Тревожность

Лето наступало на пятки и буквально дышало в шею своим зноем: от него было никуда не деться, единственным выходом мог бы быть лишь переезд на какую-нибудь Аляску до октября месяца. У Рейчел было неоднозначное отношение к этому сезону: иногда она любила лето, а иногда терпеть не могла. Если бы она могла, то навсегда осталась в том месте, где царит вечное начало мая: распускаются почки и листва, цветут первые цветы, мир кажется обновленным, полным надежд и мечтаний, и ты вместе с ним тоже кажешься таким же. В этом году ей было особенно некогда подумать о своем отношении к приближающемуся зною: у Рейч накопилась целая куча дел, которую нужно было решать. Помимо работы в издательстве (которую она очень любила всем сердцем) она решила снова заполучить статус студента и отправиться на учебу в местный университет, чтобы повысить свою квалификацию. Вообще, ей всегда хотелось быть хорошим специалистом в какой-либо области, тем более работа приносила ей огромное удовольствие: она чувствовала себя более-менее реализованной в карьерной сфере. Себастиан последнюю неделю был занят на съемках какой-то романтической комедии в Италии, впервые выбрав простого персонажа, а не кого-то со сложной историей и судьбой. После этого проекта он хотел взять небольшой перерыв хотя бы на месяц, потому что дальше у него были запланированы съемки в сериале, и Рейчел знала об этом: пока она занималась сбором и подачей документов, ей в целом было все равно, где находиться, так что после завершения текущей работы Стэна она должна была перебраться вместе с Баки в Лос-Анджелес на какое-то время. У них были и хорошие, и плохие дни. Хорошими считались те, когда они понимали друг друга с полувзгляда, смеялись вместе над чем-то и проводили уютные вечера за просмотром какой-нибудь ерунды по телеку, пока Баки сворачивался в клубок у их ног у дивана. Плохие были тогда, когда они переставали слышать друг друга и главное место в их взаимодействии занимало банальное недопонимание. Таких моментов было больше, чем хотелось бы, и Рейчел очень часто это печалило. Она близко к сердцу принимала все их ссоры, во многих считала виноватой себя и слишком об этом переживала, но Себу признаться в этом не могла – не хотела прослыть какой-то излишне навязчивой и плаксивой. Иногда такие периоды самобичевания были сильнее, иногда слабее, и ей было страшно думать о будущем, тем более об их совместном будущем. *** — И с чего ты взяла, что это вообще в принципе может случиться? – устало спрашивала в трубку Лили. — Вы вместе уже давно, всякое бывало и.. — Мы чаще ссориться стали, – кисло сказала Рейч, перебив подругу. Она сидела в своей квартире в Нью-Йорке, из которой все же не стала переезжать к Себу, удобно расположившись на диване, согнув ноги в коленях у своего подбородка, задумчиво глядя на посапывающего добермана сбоку от себя. — Вроде по пустякам, но.. – неуверенно продолжила она, поправив съехавшие очки. — Ну, например? Ты ведь на многие вещи можешь не обращать внимания, сомневаюсь, что это бытовуха.. да вы и не живете полноценно вместе.. — Не знаю, – пожала плечами Рейч. — Он может не отвечать на мои смски, когда я задаю какие-то вопросы. Некоторые сообщения висят непрочитанными больше суток, раньше такого не было. Я знаю, он занят, он не группа быстрого реагирования, но сейчас он за целый день не находит времени нацарапать мне «Я тут занят немного, напишу позже». — Котик, – привычно начала Лили, — может это связано с тем, что ты отказалась переезжать к нему? — Ну карантин-то мы все равно вместе провели, – неуверенно ответила девушка. — Я не знаю. Мне кажется, я что-то сделала и делаю не так, но не могу понять, что. И я боюсь, что если спрошу, то он взорвется, так бывало уже раньше. Я не хочу его тоже расстраивать. Может, я себя накручиваю? — Ну, а какие еще твои аргументы в копилку «все плохо» у тебя есть кроме смсок? — Он почти не звонит, – грустно перечисляла Рейч, — а когда звоню я, то он или недоступен, или уже с кем-то треплется. Я так переживаю. Не хочу его терять, но я вижу, как он отдаляется от меня. Хоть и продолжает настаивать на этом правиле двух недель, и я не знаю, что и думать. — А ты ему в последнее время не говорила ничего обидного или провокационного? — Нет, – сразу ответила Рейч. — Я бы, во-первых, точно поняла, что ляпнула не то, а во-вторых, он бы сам сразу сказал. Он же не я, молчать не будет. Мы не затрагивали никаких серьезных тем, единственное, что обсуждали – возможность моего поступления, но он хорошо отнесся, сказал, что учеба – это всегда хорошая идея, и что если будет нужна его помощь – только свистни. Я всю голову сломала, что не так, и это сводит меня с ума. — Котик, может он просто устал? У тебя мужик работает постоянно, 24/7, устал и все. Увидитесь и все будет по-другому, ну. — Я не хочу, чтобы все выглядело так, будто я такая пизда с ушами, которая ничего не делает и страдает от того, что масик лишний смайлик ей не прислал, но, блин, я клянусь, не было раньше такого напряга. И это длится уже несколько недель. Рейчел никогда не боялась остаться одна: она проходила через это не раз, и всегда говорила, что больно лишь в первый раз, а дальше количество таких эпизодов уже не имеет значения. Но ее беспокоил сам Себастиан. Она интуитивно чувствовала, что между ними что-то встало и никак не могла понять что. Она очень его любила, он уже стал для нее домом и семьей, и потерять все это ей крайне не хотелось. Но она, прислушавшись к здравому смыслу и Лили, решила подождать их встречи. Неделя тянулась невыносимо медленно: Рейчел боялась ехать в Лос-Анджелес, внутренний голос ей не предсказывал ничего хорошего в этой поездке, она нервничала и не находила себе места. Из-за постоянного тревожного состояния она стала хуже спать и меньше есть, но саркастичный разум подсказывал ей, что никто больше не станет ей напоминать о том, как важно нормально питаться и не терять в и без того маленьком весе. За эту неделю им с Себастианом удалось связаться лишь дважды: первый раз он позвонил, чтобы уточнить, что Рейч приедет и напомнить, чтобы она не брала с собой много вещей, потому что они уже есть в его квартире, а во второй он позвонил практически ночью и они снова поругались из-за какого-то пустяка. Это был настолько ерундовый повод, что когда она закончила реветь в подушку, даже не смогла вспомнить, с чего вдруг началась их ссора. В Лос-Анджелес она приехала первая. Себ должен был приехать через несколько часов, но попросил его не встречать, сказав, что доберется самостоятельно. Уже ничему не удивляясь, Рейч просто взяла Баки и решила погулять с ним по знакомым окрестностям, наведаться в тот самый район, в котором она когда-то жила. Она брела по тихим улочкам вместе с Баки на поводке и в наморднике с шипами, в своих узких джинсах и белой футболке, в растрепанной косичке и вечно съезжающих на кончик носа очках, смотря себе под ноги, рассматривая свои старые прогулочные кроссовки. Она думала о том, что надо придумать что-то на ужин, который наверняка будет есть одна, потому что Себ откажется, сказав, что поел в самолете. Ее состояние настолько приобрело панический характер и пессимистичный настрой, что в горле натурально встал ком. Давно она так сильно не нервничала. Когда они с Баки пришли домой, Рейч кое-как открыла дверь и зашла внутрь, держа руками два огромных пакета с продуктами, ибо холодильник Себастиана всегда был пуст. Сняв кроссовки, просто наступив себе на пятки, она обнаружила еще одну пару кроссовок рядом и тут же увидела брошенный в прихожей чемодан с дорожной сумкой: Себ уже был дома. Он вышел из глубины квартиры, на ходу натягивая футболку, босиком шлепая по деревянному паркету, пятерней зачесывая влажные у концов после душа волосы назад. Баки, увидев обожаемого хозяина, тут же бросился к нему и Себ, сев на корточки, одарил его такой широкой улыбкой, пока снимал с него намордник и ласково чесал за ушами, что Рейч невольно ощутила укол ревности и тут же одернула себя: «я вот еще только к собаке не ревновала!» — Привет, – неуверенно поздоровалась Рейч, проходя вглубь квартиры с пакетами. — Привет, – ответил он и встал в полный рост, тут же забирая у нее пакеты и неся их на кухню. — Сколько раз говорил, не ходи одна в магазин, если собираешься скупить половину маркета. Не могла меня дождаться? — Я хотела приготовить что-то к твоему приходу, чтобы мы поужинали, так что.. – она повесила сумку на крючок в прихожей и пошла за Себом. — Я поел в самолете, - пожал плечами он. — Не обязательно так париться из-за ужина, – он поставил все пакеты на разделочный стол и развернулся к Рейч, у которой было на лице написано, что худшие из ее оправданий сбылись. — Что? — Ничего, – пожала плечами она и скрестила руки на груди, облокотившись о барную стойку, смотря в сторону. — Зачем мне тогда надо было дожидаться тебя, чтобы пойти в магазин? — Потому что я не хочу, чтобы ты надорвалась под тяжестью набранного как на войну провианта, – ответил он и раздраженно скользнул взглядом по ее телу. — Сколько на этот раз, м? -3? -5? — Тебе реально есть до этого дело? – огрызнулась она, расстроенно смотря в пол и ощущая то, как он начинает злиться. — Конечно мне, блять, есть до этого дело! – гаркнул он. — Ты давно себя в зеркало видела?! У тебя ребра торчат уже со спины так сильно, что даже твои мешковатые футболки этого не скрывают! Какого хрена ты вытворяешь?! Я же знаю, что ты не ешь! Я знаю, что у тебя все нормально с головой, что это не какой-то сдвиг по фазе, когда ты считаешь себя слишком толстой и мучаешь диетами, ты просто не ешь! И ничего не хочешь с этим делать, потому что считаешь, что все в норме! — Больше не нравятся суповые наборы? – съязвила Рейч, снимая свои очки. — Что? – не понял Себ. — О чем ты? — Забудь, – она махнула рукой, обойдя его и начиная разбирать покупки. — Некоторые русские говорят: «мужчина не собака – на кости не бросается». — И ты решила, что это применимо и ко мне тоже? – прошипел Себ, разозлившись еще больше. — Ничего более тупого я уже давно не слышал! — Тупого? – она развернулась на пятках и взглянула на него впервые за все время их отношений с затаенной болью и злобой. — Ну, я рада, что мне удалось поразить твое воображение своею тупостью! Когда-то давно, еще до того, как они стали встречаться и были просто друзьями, Рейч поделилась с ним, что крайне болезненно относится к тому, когда ее или же в адрес каких-то ее действий и работы говорят слова «тупой», «дура», «идиотка», «бездарь». Себ понял, почему она болезненно воспринимает эти ругательства, которые, казалось, никого не в состоянии задеть: родители были с ней не слишком ласковы в детстве и почему-то решили, что щедро награждая ее подобными эпитетами по поводу и без воспитают в ней конкурентоспособность. Но не вышло. Вышло огромное педагогическое фиаско, которое здорово мешало ей жить. Себ расстроенно взглянул в ее лицо, которое уже не выражало ничего, кроме горечи. — Прости, я не имел этого в виду, – негромко сказал он, смотря на нее. — Я говорил в целом о ситуации, но никак не о тебе. Я погорячился, потому что переживаю за тебя. — И ты меня прости, – глухо отозвалась Рейч и закрыла лицо руками. — Я нервничаю в последнее время, и я вспылила. Несмотря на взаимные извинения и даже легкие объятия после, они все равно чувствовали напряжение, которое так и стояло между ними стеной. Себ, помимо того, что уже успел поесть, предложил Рейч поесть вместе еще раз, и она решила согласиться, потому что тоже старалась идти на компромисс, хотя есть ей абсолютно не хотелось. Хотелось уехать отсюда подальше. Они слабо переговаривались пока готовили чай и закуски, и разговор не особо клеился: складывалось такое ощущение, что им было просто не за что зацепиться и общих тем не осталось. Рейчел знала, что когда она пойдет умываться перед сном, просто сядет на полу в ванной и, выкрутив все краны до конца, горько разрыдается от кажущейся неизбежности конца. — Почему ты не обнял меня, когда мы увиделись? – спустя несколько минут молчания спросила Рейч, мелко нарезая ветчину и смотря за ножом в своей руке. — Ты затискал Баки до розовых слюней и счастливых визгов, но ко мне ты не подошел. Лишь стал ругаться за походы в магазин.Почему ты не поцеловал меня, когда мы увиделись? Почему вообще ты настоял на том, чтобы я приехала, если все вот так? — Мне показалось ты этого не хотела, – ответил он, имея ввиду объятия и поцелуи, немного помолчав, собираясь с мыслями. — Да и сейчас тоже. Я знаю, о чем ты думаешь, – сказал он достав две чашки из ящика. — Ты хочешь уехать. Ты действительно этого хочешь? — А ты отпустишь? – она подняла голову и встретилась с его прямым взглядом. — Нет, – просто ответил он и потянулся за чаем, — но я не могу держать тебя силком. Мне нравится, когда мы вместе и ты приезжаешь ко мне, или я к тебе, но в последнее время все как-то с ног на голову встало. — Согласна, – кивнула она, заворачивая какую-то начинку в мягкую тортилью на подобие ролла. — Слушай, я не хочу, чтобы ты думала, что я на тебя давлю, но я ведь вижу, что наши желания стали расходиться друг с другом. Я хочу большего, а ты нет, – он повернулся к ней лицом и облокотился тазом о кухонный гарнитур, скрестив руки на груди. — О чем ты? – она обернулась на него, пока роллы поджаривались на сухой сковороде. — Ты не хочешь ни с кем общаться, не хочешь лишний раз выйти куда-то с кем-то проветриться. Я постоянно предлагаю тебе пойти со мной и ребятами куда-то, но ты всегда отказываешься и сидишь в четырех стенах. Если бы не Баки, ты бы вообще на улицу не выходила. — И это все? Проблема в моих коммуникативных способностях? – удивленно спросила она. — Нет, не только, – помотал головой он. – Ты вроде настроена серьезно, но никаких обязательств не хочешь: ты не захотела перестать снимать квартиру в Нью-Йорке и перебраться ко мне, чтобы жить вместе, – он начал перечислять и загибать пальцы, — ты избегаешь моих друзей, иногда и меня тоже. Я не раз уже поднимал тему замужества, пытался узнать не против ли ты, и один раз ты сказала, что не против, но на утро заявила, что не соображала спросонья и вообще тебя все устраивает так, как есть. А еще меня вводит в полный ступор то, как ты следишь за предохранением. Я нормально, нет, даже хорошо отнесусь к тому, если у нас появится ребенок, но ты… ты явно не хочешь этого. Мне не нравится, что ты пьешь таблетки и делаешь что-то еще дополнительно, лишь бы ничего такого не произошло. Не хочешь рассказать мне в чем дело? — Я просто.. – начала было Рейч, отведя удрученный взгляд в сторону, как вдруг ее перебил Себ. — Ты не хочешь этого всего вообще? Или ты не хочешь этого со мной? – спросил он прямо, все также смотря на нее в упор. — Ответь мне честно и посмотри мне в глаза впервые за весь вечер, наконец! — Я просто этого не хочу, – глухо сказала она, выключив сковородку и отвернувшись от Себа совсем. — Дело вовсе не в тебе. Я никогда так далеко не заходила в отношениях и мне страшно. Особенно все, что касается вопросов этих дурацких обязательств. Я боюсь, что не получится, и если смотреть на вещи прямо, уже плохо получается. Мы с тобой как кошка с собакой в последние месяцы. — Наши ссоры и твое завидное упрямство в этом вопросе абсолютно никак не влияют на мое отношение к тебе, – сердито перебил ее Себ. — Но иногда мне начинает казаться, что я тебя совсем не знаю. Ты продолжаешь молчать и ничего мне не говорить. Как я смогу тебе помочь, когда я даже не знаю в чем проблема? Что я должен думать? — Ну, – сглотнула она, все еще стоя спиной к нему и оперевшись о кухонный гарнитур руками, опустив голову вниз. — Мне трудно об этом говорить вслух. — Хорошо, – из последних сил своего мощного терпения сказал Себ. — С чем это связано? — С моим детством, с родителями. У меня все проблемы идут только оттуда, – вяло откликнулась девушка, все же развернувшись к Себастиану лицом, но все также с опущенной головой. — Это был какой-то единичный эпизод, который тебя сильно впечатлил? – хмуро спросил он. — Нет, – она помотала головой. — Не единичный. — Что произошло? – спросил он, но Рейч, карябая пальцы и смотря в пол, так ему и не ответила. — Лили знает об этом? — Нет, – она помотала головой, — никто не знает. — Это.. это не.. – тут же напрягшись, стал подбирать слова Себ. — Это не изнасилование, можешь расслабиться, – хмыкнула она. — Будь это так, вряд ли бы мы с тобой были вместе. Даже более того: вряд ли бы я пустила тебя на порог своей квартиры, когда ты пришел мне отдать сценарий. — Ладно, – явно облегченно выдохнул он. — Сколько вообще я знаю о тебе и твоей семье? Только честно. — 7,5/10, примерно. Лили знает 8/10, но она как бы девушка, есть вопросы, в которых она понимает меня лучше, без обид. — Я думал ты скажешь 3/10, – пожал плечами он. — Я не интересуюсь этой частью твоей жизни, потому что понимаю, что тебе тяжело. Если захочешь – расскажешь сама, а если нет – значит так будет лучше. Мне достаточно того, что ты не хочешь их видеть рядом, учитывая то, насколько ты мягкий человек. — Я не думаю, что из меня выйдет нормальный родитель. Я вижу детей и цепенею. Я вспоминаю себя и что было со мной тогда, и у меня в горле стоит комок. Находясь в том возрасте, когда сама можешь сегодня-завтра стать матерью, начинаешь по-другому смотреть на свою жизнь и осознавать всю пиздецовость ситуации. Ты здесь вообще ни при чем, и мне очень жаль, что я порчу тебе жизнь своим бесконечным нытьем и кислым ебалом, ты достоин большего. Но, мне кажется, это мой максимум. Это все, что я могу тебе дать. Иногда мне бывает лучше, иногда хуже. Но почти всегда мне даже трудно просто смотреть на свое отражение в зеркале, мне не хочется видеть себя, настолько никчемной я себя ощущаю. И если ты скажешь, что я просто упиваюсь своей болью и состоянием – это будет последнее, что ты мне скажешь в качестве моего парня, я клянусь, – подытожила она дрожащим голосом, не в состоянии поднять своих глаз на него. — Я не хотел сказать ничего такого. Я просто хочу помочь. Что, если воспользоваться терапией? Это может помочь, тревожность тоже может уйти. Она явно возникла именно на этом фоне. — Ходить к мозгоправу? – тихо и невесело рассмеялась она. — Я люблю тебя больше всего на свете, ты видел меня всякую: и злую, и добрую, и упертую. Накрашенную и с чистым лицом. В драных колготках, заляпанной футболке и в парадном вечернем платье. Ты знаешь какая у меня группа крови и какой у меня минус в линзах очков. И я не могу тебе рассказать, что меня заставляет так мучиться. Ты думаешь, я смогу довериться кому-то постороннему? Да даже Лили не знает! — Если рассуждать чуть иначе, – спросил он, прямо глядя на нее, — их можно было бы привлечь к ответственности за это? — К уголовной? Не знаю, я в этом не разбираюсь, – пожала плечами она, — но лишить родительских прав – да. На раз два просто. — И ты боишься, что у тебя будет также? — Конечно я боюсь, – устало ответила она. — Ты себе даже не представляешь, что я чувствую внутри себя. Ты думаешь, я не устала от этого дерьма? Да оно мне все остопиздело уже! – призналась в сердцах Рейчел. — И я не могу с этим справиться! Не знаю, что мне делать! Но, что я точно знаю – то, что ни один в мире ребенок, даже самый трудный и непослушный, не заслуживает такого отношения! — Послушай меня, – мягко начал он, подойдя к ней и ладонями поднял ее лицо, заглянув ей в глаза, — ты – не твоя мать и не твой отец. Ты другой человек. Знаешь почему? Потому что ты понимаешь, что они были не правы и допустили много ошибок. И ты не станешь поступать так же, как они в свое время. — Мои умственные способности и критическое мышление оставляют желать лучшего, – стыдливо произнесла она, закрыв глаза. Она не плакала и не собиралась, но смотреть в глаза Себу не могла. — Я же не рассказала тебе сразу про эпизод с Эшли. — Это не так, – сказал он, и она почувствовала, как он нежно касается губами ее век, переносицы и щек, невесомо целуя то тут, то там. — Ты очень умна, у тебя высокий уровень интеллекта, нет темы, на которую ты бы не смогла общаться. Просто ты отчаянно себя не любишь и думаешь всегда в первую очередь о других. Хотя с открытостью у тебя стало получше конечно, – улыбнулся он. — Раньше ты бы поговорила со мной только спустя год, полтора. Но мы продвинулись настолько, что ты говоришь почти сразу. Я тебя люблю и, признаюсь честно, очень хочу семью с тобой. Это бы сделало меня самым счастливым человеком в мире, потому что ты — мой дом. Но подумай о том, что я сказал сегодня, хорошо? Я не буду давить на тебя и мои чувства к тебе не изменятся, даже если ты скажешь «нет». Но прежде, чем ты это скажешь, пообещай мне, что подумаешь, ладно? — Ладно, – она закивала и крепко обняла его за плечи, пока он гладил ее по волнистым волосам, — я обещаю. И я тоже тебя люблю. — Я знаю, – он поцеловал ее в висок, — но теперь нам надо поесть. Я отнесу, э-э-э, что это ты сделала там с лепешками? Посмотрим что-то по телеку? — Давай, – улыбнулась она и отлипла от мужчины. — Я чай заварю пока что. — Супер, – он чмокнул ее в щеку и ушел с тарелками к телевизору, не замечая того, как порозовела Рейчел. Она, заваривая чай, ощутила как ей стало немного легче от этого тяжелого разговора: по крайней мере, она поняла, что из-за своей природной замкнутости дала Себастиану повод думать, что ей нужно больше личного пространства и он всего лишь пытался ей его дать, не давя и не настаивая на своем. Рейчел пообещала себе в этот вечер больше никогда не молчать и озвучивать вслух все, что ее беспокоит, чтобы не создавать таких ситуаций на ровном месте. Она как раз начала выкладывать печенье на тарелку, как вдруг зазвонил телефон Себа, который он забыл на кухне. — Себ! Телефон! – крикнула она ему в гостиную. — Кто там? – крикнул он в ответ. — Какая-то Каррен, – она посмотрела на дисплей и абсолютно без задней мысли крикнула ему. И чего уж точно никак не ожидала Рейчел, так это того, что Себ вскочит с дивана, как заведенный, и прям-таки побежит к телефону, чтобы ответить на звонок. Он бросил Рейч, чтобы она начинала без него и он подтянется чуть позже, и после этого зашагал в сторону балкона, отвечая на вызов и говоря сквозь улыбку «Привет». Она и до этого испытывала ревность в отношении Себастиана и разных девушек, но быстро успокоилась, когда увидела, как он относится к ней. Но до этой минуты она и не подозревала что способна на такие чувства: все ее нутро, особенно плечи, шея и грудная клетка будто бы оказались облиты кислотой изнутри, все горело и грозило вот-вот покрыться багровыми пятнами от злости. — Вот и поужинали блять, – сжав кулаки, пробормотала Рейч, пытаясь успокоиться.