***
Она никогда не хотела быть секретарем в прокуратуре. Это не то, о чем она мечтала. Люди грубы и сексисты, они не здороваются и не прощаются, и никогда не благодарят ее. Но это работа. И она хороша в ней. Поэтому, когда к ней подбегает посыльный, бледный как привидение, она сохраняет спокойствие: — Что случилось? — Я… Мисс Фрайт, я… О, Боже. Кто-то должен был заметить. Я имею в виду, суд… С его приемным отцом…! — Успокойтесь, пожалуйста. Она встает и ведет его в зону ожидания приема, где заставляет сесть. — Итак, еще раз. Что случилось? Вы выглядите так, будто увидели призрака. —…Да. Он протягивает руку, и Ханна только сейчас понимает, что он что-то держит — клочок бумаги. — Что это? — Он… О, Боже. Набравшись терпения, она решает, что не добьется от него связного ответа, и просто берет записку, чтобы прочесть ее самой. Ханна сразу узнает почерк. Большие буквы, элегантный наклон букв. Записка принадлежит Майлзу Эджворту. Он ей нравится; он один из тех прокуроров, которые действительно помнят ее имя и используют его. Однажды он принес ей кофе. Что могло вызвать такое волнение у посыльного? Она читает. Потом еще. И еще. И в четвертый раз. Она слышит слова посыльного как будто издалека, но не обращает на них внимания: — Его ключи на столе, мобильный телефон и… Ханна чувствует, как бледнеет. У нее кружится голова, ее тошнит. Этого не может быть. Это… должно быть, ошибка. Какая-то отвратительная шутка. Она хороша в своей работе; она отгоняет эмоции и смотрит на посыльного: — Возьмите эту записку и немедленно отнесите ее главному прокурору Скай. Я позвоню в участок. Она и не знала, что ее голос может звучать так яростно, так властно. Ханна ждет, пока посыльный уйдет, его шаги не слишком уверенные; она думает о всех тех случаях, когда видела, как мистер Эджворт входил в здание, всегда слегка улыбаясь ей, если только он не был с фон Кармой: тогда он никогда не улыбался. Она набирает номер полицейского участка и думает, что после всего, что произошло за последние несколько месяцев: первые проигрыши мистера Эджворта, суд и обвинение наставника, вся эта драма с поддельными уликами — посыльный прав: кто-то должен был заметить.***
Во всем полицейском участке стоит нереальная тишина. Кажется, раньше здесь никогда не было так тихо. Всегда был какой-то шум. Шуршание бумажных листов, разговоры шепотом или громкий смех. Детектив Дик Гамшу больше никогда, никогда не будет смеяться. Он держит в руках копию записки. Он не знает, зачем ему понадобилась копия, но теперь не может перестать смотреть на нее. И плачет. Слезы так и льются, вырываясь вместе с безобразными, громкими рыданиями, нарушающими тишину всего участка. Никто с ним не разговаривает. Его оставляют одного, сидеть на одном из стульев и рыдать, словно маленький ребенок. Гамшу вытирает слезы и сопли своим плащом, и это отвратительно, но ему все равно. Его мистер Эджворт… просто ушел. Этого не может быть. Как он должен… продолжать жить, когда один из самых важных людей в его жизни… ушел? Это невозможно. Все кажется неправильным, весь мир кажется не таким, каким был, будто внезапно изменился, и теперь все то же самое, только это не так, только все немного иначе, и… и … Он не может выразить это словами. Прошло всего два часа с момента обнаружения записки, а он чувствует себя совершенно бесполезным. Он думал, что его мистер Эджворту становится лучше. Действительно так думал. Какой же он тогда друг. Гамшу ломает над этим голову. Должны были быть какие-то… признаки, верно? Это то, о чем постоянно говорят. Люди изолируют себя, не разговаривают вообще, раздают свои вещи и так далее. Или наоборот. Ведут себя весело и целеустремленно, как только принимают решение… покончить с этим. Проблемой с мистером Эджвортом было то, что он уже был изолирован. И наконец-то начал открываться. Заводить новых друзей. И правда о DL-6… Это был признак? Мистер Эджворт, открывающийся другим. Иногда улыбающийся? Это было плохо? Дик Гамшу каждый раз был вне себя от радости. Потому что его мистер Эджворт… заслуживал счастья. Заслуживал так сильно. А теперь его нет. И тут тишину снова нарушают: не плач, на этот раз, а ворвавшийся человек. — Все слушайте меня! Детективы немедленно поднимают головы. Некоторые резко встают; старая привычка. Это Лана Скай, и Гамшу никогда не видел ее такой расстроенной, даже во время суда над ней. — Я получила известие о том, что кажется предсмертной запиской! Прежде всего, сделайте все возможное, чтобы это не стало достоянием общественности! Нам это не нужно. Во-вторых, я хочу, чтобы вы разыскали Майлза Эджворта. Все, кто сейчас не занят другими делами — ищите его! Я отказываюсь признавать то, что написано в записке, правдой, пока вы не найдете тело. Найдите его и остановите его глупость! Это мой последний приказ в качестве главного прокурора. Она смотрит на них, и ее глаза невероятно живые; она давно не смотрела с такой решимостью.***
Когда звонит телефон уже два часа ночи. Она слегка вздрагивает и пытается игнорировать звук. Хочет снова погрузиться в сон: ей что-то снилось… что-то приятное, что-то, что она не может вспомнить сейчас… Но звонок не умолкает, и тогда она садится и пытается прогнать сонливость из своего голоса, когда отвечает. Она не узнает номер, но он американский. Может быть, ее глупый брат сменил номер? — Прокурор Франциска фон Карма у телефона. —…Привет, приятель. Э, я имею в виду, сэр. Я… я… что-то прерываю? Голос звучит так, как будто тот, кому он принадлежит, надеется на положительный ответ: да, вы прерываете важное дело, повторите звонок позже. Также, голос звучит странно знакомо. — Сейчас 2:14. Вы прерываете мой сон, но больше ничего. Кто это? — Это… детектив Дик Гамшу, сэр. Я… Мы встречались несколько лет назад. Вы и мистер Эджворт вместе вели расследование. Теперь она вспомнила. Высокий мужчина, новый детектив, оптимистичный и сияющий, в плаще, лгущий ради той маленькой девочки, дочери Фарадея. — В чем дело, детектив? Надеюсь, это важно. — Это… важно, сэр, — тишина, а затем какие-то странные звуки, искаженные тысячами миль и целым океаном. — Сэр, я… Вы и… мистер Эджворт, вы были… довольно близки, верно? Я… То есть, конечно, вы были… Боже, я не знаю, как сказать вам это. Я… Я не знаю, почему я сказал, что сделаю это… — снова приглушенные звуки, что-то похожее на… плач? — Прекратите эти глупости прямо сейчас и скажите что хотели! — Я… Сэр, я не знаю, как… мне… лучше сказать вам. Я… Мистер Эджворт… Он… Его нигде нет, и… несколько дней назад мы… нашли записку, которую он оставил в своем кабинете. Это… Это была… предсмертная записка. Франциска хмурит брови и понимает, что отсутствие эмоциональной реакции на такие новости настораживает. Но ее голос остается спокойным: — Что вы имеете в виду, детектив? — Это… это была… записка, в которой говорилось… «Прокурор Майлз Эджворт выбирает смерть». Я… Я сожалею о вашей потере, приятель, мы все… убиты горем и… — Спасибо, детектив. Мобильный телефон издает тихий щелчок, когда она завершает разговор. Прокурор Майлз Эджворт выбирает смерть. Она никогда бы не подумала, что ее младший брат окажется таким жалким. Он должен был знать, что все будут считать, что он совершил самоубийство. Для нее метафора понятна. Он решил оставить свою профессию, потому что был побежден. Тем не менее, она смотрит на телефон. И набирает номер своего младшего брата. (Номер, который знает наизусть.) «Вы позвонили на голосовую почту прокурора Майлза Эджворта. Пожалуйста, оставьте сообщение». Франциска этого не делает. Когда через несколько дней она снова набирает номер, сообщение уже новое: «Мы сожалеем. Вы позвонили по номеру, который отключен или больше не обслуживается». Почти всю следующую неделю она проводит в своей постели. Она не плачет. Это метафора. Так и должно быть. Так и есть. И в какой-то момент она решает, что полетит к нему. Покончит с тем, кто несет за это ответственность: Фениксом Райтом.***
Детектив Бэдд гладит Гамшу по спине и пытается утешить его, но это бесполезно. Тот продолжает рыдать. — Ох, пацан, — говорит он и не знает, к кому обращается: к Гамшу или к тому пареньку, Эджворту.***
Кладбище пустынно. Шаги Рэймонда Шилдса медленные, он весь сгорблен. Он видел свое отражение в витринах магазинов и знает, что выглядит разбитым. Ему не нужно смотреть, куда он идет. Его ноги знают дорогу. Он ходил здесь много раз. — Здравствуйте, Грегори. Как вы? Рэй встает на колени перед могилой и медленно поднимает голову, чтобы посмотреть на надгробие. Надпись выбирал он: Грегори Эджворт — любимый отец, наставник, друг. Этого недостаточно, но он не знал, что еще написать. Только это имело значение. — Боже, Грегори. Он сжимает кулак. Газета шуршит и рвется с отвратительным звуком. — Мне так жаль. Насчет Майлза. Он… Он сейчас с вами? Рэй плачет. Слезы падают на сухую землю, оставляя маленькие влажные пятна, более темные, чем остальная почва. — Я писал ему однажды. Но… Это было не очень приятное письмо… я думал… не знаю… что он… с фон Кармой и все такое… Я… Я был зол на него… Он поднимает левую руку и прижимает ладонь к глазам. Как часто Грегори слышал его рыдания с того дня, как умер? — Я очень скучаю по вам, Грегори… А теперь я скучаю и по Майлзу.***
Манфред фон Карма все еще старается сохранить как можно больше своего привычного утреннего распорядка. Рано встает. Следит за тем, чтобы выглядеть презентабельно. Читает газету. В последние несколько недель там были интересные заголовки: Бог прокуроров — виновен в убийстве! Слухи о подделке улик подтвердились: все о суде над Ланой Скай и роли Майлза Эджворта в этом. А теперь еще и такой: Демон-прокурор Майлз Эджворт «выбирает смерть». Это делает его поражение достойным. Это даже лучше, чем он мог представить. Он впервые улыбается после того суда. О, это настоящее совершенство. Он повесит эту статью на стену.***
Газеты за последние дни — недели, на самом деле — лежат на столе Феникса. У него не было времени просмотреть их, да и, честно говоря, не очень-то и хотелось. С уходом Майи офис кажется удручающе пустым. Феникс и сам чувствует себя удручающе пустым. Он работает адвокатом уже… сколько, почти год? И все дела, которые он вел с тех пор, были абсолютно катастрофичны. Это приятно — знать, что столько раз находил правду, но он устал. Трудно даже подняться, когда раздается стук в дверь. — Хей, приятель. — Детектив Гамшу, — не тот кого он ожидал… Не то чтобы он вообще кого-то ожидал. — Как ты держишься? Феникс хмурится. Гамшу звучит… устало. Печально. — Эм… о чем ты? Майя? До Гамшу каким-то образом дошла весть о решении Майи снова заняться своим обучением в Кураине? Гамшу пристально смотрит на него. — Я… Прокурор Эджворт, приятель. — Что насчет Эджворта? Феникс чувствует, что что-то не так. В его животе чувства собираются в холодный клубок беспокойства. Надвигающегося ощущения, что что-то очень, очень не так. — Приятель… пожалуйста, скажи, что тебе кто-то рассказал… — Рассказал что? — Я не могу снова… Феникс смотрит на него. Тот плачет. — Господи, детектив. Что случилось? Пожалуйста, просто скажи мне. Мерзкий клубок чувств в животе становится ощутимее. — Я не могу сказать тебе. Только не тебе. Я не дурак, я видел, как ты смотришь на него… — Детектив Гамшу. Скажи, что случилось. На самом деле, он не хочет знать. И в этом очень уверен. Гамшу роется в кармане пальто, а потом сует ему лист бумаги, все еще плача: — Это… копия. Записка была в его кабинете. Феникс берет её. Читает. Роняет, и лист падает на грязную, мокрую от дождя землю. А затем он захлопывает дверь. Больше всего его удивляет отсутствие неожиданности произошедшего. Никакого шока. Никакого замешательства. Только полная пустота. Все вокруг него онемело. Абсолютно все. И кажется мрачнее. Не таким ярким. Эджворт мертв. Эджворт мертв. Эджворт мертв. Эджворт мертв. Эджворт мертв. Эджворт… Прокурор Майлз Эджворт выбирает смерть. Как он это сделал? Где тело? Феникс хочет снова открыть дверь, выпалить эти вопросы в лицо Гамшу, он хочет кричать, он хочет… хочет… хочет… Он рыдает. Истерически. Сидит на полу, весь в пыли, и ему срочно нужен пылесос, потому что он пренебрегал уборкой с тех пор, как Майя уехала; и Эджворт мертв. Он чувствует печаль, чувствует гнев: как Эджворт смеет, после всего, что Феникс сделал для него, после пятнадцати лет ожидания, после открытия правды о DL-6, как он смеет… Феникс чувствует печаль и гнев, и все это слишком сильно, он чувствует так много, что не чувствует вообще ничего. Ему ужасно больно. — Эджворт, я ненавижу тебя. Феникс шепчет это в пустоту своего офиса, повторяя снова и снова, до тех пор, пока не перестает шептать, пока не начинает кричать, и его горло саднит от крика; а затем он опять начинает плакать, точно зная, что его слова на самом деле означают обратное.***
Фирма «Райт и партнеры» находится где-то в центре города, и в течение нескольких недель мимо нее проходит множество людей. Это одна из тех улиц, по которым время от времени проходят все. Полицейские. Детектив Гамшу. Лана Скай, незадолго до того, как начнется суд над ней. Деймон Гант, когда ему разрешают в последний раз посетить бассейн перед тем, как отправиться в тюрьму. Рэй, по дороге в адвокатскую контору Грегори Эджворта. Ханна Фрайт и посыльный. Если бы они присмотрелись повнимательнее, то увидели бы записку, приклеенную к двери адвокатской конторы «Райт и партнеры», написанную неаккуратным почерком Феникса Райта. Офис закрыт на неопределенный срок.