Замахнуться на большее

Гун Цзюнь не мог припомнить, когда у него в последний раз было такое похмелье. Вот только солнцу на это было плевать. Он щурился, прикрыв глаза рукой, на матрицу ухоженной травы у них под ногами. Было что-то депрессивное в рядах одинаковых лезвий, покрывающих плавные изгибы холмов, как в одном из тех европейских декоративных садов, но только для мужчин, странное извращение над природой. Он настолько погрузился в свои мысли, что едва не свалился в песочницу. Чжэхань оттащил его за рукав от края. — Давай не будем начинать игру, упав лицом в грязь. — Я не буду играть, я здесь исключительно для того, чтобы страдать, — напомнил ему Гун Цзюнь. Он опустил руку и поморщился. — У тебя есть еще одни очки? Чжэхань протянул ему пару с поляризацией и эффектом омбре — спортивную модель, закрывающую пол-лица, Oakley, конечно, потому что Чжэхань был лицом Oakley China, и у него с собой было пять пар, в сумке, которую он заставлял таскать за собой повсюду телохранителя. На телохранителе тоже были Oakley. Гун Цзюнь надел их, и мир вокруг окрасился в закатный розовый. — Что думаешь? — спросил он, слегка наклонившись, чтобы рассмотреть себя в зеркальных линзах Чжэханя. — Похож на моего отца? — С этими залысинами? Ага. — Чжэхань провел пальцем по экрану своего Хуавэя, переключаясь на камеру. — Парики оплачивают ипотеку, — невозмутимо парировал Гун Цзюнь. Чжэхань фыркнул. — Ну что, окажешь мне честь, Цзюнь-Цзюнь? Кедди протянул стальную клюшку — уже знакомую по инстаграмным видео Чжэханя, весьма устрашающую на вид — и Чжэхань передал Гун Цзюню телефон. — Окей, окей, — Гун Цзюнь навел камеру на Чжэханя, пока тот выстраивал идеальную стойку. — Побуду режиссером. Раз, два, три — мотор! Это была первая роль в карьере Чжэханя, когда он мог, наконец, сыграть в гольф на камеру, и он просто не затыкался, обсуждая это. Драма была рядовым пропагандистским спектаклем: Чжэхань играл коррумпированного владельца завода, Гун Цзюнь — его разоблачителя, а Мэн Цзыи — героическую госслужащую, сражающуюся за чистую воду в своем районе. “Капитализм — зло, хорошие люди спасают положение”. Вот так оно и вышло: гольф. — Тебе не обязательно играть, — сказал Чжэхань прошлым вечером, когда уговаривал Гун Цзюня, а Гун Цзюнь позволял себя уговаривать. — Можешь просто смотреть. У меня в студии сейчас никого, кто мог бы снять видео для соцсетей. Назавтра как раз выдался редкий день без съемок, так что почти весь основной каст отправился выпить. Гун Цзюнь неплохо держался, пока не допили последнюю порцию Маотая. Он плюхнулся головой на колени к Чжэханю, постаравшись принять самый несчастный вид. — Дагэ, все эти видео одинаковые. Тебя всю неделю снимали на поле — ты правда не хочешь выспаться? Чжэхань опустил на него взгляд. — Они не одинаковые. Цзыи наблюдала за нами, даже не пытаясь скрываться. Гун Цзюнь помахал ей рукой. Он был уже прилично пьян, но на коленях у Чжэханя было хорошо. Ох... как же ему хотелось спать… — Ты точно заставишь меня играть — проныл он, потираясь щекой о бедро Чжэханя. — Я знаю, что заставишь. Ты вечно меня заставляешь делать всякое. Чжэхань допил свое пиво и потянулся поставить бутылку на стол — лицо Гун Цзюня оказалось прижатым к его теплому прессу. — Ага, наверное, — отозвался он, и в голосе у него не было раскаяния. Он взъерошил Гун Цзюню волосы. Гун Цзюню стоило немалых усилий почти ничего не знать о гольфе, несмотря на все то время, что они дружили с Чжэханем. Там было много клюшек, сделанных из разных материалов, не менее двух видов мячей, и специальные приспособления, чтобы доставать мячи, когда они падали в воду — о, кстати, там было полно разной воды, куда они могли падать. Для гольфа нужны были специальные зонтики, специальная обувь, специальное… Все, тут познания Гун Цзюня заканчивались. Он предпочитал качалку. Насколько он знал, один только гольф не способствовал появлению на животе шести красивых кубиков. — Ну давай, всего одна лунка. — Чжэхань заменил клюшку на ее, на первый взгляд, идентичную близняшку, но идеально подходящую для того, чтобы нежно ударить по мячу, лежащему на полоске травы вдоль пруда. Гун Цзюню наскучило просто снимать, и он начал играться с зумом, приближая идеальный зад Чжэханя. Он решил, что именно так выглядит мечта любой влюбленной в гольф крошки. — Ты же делал это раньше. — Вообще никогда, — ответил Гун Цзюнь. — На съемках в Хэндяне. Ты напился, там был симулятор… Гун Цзюнь покачал головой. Виски запульсировали. — На меня не похоже. — Ты заплакал, когда я попытался убедить тебя задержать водителя, а потом улегся Юмину в ноги. Вот это звучало правдоподобнее. — Хочешь сказать, ты напоил меня, чтобы я сыграл с тобой в гольф? Чжэхань обернулся, на мгновение ослепив его улыбкой. — Так вот что мне нужно сделать, Цзюнь-Цзюнь? — Ну если бы ты не заставлял меня вставать так рано… — Когда трава еще свежая. Гун Цзюнь навел зум на туфли Чжэханя, подумав, что они могут быть от спонсора. — Трава не свежая, это просто трава. Никто так не говорит .— Ладно, я просто прикалываюсь, — согласился Чжэхань, отдавая клюшку кедди. — Айрон девять? Спасибо. — Он посмотрел на Гун Цзюня и сощурил глаза. — Пей больше воды. Ты следующий. Быть может Гун Цзюню и хотелось покапризничать, но ему было за тридцать, и у него было похмелье июльским солнечным утром в Нанкине. Так что он решил пить воду и любоваться прудом по соседству — его безмятежные воды отражали раскидистую иву, растущую на противоположном берегу, и, наверняка, были полны улетевших мячей. Чжэхань сделал хол-ин-севен или что-то там, и Гун Цзюнь похлопал ему, не выпуская из рук бутылку с водой. Он спрятался от надоевшего солнца под навесом гольф-кара, пока Чжэхань вез их к следующей лунке, плавно скользя по искусственным склонам. На заднем сидении телохранитель и кедди болтали о футболе на быстром шанхайском диалекте, так что Гун Цзюнь едва улавливал смысл их беседы. Он подсунул телефон Чжэханя тому под бедро, чтобы не потерять, когда его собственный завибрировал, уведомляя о полученном сообщении. — Ты не можешь копаться в телефоне, пока мы на поле, — сказал Чжэхань. — Это против правил. Это был всего лишь отец Гун Цзюня — решил рассказать ему о погоде в Нанкине, как будто это не Гун Цзюнь вдыхал сейчас жаркий воздух. — Но правила не работают, если это твой телефон, так? — Гун Цзюнь поднял свой собственный повыше, чтобы снять видео горизонта, мелькающего среди деревьев. Чжэхань направил гольф-кар к флагу, установленному на краю огромного песчаного кратера. — Именно так. Гун Цзюнь не смог сдержать улыбки, взглянув на Чжэханя, чьи глаза были прикованы к дорожке перед ними — одной рукой он держал руль, вторую расслабленно положил на колено. Даже в такой непринужденной позе, Чжэхань излучал магнетизм. В нем всегда было что-то, что заставляло Гун Цзюня смотреть, не отрываясь. — Я сделаю несколько снимков с фильтром, — сказал Гун Цзюнь. — Тебе пойдут кошачьи ушки — будет мило. — Эти фильтры есть только на фронтальной камере, — ответил Чжэхань, не отрывая глаз от дорожки. — Мы можем сделать селфи. Чжэхань плавно вырулил к остановке рядом с другой песочницей. — Хорошо. Перед тем, как ты сыграешь. — Нет. И вот он уже стоял напротив колышка с мячом, рядом с Чжэханем, который поправлял его захват на драйвере. — Держи ее как обычно, — произнес тот, сдвигая пальцы Гун Цзюня на предназначенное им место. — Не сжимай слишком сильно, ты же не хочешь ее придушить. Нет, нет — убери ладонь, ты же не за задницу ее хватаешь. Гун Цзюнь в свое время изучил несколько техник боя на мечах, он мог, по крайней мере, притвориться, что знает, как схватиться за древко, и он в состоянии был понять, что ему говорят. — Звучит довольно откровенно. — Он сдвинул руку вниз по рукоятке. Чжэхань закатил глаза. — Ты бы заметил, если бы я предложил тебе что-то откровенное. — До того, как ты что-то предложишь, знай, что тебе придется за это заплатить. У меня поминутная оплата. — Сегодня ты однако согласился прийти бесплатно, — у Чжэханя был невероятно самодовольный голос. Гун Цзюнь аккуратно обернул правую руку вокруг рукоятки, располагая ладонь поверх большого пальца левой руки. — Ну, как я справляюсь, Чжан-лаоши? Чжэхань внимательно изучил его хватку. — Приемлемо, — провозгласил он. — Давай поработаем над твоим замахом. — А когда я смогу ударить по мячу? Я думал, мы собирались играть в гольф. — Это часть игры. Общение. Наслаждение прекрасным днем. Воздух был таким влажным, что у Гун Цзюня уже вспотела шея под воротничком, а рубашка прилипла к спине. Единственной вещью, которая позволяла ему пока еще выглядеть прилично, были позаимствованные Oakley. Он почувствовал, как его хватка на рукоятке клюшки становится липкой от пота. — Я думал, цель в том, чтобы выиграть. — Ты не можешь со мной соперничать, так что я буду играть сам с собой. — Обойдя Гун Цзюня, Чжэхань встал позади него, подталкивая и тыча в спину, чтобы добиться приемлемой стойки, перед тем, как отступить назад. — Запомни, клюшка должна двигаться по кругу. Давай, пробуй. Долгожданный порыв бриза обдал шею Гун Цзюня и раздул ему рукава. — Я делаю это только ради тебя! — Он сделал замах. К восьмой лунке два мяча Гун Цзюнь отправил прямиком в воду, а еще с одним провозился минут десять, безуспешно пытаясь выкопать его клюшкой из песка. Он уселся рядом с девятой, присосавшись к бутылке Pocari Sweat, которую телохранитель Чжэханя выудил, казалось, из ниоткуда. Даже когда Чжэхань не смотрел на него, Гун Цзюнь не отвлекался на свой телефон, послушно доводя зум камеры до предела, чтобы снять зернистые видео Чжэханя, бьющего по мячу под яркими лучами солнца. Они и правда все были одинаковыми. — Цзя ю! — крикнул он Чжэханю, сменившему айрон на паттер. На экране пиксельный Чжэхань сосредоточенно нахмурил брови. Он собрался в стойку и отправил мяч по грину к лунке. Мяч надолго задержался на краю лунки, а затем исчез из виду. Чжэхань опустил клюшку и вскинул руки, как если бы только что закинул баскетбольный мяч в корзину. Гун Цзюнь почувствовал, как его затапливает нежностью. И теплом. Чжэхань вернулся к карту, выражение триумфа на его лице было наполовину скрыто козырьком кепки. — Ну как тебе? — Он открутил крышку своей бутылки и сделал большой глоток. — Горячо, — ответил Гун Цзюнь, без особого успеха обмахиваясь телефоном Чжэханя. — А то! — отозвался Чжэхань, но тут же нахмурился и прижал ладонь ко лбу Гун Цзюня. — Ты весь липкий. Думаю, нам надо зайти в помещение. — А как же еще лунки? Чжэхань легонько шлепнул Гун Цзюня по лбу перед тем, как убрать руку. — Девятая прямо перед зданием клуба, мы можем на этом закончить. — Если ты уверен, — неохотно согласился Гун Цзюнь. Кедди уже забрал клюшку Чжэханя. Телохранитель упаковывал вещи. Чжэхань скользнул на водительское место. — Я уверен. Поехали. Гун Цзюнь задремал, пока телохранитель Чжэханя вез их обратно в отель. Ехать было недолго, но кондиционер и мягкие сиденья убаюкали его. — Цзюнь-Цзюнь, — тихо произнес Чжэхань, когда они остановились перед отелем. — Эти видео... — Ужасные? — Гун Цзюнь поднял голову. Она казалась тяжелой, как мешок с песком. Чжэхань покачал головой. — Давай, зайдем внутрь. — Он не договорил то, что собирался. Гун Цзюнь позволил Чжэханю провести его через вестибюль, а затем в пустой лифт, где тот нажал кнопки обоих их этажей. — Что будешь делать? — спросил Гун Цзюнь, врезавшись в спину Чжэханя, который удержал его, вытянув руку назад и положив ее ему на бедро. — Схожу, наверное, в зал. Тебе надо поспать. — Я не хочу спать. — Ну хотя бы выпей ещё воды. Чжэхань не стал выходить на своем этаже, когда двери лифта открылись, а только крепче прижал к себе Гун Цзюня. Гун Цзюнь позволил ему вывести себя из лифта, когда двери открылись еще раз, пробормотав номер своей комнаты в направлении его лица. Они неловко прошаркали по коридорам, встретив лишь тележки уборщиц, чьи владелицы пылесосили номера за полуприкрытыми дверями. Чжэхань втащил Гун Цзюня в комнату, все еще неубранную, и повесил на дверь табличку "Не беспокоить". — Иди умойся, — сказал он. — Нет, лучше прими душ. Я ополоснусь и вернусь минут через двадцать. — Как скажешь, Чжан-лаоши. Под душем он немного пришел в себя. Наверное, он и правда слегка перегрелся. Ну, его лицо в зеркале хотя бы не выглядело чересчур раскрасневшимся: визажист был бы в ярости, явись он завтра с солнечным ожогом. По-быстрому нанеся крем, он упал в неубранную постель с гостеприимно распахнутыми одеялами. Одна из занавесок была все еще наполовину отдернута — Гун Цзюнь выглянул утром из окна, чтобы проверить погоду. Солнце лениво блуждало у него в ногах, где ему было самое место, оставляя большую часть тела в тени. Он разблокировал экран телефона, смахнул вкладку с игрушками, в которые играл до этого, и уронил телефон на кровать. Наволочка под его щекой была прохладной, он закрыл глаза. Если подумать, гольф был не так уж плох, ну кроме жары. Гун Цзюнь сделал бы это снова, если бы Чжэхань попросил. Он был на многое готов ради Чжэханя. Спустя несколько минут дверь открылась, и в номер зашел Чжэхань. Без стука — должно быть, он взял запасную карточку от номера. — Не хотел тебя разбудить, если бы ты спал, — произнес он смущенно, когда Гун Цзюнь поднял голову. — Я принес тебе изотоник, выпей. — Ты весь день заставлял меня пить. Чжэхань пожал плечами. — Тебе это было нужно. — Думаю, да. Солнечный луч ударил в Чжэханя, когда тот пересек комнату, пробежался по его торсу, затем по плечам, задев по пути подбородок. На Чжэхане была его обычная одежда для зала — старая футболка и свободные шорты. Они были мягкими на вид. Чжэхань присел на кровать в изгиб тела Гун Цзюня, и Гун Цзюнь, положив руку ему на бедро, провел пальцами по гладкой ткани. — Ты разве не собирался в зал? Чжэхань не отстранился. — Решил проверить, как ты. Если бы это происходило несколько лет назад — жарким летом на отрезанной от всего мира съемочной площадке — Гун Цзюнь уже отослал бы его. На самом деле, вообще не стал бы играть с ним в гольф, пусть даже Чжэхань и нравился ему так сильно, и он чувствовал себя так комфортно и расслабленно рядом с ним. Каждый новый уровень близости казался весомее, когда у них не было пути к отступлению. Чтобы отдать все Лао Вэню, он должен был оставить хоть что-то самому себе. Теперь же никакого давления не было. Они могли свободно приходить и уходить с площадки, и друг от друга. Гун Цзюнь мог вот так прикоснуться к Чжэханю, и это не значило ничего, кроме того, что это значило для них двоих. — Поспи здесь, — сказал Гун Цзюнь. — Ты тоже полдня провел на солнце. — Хорошо. — Чжэхань взъерошил ему волосы. Забравшись в кровать, Чжэхань устроился позади него, притянув его в объятия. Гун Цзюнь расслабился в его руках. Это было так просто.

***

— Заказать тебе что-нибудь поесть? Медленно моргая, Гун Цзюнь возвращался к реальности. Его головная боль почти прошла; он все еще чувствовал себя уставшим, но изнеможение, накрывшее его, пока он был на солнце, рассеялось. Чжэхань все еще обнимал его. — Уже пора? — Ты ничего не ел, — ответил Чжэхань. — Я перехватил протеиновый батончик, когда заходил к себе в номер. Мысли о еде потребовали бы слишком много усилий. — Пока не хочу, — пробормотал Гун Цзюнь в подушку. Чжэхань обхватил его за пояс, прижимая к себе. Он был таким сильным, и все же точно знал, сколько энергии нужно приложить, каждое его движение было аккуратным и выверенным. Гун Цзюнь мог почувствовать, как напрягаются мышцы Чжэханя у него под рукой. До того, как он успел бы отговорить себя, Гун Цзюнь позволил руке соскользнуть вниз, накрывая ладонь Чжэханя. Их пальцы столкнулись и переплелись. — Цзюнь-Цзюнь, и как ты меня терпишь, — сказал Чжэхань. Гун Цзюнь почувствовал движение его губ на своей шее. Он ощущал все свое тело ленивым и расслабленным. Значило ли это быть терпеливым? Он развернулся в кольце рук Чжэханя. Чжэхань откинул голову как раз в тот момент, когда Гун Цзюнь заканчивал свое движение, и они едва не столкнулись носами. — Я не против. Еще до того, как между ними могло возникнуть какое-либо напряжение, Чжэхань дотянулся и откинул волосы со лба Гун Цзюня, как он делал сотни раз до этого. Гун Цзюнь улыбнулся ему. Пальцы Чжэханя задержались у него на лице, большой палец скользнул по скуле. Чжэхань был так близко, что от его дыхания пряди волос, которые он поправил, снова разлетелись. Гун Цзюнь закрыл глаза, когда Чжэхань провел пальцем вдоль одной из его бровей. — Так хорошо? — спросил Чжэхань — Ммм… — Гун Цзюнь прижался щекой к его ладони. И Чжэхань продолжил, проследив линию челюсти, погладив большим пальцем под подбородком, лаская костяшками шею. Он зажал между пальцами мочку уха Гун Цзюня и нежно потер до того, как обвести, едва касаясь, раковину кончиком пальца. Время замедлилось, медово-сладкое и томительное. Даже ветерок от кондиционера казался теперь заряженным, там где он обдувал обнаженную кожу Гун Цзюня. Гун Цзюнь проскользил ладонью под майкой Чжэханя, достигнув пояса шорт, и оставил там руку, едва касаясь горячего напряженного бока. — Так хорошо? Чжэхань издал полузадушенный стон. Когда Гун Цзюнь открыл глаза, он увидел, что щеки у того порозовели, как будто он бесстыдно задирал его, а не нежно поддразнивал. Каким удовольствием было осознавать себя причиной этого выражения на лице Чжэханя. Гун Цзюнь наклонился и поцеловал Чжэханя между бровей, а когда тот откинул голову — в мягкие губы. Гун Цзюнь держал его в своих руках столько раз, их лица были так близко, что дыхание одного согревало другого. Он точно знал, как ощущались его руки на спине Чжэханя, и бедра Чжэханя, когда они были прижаты к его собственным. Чжэхань целовался всем телом, легко было следовать каждому его движению, и Гун Цзюнь так и поступил. Подтянув Чжэханя рукой за бедро, он закинул его ногу себе на талию, а пальцы второй руки оставил над поясом шорт, поглаживая горячую кожу до тех пор, пока Чжэхань не застонал ему в рот. — Черт… Ну зачем ты такой? — Не дожидаясь ответа, он вновь прижался ртом ко рту Гун Цзюня. Тело Чжэханя казалось пьянящим этюдом, собранным из контрастов: упругие мышцы и мягкая кожа, острая кость бедра и податливость плоти под ребрами, когда Гун Цзюнь погрузил в нее пальцы. Его напряженный член упирался в бедро Гун Цзюня. Гун Цзюню хотелось впитать в себя каждое ощущение, почувствовать всего Чжэханя разом. Он вылизывал кислинку сна изо рта Чжэхана. Когда Гун Цзюнь перекатил их, ложась на Чжэханя сверху, тот закинул на него и вторую ногу, обхватив ею бедро Гун Цзюня. Гун Цзюнь наклонился, чтобы прикусить кожу у него на горле — нежно, не оставляя следов. Чжэхань протянул руку, запутавшись пальцами в волосах Гун Цзюня. — Цзюнь-Цзюнь, пожалуйста… — Да, — прошептал Гун Цзюнь, касаясь губами его шеи. — Все, что захочешь. Чжэхань вскинул бедра, вжавшись в Гун Цзюня, и на мгновение замер, выгнув спину напряженной дугой. Изо рта его вырвался сдавленный стон, и он обмяк, вновь рухнув на кровать, а его ноги соскользнули с боков Гун Цзюня. — Черт. Приподнявшись на локте, Гун Цзюнь просунул между ними руку. — Ты что..? — Мокрое пятно на ткани его шорт было достаточным ответом. — А что, если да. — Чжэхань отвел взгляд, его глаза совершенно неожиданно оказались мокрыми от слез. На этот раз Гун Цзюнь был тем, кто обнял лицо Чжэханя, разворачивая к себе и вытирая пальцем слезы с одного глаза. — Не смущайся. Это мило. Чжэхань фыркнул. — Мило. — И сексуально тоже. — Член Гун Цзюня был хорошо осведомлен об этом. — Просто… ты милый. Чжэхань посмотрел на него голодным взглядом. В его лице мешалась с желанием неприкрытая тоска. У Гун Цзюня сердце сжалось от нежности. — Цзюнь-Цзюнь, — сказал Чжэхань, — ты так сильно мне нравишься. Они целовались снова — на этот раз рука Чжэханя была в боксерах Гун Цзюня. Он медленно ласкал его, пока Гун Цзюнь не заскулил, не в силах делать что-то еще, кроме как тереться губами о губы Чжэханя. Тогда Чжэхань толкнул его спиной на матрас и взял член Гун Цзюня глубоко до самого горла. Гун Цзюнь долго не продержался. Чжэхань гладил Гун Цзюня по волосам, пока тот возвращался на землю. Они свернулись под одеялом лицом к лицу, натянув его на плечи; где-то на заднем плане шелестел кондиционер. — Эй, — тихо сказал Чжэхань, — как ты себя чувствуешь? — Хорошо. — Желудок Гун Цзюня заворчал. — И есть хочу, — признался он. — Я что-нибудь закажу в номер. — Чжэхань перекатился на спину, чтобы дотянуться до телефона лежащего на тумбочке у кровати. Вторую руку он оставил там, где он была — пропуская между пальцев пряди волос Гун Цзюня. Гун Цзюнь задремал на пару минут, пока Чжэхань делал заказ. Слова растягивались, сливаясь в убаюкивающую скороговорку. Гун Цзюню хотелось притянуть Чжэханя обратно, обнять его и завернуться вместе в одеяло, как кремовый рулет, но он был слишком сонным. Казалось, что утро на поле для гольфа было в другой жизни или вообще с другим, менее удачливым Гун Цзюнем, которому нужно было быть где-то еще, кроме как в этой постели. Услышав, как Чжэхань повесил трубку, Гун Цзюнь похлопал по матрасу, дождавшись, пока тот вернется и прижмется к нему снова. — Останься со мной, Чжэхань, — пробормотал он в пространство между их телами, ощущая себя немного смущенным. — Такой требовательный. — Чжэхань прижал его крепче. — В следующий раз, когда пойдем играть в гольф, захватишь шляпу от солнца. Гун Цзюнь потерся носом о висок Чжэханя. — Ладно. — Поработаем над твоей формой. — Тебе не нужен предлог, чтобы меня полапать. — Да? — Чжэхань, кажется, вспомнил, где сейчас находились его руки, и сжал ладонь на бедре Гун Цзюня. Было так странно вдруг оказаться тем, кто подначивал Чжэханя, заполучив лидерство хотя бы на этот раз. Странно и очень приятно. Наклонившись, Гун Цзюнь прошептал Чжэханю прямо в ухо. — Мне нравится, когда ты меня лапаешь. Когда принесли еду, они снова целовались на кровати, горячо и сладко. Чжэхань подорвался от стука в дверь, шарахнувшись в сторону и чуть не скатившись с кровати. Гун Цзюнь едва успел поймать его на краю матраса. — Ты забираешь, — прошипел Чжэхань, высвобождая руку и сползая на пол, чтобы спрятаться. Гун Цзюнь накинул банный халат. Он все еще смеялся, открывая дверь, чтобы узнать, что будет дальше.