прикрывает, оставляя на щеках тень от длинных ресниц, в ответ целует жарко, позволяет вылизывать себе рот, хватается пальцами за плечи и кусается в поцелуе, играясь с мужем и дразнясь. Попытка усадить однажды Арса на край раковины у них дома закончилась тем, что она треснула под весом обоих, и их секс закончился не оргазмом, а поиском хорошей и недорогой замены сломанной мебели, поэтому Антон меняет их местами, нависает сверху, целуя глубоко, и напирает, заставляя омегу пятиться к стиральной машине. С легкостью подхватывая мужа под бедра, альфа устраивает Арсения на машинке, сдвигая с края всякие кремы, залезает руками под свою же футболку на нем и через секунду стягивает, открывая себе долгожданные виды. Поцелуями спускаясь по округлой груди, Шаст мнет с осторожностью его бока, зная, насколько они чувствительны, обводит кончиком языка по очереди соски, слыша сбившийся стон, и задирает голову, когда омега в знак успокоения гладит его по щекам, как будто пытаясь остановить. — Да? — трепетно смотря на мужа, Антон замирает в ожидании просьбы продолжить или же наоборот — остановиться, — Я что-то не так..? Он не успевает договорить. — Артем спит, мы разбудим его, — качает головой омега, задирая ее вслед за тем, как поднимается к его лицу Шастун. — А мы совсем тихо, родной, — накрывая нежным поцелуем уже подпухшие губы, он поднимается ладонью по оголенной спине, дергает неподдающуюся с первого раза резинку, стягивает в конце концов ее и кладет на полку позади Арса. Как же доверяет Арсений своему альфе, соглашается с ним и сам напирать начинает, напоминая, каким он может быть с мужем. Поцелуй из нежного и наивного перерастает в даже по-хорошему агрессивный, ненасытный, и омега чуть отодвигается назад, устраиваясь поудобнее на твердой поверхности стиралки. Отстранившийся следом Антон стягивает свои шорты вместе с бельем и, раздвинув ласково бедра Арса в стороны, устраивается между них, ударяясь о губы очередным поцелуем. Омега ради излишнего огня царапает его спину, оставляя свои личные метки, и обнимает его пояс утонченными бедрами, откидывая голову на полку позади себя ради того, чтобы Шаст пробежался короткими поцелуями по шее и ключицам, спустился к вздернувшимся соскам и с небрежной осторожностью втянул поочередно каждый. Альфа ухмыляется, слыша сдержанные стоны, и языком плашмя ведет по небольшому животу, собирая родинки и нашаривая заодно в кармане сброшенных шорт презерватив и смазку. Антон был бы не Антон, если бы не подготовился и не имел с собой всего, чтобы не причинить своему мужу ни капли боли и доставить одно лишь удовольствие. Опускаясь на колени перед сидящим на стиральной машине Арсением, Шаст, растягивая момент, лишает его белья, поднимается поцелуями по внутренней стороне бедра, гладит ладонями колени и голени, на мгновение прижимается губами к небольшому омежьему члену и слышит протяжный несдержанный стон сверху, звучащий для него как услада. — Сдвинься немного назад, родной, — среди поцелуев шепчет альфа, поднимая озверевший нежностью и любовью взгляд на мужа, помогает Арсу отклониться, кладет его ноги на свои плечи и позволяет соединить лодыжки за своей шеей, целуя тазовую косточку. Оставляя в покое кожу, Антон опускается к колечку мышц мокрыми мазками, обводит его по кругу и поднимается одной рукой по разгоряченному телу, чтобы накрыть губы омеги ладонью, скрывая от соседей и спящего в соседней комнате сына его стоны. Арсений не пытается кусаться, лижет с усмешкой ладонь и прикрывает глаза, чувствуя, как длинный язык проскальзывает внутрь него, вылизывая складки от выделяющейся смазки. Омега так скучал по ласкам своего мужчины, что сейчас ерзает, обильно выделяя смазку, по поверхности стиралки, выгибается, когда Шаст раз за разом ввинчивается в тугое колечко мышц, собирая смазку. Отстранившись, альфа зубами открывает тюбик смазки и выдавливает на пальцы свободной руки, тут же возвращая другую ладонь на прежнее место — ко рту Арса — и поднимаясь с пола, ведь колени уже горят огнем. Антон обхватывает губами набухший сосок и вводит один палец, закатывая от удовольствия глаза — его муж настолько тугой, что перехватывает дыхание. Прикусывая кожу на внутренней стороне ладони, Арсений сдавленно стонет, смещая ноги на торс, и альфа видит, как вздрагивает живот, как дергается член. Но как бы ему ни было невтерпеж, он никогда не позволит себе принести боль мужу, потому еще несколько минут толкается внутрь пока одним пальцем и только потом добавляет второй, надеясь на обильность естественной смазки омеги. — Ну пожалуйста.. — различает среди сдавленных стонов Антон, надавливает бережно на грудь, размещает его максимально удобно и для себя, и для самого омеги, пальцами оглаживая стеночки изнутри. — Подожди чуть-чуть, я не хочу порвать тебя, — отняв ладонь, он сцеловывает с губ размазанную слюну и снова принимается мокро вылизывать его рот, разводя пальцы на манер ножниц, от чего Арсений в поцелуй скулит, жмурясь до крошечных морщинок у глаз и на лбу с испариной. Наконец, Арс ощущает внутри пустоту и виляет бедрами, выпрашивая продолжения. Альфа надевает презерватив, отбрасывая куда-то в сторону шелестящую обертку, зная, что потом сам будет ее убирать, наваливается сверху на мужа, запуская руку в темные волосы во избежание удара о полку позади, и шлепает головкой в латексе о призывно раскрытую дырочку. — Давай, — кивает Арсений, пошире раздвигая бедра и крепче обхватывая ими пояс, пока муж, раздразнивая его, смазывает свой член и только после погружает крупную головку внутрь, рыча низко от непривычной узости даже после растяжки. Их запахи сливаются воедино, как и нарастающие движения навстречу друг другу, которые поначалу только сбивчивые, уже через пару минут они двигаются в одном темпе, как единое целое, и целуются жадно. Арс прокусывает в порыве страсти ему губу, желая сдержать стон, за что альфа шлепает его по бедру и ускоряется, не позволяя омеге отстраниться, чтобы сдавливать срывающиеся с его губ неприличные звуки, которые вкупе с плавными шлепками и хлюпами точно привлекли бы внимание. — Шаст! — срывается все же омега, когда на мгновение Антон отстраняется, чтобы повторно оставить на его шее метку, впиваясь клыками в мягкую потную кожу на шее. Не выдерживает и соскучившийся безумно альфа, ускоряется максимально, целует грубо, шлепает его ягодицы наотмашь, вслушиваясь в скулеж мужа. Сбиваясь вновь и вновь с бешеного темпа, Шаст хрипит от своей же излишней эмоциональности и, отпуская момент, слизывает с щек капельки слез. И он знает, что это от удовольствия, потому что Арсений под ним дрожит перед оргазмом, сжимает член пульсирующим колечком мышц сильнее обычного, ногами ближе прижимает и финально стонет, размыкая распухшие губы. Следом же кончает и альфа, вталкиваясь чуть ли не по яйца — вовремя себя останавливает, сцепка им сейчас не нужна — и вторя своему мужу стоном. — Господи, Антон, Антон, боже.. Ресницы Арса дрожат, пальцы ног поджимаются, в груди будто бьют молнии, а затем растекается удовольствие вязкими озерами, пока на животе теплится белесая лужица. Шастун опирается на руку, чтобы не придавить мужа, и глубоко дышит, рассматривая красное потное лицо любимого человека. В ванной пахнет сексом и слившимися запахами, Антон позволяет себе понежить Арсения, гладит щеки чистыми пальцами, целует мокрый лоб, слизывая капельки пота с висков, и ловит уставший, но довольный взгляд мужа. И на душе становится еще теплее.***
Они заваливаются спать ровно после того, как вместе принимают душ на скорую руку и одеваются, только вот сон никак не идет, Арс все целует его пухлые от поцелуев губы, пока альфа разминает ему затылок, пальцами надавливая на самые чувствительные точки и слушая тихие, чтобы Артемку не разбудить, благодарности. Антон — самый счастливый человек, как и Арсений, лежащий на его груди и спокойно сопящий в шею.