Целое

На почтовой станции на Икту посмотрели удивленно, чуть ли не возмущенно даже. Еще бы — пять утра, а тут ломятся всякие, двери выносят, требуют чего-то… Икта их не осуждал — сам отлично понимал, насколько важен предутренний сон. Особенно здесь, на Юге империи, в землях тихих и мирных, ведь война уже который год обгладывала исключительно Север — Икта сделал все, чтобы не пустить ее дальше. — Мне нужна сменная лошадь, — терпеливо повторил он, — самая быстрая, какая у вас есть. И достал свой армейский жетон. Жетон их впечатлил — еще бы, наверное, здесь раньше никогда не встречали цельного генерал-лейтенанта, да еще и такого молодого, да еще и в пять утра. — Быстрее, — все так же терпеливо подсказал Икта, когда почтовики вытянулись перед ним по стойке «смирно». Почтовая служба уже года три, как отошла военному ведомству, и сам Икта не видел в этом ничего хорошего, ровно до этого момента. Впрочем, отправлять пакеты с почтовыми гонцами — самыми быстрыми во всей империи — было гораздо удобнее, чем с военными курьерами, это он оценил еще на фронте. Почтовики отмерли и засуетились, открывая наконец ворота, пригласили его внутрь. — Мне некогда, — озвучил Икта очевидный факт. Очевидные факты доходили не до всех, иногда приходилось объяснять, к этому он тоже привык. Он вообще привык ко многим неудобным вещам за шесть лет, проведенных на войне. Точнее, на нескольких мелких конфликтах, корни у которых росли из одного места — Киокской республики. Со второго раза до них дошло — сменную лошадь ему вывели минут через двадцать. Икта вежливо поблагодарил и быстро перевесил свои седельные сумки. Маленькие, но жизненно необходимые ему в этой скачке. — Смотри, как торопится, — услышал он уже за спиной, выводя коня со двора почтовой станции. — Словно от смерти бежит, — поддакнули следом, и Икта улыбнулся краем губ: почтовики даже не представляли, насколько правы. Он действительно бежал от смерти. Неумолимой, беспощадной, с длинными рыжими волосами и холодным внимательным взглядом карих глаз. Смерть его звали Яторишино Игсем, и она упорно шла за ним через всю страну, от северного фронта до южных предгорий. Икта был готов сделать все, чтобы эта гонка не закончилась раньше времени. *** Отряд Ятори возвращался с поля боя одним из последних — обычная участь авангарда, которому приходится пробиваться впереди остальных. Немногие переживают такие броски, но группа майора Игсем держалась на удивление хорошо — всего-то пятнадцать процентов потерь среди личного состава за последние полгода. Для Северного фронта это были немыслимо низкие показатели, уж Икта это знал. Он встречал ребят у самых ворот крепости, и плевать, что не подобает и караульные на въезде напряженно косятся на его командирские нашивки, демонстрируя чудеса выправки. Караульных Икта не знал, а они не знали его, иначе бы не держались так официально. Сил объясняться с молодыми парнями у него не было — зверски хотелось спать, святая Альдера, Икта не помнил уже, когда последний раз нормально спал со всей этой катавасией. Времени вечно не хватало. Не было его и сейчас, слишком уж сильно билось внутри беспокойство и нетерпение, слишком хотелось убедиться, что все в порядке. С легким отрядом кавалерии, холодно и расчетливо отправленным на убой для прикрытия бреши в рядах отступления, «в порядке» все могло быть только чудом, Икта и сам понимал это. И потому стоял здесь, щурясь на неожиданно яркую — из-за горного воздуха, другой коэффициент преломления, другие цвета, это он помнил по научным занятия детства, — зарю. Наконец на широкой дороге, круто поднимавшейся снизу, показались первые всадники. Черные от дыма и грязи, усталые на вид, они ехали ровным строем, и даже лошади, казалось, ступали в ногу. Ятори всегда умела наводить дисциплину. В отряде, которым она командовала уже без малого два года, понятия «порядок» и «исполнительность» въелись под кожу каждому, кто хотел выжить. Ребятам досталось, думал Икта, глядя на окровавленную форму и застывшие лица. Крови было даже слишком много — бурая, засохшая неаппетитно коркой, она покрывала всадников с головы до ног, и лишь кое-где из-под всего этого просвечивала застиранная зелень униформы. «Прорываться с боем» — так называла это Ятори. Икта и сам видал не раз, как оно выглядит в реальности: неудержимый смерч, сметающий все на своем пути, сверкающие лезвия, красные брызги, крики, скрежет металла и трупы. Эпично и страшно, как и положено наследнице самого древнего и убийственного клана Игсем. Кто бы мог подумать, что за какие-то пару лет Ятори превратит своих ребят в такие же машины смерти, как она сама. Сама майор Игсем, к слову, выглядела гораздо лучше своего отряда: почти чистенькая, так, пара разводов на униформе да бурая кромка по рукавам. Увидев это, Икта облегченно вздохнул: все-таки смогли. За годы сражений Икта научился многим неприятным вещам. Например, определять тяжесть прошедшего боя по количеству крови на униформе майора Игсем. — Ждешь? — спросила Ятори буднично, останавливая свою лошадь у самых ворот и кивком приказывая остальным ехать дальше. Спешиваться она не стала, видимо, слишком вымоталась. — Жду, — согласился Икта, привычно игнорируя вопиющее нарушение субординации. Им ли рассуждать о чинах. — Докладываю, — Ятори смотрела спокойно и устало, — передовой отряд альдеранской кавалерии уничтожен полностью, потери среди личного состава — шестьдесят три человека. Противник временно отступил за переправу, разбив лагерь возле брошенного рудничного поселка. Шестьдесят три человека из трех сотен, среди которых практически не было новичков… Что ж, похоже Икта в этот раз ошибся в своих расчетах. — Отряд Торуэя уже вернулся? — спросила Ятори внезапно, прерывая ход его мыслей. — Нет, а что? — Мне кажется, у альдеранцев есть свой снайперский отряд, натасканный хорошими инструкторами. — Вы попали под обстрел? — напрягся Икта. Ятори покачала головой: — Нет, но я видела несколько оборудованных засидок на деревьях. Такое впечатление, что там готовились к чему-то грандиозному… может, к нашему контрнаступлению. Икта хмыкнул. Что ж, «тактика одного отряда», пусть и элитного, натасканного самой Игсем, была изначально самоубийственной бравадой, рассчитанной на то, что враг окажется не готов к стремительному натиску. Пожалуй, стоило поблагодарить святую Альдеру, что расчет оказался прав. — Торуэй должен вернуться в течение ближайших трех дней, до этого времени я ничего не могу сказать точно. — Ятори кивнула. — Тебе бы отдохнуть, — сказал Икта, глядя в ее светлые, почти бесцветные от усталости глаза. Даже лучшим имперским рыцарям необходим сон и еда, с этой непреложной истиной Икта никогда не спорил. — Тебе тоже, — хмыкнула Ятори. — Пойдем спать, — согласился Икта, нимало не заботясь о том, что подумают солдаты, стоящие в карауле на воротах и слышавшие весь разговор. В конце концов, за все эти годы между ним и Ятори так ничего и не произошло. Просто не могло — она была слишком воином, а он — слишком штатским, пусть даже и старше ее по званию. А еще они слишком хорошо знали друг друга. *** Дорога виляла меж высоких деревьев, узкая, петлистая, словно ее прокладывали какие-то безумные зайцы. Впрочем, Икта слишком хорошо знал эти места, чтобы удивляться — на Юге такое было в порядке вещей. Слишком старые тропы легли в основу проезжих трактов, а прокладывать новые, вырубая с корнем вековые леса, было попросту неоправданно дорого. Юг вообще окупал себя земледелием и скотоводством, а местным крестьянам кривые дороги совершенно не мешали. Мирные, спокойные земли. Икта летел по ним, нахлестывая своего жеребца, так, что высокие стволы по краям дороги сливались в одну сплошную полосу, и призрачный запах крови струился за ним следом. Так пахнет подранок, по следам которого идет охотник, — бессильный, обреченный на смерть. Охотник, преследовавший Икту, был слишком совершенен — глава семейства Игсем, лучший воин империи, предмет подражания и почитания. Когда-то Икта учил ее играть: воровать продукты у строгой кухарки, ловить сонную рыбу в глубоком болоте, делать ловушки… Когда-то она сама учила Икту убивать — жестоко и быстро, не обращая внимания на запах крови и уходящую чужую жизнь. Когда-то они пообещали друг другу, что станут единым целым, как две руки, правая и левая. И стали, сроднились как никто за эти годы войны и сражений, бок-о-бок, плечо к плечу. Икта не знал, о чем она думает сейчас, идя по его следу сюда, на Юг. О чем могла подумать Ятори, он бы догадался, но не та смертоносная и бесчувственная наследница Игсем, что отправилась за ним в погоню. Вряд ли она вспомнит, как они гуляли в точно таком же лесу чуть выше по склону. Впрочем, Икта и не собирался играть на ее воспоминаниях, он просто хотел выжить. И южные земли давали ему такой шанс, надо было просто добраться — к старому, знакомому еще по детским временам, схрону, известному им обоим. Вот Икта и гнал коня, не думая, насколько того хватит, — оставалось совсем немного, всего чуть-чуть. Счет шел уже не на часы — на минуты, а то и на секунды. Икта обязан был успеть. *** Гонец прибыл в ставку их штаба как раз, когда Ятори и Икта ужинали. В планах Икты значились еда и сон, и никаких больше дел до самого утра, но мироздание, как обычно, не захотело прислушиваться к его планам. Стук в дверь — негромкий, какой-то вежливый даже — застал генерал-лейтенанта Солорка за поглощением куриной ноги. Нога была большая, запеченная целиком, и жевалась очень плохо, а глоталась того хуже. Икта попытался ускориться, чтобы ответить, подавился и закашлялся, стуча себя по кулаком по груди. Ятори сверкнула глазами, сказала за него: — Входите, — и лишь потом пододвинула к нему чашку с водой. — Смерти моей хочешь? — прохрипел Икта, когда смог отдышаться. Адъютант терпеливо ждал, глядя в пространство перед собой. Он был молодой, из последнего выпуска академии, и к выкрутасам своего командира пока еще не привык, держался в строгих рамках. Икта всячески работал над этим. — Генерал-лейтенант внимательно слушает вас, — сжалилась над мальчиком Ятори и стукнула-таки Икту по спине — поздно, но от души. От удара Икта снова закашлялся. — Пакет из центрального штаба, господин генерал-лейтенант! — адъютант по-прежнему смотрел прямо перед собой, и голос у него был на диво бесстрастный. Мальчик оказался с характером, и на провокации Икты не велся, строго придерживаясь дисциплины. — Ну так давайте его, — кивнул Икта, выпрямляясь и делая широкий жест в сторону рабочего стола. Адъютант пересек кабинет в несколько четких шагов. Аккуратно положил на стол толстый бумажный конверт, перетянутый бечевой с печатями, и все также четко развернулся к своему командиру, продолжавшему сидеть на диване у стены. — Разрешите идти? — Идите-идите, — махнул рукой Икта. Когда мальчик вышел, Ятори хмыкнула — громко и выразительно. — Я всего лишь пытаюсь научить его немного лениться,— пожал плечами Икта, — а то он так помрет раньше меня от переработки. — Научный подход? — улыбнулась Ятори, поднимая бровь. — Он самый, — кивнул Икта. — Документы из штаба смотреть не будешь? — Ну вот доем и посмотрю, думаешь, там что-то срочное? Ятори дернула плечом, но настаивать не стала. На самом деле, ничего срочного там быть не могло — командование давно сплавило ответственность на блестящего героя, который раз за разом удерживал северные рубежи неприступными. Ну, по крайней мере, так это называлось в газетах. На деле же Икта обладал правом самостоятельных решений, вот только в случае ошибки или просчета его ждал трибунал, а там и казнь. — Через повешение, как позорного убийцу, — сказал Икта, вслух подытоживая свои мысли, и Ятори снова хмыкнула — поняла, о чем он. Пакет из штаба Икта все-таки открыл, сразу, как доел курицу и вымыл руки. Перебрал вложенные внутрь документы — приказы, поручения, письмо от наследной принцессы… и замер, глядя на одинокий листик официального уведомления. — Ятори, — сказал он, стараясь, чтобы голос звучал ровно, и сам понимая, что не выходит. — Тут, кажется, тебе… Ятори поднялась с дивана и подошла к столу. Забрала уведомление, прочитала, быстро скользя глазами по сухим строчкам, выпрямилась. — Разрешите мне отбыть в столицу завтра утром, господин генерал-лейтенант? — Да, конечно, — кивнул Икта, даже не думая ерничать по поводу внезапного официоза. Понимал сам — она сейчас не могла иначе. Потому что в уведомлении сообщалось о смерти Сольвенареса Игсем, главы клана и отца Ятори. — Тут, наверное, и письмо с соболезнованиями есть, надо только порыться, — растерянно сказал Икта, оглядывая кипу разворошенных бумаг. — Не стоит, — качнула головой Ятори. — Официальные соболезнования мне принесут на похоронах, там же я на них и отвечу. — Ты как? — спросил Икта, сам понимая, каков будет ответ. Ведь настоящие имперские рыцари никогда не плачут. Даже теряя родителей. — Нормально, — Ятори смотрела спокойно и сдержанно, как всегда. Если бы не недавнее обращение по званию, Икта бы поверил этому взгляду. На официальный тон Ятори переходила только по необходимости или когда у нее не оставалось других слов. — Я пойду собираться, — сказала она устало, и Икта кивнул. Он ничем не мог помочь ей, точно не теперь, когда на нее сваливалась ответственность за судьбу самого известного и доблестного рода империи. В тот раз они расстались надолго. *** К знакомой поляне Икта добрался уже затемно, когда подступающая ночь зажгла на небе первые звезды. Впрочем, ориентироваться здесь Икта мог и без света: одинокая избушка, старательно восстановленная после того, как они с Ятори превратили ее в пепелище, спасаясь от волков, несколько пеньков от срубленных деревьев, аккуратный навес с дровами. Здесь почти ничего не изменилось с того памятного лета, словно они оба снова стали детьми и готовились к очередному папиному заданию. — Вот только в этот раз исход смертельный, — пробормотал Икта, обходя дом и навес. Что ж, он не зря рассчитывал на южную обстоятельность — местные действительно восстановили лесную сторожку полностью, как было. Вплоть до количества шагов от двери и до навеса. — Хвала Альдере, — улыбнулся Икта, открывая клапан своего футляра для духа. — Хис, помоги. Дух света послушно зажег широкий светлый луч, выхвативший из темноты деревянные доски настила и аккуратно утоптанную дорожку. — Должно сработать, да, Хис? — усмехнулся Икта, снимая со взмыленной лошади свои седельные сумки. Если он все рассчитал правильно… Подготовка заняла не так много времени, час от силы, а после Икта развел костерок прямо посреди расчищенного от кустов двора, пристроил возле него толстое полено и присел, глядя на языки пламени. — Мы охотимся на Ятори? — спросил Хис, высовываясь из своего футляра. — Это Ятори охотится на нас, — усмехнулся Икта. — Но ты не волнуйся, если все пройдет нормально, я не дам нас с тобой в обиду. — Ятори сильная, — вздохнул Хис, забираясь обратно в футляр. — Я знаю, — согласился Икта, вороша горящие поленья, — я знаю. *** Сила наследницы рода Игсем всегда была притчей во языцех и предметом гордости. А еще — причиной многочисленных дуэлей, в которых Ятори неизменно побеждала. — Вот оно тебе надо? — ворчал Икта после очередного боя напоказ. — Я понимаю, традиции и все такое, но это все так… ненаучно. — Ты же знаешь, так принято, — улыбалась Ятори в ответ на это. — Вот стану старше тебя по званию и запрещу всяческие дуэли, — пригрозил ей однажды Икта. И запретил. Как только получил звание майора и командование над гарнизоном, так сразу и запретил. — Ты знаешь, что про нас говорят рядовые? — спросила как-то Ятори во время внеочередной полевой вылазки, когда Икта под шумок увязался с ее отрядом. Он, конечно, умел работать с картой и понимал важность стратегического планирования, но тактически иногда требовалось самому оценить ситуацию на поле боя и настрой солдат. — Что мы спим вместе? — меланхолично поинтересовался Икта, сдерживая зевок. Ранние подъемы были одной из вещей, за которые он ненавидел армию. — Что ты меня защищаешь, — усмехнулась Ятори. — Запретом на дуэли ты защищаешь меня от возможного поражения. — Да ты что? — изумился Икта. — И есть идиоты, которые в это верят? — Ты не представляешь, как их много. — Ну и забей, — пожал плечами Икта, и получил в ответ внимательный тяжелый взгляд. — Ты же понимаешь, что вопрос касается чести рода Игсем? Я не могу игнорировать такие вещи. — И даже командирский произвол не поможет? — с надеждой спросил Икта. — Будь серьезнее. Есть дела, с которыми шутить нельзя. — И честь твоего рода как раз из таких, я понял, — кивнул Икта. — Хорошо, я разрешу дуэль, когда мы вернемся. Если выживем, конечно. — А вот это уже предоставь мне, — усмехнулась Ятори. И не подвела. В той атаке — безумной, свальной, совершенно не по рассчитанным планам, она была везде, где не успевал Икта. Добивала и убивала, не обращая внимания чужую кровь и предсмертные крики. И прикрывала ему спину — снова и снова. Икта в тот раз сорвал голос, пытаясь навести порядок среди новобранцев, и, пожалуй, смертоносные клинки Ятори — два сверкающих меча, положенных наследнице рода Игсем, — сыграли немалую роль в том, что его слова все-таки были услышаны. — Значит, дуэль, — подытожил Икта, когда они возвращались домой — грязные, заляпанные глиной и чужой кровью, запах которой пропитал всю униформу насквозь. Ятори кивнула. — Интересно, неужели найдутся желающие? — протянул Икта, вспоминая стремительный вихрь, за которым оставалась дорожка из рассеченных трупов, а где и просто отдельные части тел, залитые горячей кровью. Последние годы убийство давалось Ятори совсем просто, той девочки, что впадала в ступор при виде уничтоженных ею людей, больше не существовало. Не сказать, что Икту радовал этот факт. А вечером, возвращаясь к себе с весьма приятного свидания — девочка из нового набора медиков оказалась действительно горяча, — Икта услышал странный шум из хозяйственной подсобки. Больше всего это напоминало скулеж какого-нибудь щенка, и Икта прошел бы мимо, если бы не внезапное сдавленное ругательство, и звук, как от удара. Икта осторожно открыл дверь и зашел внутрь. Первое, что он понял, — подсобка использовалась для хранения грязного белья. Пожелтевшие тюки валялись повсюду, и запах здесь стоял... Икта поморщился, но все-таки сделал еще шаг вперед. И замер. Прямо посреди груды скомканных простыней двое прапорщиков из второго пехотного насиловали девчонку из третьего, пехотного же. Икта ее отлично помнил — еще бы, с такой-то грудью. И вот теперь она стояла раком, зарывшись локтями в грязное белье и зажимала себе рот рукой, давясь слезами, пока один из прапорщиков резко и жестко вбивался в нее сзади. Второй смотрел на это со стороны, вытащив член из расстегнутых штанов и остервенело дроча. Вот он скривился, шагнул к девчонке и дернул ее за волосы, поднимая голову, ткнулся головкой члена в закушенные губы. Шепнул зло: — А давай мы тебе рот другой штукой заткнем? Смотри, у меня что есть, как раз для этого дела. Ты только не кусайся, дрянь! Девочка всхлипнула — Икта узнал тот самый похожий на скулеж звук — и послушно открыла рот. — Вот и умница, — сказал прапорщик. В этот момент Икта отмер. Он знал про неуставные отношения, он сам только что занимался чем-то подобным — потому что адреналин после боя зашкаливает, и от осознания, что ты еще жив, очень хочется трахнуть кого-то. Икта все это понимал, но по согласию, а не так. От такого — от самого факта принуждения — в нем просыпалось что-то яростное и темное, совершенно неуправляемое. Тому, что тыкался членом в девичье лицо, он врезал снизу в челюсть. Прапорщика подбросило и приложило к стене, Икта подскочил следом и пнул его по ребрам, раз, другой. Член неудавшегося насильника болтался при каждом ударе, опадая на глазах, и Икта с трудом удерживался от того, чтобы не наступить на него ботинком. И надавить, превращая в кровавую кашу. — Господин майор, — пролепетали сзади, и Икта обернулся — резко, зло, как раз, чтобы увидеть, как второй прапорщик запихивает свое хозяйство в штаны. Девчонка скрючилась на простынях, рыдая и пытаясь прикрыться. Икта только сейчас заметил, что ладонь у нее прокушена до крови — видимо, давила крик. — Убью, — пообещал Икта, делая шаг вперед. За спиной скулил от боли избитый солдат, имя которого Икта не хотел вспоминать. — Она же шлюхой до армии была, — пролепетал этот, пятясь под его гневным взглядом, — ей же не впервой... — Икта, стой! — приказ заставил его замереть на месте, поднять голову к двери. Там стояла Ятори, судя по взгляду, ситуацию она поняла совершенно верно. — Под трибунал захотел? — спросила она, заходя внутрь и подходя к девушке. Запахнула на ней куртку, помогла подняться. — Пойдем к медикам, — девушка дернулась, замотала головой. — Не бойся, они никому не расскажут, я попрошу. Икта глубоко вдохнул и наконец разжал кулаки. — Ты говорила о дуэли? — спросил он ровно. — Я нашел тебе двух добровольцев. Ребята просто горят желанием с тобой сразиться. Правда, парни? Оба прапорщика закивали, видимо, радуясь, что смогут избежать расследования. — Тогда дуэль состоится завтра на рассвете, на внутреннем плацу. Будьте готовы, — приказал Икта и вышел из пропитанной запахом пота, спермы и слежавшегося белья подсобки. На дуэли Ятори сломала им руки, каждому по одной. Деревянным тренировочным мечом. Больше желающих сразиться с ней не нашлось. *** Она пришла к дому посреди ночи. Вышла из темноты, ступая легко и беззвучно, — стройная, грациозная, в легких шароварах, светлой рубашке и безрукавке. Отсутствие формы означало, что Игсем исполняет личный приказ императора, это Икта помнил. — Хей, — сказал он, не поднимаясь с полена, на котором сидел, — давно не виделись. Действительно, с тех пор, как Ятори уехала в столицу принимать дела клана, прошло больше года. — Вставай, — сказала она, подходя ближе. Свет костра играл на ее длинных волосах, расцвечивая их золотистыми бликами, отражался в глазах, бессильно пытаясь сделать теплее холодный внимательный взгляд. — Узнаешь места? — улыбнулся Икта и шевельнул дрова в костре, вздымая в воздух сноп искр. Ятори на мгновение задумалась, словно действительно пыталась вспомнить и не могла. Икта жадно следил за тенями, играющими на ее лице, смутно надеясь на хоть какое-то изменение. — Вставай, — повторила она, — или ты хочешь умереть без боя, как трус? — Трусость — понятие относительное, — наставительно протянул Икта и все-таки встал. — Трусость, храбрость… оперировать такими терминами в планировании сражения просто ненаучно. Лицо Ятори напряглось, словно она начинала что-то понимать, но Икта не дал ей додумать. — Я-то мечтал о том, как мы сядем здесь у костерка, вспомним детство, выпьем чего-нибудь горячительного... А ты так холодна со мной, а, Яторишино? Услышав свое полное имя, Ятори дернулась вперед, но не успела — выстрел прозвучал негромко, приглушенный расстоянием, но пуля попала точно в цель — красное пятно расплылось на правом рукаве светлой рубахи, как раз возле самого края безрукавки. Ятори стиснула зубы и в один прыжок преодолела расстояние до костра, держа меч в левой руке. — Ты думаешь, меня это остановит? — спросила она, когда лезвие коснулось шеи Икты — как раз под подбородком. Тонкая струйка крови бежала из раны на ее правом плече, и белый рукав стремительно темнел. Вот первые капли выбрались из-под манжета, пробежали по тыльной стороне ладони, сорвались с кончиков пальцев, упали на землю. Ятори словно не замечала этого. — Больно же, наверное, — сказала Икта с искренним сочувствием. — Это тебя не касается, Солорк. Я думаю, твой снайпер достаточно умен, чтобы больше не стрелять. Лезвие меча вжалось в кожу, и Икта мимолетно скривился от боли, с трудом удерживаясь, чтобы не отдернуться. Любое резкое движение грозило ему мгновенной смертью, это он понимал лучше многих. — Вы признаны виновным, генерал-лейтенант Икта Солорк, — произнесла Ятори ровно, — по обвинению в государственной измене. — Не помню, чтобы был какой-то суд, — перебил ее Икта. — Нет, я понимаю, что у военных с этим все просто, но все-таки... — Личный приказ императора. — Хм, — протянул Икта, — это, конечно, все объясняет. А помнишь, как мы сражались здесь с волками, Ятори? — спросил он, прежде чем пнуть полено, на котором до этого сидел. Она помнила, Икта увидел это по расширившимся глазам. Они тогда заманили волков в дом и подожгли его. Хороший план, Икта сейчас лишь немного улучшил его. Ровно на пару зарядов военной взрывчатки, заложенных по строго рассчитанной схеме. Ударная волна пришлась как раз на то место, где стояла Ятори. Ей почти удалось увернуться — тренированные рефлексы сработали раньше мыслей, но все равно не успели. Ятори подхватило и отбросило прямо под навес, жестко ударив о сложенные там поленья. — Извини, Ятори, я не собираюсь умирать с тобой вместе, — сказал Икта, подходя к ней с фляжкой и платком. Фляжка тоже была из военных запасов — Икта одолжил ее у Харомы давным-давно. На крайний случай, как сказал он тогда. Что ж, такой случай, похоже, наступил. Икта намочил платок и прижал его к лицу Ятори, накрывая нос и рот, подержал для верности, чтобы точно сработало. — Теперь не очнется? — спросил подошедший Торуэй, вставая рядом и сжимая ремень неизменной снайперской винтовки. — Ближайшие три часа — нет, — ответил Икта, отбрасывая платок — не хватало еще самому надышаться этой дряни. — И куда мы ее? — Ты думаешь, почему я выбрал Юг, господин красавчик? — усмехнулся Икта. — Не за красоты природы и даже не за удобную полянку, с которой у меня связано столько детских воспоминаний. Просто когда-то здесь стоял гарнизон Бады Санкрея, и в этих краях еще есть люди, достаточно верные ему, чтобы не обращать внимание на то, что мы притащим им связанную главу клана Игсем. Так что бери за ноги и давай к лошадям. Торуэй кивнул и послушно подхватил Ятори за лодыжки. — Ты ранен, Икки, — сказал он, когда они зашагали к спрятанной за деревьями телеге. — Да? — равнодушно спросил Икта, только сейчас заметив, что висок щиплет. Похоже, его тоже чем-то приложило во время взрыва, и теперь из ссадины текла кровь. — Ерунда все это, потом обработаю. И не называй меня Икки! — Да-да, — улыбнулся Торуэй. *** Поместье, куда они приехали, когда-то было богатым и процветающим. Теперь же только заросший парк и каменные колонны напоминали о былом достатке. Колонны давно обвил ядовитый плющ, а железные ворота ограды держались на честном слове. Встречала их высокая сухощавая женщина средних лет, строгая, с тугим пучком волос на голове и в закрытом темном платье. — Несите в подвал, там все готово, — велела она, когда Икта и Торуэй вытащили Ятори из телеги. И отступила в сторону, указывая дорогу. Лестница в подвал оказалась узкой и крутой, развернуться вдвоем, да еще и с такой ношей, здесь было совершенно невозможно. — Дай мне, — велел Икта, и Торуэй послушно отступил, позволив ему подхватить Ятори на руки. Как возлюбленную или невесту, усмехнулся Икта невесело. Она была очень легкая, легче, чем он ожидал. И казалась совсем маленькой, когда он вот так прижимал ее к себе. — Мелкая рыжая смерть, — пробормотал Икта, осторожно спускаясь лестнице. — Ты что-то сказал? — тут же переспросил Торуэй, шагавший следом. — Ничего важного. В подвале было светло — горели масляные лампы на стенах. В их свете было отлично видно толстую стальную решетку, ограждавшую закуток с узкой лежанкой и незамысловатым приспособлением для физиологических нужд в углу. Икта прошел через открытую дверь и сгрузил свою ношу на плотное одеяло. Сейчас, в мерцающем свете ламп, Ятори казалась безмятежно спящей. Икта вздохнул и дернул несколько раз лежанку, но та даже не двинулась, крепко прикрученная к полу. И только после этого он вышел, закрыв за собой дверь — тяжелый засов вошел в пазы туго и плотно, чтобы выдвинуть его явно требовалось немалое усилие. Торуэй и хозяйка особняка уже стояли возле лестницы. — Мы обработаем ее раны, — сказала женщина, глядя сдержанно и холодно. — Врач уже ожидает в особняке, это мой старый знакомый, я ручаюсь за его молчание. — Пусть использует наркоз, когда войдет внутрь, она может очнуться через час, — посоветовал Икта. — Это затруднит лечение, — поджала губы женщина. — Зато, возможно, спасет жизнь вашему врачу, — ответил Икта, разворачиваясь к лестнице и больше не глядя на клетку. — Вы не представляете, на что способна Ятори в боевом режиме. — Спасибо за совет и простите, я как-то забыла, что это Игсем. Икта кивнул. — Не волнуйтесь, — продолжила хозяйка особняка, — в этой клетке когда-то держали восточного тигра. — Ну вот считайте, что мы привезли вам еще одного, — сказал Икта. И добавил уже с лестницы: — Я действительно признателен вам за помощь. — Я слишком многим обязана генералу Санкрею, чтобы отказать его сыну в такой малости. Икта снова кивнул и быстро зашагал наверх. — И надолго это все? — спросил Торуэй, когда они добрались до своей телеги и принялись выпрягать лошадей. Кони на самом деле были верховые, стремительные и легконогие, поездка с телегой, даже такая короткая, была для них сущим издевательством. — Пару месяцев, — пожал плечами Икта, вскакивая в седло, — может, чуть больше. — А потом? — А потом увидишь, господин красавчик. Лошади сорвались с места, пошли ровной ходкой рысью — самое то для долгой дороги. Впереди Икту ждали Северный фронт и война, которую следовало правильно закончить. *** Вернуться в особняк он смог только четыре месяца спустя — именно столько потребовалось для завершения той партии, что началась с приказом о казни мятежного генерала Солорка. В подвале снова горели лампы — ярко и ровно, масло явно недавно меняли, — и в этом свете было отлично видно тонкую стремительную тень, что танцевала посреди клетки. Выпад невидимого меча, разворот, скользящий шаг вбок… Икта видел эту связку движений не раз, достаточно, чтобы заметить, что правой рукой Ятори все еще двигает недостаточно ловко. Увидев его, вышедшего из тени возле лестницы, Ятори остановилась на середине шага. Смерила долгим холодным взглядом — Икта невольно поежился, чувствуя, как на нем отметили уязвимые точки. — Как дела? — спросил он, улыбаясь, Ятори на эту улыбку не отреагировала. — Если ты пришел пообщаться, то лучше уходи, — сказала она. — Нам нечего обсуждать. — Я же говорил, что она будет в полном порядке, ваше величество, — усмехнулся Икта, намеренно повысив голос. Ятори вздрогнула и замерла, услышав это обращение. Шамиль спустилась с лестницы, на которой Икта попросил ее подождать, подошла вплотную к решетке, глянула с явной жалостью: — Ятори… Ятори молчала, не реагируя на личное обращение. Не по статусу, подумал Икта и усмехнулся: сам он давно перестал заморачиваться такими вещами, но в Игсем это все вбивали с детства. Шамиль ее молчание поняла правильно — отступив от решетки, она вскинула голову, мгновенно становясь строгой и серьезной, и произнесла ровным голосом: — Я, Шамиль Китора Катварманиник, действующая императрица империи Катварма, отменяю приказ об убийстве генерал-лейтенанта Солорка. Вы слышали меня, Яторишино Игсем? Ятори опустилась на одно колено — слитным, текучим движением, красивым даже не смотря на ее оборванный внешний вид, — склонила голову и глухо подтвердила: — Слушаюсь. — Поднимитесь, Яторишино, — велела Шамиль. — Вы можете быть свободны. Икта поднатужился, вытащил засов из петель и распахнул дверь. Ятори вышла наружу, прошла мимо, не глядя на него, сказала негромко: — Я бы хотела привести себя в порядок, ваше величество. — Да, конечно, — разрешила Шамиль, — хозяйка особняка уже ждет вас наверху. Ятори поклонилась и ушла к лестнице. — Ты думаешь, она оправится? — спросила Шамиль, глядя ей вслед. — Я помогу ей, — просто ответил Икта. — Значит, ты сделал свой выбор, — юная императрица улыбнулась немного печально. — Я не смогу переубедить тебя? Она была действительно красива, Икта не мог не признать этого. Стройная, светловолосая, изящная и гордая. И умная достаточно, чтобы устроить тихий переворот во дворце и потом идти по головам к своей цели. Пожалуй, Икта даже уважал ее за это. Вот только он действительно сделал выбор, давно. — Я проигрываю войну, и вы нас отпускаете, таков был уговор, — напомнил он. — Если Ятори захочет уйти с тобой, — усмехнулась Шамиль. — Твой выбор не означает ее согласие. Икта кивнул, признавая ее правоту. *** На террасе особняка было пусто и прохладно. Ятори сидела на широких каменных перилах и смотрела куда-то на заросший, совершенно одичавший парк. Икта подошел, сел рядом, спина к спине, как это бывало раньше не раз. Ятори не отодвинулась, вообще не шелохнулась, словно не замечая его. — Я возвращаюсь на фронт послезавтра, — сказал Икта, вскидывая голову и глядя на низкие звезды. — Скоро начнется зима, пора сворачивать кампанию. — Ты собираешься выиграть? — спросила Ятори негромко, и Икта усмехнулся: — Ну что ты, я проиграю. Таково желание нашей действующей императрицы, и я не собираюсь с ним спорить. — Проиграть на достойных условиях, да? — длинные пряди щекотнули шею Икты — похоже, Ятори тоже подняла голову к небу. Тишина окутала балкон, почти такая, как бывало между ними раньше: спокойная и уютная тишина на двоих. Почти. — Я так и не смогла, — произнесла наконец Ятори чуть слышно, — не сумела окончательно избавиться от Яторишино в себе и стать настоящей Игсем. — Я понял, — ответил Икта так же негромко. — У тебя был шанс убить меня там, перед самым взрывом. — Я жалкая, — хмыкнула Ятори. Икта вздохнул. — Когда-то давно я сказал, что пришел забрать тебя из этой страны без будущего, а ты ответила, что не можешь уйти, пока есть долг твоего рода перед императорской семьей. Ятори молчала, и Икта продолжил после паузы: — Императорская семья исчезнет, когда эта страна падет. И тогда только тебе решать, в чем заключается твой долг. Ты уйдешь со мной? Ятори молчала. Икта терпеливо ждал. Наконец она расслабилась и привалилась к его спине, почти ложась на него, как бывало прежде не раз, откинула голову, упираясь в его затылок. — Когда все закончится, спроси меня об этом еще раз. Икта улыбнулся, нащупал ее пальцы — длинные, холодные, сильные, — и крепко сжал.