Вечность

— Жнец, значит, — холодно произносит Спок над ухом Маккоя, и тот вздрагивает. Он верил, что никто и никогда больше его так не назовет. — Мистер Спок? — поднимает он лицо на вулканца. — Вы отлично подчистили документацию, доктор, я был бы восхищен, если бы это не принесло некоторые проблемы. Маккой откладывает стилус от планшета и откидывается в кресле, складывая руки на груди. — Что Вы хотите этим сказать, мистер Спок? У того заложены руки за спиной, и он напоминает Маккою статую, мастер которой претендовал на совершенство, но слегка перестарался, а потом еще и психанул на то, что получилось. — Я хочу сказать, что я буду вынужден об этом доложить. — Я удивлен, что Вы еще этого не сделали, коммандер. Спок на эту дерзость молчит, и Маккою становится неуютно. Когда Спок молчит так, значит, что-то грядет. — Я приму соответствующие меры, доктор, будьте уверены, — произносит Спок наконец, но вместо этого достает какие-то бумаги. — А пока что посмотрите на эти данные и скажите, что Вы видите. Маккой берет распечатки и долго вглядывается в переплетения ДНК-нитей и компьютерный их анализ. И бледнеет. — Итак, доктор? — спрашивает Спок, когда пауза затягивается. — Вы можете что-то сказать по этому поводу? Отпираться смысла нет, он уже признал, что он был Жнецом когда-то… И больше не хотел им быть никогда. Маккой кивает. — Откуда Вы это взяли, мистер Спок? Теперь уже молчит Спок, и Маккою начинает казаться, что все еще хуже, чем могло быть. — Научные изыскания, — наконец говорит вулканец. *** Маккой перекидывает себе всю информацию, которую Спок соизволил ему предоставить, и не знает, что с ней делать. Анализ? Он, в общем-то, и так знает достаточно, чтобы схватиться за голову и потребовать от Спока уточнений. Но Спок не собирается ничего уточнять. Спок выжимает из него знания по теме, и ему остается лишь подчиняться. Больше всего беспокоит Маккоя, что Спок приносит распечатки образцов крови. Не сами образцы. Распечатки. И не говорит, откуда они. Что-то происходит на корабле? (Маккой не готов к этому.) Что-то произошло на последней миссии, они что-то отыскали? (Тогда это что-то на корабле. И Маккой все еще не готов к этому.) Кто-то отправляет Споку информацию? (Тогда это происходит где-то еще, и это уже лучше, но совесть не позволяет ему признать это.) Маккою остается гадать и отвечать на все новые вопросы Спока. Судя по тому, сколько тот их задает, он либо удостоверяется в информации, полученной где-то в другом месте, либо ничего не знает. Откуда тогда он знает о Жнеце? Маккой действительно пошел на все, чтобы его прошлое оказалось сокрыто. И пойдет на все, чтобы оно не всплывало никогда. Только чем больше Спок спрашивает, тем больше вопросов возникает у самого Маккоя. В одну из ночей он просыпается от собственного крика — от давно забытого кошмара. Кошмара, который может повториться вновь. *** Срывается Маккой только через неделю. На его взгляд, это достижение. На взгляд Спока — это, скорее всего, открытое неподчинение и отсутствие субординации, которое требует наказания. И пусть, думает на это Маккой. Только он должен, _должен_ узнать, что происходит. — Успокойтесь, доктор, — произносит Спок холодно, и взгляд его нехорошо поблескивает. Ему доставляет удовольствие ставить на место всех зарвавшихся, и особенно Маккоя. Маккой это знает. — Нет, черт бы тебя подрал, остроухий ты гоблин, я даже не подумаю успокоиться, потому что ты знаешь что? Потому что ты ни хрена, ни капельки, не понимаешь, во что ввязываешься! Жажда власти замучила? Жажда вечной жизни? Чего тебе не хватает, чертов гоблин, что ты настолько выходишь из своего вулканского разума?! Голос предательски срывается куда-то вверх. Маккой уже не раз невольно представлял, как начинает мерцать свет в его лазарете, и как сестра Чепел вместо привычного холодноватого смешка начинает издавать те стрекочущие звуки и бросается на него. Как ему приходится ее убить. И убить почти всех (вообще всех, подсказывает подсознание и прошлый опыт) из команды, которую он лечил все это время. Как ему придется убить Скотти, потому что никогда не знаешь, инфицируется ли человек. В Пинки он тоже был уверен, что — нет. Как придется убить Ухуру. Сулу. Впрочем, Сулу он убьет с удовольствием. Спока. Кирка. Впрочем, с этими придется сражаться. В этом нет даже тени сомнения. Спок взирает на него во время этого монолога так, что про себя Маккой, пусть раж и делает свое, все равно боится. Боится того, что будет дальше. Он не любит боль, сколько бы ее ни испытывал. Гордость не дает отступать, поэтому он делает шаг к Споку, сверкая на него своим взглядом в ответ, и в этот момент Спок отвешивает ему пощечину. — Надеюсь, теперь вы успокоились, доктор, — говорит он как ни в чем не бывало, пока Маккой отшатывается и хватается за щеку, не вполне уверенный, что правильно понял произошедшее. Он ожидал чего угодно, но не такого. — А теперь я бы попросил Вас заняться последним заданием. Может быть, Маккой и успокоился сейчас. Он не сможет продолжать работать молча. Он не выдержит. — Спок, — говорит он тяжело, хмурясь, но все же держа себя в руках. — Просто скажи, откуда у тебя эти данные. Зачем они тебе. Просто. Черт тебя дери. Скажи. Или я не буду ничего тебе рассказывать. Или буду рассказывать неправду. И ты, черт бы тебя побрал, клянусь, даже не сможешь понять, где правда, а где нет. И ты сам это знаешь. Шантаж на шантаж. Пан или пропал. Маккой сам не верит в успех подобной манипуляции, но Спок обдумывает это предложение и смотрит на него, приподняв бровь. Что, гоблин, не ожидал такого? — Это засекреченные данные, доктор. Маккой испытывает разочарование. Когда Спок открыл рот, он почти поверил, что тот сейчас расскажет правду. Но нет. Все как всегда. — Засекреченные высшим руководством Империи, — продолжает Спок, и это уже дает куда больше, чем прошлые его слова. — Это прямой приказ сверху, в обход капитана. — В обход капитана, значит… — повторяет Маккой, которому новая информация стучит как обухом по голове. Кто-то наверху ухватился за старые засекреченные архивы. Нашел информацию на него. Нашел его самого. И все это ради… Они хотят воскресить эксперименты? Они _уже_ воскресили эксперименты? Образцы старыми быть не могли: он разбирался с этим всем вместе с Сэм. Еще тогда, когда… — Спок. Откуда образцы? Откуда ты берешь эти чертовы образцы? — Это засекреченная информация, доктор. — Спок, да черт бы тебя побрал! Спок прикрывает глаза, будто смиряясь с тем, что ему придется ответить на вопросы Маккоя. Возможно, он знал это с самого начала, но не знал, когда именно его прорвет. Маккой буквально видел на его бесстрастном лице, как щелкают колесики мысли и Спок проговаривает про себя: вероятно, есть необходимость сообщить Жнецу большее количество информации, так как иначе это повредит работе. Логика и расчет, а, вулканский ублюдок? — Я получаю их по личному каналу. Значит, корабль чист. Маккой успокоенно выдыхает и все-таки решается признаться себе, что это было наиболее важным для него сейчас. Не на корабле. А где-то в другом месте. Приходит ему в голову. На другом корабле. На какой-нибудь планете. Где все скоро пойдет не так, как было в первый раз. И где не будет его. Способного тварей победить. — Приступайте к работе, доктор, — говорит Спок, и Маккою пока что нечего ему ответить. Спорить и доказывать что-то именно Споку — бесполезно. Он лишь пешка в чьей-то игре, как и сам Маккой. *** Этим вечером Маккой решает напиться. Он должен узнать больше о экспериментах, он должен узнать, где они проходят, должен остановить, должен как-то подействовать… Поэтому он решает напиться. Потому что он не может сделать ровным счетом ничего. Он не знает, за что ухватиться первым делом. Спока спрашивать бесполезно. Спок рассказал все, что хотел, и больше от него информации не добьешься. Доказать ему, что это опасно… Спок слишком себе на уме. Тем более что Спок и так знает, что это слишком опасно. У Спока есть голова на плечах. Поэтому Маккой считает, что к Споку соваться с очередной исповедью бесполезно, он больше не предоставит информации более той, которую уже рассказал. А это значит, что… Маккой решает напиться. Вместе со Скотти. Потому что тот чертов техник, и, может быть, сможет что-нибудь взломать для него, чтобы они могли узнать, откуда Спок получает данные. Скотт встречает его с распростертыми объятиями, а Маккой до сих пор не уверен, даже ближе к середине бутылки, следует ли ему рассказать что-то о сути дела, или же дождаться момента, когда инженер будет пьян достаточно, чтобы не задавать вопросов. Это немного подло, но кто в их мире не отличается подлостью? — А скажи, — роняет он невзначай, — вот ты спец по компам, так? — Ну, — важно кивает Скотт, у которого глазки уже слегка в кучку. — И не только по компам, знаешь ли, я любую малышку могу… — Ну да, ну да, — слишком нетерпеливо кивает Маккой, которому хочется уже перейти к сути, хоть это и выглядит достаточно подозрительно. — А взламывать всякие штуки ты можешь? Скотт смотрит на него почти оскорбленно. — Не, — пьяно мотает головой Маккой, — ты на меня так не смотри. Одно дело эту хрень разобрать, а другое взломать. Я вот человеческие тела тоже неплохо разбираю, но это ж не значит, что я все секреты мозга и психики знаю, и там гипнозом владею, и вообще… Скотт гордо и еще более оскорбленно фыркает. — Нашел что сравнить! — Нашел, — настаивает Маккой. — А то ты сказать что угодно можешь… — Я и доказать могу! Пожалуй, даже слишком просто. — Ну и докажи, — хмыкает Маккой, слегка приподнимаясь со своего места и ухмыляясь Скотту в лицо. — Только, чур, задачку выбираю я. — По рукам, — храбрится Скотти. — Ну! — Спок, — только и выговаривает ему Маккой, ухмыляясь сильнее. — Спок, значит, — повторяет Скотти, прищуриваясь, и смотрит на Маккоя так, что тому кажется, что он себя полностью сдал или что тот подозревает неладное. — Крепкий орешек. — Что, боишься, что не справишься? Ведь придется действовать так, чтобы Спок ничего даже не заподозрил. Маккой в Скотти уверен. — Боюсь, что будет слишком просто. Документы, я так понимаю, ты мне сам надиктуешь, какие тебе нужны? Звучит Скотт на удивление трезво, и это Маккоя напрягает. Но, возможно, дело в том, что Скотту бутылка — это что слону дробина, и он умеет выглядеть трезвым в любой ситуации. — Да, — кивает он. — Во что ты ввязался, Лен? Хотя, возможно, не только выглядеть. — Ни во что, — отвечает Маккой, которому это «Лен» поперек горла: Скотти в те моменты, когда так его называет, выглядит слишком проникновенно, и вообще называет его так, только если хочет поговорить с ним серьезно. Нашелся папаша… — Лен, ты хочешь взломать коммандера Спока. Только не говори, что ты все это затеял, только чтобы проверить мои способности, ну. Я-то оно тебе, конечно, подыграю, но я хочу знать, ради чего мне рисковать. Ну вот и как с ним разговаривать? Маккой вздыхает и подливает себе еще. — Скажи, насколько ты далек от истории биологических и военных изысканий? — Далек, но ты продолжай, — подбадривает Скотт. — Марсианское дело. Замятое и старое. В свое время оно гремело ой как… — Марсианское, говоришь? — крякает Скотти, который не ожидал такого начала. — Олдувай, 2046 год… Там случилась катастрофа, Скотти, и она может повториться. — Э, погоди, брат, чего-то знакомое, — оживляется Скотт. — Я эти названия с одним делом только помню: первый известный Земле телепорт, охрененный еще такой, а? — Ну как охрененный… Тошнило от него еще как. — Говоришь так, будто на своей шкуре испытал, — начинает смеяться Скотт, но замолкает, глядя на серьезное лицо Маккоя. — Не, ну не смотри на меня так. Я знаю, что ты все телепорты ненавидишь, но не настолько же. — Когда его только начинали использовать… — Маккой прерывается, не зная, стоит ли говорить все это Скотту, но, кажется, развезло тут именно его. — Был парень там один, Пинки звали, так вот он был одним из первых, кто использовал этот телепорт. Так вот ему ноги оторвало благодаря этой штуке. Я читал, — прибавляет он, как будто это может помочь. — Ну-ну… — подозрительно смотрит на него Скотт. — Это насколько надо всю эту дрянь не любить, чтобы даже такие случаи откопать-то, а. Ну ты сравнил новые телепорты и ту рухлядь, оставленную марсианами. Мы ж оно лучше сделаем, чем те, а. И сделали. А ты начитался и боишься теперь, — начинает укорять он. — Скотти, там проводили эксперименты на людях, — перебивает Маккой. — Где? — уже успевает потерять мысль тот. — На базе. Связанные с генной инженерией. — Ты ж говоришь, что документы закрытые. — Да. — Я подумал, ты к тому, что тебе надо найти про эту базу… Скотти, кажется, успевает забыть прошлые слова Маккоя про «катастрофу» — про телепорты ему как-то интереснее на пьяную голову, это понятно. — Я знаю, что там случилось, Скотти, — качает головой Маккой. — Я, наверное, слишком хорошо знаю, что там случилось. — Ну так не тяни, — советует Скотт. Маккой не может понять: то ли он все-таки пьян, то ли все понял и хочет теперь вытянуть из него признание прямым текстом. — Та цивилизация… — пытается побыстрее обойти неприятную тему Маккой. — Они оставили наследие. 24 ген. — Ну и? — Скотти скептически на него смотрит. — Чем плохо? — Ген суперчеловека. На этот раз Скотт молчит. — Или же ген монстра, — продолжает Маккой, и его взгляд становится почти пустым. — Монстров. Которые сидят внутри нас. Скотт все еще молчит, но по его позе видно, что ему становится неуютно. — Представь себе, что в поисках идеала, супермена, люди проводят эксперименты на людях. Приговоренных к смерти, заключенных, всех тех, кого не жалко пустить в расход, — заставляет себя говорить Маккой. Он вспоминает, как на видео, которое они видели, рвался из пут тот убийца. И как начинал трансформироваться прямо там же. — Им всем вводили определенную сыворотку, которая заставляла их мутировать. Мутировать в то, чем они… наверное, являлись на самом деле. Маккой вспоминает, как отстреливался от непонятной белой твари, а потом увидел, что вместо ног у твари — колеса, как у бедняги Пинки. Невоенного Пинки. Добряка Пинки. — Чем они могли бы быть, что пряталось в них, возможно, от них же самих, Скотти. Представь себе тварей, потерявших человеческое обличие, у которых только один инстинкт — убить тебя. Убить или обратить в подобного себе, если ты им подходишь. Маккой горько смеется, вспоминая, как трясся сам, когда Сэм вкалывала ему сыворотку. — Отлично показывает, из чего ты сделан, Скотти. Впору поверить в Бога, добро и зло. Скотт решительно подливает им обоим еще. — Откуда ты столько знаешь о старом замятом деле, Лен? — спрашивает он, как будто ему требуется ответ. — А как ты думаешь? — Я никак не думаю. Я спрашиваю. — Я единственный выживший там, Монтгомери, — говорит Маккой, вливая в себя пойло, которое делает его немного храбрее, чтобы это признать. Он немного кривит душой. Выжило тогда двое. Только Сэм не вводила сыворотку себе. Поэтому сейчас он сидит тут, а Сэм давным-давно мертва. Скотт молчит и меряет его взглядом. Самое время пошутить и спустить тему на тормоза, а? Если бы Маккою рассказывали такую историю, то он бы не поверил. Но Скотти, кажется, верит. Возможно, потому что он в принципе верит Маккою и знает, что шутка бы давно закончилась. — Это ж сколько тебе лет, парень? — хмыкает он, все-таки выбирая шутливый тон. Маккой за него благодарен, но на душе слишком тоскливо, чтобы ответить тем же. — Много, Скотти. Много. Скотта передергивает, а Маккой думает о том, каким монстром тот станет, когда его инфицируют. — А я-то думал, — пытается шутить Скотти, — всегда, почему ты такой сварливый. А тебе по возрасту положено, вишь ли… — Скотт прерывается и долго думает. — Серьезно, что ли? Не прикалываешься? — Насчет чего, Скотти? — Ну а то ты не понял. — Я там был. Скотту очень хочется не верить. Слишком хочется не верить, по лицу бежит тень, но Маккой был бы рад сейчас рассмеяться и сказать что-нибудь в духе «Ха-ха, Скотти, неужели ты купился?», но… Наверное, глядя на его лицо сейчас — не поверить слишком трудно. Он не врет. Он видел. Он пережил это. — Генная инженерия, говоришь, — задумчиво тянет Скотти. — И вся эта срань… И ты, герой, небось собрался это дело приостановить, а? — Я пока не знаю, как. — А ты ведь тоже эту сыворотку получил, а. Раз все еще на этом свете. — Да. — Супермен ты наш. Язвительность в голосе Скотта появляется сама собой, и Маккой только вздыхает. Супермен. Суперчеловек. Называйте как хотите, только ничего хорошего в этом нет. — Ты слишком многого ждешь от этого слова, Скотти, — качает он головой. — Долго жить и иметь сверхспособности? Да просто отвратительно, — все на той же ноте продолжает Скотт, у которого начинает просыпаться зависть. — Отвратительно, — честно соглашается Маккой без капли иронии. — Ну или хорошо, — задумчиво говорит он, и на секунду во взгляде Скотта вспыхивает что-то нехорошее, но Маккой продолжает: — если ты хочешь пережить не только своих родителей, но еще и сестер, и братьев, и детей, и всех, кого ты когда-либо знал, и знаешь, что ты переживешь всех, кого встретишь на своем пути в будущем. Скотт хмурится. Видимо, представляет. Не сказать, что это когда-либо кого-либо останавливало. Представить можно что угодно, но это никогда не будет представляться так же больно, как является. Маккой помнит похороны Сэм. Седой старушки Сэм, которая все-таки дожила до старости. И ее первенца тоже. Потом Маккой перестал посещать подобные мероприятия. — Зато сколько преимуществ, — говорит Скотт наконец, и это вызывает у Маккоя скрежет зубов. Как бы не сорваться. — Преимуществ, — повторяет он, стараясь дышать ровно. — Например, каких? — Ну ты ж вроде супермен. Что там входит в стандартный набор? Суперсила, суперскорость, что там еще… — Ты вообще понимаешь, о чем ты говоришь? Суперсила, суперскорость, супервыносливость, отличные регенерационные возможности. Маккой вспоминает, как проткнутая ладонь зажила за секунды. Нет, Скотти прав — преимущества есть. Только за них приходится расплачиваться намного большим. — Понимаю, бессмертная ты сука, — хмыкает Скотт. В голосе все еще чувствуется зависть. — А если я попробую тебя убить, то у меня ничего не получится, да? — Не получится, — соглашается Маккой, но кривит душой. Убить его можно, если постараться. Да, регенерирует он быстро, но все-таки он не бессмертный. И будь он смелее, наверное, он давно покончил бы с собой. Впрочем, смелее ли. Отчаяннее. Но это у Маккоя впереди, он знает. Пока что он живет на том чувстве гордости, что доставляет Флоту и Империи своим существованием проблемы. Доставлял все это время. Мозолил им глаза. А теперь оказался полезен. Только вот Маккой понятия не имеет, зачем Жнец был нужен высшим кругам. Скотт тем временем расслабляется и рассматривает Маккоя, как непонятного зверя. — Знаешь, — говорит он, — а ведь плевать на всю эту срань бессмертную, на самом-то деле. Меня бесит другое. Имя у тебя какое на самом деле? — Джон. — Джон, значит… — Тебя это бесит? Скотт качает головой и делает глоток. — Нет, парень, меня бесит, что ты, сука такая, даже словом не обмолвился, пока не приспичило. А мы с тобой вроде как эти. Друзья. Маккой должен испытать укол совести, но почему-то с ним не складывается. Только сильнее накатывает тоска. — Мудак ты, — спустя паузу роняет Скотти и снова качает головой. — А теперь пошли взламывать компьютер Спока. *** Это оказывается не так-то просто, как мог думать Маккой, и даже не так просто, как думал Скотт. Нужно сделать это максимально незаметно, а значит — быть очень, _очень_, осторожными. Лишний раз Макой старается не лезть под руку, хотя подсказать через раз тянет. Все-таки он и сам что-то понимает в этом деле: сколько раз затирал документы за собой и своей очередной личностью. Но в этот раз в деле профессионал, и Маккой был бы не прочь, если бы Скотти всегда был на его стороне. Мысль малодушна и заставляет ворочаться тоску внутри, но Маккою и правда не хочется отказываться от такого друга, как Монтгомери Скотт. Проходит несколько часов и еще половина бутылки (много пить нельзя, профессионал Скотт или нет), но доступ им открывается. — Монти, ты прелесть, — бормочет Маккой, когда Скотт издает победный клич. — Ой, только не надо своих нежностей, ты все равно мудак. — Как скажешь, — соглашается Маккой, погружаясь в документы и переписку. Это сейчас важнее чьих-либо обид. Какое-то время они молча изучают открывшиеся им данные. Находят то, что касается Олдувая… — Скотти, тут нигде не указан отправитель, — произносит очевидное Маккой, когда отчаивается найти хоть что-то. — Не указан, — соглашается тот. А что еще делать? — Я так понимаю, что дело совсем уж охрененной, — тянет он своим шотландским акцентом, — секретности, если они секретную переписку зашили сверху еще более секретными прибамбасами. Сейчас попробую отследить, кто с нашим дорогим коммандером ведет беседы… Маккой снова откидывается на спинку стула, чтобы дать Скотти пространство. Тот азартно стучит по клавишам, не очень понимая, насколько все серьезно. Или же понимая, но не придавая этому значения. Маккой не придавать значение просто не может. Пока что он увидел ровно то, что передавал ему Спок. Никаких объяснений, никакого начала переписки. Просто посылаемые образцы крови, зашифрованные особым кодом. Видимо, Спок должен был знать, что с ними делать. Либо переговоры по этому поводу закрыты где-то еще, либо они проходили с глазу на глаз. И это нехорошо, потому что вероятность того, что они смогут докопаться до правды, немедленно падает. Скотт ругается сквозь зубы, залезая в дебри все сильнее и раскручивая цепочки кодов, паролей и щитов, в которых Маккой не понимает уже ровным счетом ничего. — Да твою мать, — говорит Скотт, натыкаясь на новое препятствие, — они пропустили его через зеркалку, а ту зеркалку через еще одну и… — Я все равно ничего не понимаю, — говорит ему Маккой. — Это все равно что собрать кого-то на телепорте из космической пыли с другого конца Вселенной. С разных концов Вселенной. — То есть это невозможно? — То есть я достаточно разозлился, чтобы добраться до правды. Маккой улыбается краем рта, глядя на Скотти. Можно было в нем не сомневаться. Скотти какое-то время снова усиленно стучит по клавиатуре и незаметно выпивает еще полбутылки, пока Маккой засыпает на своем месте, запрокидывая голову и похрапывая. Инженер его не будит, у него есть задачка поинтереснее. *** Прорывается через параноидальную защиту Скотт уже под утро. И сразу же находит такое количество информации, что в глазах начинает пестрить. Проект «Новый Ковчег». Объект №1 Жнец. Высший уровень секретности. Скотт пока что не будит Маккоя, читая данные самостоятельно. Вдруг не то… Но чем дольше он читает, тем больше хмурится. Наконец он расталкивает Маккоя. — Слушай, — говорит он, — я тут нашел одного беднягу, которому точно не поздоровится со всей этой хренью. Маккой спросонья жмурится и трет глаза, пытаясь игнорировать боль в затекшей шее. — Ну? — хрипло говорит он. — Они его хотят сделать чем-то вроде… Ну, э, типа Ноем, если выражаться принятой ими аналогией. Большой папаша новой расы людей. Что-то такое. — Кого? — все никак не может проснуться толком Маккой. — Жнеца какого-то. Сон с Маккоя слетает мгновенно. *** Нормально поговорить насчет найденного не получается, да и откуда Скотти вытащил информацию — тоже. Но у них на это будет следующая ночь. А пока что Маккою приходится идти на смену, где его встречает, нет, не Спок. Сам капитан Кирк собственной персоной. Удивительно. Маккой вздергивает бровь вверх, оглядывая начальство, явившееся по его душу. — Капитан? — говорит он на грани учтивости и дерзости. — Стандартная проверка, — ухмыляется тот так, что понятно сразу — проверка ни черта не стандартная, да и когда Кирк производил ее лично. — Разумеется, сэр, — кивает Маккой спокойно, — желаете рейд по медотсеку? Лично проверить аппаратуру? Документацию? Персонал? — Пациентов и то, чем ты занимаешься вместо них, — рубит Кирк, которому лень играть в игры. — Вместо них, сэр? — сильнее поднимает бровь Маккой, у которого по спине проходит холодок. Если Кирк сейчас начнет докапываться… — Вы знаете, о чем я, доктор. — Вряд ли, — хмыкает тот, но кивает. — Пройдемте ко мне в кабинет, будем выяснять, в чем дело. Нужно срочно что-то придумать. Джиму просто так голову не задуришь. В конце концов, этот человек стал в своем возрасте капитаном корабля. Но Маккой понятия не имеет, что тот знает. Более того, из той информации, которую они нашли со Скотти, было совершено неочевидно, что из этого знает даже Спок. И не раскрыли ли они со Скоттом лишь верхушку айсберга. Нужно было быть осторожным в словах. — Мистер Спок стал слишком часто к тебе захаживать, — замечает Кирк как бы невзначай, пока они еще на пути в кабинет. Маккой открывает перед ним дверь. — Разве, Джеймс? — Не спрашивай меня так, будто ты не в курсе. — Ладно. Он ко мне заглядывает, — соглашается Маккой, предлагая капитану кресло. — И почему же? — Тебе не кажется, Джеймс, что это вторжение в личное пространство и попытка узнать врачебную тайну? — На этом корабле не существует тайн от меня. И уж тем более личного пространства. Кирк говорит это настолько естественным тоном, что Маккоя передергивает. Высокомерный сукин сын. Если зараза дойдет до Кирка, то убивать его придется долго. — О, ну действительно, — тянет Маккой, хотя ему бы по-хорошему заткнуться, но пропустить такую фразу как врач-профессионал он просто не может. — То есть ты хочешь сказать, что из-за тебя я должен нарушать правила? — Если я того потребую. — Джим, это перебор. Ты же первый и попрешь меня с моего места, стоит мне что-то сделать не так, — хлопает ладонью по столу Маккой, склоняясь к капитану. Тот только холодно смотрит в ответ, явно не впечатленный. — Доктор Маккой, Вы забываетесь. Маккой скрипит зубами и отходит, садясь на свое место. — Хорошо. Ладно. Но я тебе все равно ничего не скажу, потому что это не твое чертово дело. — Это влияет на твои обязанности. И обязанности мистера Спока. — Не влияет, — рубит Маккой. А может и влияет, он же не знает, что там со Споком. Но вряд ли тот бы стал явно филонить в угоду приказу свыше. Кирк пристально на него смотрит, но ничего не делает. — Чем больше ты упираешься, тем больше я уверяюсь, что вы что-то скрываете. — Мы ничего не скрываем. Челюсть Кирка сжимается сильнее. — _Вы_ ничего не скрываете, — цедит он. — Отлично. Значит, ты утверждаешь, что _вы_ ничего не скрываете. — …Джим, не заводись на пустом месте. Чем тебе формулировка не угодила? Маккой трет пальцами переносицу. Просто отлично, он взбеленил Кирка какой-то мелочью, и теперь тот будет брызгать на него слюной, пока не докажет себе, что у него длиннее и больше. — Послушай, — примирительно говорит он, потому что, Бог свидетель, у него и без Кирка достаточно нервотрепки, — вот тебя что волнует? Что я и Спок перестали выполнять свои обязанности? «Мы» он теперь не говорит. На всякий случай. — Да. — Так мы не перестали. Или что ты еще мог подумать, что мы с ним… даже не знаю, заговор против тебя строим, нет? Джим мрачно на него зыркает, из чего Маккой делает вывод, что отчасти попал в точку. Вот параноик же ему достался в капитаны… Хотя кто из капитанов не параноик. — На хрен оно мне сдалось, Джим, пораскинь мозгами. Кирк молчит и сумрачно на него смотрит, а у Маккоя что-то внутри отпускает. Раз Джима можно стало увести от темы на такое обсуждение, значит пока что все в порядке. А со Споком придется переговорить и решить, что конкретно говорить капитану. Впрочем, Маккой почти стопроцентно уверен, что все противоречия будет решать лично Спок, не позволив ему вмешаться. Маккою же лучше. Уходит Кирк через полчаса, успокоенный уверениями, что ни Маккою, ни Споку капитанское место на хрен не сдалось, а еще напоенный парой рюмок шарашки, которую ему приволок один из энсинов контрабандой с увольнительной на последней планете. Пожалуй, временно можно было выдохнуть. *** Маккой ловит Скотти в обеденный перерыв, и они, стараясь не выглядеть заговорщиками, отсаживаются ближе к стене, сдвигая подносы и склоняясь к падду Скотти, куда тот скинул все, что им надо. Леонард тихонько его ругает, потому что это слишком рискованно, но… кто будет искать такого рода информацию на падде инженера? — Что мы будем с этим делать? — Это первый вопрос, который интересует Маккоя. — А ты хочешь геройствовать? — Скотти, не своди все к этому. — Ну почему, я ведь вижу, как тебя тянет. Вытянуть все на белый свет и остаться в белом плаще, раскрыв жу-уткую… — Скотти, тише, — шипит Маккой на него. — И нет. Я не хочу. Я просто не хочу, чтобы все повторилось. — Тогда что ты хочешь делать? Тебя это в любом случае коснется. Ты же у нас на передовой, судя по документам. — Мне интересно, знает ли об этом Спок. Потому что он об этом даже не заикался. — Может быть и не знает, — медленно проговаривает Скотти. — Мы ведь отрыли эти документы уже напрямую у… — Да тише ты, — снова шипит Маккой. — Да. Споку могли об этом и не говорить. Тогда что конкретно знает Спок? Ему открыли про наличие экспериментов, ему открыли про то, что я — Жнец и владею информацией… — Какова вероятность, что его задачей было возбудить в тебе интерес, чтобы ты начал сам рыть на эту тему? И нашел все то, что мы нашли? Какое-то время они молчат. Конечно, они взламывали систему долго, очень долго, конечно, они получили информацию не на блюдечке, но если подумать… — Спок никогда не делится чем-то просто так. — Он мог действовать по приказу свыше. — То есть они знают, что мы знаем. — А еще они знают, что мы знаем, что они… — О нет, только не это клише, умоляю тебя. — Ладно. Но факт есть факт. — Не факт, а предположение. Они переглядываются. — Надо поесть, — заявляет Скотт наконец. И, кажется, это первая разумная мысль за весь обед. *** Второй раз они сталкиваются лбами по этому поводу, когда Маккой приходит к Скотти уже во время смены. Ему совершенно не думается насчет работы, да и Спок не приходит, так что… — Мне кажется, мы дали маху, — говорит Скотт. — Да ну? — Слишком мало фактов и слишком много паранойи, — кивает он, пока Маккой пристраивает свою задницу на более-менее чистый участок трубы рядом с местом, где он копается. — Лучше перебдеть. — Лучше думать по делу. Скотт на удивление разумен, и Маккою буквально приходится к нему прислушаться. Они вскрыли файлы Спока, они отследили отправителя, они вышли на информацию, которая хранится у этого отправителя. Проблема главным образом в том, что отправителем в конечном счете оказался один из адмиралов. Против такой силы голыми руками не пойдешь. — Нам нужно выяснить, — говорит Маккой наконец, после того, как собирает мысли хоть в какое-то подобие порядка, — где проводятся эксперименты и на какой они уже стадии. — Скорее всего, все только начинается, не зря же обратились к тебе и стали прощупывать почву? — Или у них что-то пошло не так, и поэтому пришлось обратиться к старому источнику. — Супермен, ты снова параноишь. — Прекрати меня так называть. — А как мне еще тебя называть? — огрызается Скотт. — Как подумаю… Ну хорошо, узнаем мы место и что дальше? Сбежим с корабля и отправимся бороздить просторы космоса, чтобы нанести им визит? Маккой не знает ответа на этот вопрос. Он просто знает, что должен это все остановить. — Ты не прав, — говорит он Скотти. — О как. И где я не прав? Только скажи, что это не твой план. — Не «мы» отправимся, — мягко поправляет Маккой. — Я. Скотт какое-то время молчит и даже не смотрит в его сторону, сосредоточенно уставившись в какие-то схемы или что он там правит. Потом все-таки поворачивается к Маккою и сумрачно и холодно на него смотрит. — Мистеру Бессмертному не хочется вешать на себя балласт? — уточняет он буквально сочащимся ядом голосом. — Мистеру Бессмертному не хочется втягивать других в свои проблемы, — поправляет Маккой, понимая, что разговор снова идет наперекосяк и надо срочно что-то с этим делать. Он хочет добавить что-то еще, но Скотт перебивает быстрее: — Недавно ты говорил, что это общая проблема. — Скотти, мы еще даже не знаем, смогу ли я что-то сделать. Давай не будем раздувать проблему из гипотетической ситуации? Волна раздражения, которая поднялась в Скотти, явно не уймется так быстро. Тем не менее, продолжает он чуть спокойнее. — Хорошо, мы начнем ее раздувать, когда гипотетическая ситуация станет фактической. Только тогда ругаться будет уже поздно, а ты подохнешь быстрее и вляпаешься по самые уши просто потому, что с этой темой ты не можешь мыслить здраво. Скотти прав, Маккой это понимает. Но… — Это может быть опасно, Скотти. Это _будет_ опасно. — А служить в Имперском флоте — самое безопасное занятие на свете, — парирует раздраженный Скотти, откладывая инструменты и вставая. — Это не такой риск. — Да ну. — Здесь ты рискуешь потерять хотя бы самого себя. — Ну давай, расскажи мне об этом, — тянет Скотт, складывая руки на груди. — Скотти, мы сейчас не добьемся ничего ссорой, — повторяет Маккой, надеясь на благополучный исход, хотя ему почти что хочется поссориться, просто чтобы выпустить напряжение, копящееся внутри все это время. — Тогда просто согласись, что я уже достаточно вмешался в это дело, чтобы теперь из него выходить так просто. — Скотти… — Только не начинай мне про безопасность, — прерывает его Скотт, кипятясь. — Я прекрасно умею за себя постоять. И могу быть полезен. — Я просто не хочу… Не хочу, чтобы пострадал кто-то, кто мне важен. Кто-то, к кому я привык, кто-то, кого я не хочу потерять. Вместо этого он молчит и качает головой. И говорит: — Ладно. Но ответственность за свою голову ты берешь на себя. И не мешаешься под ногами. — Да с каких пор я что-то перекладывал это на тебя?! — взрывается Скотт. Что творится у него в голове, Маккою остается только догадываться. Он взбешен, он растерян, он не может ему больше доверять, но и не доверять — не привык? Он гадает, кто стоит перед ним — Маккой или Джон Гримм? Маккой осторожно подступается ближе, кладя руку ему на плечо. — Просто чтобы не было недоразумений. Ты же сам так хотел. Скотт скидывает руку и отодвигается. Но лишь чтобы взять инструменты и мрачно кинуть взгляд на Маккоя. — Пойдем ко мне в кабинет, — бросает он. — Будем дальше решать. *** — Коммандер, пройдемте со мной, — слышит Спок под конец смены и понимает, что сегодня ему в медотсек будет не попасть. Возможно, это к лучшему: следует давать доктору отдых, хотя рамки, в которые его поставили, требуют сжатых сроков. — Да, капитан, — кивает он, проверяя напоследок показатели станции и отворачиваясь от нее. Капитан ждал целый день, чтобы поговорить, это понятно с первого взгляда. Осталось лишь выяснить причину подобного желания. Кирк неимоверно лаконичен в выражении своей мысли, когда они заходят в турболифт. — Какого хрена? — спрашивает он. — Капитан, — спокойно начинает Спок, слегка приподнимая бровь, — ввиду недостаточной информации относительно причины Вашего вопроса, я не имею возможности ответить на… — Ты прекрасно понимаешь, о чем я, — рычит сквозь зубы Кирк. Спок вынужден напомнить себе, что это лишь привычная манера разговора Кирка в моменты сильного волнения. — Не имею ни малейшего понятия, — не ведет и бровью он, хотя понимает, что на данный момент единственной причиной, которая могла бы вызвать в Джиме подобный гнев, могли быть лишь его слишком частые посещения медотсека. — Значит, не имеешь? — шипит, сменив тональность Кирк, но двери открываются, и ему приходится взять себя в руки. Спок выходит, заложив руки за спину. — Капитан, предлагаю обсудить данный вопрос в другом месте, — все так же спокойно сообщает он, пока они проходят мимо снующих по коридору энсинов, которые стремятся уйти с дороги начальства и не показываться лишний раз на глаза. — В другом. — Да. Оставляю выбор за Вами. Кирка, кажется, это выводит из себя еще больше, но не умей он контролировать гнев — никогда не оказался бы на месте капитана имперского корабля. — Хорошо. Через час в моих комнатах. Придумай к тому времени отговорку получше. Спок лишь приподнимает бровь и слегка кивает. Час? Отлично, у него все же есть время зайти в медотсек. *** — Кирк догадывается, — сообщает ему Маккой, как только Спок заходит к нему в кабинет. — Неужели, — вежливо и спокойно отвечает вулканец. Количество эмоциональных личностей вокруг заставляет его поморщиться. А ведь впереди ему еще предстоит беседа с Кирком… — Спок, сейчас не время иронизировать! — хлопает по столу ладонью Маккой. — Я его еле выставил, и я понятия не имею, о чем он подумал и что нам говорить. — Почему Вы отвергаете вариант правды, доктор? — Да не смеши меня. — Действительно. Какие-то новые данные появились? — Спок, это сейчас второстепенно. Если Джим узнает, что… — Я прекрасно понимаю, что произойдет, — холодно замечает Спок. — Оставьте его на меня. Какие-то новые данные? — Нет, — со вздохом сдувается тот, отводя взгляд. — Вы потратили время на панику и попытки понять, что делать с капитаном, — подводит черту Спок, которому хочется уже не просто поморщиться, а закрыть лицо ладонью и покачать головой. И как работать в таких условиях? — Да черт бы тебя побрал, гоблин, как ты не понимаешь!.. — снова взрывается Маккой и останавливается только после того, как Спок поднимает ладонь. — Оставь его мне. Я разрешу противоречия капитана. Маккой выглядит скептичным, но Споку все равно. Он знает, как управляться с капитаном, если того требует ситуация. — Я жду расшифровок последнего материала, — произносит Спок, прежде чем выйти. *** Маккою хочется заниматься чем угодно, но только не прямым поручением Спока. У него, в конце концов, есть прямые обязанности. Которые необходимо выполнять. Хоть самостоятельно иди и пристукни кого-нибудь, чтобы работа появилась. Маккой обходит свои владения, не в силах сидеть в кабинете. Он не находит себе места, он так и не может найти выхода копящейся внутри энергии. Что с этим делать, он не знает. Не напиваться же день за днем? — Доктор, какие-то проблемы? — прохладно произносит сестра Чепел, когда он бездумно просматривает показатели на одном из приборов. Все откалибровано и в норме, но Маккой почти отчаянно ищет за что бы зацепиться, чем бы себя занять. По спине от ее голоса как обычно пробегает холодок. Когда сестра Чепел оказывается у тебя спиной — это всегда не к добру. Конечно, она на его место не метит, да и на что там метить — постоянное общение с Кирком, непонятные ни для кого периодические заходы Спока… Маккою кажется, что он слишком устал от всего этого. Потому что он уже автоматически представляет, как лучше ударить Чепел до того, как она превратится окончательно. Фантазия рисует отвратительного монстра. Наверное, у него будет светлая кожа, проглядывающая из-под еще не до конца разорвавшейся формы, и очень острые, отполированные когти. Впрочем, острые отполированные когти у нее в наличии и сейчас. — Все в порядке, сестра, всего лишь стандартная проверка. Он надеется, что она уйдет. — Здесь все в порядке, доктор Маккой, — поджимает она губы, хотя Маккой этого и не видит. — О любых неполадках я бы давно Вам доложила. Либо я, либо кто-либо еще из персонала. — Разумеется, — откликается Маккой и усилием воли убирает пальцы от панели. Все в порядке. Он смотрит на Чепел и видит в ее глазах того монстра, которого представил. К черту приказы Спока. Ему точно нужен отдых. *** — Ну и правильно, — говорит Скотти, когда Маккой заваливается к нему. Лучшего способа для отдыха он придумать так и не смог. — Не хрен себе голову забивать, ну. Он все еще обижен на Маккоя за разговор в кабинете, это видно невооруженным взглядом. Они так и не пришли ни к какому выводу. Маккой все еще не хотел рисковать Скотти, Скотти все еще хотел ему помогать… Компромисс не находился. Что мог предложить Маккой Скотти? Держать Скотти прикрытием, технической поддержкой, чем угодно. Но не пускать его туда, где его может убить. Или превратить в чудовище. Он говорил Скотти, что это слишком опасно. Он говорил, что не хочет его смерти. Что не хочет, черт подери, его убивать. «Я Скотт, парень, а не чертов трус. Я не стану отсиживаться у тебя за спиной». — Решил немножко отсидеться у тебя за спиной, — говорит Маккой и кривовато улыбается, потому что он действительно рад, что даже после таких баталий может просто заявиться к Скотти и его примут. — Сел на шею и ножки свесил, ага, суперменишка. Шутит — значит, не все так плохо. — Ты еще не знаешь, как я могу ножки свешивать. — Проходи лучше давай, — хмыкает Скотт, сторонясь и пропуская Маккоя к себе. — И не наступи ни на что, я тут немножко… — Вижу. У Скотти всегда развал, но Скотти в этом развале всегда ориентируется поразительно быстро. Маккой переступает через детали и полусобранные непонятные ему штуки — он как-то спрашивал у Скотта, что конкретно он делает, но где-то в середине лекции окончательно уверился, что он, как говорится, доктор, а не инженер. Но энтузиазм Монтгомери каждый раз его неизменно восхищал. — На сегодняшний вечер запрещаю все разговоры на тему, — говорит Маккой. — Окей, — соглашается Скотт даже более охотно, чем можно предположить. Это вызывает волну мыслей и нервозности, но Маккой ее давит. Нет. Не сегодня вечером. — Марафон фильмов про Супермена? — Звездные войны, со всеми приквелами и спин-оффами. — Сойдет, — решает Скотти и ухмыляется в ответ. Даже во время войны нужны перерывы на спокойную жизнь. *** Дни тянутся дальше. Они тянутся, тянутся и тянутся. Как будто что-то в воздухе замерло, и ситуация перестала развиваться. Настает момент, когда Спок перестает приходить к Маккою, оставив его наедине со своими мыслями, разбередив старые раны, заставив вспомнить, задуматься, почувствовать то, что Маккой давным-давно затолкал глубоко внутрь себя, заперев в глубинах души и сердца. Когда Маккой мечтал, чтобы Спок перестал к нему приходить и требовать информацию, данные, какие-то рассказы и объяснения, он не понимал, что когда тот перестанет это делать — он начнет паниковать. Потому что теперь он не знает ровным счетом ничего. Со Скотти удается встретиться не всегда, к тому же, Спок, кажется, начинает что-то подозревать насчет них, поэтому работы у Скотта теперь в разы больше, чтобы он мог тратить время на Маккоя. Маккоя это бесит, но сделать он ничего не может. Он может победить монстра, но не может обойти систему. Он может спасти мир, но не может спасти себя. Мысли не хотят отходить от темы. Маккой готов признать наличие у себя паранойи: ему кажутся в темноте скрежещущие, стрекочущие звуки, как будто кто-то подбирается к нему, и это не человек, это _уже_ не человек. Ему мерещатся предвестники кошмара. У Джона Гримма были железные нервы, у Леонарда Маккоя — нет. Маккой трусит и понимает это слишком хорошо, чтобы себе врать. Он не знает, до какой стадии дошли разработки, хотя уже и знает, они со Скотти выяснили, что они ведутся. Возможно, пока он сидит без малейшего понятия, что происходит, превращается первый из подопытных. Возможно, пока он ничего не знает, где-то происходит или уже произошла резня, и группу имперских бойцов послали на верную смерть зачищать место преступления. Маккой думает, что надо что-то делать, но Империя связывает по рукам и ногам. Он — главный врач имперского флагмана, он — один из вышестоящих офицеров. У него есть связи и инструменты, которыми он может пользоваться, чтобы найти информацию, у него есть более широкий доступ — он к этому и стремился, когда метил на это место. Но теперь у него нет свободы действия. Он слишком хорошо вписал себя в общество в этот раз, чтобы просто сбежать. В голове есть планы: отыскать информацию, где конкретно находятся лаборатории Ковчега, попробовать получить туда доступ, как заинтересованное лицо, пробиваться через низшие ряды, потому что высшие знают, что он — новый Ной. Они сами его так назвали. Отправиться туда. Только тогда обо всем узнает Кирк. Заинтересуется. Выяснит все. В обход Кирка официально (полу-официально) действовать не получится. И Маккой старается не задумываться, что будет, если Кирк обо всем узнает, но исключать его из вариантов нельзя. Можно даже специально заинтересовать его этим, привлечь его на свою сторону, приманить его на жажду власти. Проект, вероятно, незаконный или же неофициальный, Империя может о нем знать, Империя может даже финансировать его, но закрывать глаза. Официально она не имеет никакого отношения, потому что пусть она жестока, но Маккой готов поклясться, что даже для Империи эти разработки — слишком грязно, слишком рискованно, чтобы брать на себя ответственность. Если что-то пойдет не так — гораздо проще повесить всю вину на одного адмирала. Кирк может оценить плюсы. Он может либо стать сверхчеловеком, либо разоблачить опасные исследования. Получить бессмертие или сместить адмирала на его должности. Или, если извернется, а Кирк каким-то образом умеет изворачиваться, если ему это нужно, то получит сразу все. Нет ничего проще: приманить Кирка властью и чрезмерной силой, заставить его помочь себе пробраться в лаборатории и уничтожить их. Только вот Маккой не уверен, что привлечение Кирка — не большая беда, чем просто наличие лабораторий и проекта. Был другой вариант, его полушутя озвучивал Скотти. Взять оружие, воспользоваться своим статусом, выкрасть шаттл и полететь туда самим. Только что дальше? Вломиться, попытаться наскоком взять вдвоем целую базу? В одиночку, поправляет себя Маккой, но этот вариант кажется еще более безумным, чем возможность привлечения Кирка. Он почти бессмертен и очень силен. Скотти смертен и силен для обычного человека. Они могут придумать что-то с технической точки зрения, Скотти может взломать базы, лаборатории, сделать что-то, но… Он трезво смотрит на ситуацию. Вдвоем систему не поборешь. Даже с поддержкой Кирка и всего корабля — не поборешь. Но действовать надо, и чем больше проходит времени, тем отчаяннее становится Маккой. Время тикает, лаборатории работают и, возможно, если нет никаких новостей, то они подготовились лучше, чем в первый раз, в Олдувае, и сейчас где-то собирается армия монстров, готовая в любой момент вырваться и отправиться убивать всех без разбора. Маккой боится. Маккой почти готов все-таки обратиться к Кирку. Сделать что-то безумное, лишь бы сунуться в пекло и хотя бы _попробовать_ остановить трагедию. А потом случается то, что должно было случиться давно. За ним приходят. *** — Доктор Маккой, — говорит ему человек, не представляясь и игнорируя все возможные правила как Флота, так и просто приличия. Если бы Маккой не чувствовал, зачем тот здесь, то он бы ему нагрубил. И если бы они не стояли сейчас на мостике, куда его вызвал из скорлупы медотсека Кирк. — Вы пройдете с нами, это приказ свыше, — продолжает человек, и Маккой поражается, как сухо и властно звучит его голос, совершенно не совпадая с внешностью: вестник беды выглядит как старик-ученый, немного дородный и маленький. — И зачем же? — спрашивает Маккой, как будто не понимая. Ведь есть же у него право притвориться, что он не причастен. — Вы прекрасно обо всем осведомлены, доктор Маккой. Или же честнее вас называть доктор Гримм? Маккой стискивает зубы и думает, что какое бы право у него ни было — его у него отняли. Забрали и только что растоптали у всех на глазах. Мостик жадно ловит каждое слово и напоминает Маккою стаю шакалов, почувствовавших кровь. *** Планетоид, на который его везут, достаточно мал, чтобы не привлекать к себе внимания, но вполне подходит для нужд людей, его населивших. — Атмосферы за пределами базы нет, — говорит ему командор Джеймс Руж, его вестник беды. Он успел представиться, пока они шли по коридорам «Энтерпрайз» к шаттлу командора. Маккой тогда подумал, что ему везет на ублюдков по имени Джеймс в его жизни. — Им без разницы, — бросает Маккой резко и даже не отрывает взгляда от окна шаттла. Они приближаются к планетоиду, и тот раздувается в размерах с поразительной скоростью. Серый камень, на который его везут. Серая тюрьма. — Им? — недоуменно вопрошает командор, и у Маккоя поднимается внутри волна раздражения. — Тем, кого вы лепите. — И кого же «мы», по вашему мнению, доктор, «лепим»? А то вы не знаете, думает Маккой. Играть дальше и притворяться, что он ничего не знает, — не имеет смысла. Его избавил от этой возможности сам командор, но тем не менее командор продолжает играть в эту игру сам. Они не знали, что он знает? После того, как отправляли к нему Спока? — Молчите, доктор Гримм? Молчите, если изволите, а я продолжу. Атмосферы вне базы нет, каких-либо флоры и фауны, соответственно, тоже. За пределы базы выходить разрешается исключительно после согласования со мной. Передвигаться по базе — только по картам, вам будет предоставлена одна из них, мы обговорим с вами, какой уровень доступа мы можем Вам позволить. — Это будет зависеть от того, насколько послушным и полезным я соглашусь быть? Командор смотрит на него как на непонятную зверушку, с интересом ученого, которому достался интересный экземпляр. — Если вы еще не осознали этого, мистер Гримм, ваше согласие нам не требуется. Вы будете полезны нам в любом случае. Маккой молчит, и командор продолжает свою лекцию о планетоиде, как будто не его голос только что напомнил голос монстра. Для этого ему даже не потребовалось принимать сыворотку и превращаться. Маккоя слегка подташнивает от мысли, что ему предстоит постоянно общаться с этим человеческим существом и участвовать в этом акте алчной глупости человечества. Проект «Ковчег» переходит в новую стадию. *** Конвой от Маккоя не отходит ни на шаг, как будто он может сбежать или совершить что-то глупое, еще с самой «Энтерпрайз», когда его вели по коридорам. Маккой может, но не сейчас. Сейчас у него в голове формируется план действий. Ему нужно узнать о базе все, что он только может. Сколько дней ему на это потребуется? Сколько дней необходимо им, прежде чем созданные их руками существа вырвутся на свободу? Сколько времени у него есть? Светлые коридоры с ровным светом идеально созданы для того, чтобы в них кишели чудовища, потерявшие свой человеческий облик. Который из его охранников обратится первым? Как он будет выглядеть в своем новом облике? У Маккоя перед глазами встает слегка раскачивающаяся из стороны в сторону девушка, которая стоит к нему спиной и издает смех, переходящий в скрежет. Когда она оборачивается — лицо серовато-белое, со вздувшимися венками, с изменившейся челюстью, с острыми зубами и жутким оскалом. Эта челюсть создана для того, чтобы разрывать плоть, отрывать куски от человеческих тел с неприятным треском, заставляющим еще живого человека ощущать все еще острее и терять сознание от боли. Картина намного ярче, чем все предыдущие. Маккоя передергивает. Джон Гримм в нем предчувствует резню. — Я смотрю, — говорит командор Руж, — Ваша родная фамилия как никогда Вам подходит, доктор Гримм. «Доктор Гримм» — еще один монстр, которого создал Руж. Маккой оставил личность Джона Гримма давным-давно. С тех пор у него было слишком много других личин. Сейчас он — Леонард Горацио Маккой. Боунс. У Боунса совершенно иной характер, чем у Гримма, у Боунса другая история жизни, Боунс не знает тех ужасов, которые пережил Гримм. У Боунса ужасы другие — без них в Империи обойтись сложно. Но это работа, которую необходимо выполнять. Работа не означает, что ему придется убить всех своих знакомых и друзей. Работа не означает, что ему придется убить невинных. Невинных в Империи практически нет, по крайней мере, во Флоте. Джон Гримм, чтобы выжить, убил свою команду и своих друзей. Леонард Маккой — нет. Смешивать Джона Гримма и Леонарда Маккоя — все равно что смешивать двух разных людей. Маккою кажется, что называя его так, Руж предрекает, что скоро доктору Маккою придется повторить судьбу своего предшественника. И Маккою все сильнее начинает казаться, что предсказание может сбыться. *** В клетке из толстого стекла сидит существо, напоминающее когда-то человека, но теперь полностью утратившее хоть какие-то человеческие черты. Гуманоидная фигура — вот и все что осталось. Коричневого цвета тварь, огромная, с массивной челюстью, полной желтых острых зубов, и выглядывающим серым слизистым языком. На месте глаз маленькие точки, буравящие вошедших. Маккой подходит к клетке осторожно, следуя за учеными и командором. Это странно, но тварь не бросается вперед, хотя и внимательно следит за передвижениями людей. — Не бойтесь, — подбадривает его девушка с собранными в пучок волосами. — Стекло выдерживает нагрузки даже большие, чем Уилл может выдать. — Уилл? — переспрашивает Маккой. — Мы зовем его Уилл. — Отлично. Просто отлично. У вас есть ручной монстр по имени Уилл, — не может сдержать язвительности в голосе Маккой. — Вы выпускаете его погулять? Девушка только улыбается, ни капли не задетая тоном. — Уилл один из лучших образцов, — говорит она, — конечно, мутация прошла не столь успешно, как можно было бы надеяться, однако он достаточно умен и чувствителен. Мы используем его для определения претендентов, мистер Гримм. Мистер Гримм. Теперь он — мистер Гримм. Теперь он снова мистер Гримм. — Я предпочитаю «доктор Маккой». — Разумеется, мистер Гримм, я учту. Маккой не уверен, как на это реагировать, поэтому молчит и не настаивает на своем. Пока что он не в том положении, чтобы настаивать на своем. Его поселили в комнату, где снова нет окон и нет вообще ничего, кроме кровати и пустого шкафа. Охрана продолжает ходить за ним тенью. Чтобы разузнать больше, ему нужно перестать противодействовать и показать, что он готов сотрудничать с ними. Только ему никак не смириться с тем, что происходит. — Значит, вы подсовываете своих жертв этой твари и смотрите, хочет ли она их убить или инфицировать? — Уилл своего рода лакмусовая бумага, — подтверждает девушка. — И не говорите так, как будто это вам противно, доктор, — усмехается командор Руж, не поворачиваясь к нему и пристально глядя на тварь, — или мне стоит припомнить послужной список Леонарда Маккоя, одного из лучших специалистов Империи, когда речь идет о пытках и дознаниях? Командор знает куда бить. — Я офицер Империи и должен выполнять приказы командования. Это не значит, что это доставляло ему хоть какое-то удовольствие. — Просто выполняли приказы, а? — снова усмехается командор краем рта. — Слепо и бездумно, преданно служа нашей Империи… Вы солдат, доктор Гримм, отличный солдат. Солдатские замашки не так-то просто из себя выбить, даже спустя два века. Командор знает куда бить слишком хорошо. — Зачем вам все это? — спрашивает Маккой, когда пауза затягивается. — Что именно, доктор Гримм? — Эта тварь. Другие твари. Эксперименты. Называть монстра «Уиллом» язык у Маккоя не поворачивается. — Империя хочет расширять свои владения, — говорит девушка, заправляя выбившуюся прядь волос за ухо, — а значит, ей нужны солдаты. — Империи мало обычных людей? — Доктор Гримм, вы ведь сами понимаете, в чем разница между вами и обычными людьми. Маккой молчит и про себя проговаривает: я понимаю только ту разницу, что мне Империя опостылела гораздо сильнее, чем обычным людям. Вслух он не говорит ничего. — Солдаты и работники, — продолжает девушка. — Возьмем, к примеру, этот планетоид. Его можно заселить и сделать обитаемым, но все наши программы по терра-, аква- и прочему формированию пока что слишком долгие и требуют длительной работы людей и техники. Это лишнее время и потраченные ресурсы. Даже обычное озеленение — подумайте, насколько проще его проводить на поверхности планеты, если это будет и выполнять, и продумывать разумное существо. Что за бред. Маккой мог возразить чуть ли не на каждое слово в этой маленькой лекции. Теорию можно было разбить в пух и прах лишь перечислением пары минусов. Но девушка говорила настолько уверенно и убежденно, что спорить с ней бесполезно: Империя умеет промывать мозги, если ей это необходимо. Будет действительно жаль убивать ее, когда до этого дойдет. — То есть вы создаете монстров, чтобы сажать цветочки? — подводит Маккой некую черту под этим монологом, уточняя. Предположение настолько абсурдно, что ему остается только смеяться от глупости, которая творится вокруг. И он смеется. *** На его пропуске все-таки пишут «Доктор Джон Гримм», и Маккой идет с ними ругаться. Ругаться ему не дают: у командора слишком много дел, чтобы заниматься им. Тем более, в пропуске стоит приписка: образец №1. Такая же приписка с другим номером есть около клетки Уилла. И Маккой не уверен, что подобное уравнивание не имеет смысла. Они с Уиллом лишь две стороны одной медали, только каждому не повезло по-своему. Кто он еще как не образец? Образец доктор Джон Гримм. Маккой мрачно одергивает себя: он больше не Гримм. Он не собирается больше быть Джоном Гриммом. Никогда. Вот только выбора ему не оставляют. Маккой живет на базе уже три дня, когда его приглашают на эксперимент. Уилл (Маккой все еще не согласен называть его так) беснуется и тянет длинным склизким языком цвета трупного мяса к жертве, которую выбрали на этот раз. — В чем смысл экспериментов? — спрашивает Маккой раздраженно. Он правда не понимает. — Эта чертова тварь чувствует своего за километр. Вам же нужны сверхлюди, так зачем расходовать пушечное мясо? — Видите ли, доктор Гримм, — говорит ему один из ученых, — пока что нам поставляют только заключенных. Среди них невозможно отыскать нужный материал. Только заключенных. История слишком точно повторяется, чтобы Маккой мог надеяться на благополучный исход. — Зачем вам создавать монстра, если вам сразу придется его убить? — Мы пытаемся видоизменить сыворотку, — поясняет ему уже другой ученый, пока заключенного, кажется, почти обосравшегося от близости с Уиллом, пытаются закрепить на процедурном столе ремнями. Прошло два века, думает Маккой — Гримм, — а изменилось только то, что вокруг стола теперь можно опустить изоляционную клетку, которую тварь точно не сможет пробить и которая не обесточится, как силовое поле. Люди никогда не меняются, думает Гримм, и мысль столь иронична, что он криво улыбается, глядя, как пытается вырваться будущий монстр, который пока не знает своей участи. — Мы хотим создать монстра, который будет выполнять наши команды. Чтобы любой обращенный был более разумен, чем табурет. Пока что нам это не удавалось, но с вашей помощью… Когда он согласится, ему предоставят свободный доступ в лаборатории. Это его шанс. — К тому же, — добавляет другой, — кто сказал, что мы убиваем их? Под образцы выделены подвальные помещения. Горло Маккоя пересыхает. Сколько длятся эксперименты? Сколько монстров они уже создали и оставили в подвалах? Пол пытается уйти у него из-под ног из-за нахлынувшей паники. Пол, под которым — живые твари, готовые вырваться, воспользовавшись любой возможностью. Готовые убивать. Готовые разодрать любого, кто попадется им на глаза, или обратить в себе подобного. Твари, которых надо уничтожать без оглядки. Они все там — в подвале. Шевелятся. Дышат. Желают человеческой плоти. И его просят помочь в их создании. — Так вы согласны с нами работать? — Да, — произносит он. *** В лабораториях дни начинают бежать быстрее. К тому же у Маккоя достаточно знаний и трюков, накопленных за столетия, чтобы вовремя уводить ученых от их главной цели так, чтобы они ничего не заподозрили. Единственное, чему учат года в совершенстве, — врать. Увиливать. Приспосабливаться. Идеальные качества для тех, кто живет под крылом Империи. У него получается завоевать их доверие, пусть для этого и приходится поступиться мелочами. Он отзывается на доктора Гримма, заново привыкает к этому имени, стараясь не вспоминать, что за ним стоит. Еще слишком рано вспоминать об этом. Он знал, что лаборатории — это его шанс. Тогда в голове не было подробностей, но чем больше ему доверяли, чем меньше проверяли, что он делает, чем невнимательнее следили — тем четче вырисовывался план. Они сами дают карты ему в руки. У него есть почти нескончаемые запасы материалов для работы и для экспериментов. У него есть точная формула сыворотки, разобранная до мельчайших соединений, до тех составляющих, где скрыть не удается ничего. Он пытается сделать ее безопасной. Он пытается найти к ней антидот. Он действительно помогает ученым, как он и обещал. Ложь лучше всего скрывать за правдой. Он действительно помогает им изменять формулу, только им нужно, чтобы монстры были послушны и сильны, а ему — чтобы их было проще победить. С ним за короткое время они продвинулись гораздо дальше, чем до этого. Они верят, что он работает на них. Они верят _ему_. В то время как он работает только на себя. *** Его допускают в подвалы. Он заходит туда лишь однажды, включает яркий свет, и твари начинают скрипеть, скрежетать, его взгляд наталкивается на налитые кровью глаза одного из монстров: уродливого ублюдка — коричневый, обтянутый кожей скелет с раздувшейся грудной клеткой и деформированными руками. На месте одной ладони — железо, ржавое, переплетенное на стыке с мясом. Когда-то оно было протезом. Он задумывается, сколько же лет пробыла тварь здесь, что протез успел проржаветь до подобного состояния. Сколько длятся эксперименты? Сколько тварей скопилось за это время здесь? Стрекот преследует его, пока он продвигается между клетками. Часть из них отдельные, часть — общие. Чудовища провожают его кровожадными взглядами, кто-то бросается на стенки своих клеток, заставляя его слегка вздрагивать. Он впервые задумывается, нужно ли им что-то есть. Не убивать кого-то. Просто есть. На полу одной из общих клеток он видит полуразложившуюся тварь. Месиво из остатков мяса и сухожилий. Внутри тварь темно-красная, почти черная с белыми точками. Ему кажется, что точки слегка шевелятся. Могли ли добраться сюда могильные черви? В любом случае, он благодарен за то, что запах из камер не доходит до него. Пошедшая на обед тварь наверняка воняет так, что стошнит любого. Оставшиеся в клетке твари... одна из них слишком похожа на разумное существо, на обычного человека, если не считать, что одежды на ней давным-давно не осталось, и острые тонкие зубы, похожие на иглы, не помещаются во рту, деформируя челюсть. Она смотрит на него слишком умными глазами и провожает взглядом, только слегка поворачивая голову вслед за его перемещениями, пока ее сокамерники бросаются на стекло своими тушами, предвкушая свежее мясо и мечтая протаранить клетки. Он готов поспорить — она знает, что это невозможно. Она осознает все происходящее и, может быть, считает секунды до своего освобождения. Возможно, она потеряла надежду освободиться так же, как он — надежду на спокойную жизнь и мирную старость. Твари стрекочут с каждым его шагом все сильнее, возбуждаясь, предчувствуя кровь, которую они получат еще не скоро, и самые тупые, не выдерживая, начинают драться друг с другом за будущую добычу. Они мечтают убить его так же, как он мечтает убить их. Он идет между рядами клеток, разглядывая монстров, как интересные экспонаты в музее во всем их многообразии: клыки, клешни, мускулы, ядовитые когти, непонятные наросты. Он рассматривает своих врагов и представляет, как будет их убивать. Это успокаивает. Он представляет, как разлетаются серые мозги той твари, которая внимательно на него смотрит прямо сейчас, или как его ладонь с ножом проходит в горячие внутренности коричневого уродца, сидящего на груде, напоминающей груду костей. У того часто высовывается язык и, кажется, отсутствуют глаза. Он представляет горячую кровь на своих руках и улыбается. Это заставляет перестать их бояться. Он знает в красках, как убьет каждого из них. Он идет дальше и думает, что если ему удастся создать антидот, то этим тварям он уже не поможет. Они слишком привыкли быть тупыми монстрами, чтобы переучиваться обратно. Они видели свою гниль и не смогут адаптироваться. Когда-то он боялся, что если заиграется и позволит Империи, строящейся когда-то на его глазах, проникнуть в его кровь, то превратится в нечто подобное. Сейчас, когда он проходит мимо очередной клетки с тварью, которую при мутации вывернуло под невообразимым углом, что не верится, что она реальна, он ловит себя на мысли, что, возможно, ему не надо становиться монстром снаружи, чтобы быть такими же как они. Они мечтают убить его, а он — мечтает убить их. Животные инстинкты, преобладающие над человеческой моралью. Убей — или убьют тебя. Неофициальный лозунг Империи, воплощенный в неестественно стрекочущих тварях. Убей — или убьют тебя. Но что могут сделать ему твари, сидящие в клетках из года в год и вынужденные пожирать своих сокамерников, чтобы выжить в этих условиях? Чем они заслужили смерти, кроме того, что являются смертоносными тварями? Тварями, которых превратили в тварей насильно. Они все — бывшие преступники, напоминает он себе, но теперь в глазах некоторых монстров ему чудится отражение собственной тоски. Больше в подвал он не спускается. *** Твари гибнут от сыворотки одна за другой. Ему приводят образцы, чтобы опробовать его сыворотку. Он добился того уровня доверия, когда его не спрашивают, зачем он что-то требует. Если спросят, он сможет объяснить так, что они сами посчитают это необходимым. Но они не спрашивают. Это заставляет его улыбаться краем рта, следя за тем, как гибнет очередной образец. — Доктор Гримм, какую сыворотку пробуем следующей? — 20-А, маркировка красная. Новую тварь уже ввозят в лабораторию. Клетка, когда он бросает на нее взгляд, кажется, слишком маленькой. — Что это? — Образец 810. Он смотрит на существо, находящееся в клетке. Маленький крысеныш, едва ли метр в длину, испуганно скалящийся на всех вокруг и пытающийся проморгаться в ярком свете ламп лаборатории. Он не похож ни на одного монстра, которого он видел до этого. У крысеныша остались на голове черные волосенки. — Что это? — повторяет он требовательно. — Ребенок повстанца, сэр, — спустя минуту тягостного молчания сообщает ему одна из ассистенток. Голос ее слишком тих, как будто она боится произносить это вслух. Он знает — они никогда не упоминают бывшие личности тварей. Знание личности образца может привести к жалости. Жалость — к неудаче. — Нам иногда привозят повстанцев, но это редкость. Он присаживается на корточки рядом с клеткой и кладет ладонь на стекло. Крысеныш шарахается к противоположной стене. — Вулканец? — спрашивает он, замечая острые уши. Возможно — просто мутация. — Да, сэр. Ассистентка смотрит куда угодно кроме клетки, и он может ее понять. Одно дело работать с заключенными, приговоренными к смерти, и другое — с невинными детьми. — Сэр? — спрашивает другая ассистентка, и он замечает в ее глазах сомнение. — Привести другой образец? — Просто уменьшите дозу в соответствии с массой тела, — бросает он, поднимаясь на ноги. Повстанцы. Вулканский ребенок. Он почему-то вспоминает, что Спок был очень заинтересован в исследованиях. *** Лаборатории, сон, еда в общей столовой. С ним здороваются и уступают ему дорогу, когда он проходит по коридорам базы. Кажется, уже никто не помнит, что он один из образцов, а не просто доктор Джон Гримм. Сам он не заводит связей без особой необходимости: убивать человека тем сложнее, чем лучше ты его знаешь. Это не касается некоторых людей, особенно если речь идет об офицерах Империи. Чем ближе к вершине, тем менее человечны твари, носящие чины. Атмосфера продолжает накаляться, но за работой можно забывать о своих волнениях. Нельзя волноваться, когда у тебя в руках чужие жизни. Правило солдата, правило врача. Он больше не волнуется, теперь он просто ждет. Ждет, когда грянет буря. Потому что затишье длилось слишком долго. *** — Доктор Гримм, вы слышите этот звук? — говорит ассистентка, та самая, которую он встретил в первый день на базе. Он пытается работать. У него есть в голове готовая формула, которая обязана подействовать правильно, но он понимает, что не может ее опробовать. Это обнаружит то, чем он занимался все это время. Сыворотку придется создавать позже, когда все уйдут. Для проверки — всегда можно снова спуститься в подвал. Там такое количество образцов, что исчезновение одного никто не обнаружит. По крайней мере, в первое время. После ситуацию всегда можно будет замять, а истинные причины — скрыть. — Какой звук? — отрывисто спрашивает он. — Подайте мне… — Звук, — настаивает ассистентка. — Как будто кто-то кричал. И свет в лаборатории начинает мигать. *** Это напоминает один из его кошмаров. Кошмаров, которые снились ему столетиями. Потому что это не может быть правдой. Это. Не может. Быть правдой. Почему, почему постоянно все начинается с этого блядского света?! Теперь крик слышит и он, а Уилл, сидящий в клетке недалеко от них, начинает мерзко клацать и стрекотать, предвкушая. В голове проносятся варианты того, что это может быть. Возможно, это просто… Просто проблемы с электричеством. Просто кто-то напал на базу. Из людей. Из ромуланцев. Просто… Просто кошмар начинает сбываться. Он бросается к полкам, где лежат шокеры для усмирения монстров и проверки их реакций. Шокер, скальпель. Отработанное годами врачебной практики на имперском корабле движение. Официальные клинки были неудобны, оружие — Маккой не любил. Гримм с тоской думает, что БФГ сейчас был бы сейчас как нельзя кстати. Скальпель он ищет уже на ощупь: свет отключается окончательно, а аварийный еще не успевает включиться. Лучше, если он сделает это быстрее. Почему-то только сейчас приходит в голову очевидная вещь: замок на стеклянной клетке — электронный. И никакая толщина стекла не поможет, если двери на клетках просто откроются, как только запас энергии пропадет или хотя бы ослабнет достаточно, чтобы монстры поумнее могли бы их выбить. Почему крик раздался раньше, чем отключился свет? — Попробуй включить аварийное питание, — командует он ассистентке. — Но я ничего не вижу!.. — Ищи, — рявкает Гримм и открывает дверь лаборатории. Аккуратно оттягивает край одной из створок, потому что электричество отключилось все — включая то, которое было подключено к дверям. Случайным сбоем это быть не может. За дверью ему нужно на самом деле немногое: там обычно стоят охранники. Не его личные, хотя конкретно сейчас, думает Гримм, это было бы удобнее. Просто охрана лаборатории. У которых есть не ахти какие фазеры. Гримм фазеры не любит, они быстро разряжаются и никаким местом не напоминают его старое любимое оружие. Гримм, в отличие от Маккоя, оружие любит. Крик — скорее, визг — приближается, но он может сказать, что это параллельный коридор, так что пока что у них есть время. Гримм всегда мог почувствовать, когда приближается пиздец. У него чутье на пиздец. Поэтому он просто вырубает одного из охранников и затаскивает в лабораторию, пока второй не успел ничего сообразить. Скальпель, шокер, нож, один фазер и даже запасной модуль заряда для него. Гримм ухмыляется. Игра началась. *** Света так и нет, аварийная подсветка мигнула и погасла через мгновение. — Он не работает! — слышит Гримм истеричный возглас. — Скажите, сэр, пожалуйста, что происходит?! — То, что я предсказывал. Свет не работает, зато у него есть фонарик. Второй охранник у него на прицеле: он ворвался в помещение, поняв, что его напарник пропал. Медленная реакция. Если вся охрана такая — перебьют быстро. — Мистер Гримм, я бы на Вашем месте… — А я бы на твоем — заткнулся, — говорит он не отвлекаясь от дела: он шмонает карманы вырубленного охранника, пытаясь найти хоть что-то еще полезное. — Фазер полный? — Да, сэр. — Значит, остаешься здесь за главного. Когда Уилл выберется из клетки… — Сэр, он не… — …целься в голову и молись, что попал прямо в глаз. Ставь на самый крутой режим, который на этой пукалке есть. Забаррикадируете дверь. Наглухо перекроете вентиляцию. — Но вентиля… — Наглухо, я сказал, — тяжело ложатся слова Гримма. — И молитесь, чтобы до вас не добрались. *** Скопления людей в это время: в столовой, в рекреационной, в спальных отсеках. Совершенно темный коридор заставлял внутренне собираться. Ему все это знакомо. Единственный плюс по сравнению с прошлыми событиями — здесь нет телепортов. База засекречена и изолирована, так что выбраться отсюда можно только на шаттле. Спальни ближе всего. Помещения там самые хлипкие. Твари скорее всего еще не выбрались, значит — можно перегнать людей в другие помещения, где будет безопаснее. Добраться бы еще до громкой связи, но это надо будет прорываться в кабинет командора на другом уровне. Людей в коридоре нет, тварей — тоже. Гримм сворачивает в сторону спален. Тишина бьет по нервам. Ни людей, ни тварей. Это напрягает сильнее, чем если бы они были. Ни людей. Ни… Гримм стреляет не раздумывая в появившуюся из-за угла белесую тварь. Как она добралась до этого коридора в одиночку? Спросить у нее не удастся: безголовое тело качается из стороны в сторону, а потом заваливается назад и падает. Из шеи начинает вытекать черная липкая кровь. Жнец не обращает на тело ровным счетом никакого внимания, ему достаточно подтверждения, что они выбрались и уже могли добраться до людей. В следующем коридоре уже идет бой, и охрана лупит настолько бестолково, что Жнецу хочется заскрипеть зубами. Имперские бойцы? Да кого они набрали. Одна из тварей пытается наброситься на него сзади, но с близкого расстояния от луча фазера ее голова взрывается еще быстрее. Жнец ухмыляется и слизывает с лица несколько капель крови врага. Тварь не из новообращенных, и Жнец почти что морщится от этого открытия: ему бы пригодилось оружие. Энергии все еще нет никакой, как будто ее высосали со всей базы, даже оттуда, где она не была связана с основными генераторами. Как это возможно, Жнец не вполне понимает, но это заставляет задуматься, кто может за этим стоять. Твари падают перед ним с той скоростью, с которой подзаряжаться фазер не может. Скоро все станет хуже. Сейчас, по крайней мере, не работает эффект страха: тварей для этого слишком много, они напоминают гигантских отвратительных насекомых, которые вырвались из своего улья и заполонили все вокруг. Только вот не все насекомые хотят тебя убить, думает Жнец, уворачиваясь от очередного монстра. У того омерзительно пахнет из пасти, а еще это тот самый с неестественно вывернутым нутром, которого Жнец видел в подвале. После выстрела Жнец пригибается — его уже достали ошметки чужой плоти на лице. Стирать их пока некогда. Темные коридоры наполнены криками, клацаньем и освещаются только лучами фазеров. *** Когда в одном из коридоров Жнец натыкается на полностью вырезанных монстров и стоящего посередине коридора Спока — он даже не удивляется. Ни тому, что тот смог всех уложить, ни тому, что он здесь. Можно немного передохнуть. — Решили посетить это богом забытое место? — спрашивает он, привлекая внимание вулканца. — О, Жнец, — говорит тот, слегка выгибая бровь, — не ожидал увидеть здесь. — Да ну. Кирк тоже тут? — Капитан решил, что лучшей тактикой будет разделиться. — Что вы тут забыли? Жнец медленно поднимает фазер и направляет его на Спока. Одно нажатие и… — «Энтерпрайз» далеко отсюда. Добраться сюда нам помог мистер Скотт. Спок тоже поднимает свой фазер. Делают выстрелы они одновременно, целясь рядом с головой противника. Твари, успевшие подкрасться к ним близко, воют от боли и отшатываются. Это дает время перегруппироваться. — Скотти здесь или остался на корабле? — спрашивает Жнец, когда они стоят уже спина к спине и отстреливаются от тварей. Его фазер уже отказывается выдавать полную мощность, поэтому твари только стрекочут, отгоняемые, но не убитые. Со стороны Спока пока что раздаются периодические всплески, когда монстр оказывается без головы, и звуки падения туш. Пол под ногами становится липким. — Он прибыл раньше нас. — А вы воспользовались координатами, которые он ввел. — Не произносите это столь укоризненно, доктор. Какой он доктор, Жнец не знает. Зато знает, что вот теперь фазер разрядился окончательно. Приходится резко менять питание, отгоняя охреневшую от наглости новую тварь пинком. — Интересный метод борьбы, — замечает Спок, чувствуя, как к его спине на пару мгновений прижимаются. — Иди в задницу, гоблин. Энергопитание — ваших рук дело? — Нет, — говорит Спок, но Жнец ему почему-то не верит. Голова следующей твари лопается с приятным для ушей звуком. Жнец представляет, что это Спок. — Где может быть Скотт? — Вероятнее всего, пытается пробиться к техническим модулям, чтобы вернуть питание. — В таком случае, у него пока что не получается. Ни громкая связь, ни двери, чтобы укрыться от монстров, ни система безопасности не будут работать без энергии. Сейчас, по сути, невозможно даже послать сигнал бедствия за пределы базы. Если повредится система генерации и подачи воздуха, то монстрам не придется никого убивать. Все задохнутся просто без кислорода. Жнец отрывается от Спока и бросается в расчищенную им сторону коридора. Модули с питанием в той стороне. *** То, что он в ловушке, Жнец понимает слишком поздно. Можно было воспользоваться другим коридором, но его оттеснили к этому и — ему не пришло в голову, что это может быть разумным ходом со стороны тварей. Воздух пахнет кровью и гнилью, трупы людей и тварей мешаются под ногами. Тварей больше, но Жнец почему-то никогда не думал, что людей на базе так много. Такое ощущение, что трупов больше, чем людей, здесь живущих. Сейчас он в ловушке, а фазер снова почти разрядился. Хватит на пару слабых ударов, только отпугнуть. Жнец тяжело дышит. Сзади трое, которых он обошел. Одна тварь присосалась к потолку и подбирается к голове Жнеца. Впереди оказалась огромная туша существа, которое трудно назвать привычной тварью. Она стоит на четырех лапах и закрывает собой все пространство коридора. Единственная часть прохода, которую она не перекрывает — небольшое пространство между ее ногами. Хоть начинай всерьез думать, как там проползти. Два выстрела не самой большой мощности. Запасной зарядки у него больше нет. Шокер, скальпель, нож. Ничто из этого не поможет выбраться ему из ловушки. Он пристальнее смотрит под ноги большой серой твари. Единственный путь. Думать приходится в течении доли секунд. Тварь с потолка пытается до него добраться, спуская длинную лапу, но это ему только на руку. Он резко пригибается и стреляет твари впереди по животу, распарывая брюхо. Тварь орет от боли, а он ныряет между ее лап. Ползти — долго. А вот проехаться по ставшему скользким от ее крови и начавших вываливаться кишок полу — самое то. Во время движения он достает шокер, заставляя тварь взвыть еще сильнее. Кожа у них слишком толстая, чтобы получить достаточный эффект, но так прямиком внутрь твари — и она орет и заваливается никчемной тушей мяса, едва живая, как только Жнец выезжает в чистый конец коридора. Дорога тварям позади перекрыта. Он полностью покрытой чужой кровью, так что приходится даже сплевывать. Но уже на ходу. Жнец несется по коридорам дальше. *** Скотти он находит уже в технических коридорах в бедственном положении. Одна из тварей — он, кажется, видел ее в подвале, с умными глазами — зажала того в угол. Скотт не отстреливается, потому что, судя по всему, ему уже нечем. Думать снова приходится быстро. Преимуществом технических помещений является то, что трубы не прячут внутрь стен. У него осталось совсем немного заряда фазера. Один выстрел — если стрелять по твари. Два — если стрелять по трубе. Что труба проводит, Жнец не знает. Сейчас он действует исключительно на удачу. Клац — пробивает он низ трубы, клац — пробивает он верх. На него ничто не льется. Уже хорошо. Он выдирает ее, чувствуя как сопротивляется металл под пальцами. Теперь самая дебильная часть этого цирка. — Вниз! — командует он Скотти, а сам со всей дури ебашит твари трубой по башке, снося ее. Что там Скотт говорил насчет суперсилы? Тварь отшатывается и как будто пытается отлетевшую голову нащупать. Жнец уже обожает острые края трубы, которые помогли добиться такого эффекта. Чтобы получилось наверняка, он забивает, насколько хватает сил, трубу вертикально в оголившееся мясо. Через шею прямо вниз. И только после этого смотрит на Скотта. — Охуеть, — говорит тот, разглядывая его во все глаза. — Лен, охуеть. Жнец помогает ему подняться, протягивая руку. Упражнения с трубой явно были лишними, потому что дыхание восстанавливается с трудом. — Ранен? — Не, так слегка задели, когда… — Гипошприц с нейтрализатором у меня на поясе. Изволь сам. У Жнеца есть чутье на пиздец, поэтому он спиной чувствует, как что-то к нему приближается. Волосы на затылке бы начали шевелиться, если бы не слиплись от чужой крови. Выпад ножа назад, как только Скотти добирается до гипошприца. Тварь остается без своего длинного языка. Еще удар в глаз, добираясь до мозга. Запасной — в другой, чтобы точно вырубить регенерационные процессы. Тварь падает, и Жнец присаживается рядом с ней на одно колено. — Что у тебя есть? — спрашивает он Скотта не глядя. — Разряженный фазер. — Еще? — Два ножа. — Плохо. Он отрезает твари голову, перестраховываясь окончательно, а когда на них пытается выползти другая — кидает голову как снаряд: тварь отскакивает с неприятным скрежетом. В нее летят два ножа и входят с мягким звуком в оба глаза. Жнец ухмыляется краем рта. — Сработаемся. *** Теперь, почти без оружия, приходится действовать аккуратнее. Они пробираются по темным коридорам, но, кажется, основная часть тварей осталась около добычи — ближе к жилым помещениям. — Я нашел местоположение базы в документах Спока, — рассказывает ему Скотт, — не знаю, специально или случайно он оставил эту информацию… Жнец знает. — И отправился сюда. Не зря ж формулу придумал, ну. Пока суд да дело, пока выбрался из ангаров, кажется, несколько часов прошло, хотел сориентироваться и тебя найти, так этот свет отрубился, ну и началось. — Кирк со Споком последовали за тобой. Гримм может только восхищаться тем, как Спок хорошо работает чужими руками. Он дал координаты Скотти, дождался, пока Кирк скомандует отправиться следом… И таким образом попал на базу, как и хотел. А Спок этого хотел, у Гримма нет сомнений. Ему интересно, чем все кончится. Но теперь события обещают разворачиваться еще быстрее. *** Для Скотти там работы на пару минут. Аварийное питание загорается и освещает все вокруг. Скотт присвистывает, и Жнец не может сдержать ухмылки. — Настолько хуево выгляжу? — Тебя можно спутать с этими гадами. Теперь надо как-то пробираться обратно. Четкого плана, что делать, больше нет. Нужно попытаться спасти как можно больше людей. Но как? У них нет почти ничего, а вокруг — база, кишащая тварями. Гримм знает, что выдыхаться еще слишком рано. Мысли в голове перегоняют одна другую, но все, что он знает — нельзя просто так стоять и ждать тут. Скотт не ждет. Скотт исследует отсек и приволакивает к нему какой-то рюкзак. И провода. И что-то еще, на ходу раскурочивая свой фазер. — Ты что делаешь? — Спасаю нас, — отвечает Скотт и с усилием поднимает рюкзак, передавая его Гримму. — Повесишь на себя, ты сильнее. — Э, — только и говорит Гримм. — Горючее. И я нашел немного тряпья, сейчас сделаю нам зажигалку, и гадов можно будет отпугивать огнем. Гримм смотрит, как Скотт продолжает быстро что-то делать с фазером, и на лице его возникает ухмылка. — Нам надо добраться до кабинета командора и вызвать подмогу. И, если получится, загнать всех тварей в одно место, чтобы от них избавиться. — Угу, — говорит Скотт и щурится, глядя на него, пока Гримм закидывает тяжеленный рюкзак на спину, как будто тот ничего не весит. — Ну, пошли, что ли, супермен. *** И они пошли. Как только они выбираются из бесконечных пустых коридоров ближе к жилой части, все вокруг сливается в одну волну. Отслеживать конкретные передвижения невозможно. Груды тел, вперемежку монстров и людей, чей-то крик вдалеке, лужи на полу и месиво из кусков плоти и внутренностей — твари за долгие годы действительно хотели есть. Они бросались на любого, они убивали, они отхватывали свой кусок и с жадностью бросались дальше, хотели больше. Импровизированный огнемет действует не на всех, но те, кто все-таки к ним суется, визжат в ужасе, опаленные, и исчезают с их горизонта, оставляя за собой запах паленого мяса. Он проникает в ноздри и горло, заставляя морщиться и чувствовать подступающие позывы рвоты. — Я сейчас блевану, — наконец делится Скотт, когда они пересекают уровень, оставляя за собой трупы, и Скотт зло перерезает горло еще одной твари, сразу же пичкая ее горячей тряпкой. Тварь начинает метаться, ничего не понимая, и они движутся дальше. — Разрешаю блевануть в кабинете Ружа, — хмыкает Жнец, — он заслужил. Им не до разговоров, но это привычка общения со Скотти за долгие годы совместной службы. Даже в самой тяжелой ситуации пытайся пошутить. — Та еще мразь, — соглашается Скотт и кашляет от вони. — Вы б этих гадов мыли, что ли. Ухаживали б, бля… — Кормили, — подсказывает Гримм — Маккой — и вспоминает, как он спускался в подвал. — Во, тоже дело хорошее. Приручил б кого, а… Потом они долго бегут по лестнице, и им не до разговоров. В кабинете командора они находят Спока. Тот целенаправленно копается в документах, сидя за его столом. — Мистер Скотт, Жнец, — вежливо кивает он, когда они входят. — Блять, — говорят те хором, едва ли не переглядываясь, потому что других слов на такое поведение просто не остается. — Ты вообще соображаешь, что ты делаешь?! — орет, приходя в себя, Гримм. — Ты, блять, не подумал, что можно вызвать подмогу? Ты видишь, какая херня происходит вокруг?! — Я вызову подмогу, как только закончу, — говорит тот спокойно и больше на них не отвлекается. Только поднимает напоследок голову и спокойно сообщает: — Капитан инфицирован, доктор, я бы на вашем месте поторопился и вернул ему его облик. Откуда Спок знает, что у него есть работающая формула, Гримм предпочитает не думать. Он вообще предпочитает не думать, увлекая Скотти обратно на уровень с лабораториями. *** — Да у меня скоро голова кружиться начнет, — бормочет Скотт, отпинывая от себя уродливое тело, отчего то проезжает всего пару дюймов, но пройти Скотту дает. — Не, приятель, я на такие сложности не подписывался, — продолжает он, уворачиваясь от удара чьей-то лапы справа и не глядя отрубает твари пальцы. — Туда беги, сюда беги, дурней этих кроши, а толку, блять? Вот толку, я тебя спрашиваю, где, блять, взять для этого всего? Гримм молча продвигается вперед, ожидая в любой момент найти тварь с чертами Кирка. Почему это всегда казалось столь очевидным, что Кирк станет тварью? Почему он ждал этого момента все это время? Ведь Кирк достаточно силен, чтобы отбиться от тварей и не инфицироваться. Но нет. Именно Кирк. Это обязательно должен быть именно Кирк. — Куды теперь? — спрашивает Скотт, уже запутавшись в коридорах базы, и его шотландский акцент выводит Гримма из ступора. — Еще пара коридоров, Скотти, — говорит он. — Еще пара коридоров, — повторяет тот, передразнивая его, пока они заворачивают за угол, где уже не осталось ни живых тварей, ни живых людей. Ботинки влажно хлюпают по полу. Сзади раздается какой-то звук. Гримм отлично чувствует пиздец, так что он сразу понимает, что это Кирк. *** Они продолжают бежать. Встретиться с Большим Боссом всего квеста — хорошая идея только в компьютерных играх. В жизни — не очень. Гримм помнит, как он встречался с Большим Боссом. Ему не понравилось. Тварь, бывшая когда-то Кирком, несется за ними, и ни Гримм, ни Скотт не хотят оборачиваться, чтобы посмотреть, что она из себя представляет. Им достаточно звуков, с которыми она бежит: как будто большая кошка. Даже если масса огромна, приземляется он мягко и почти бесшумно. Гримм размышляет, насколько Кирк теперь разумен. А потом Скотт перестает бежать рядом с ним. Гримм тормозит, почти падая, и оборачивается. Кирк смог ухватить Скотта за ногу. Достаточно для того, чтобы Скотт упал. Недостаточно для того, чтобы Скотт сдался. В лапу Кирка с силой вонзают нож, заставляя разжать когти, и теперь точно видно, что Кирк и правда — большая кошка. Большая и очень уродливая кошка с зубастой пастью, с длинным высовывающимся языком, с которого капает яд, и передняя часть тела у нее намного больше, чем задняя. Это дает преимущества. Это должно давать преимущества. Горючего почти не осталось, так что Гримм просто стаскивает с плеч рюкзак и выливает все остатки на Кирка, стараясь метить в голову. Скотт понимает его с полуслова: он высекает из бывшего фазера искру. Он как раз находится рядом с Кирком, Кирк сам его подтащил достаточно близко, чтобы они могли его достать. Гримм не дожидается, когда кожа твари ослепительно загорится. Гримм — Маккой — за шиворот вытаскивает Скотта из-под лапы и ставит на ноги. Времени, чтобы тот пришел в себя, у него нет. Тварь ревет и бьется о стены, обезумев от внезапной боли. Маккой припускает вперед, ухватив Скотта за запястье. *** — Напомни мне, почему ты никогда не ходил на вылазки? — говорит Скотт, упираясь ладонями в колени и выдыхая. Они добрались до лаборатории. Они закрылись в лаборатории. Это та самая лаборатория, в которой для него все началось. Уилл мертв. Но мертвы и охранники. Труп девушки, с неестественно вывернутой шеей и с прогрызенной грудной клеткой. Гримм может воскресить ход боя, но его больше волнует, не разворотили ли они необходимые компоненты в ходе драки. — Бедняга, — снова говорит Скотт. — Эти долбоебы-то ладно, а девушку жалко. Красивая была. — Красивая, — соглашается Гримм — Маккой — и идет набирать необходимые для сыворотки элементы. Она может сработать, а может нет. Не то чтобы Кирка жалко убивать. — Так это, а чего Спок говорил про сыворотку… — Скотти, ты можешь просто помолчать? — Ну нахуй, я для этого слишком нервничаю, Лен. Ты, вообще, это, ты говорил, что ты пиздец, но я ж не подозревал, что ты настолько… Маккой выдыхает и пристально на него смотрит. Сосредоточиться болтовня Скотта не мешает, но вот игнорировать его с этой болтовней не получается. Он смотрит на дверь. За ней все еще беснуется и ревет от боли Кирк. — Иди сюда, обработаем тебя быстро. А то подохнешь быстрее, чем мы его победим. *** Пока Маккой готовит сыворотку, Скотт слоняется без дела по лаборатории, потому что тот запретил себе помогать. Они придумали план, как обойтись без драки. Как впустить Кирка внутрь и ввести ему сыворотку. План прост как табуретка: один, с сывороткой, стоит около стены, второй — заманивает Кирка внутрь и отвлекает его внимание. Дальнейший план им вроде как не нужен, потому что потом сыворотка должна начать действовать. Они не учитывают одного: с Кирком никогда не действует ни один план. Они могли бы догадаться, столько времени работая под его командованием. Звуки за дверью затихают, а потом в дверь начинают скрестись. — Мне кажется, ему там скучно одному, — нервно растягивает губы в улыбке Скотт и оглядывается в поисках того, чем можно вооружиться. Они пытались найти хоть что-то все это время, но это лаборатория, а не оружейная. Кислоты на этих тварей не действуют. Ножи — у него есть и свои. Оружия тут нет. Есть фазер охранника, но он не смог даже умереть с пользой: фазер полностью разряжен. Скрежет становится громче, и створка двери начинает постепенно поддаваться. Постепенно. Дюйм за дюймом. Металл складывается под нажимом выглядывающих когтей, и Скотти нервно пристукивает ногой. Сдают нервы. Маккой продолжает спокойно колдовать над сывороткой, как будто его это не касается. Его это действительно не касается, потому что отвлекать Кирка — задача Скотта. Отвлекать монстра. Маккой не завидует ему, но поделать ничего с этим не может — ему нужно закончить. Монстру надоедает медленно отковыривать дверь. Когда ее выдирают из стены одним движением — Скотт матерится сквозь зубы и достает ножи. Тварь с чертами Кирка влезает в проем, и Маккою в какой-то момент кажется, что она прямо там и застрянет. Драться не придется. Кирк просто застрянет в проходе, он доделает сыворотку, они ее введут — и на этом все закончится. Это слишком просто, чтобы быть правдой. Тварь прорывается внутрь с утробным воем, от которого кровь стынет в венах. За тем, что происходит дальше, Маккой особо не следит: ему важнее закончить. Чтобы то, что будет сейчас делать Скотти, оказалось не напрасно. Стол, который он выбрал для работы, — самый крайний у дальней стены, они подготовились, чтобы Кирк не смог сразу до него добраться. Кирку это особо и не интересно. Маккой краем глаза замечает, как Скотт кидается к твари, и морщится, потому что ему самому это сделать было бы проще. Он может драться с тварями наравне. Скотти нет. Скотти отлетает к стене. Кирк считает своим обидчиком именно Скотта, потому что тот его поджег. Видимо, мутация поубавила количество его мозгов, которых и без того было не так много. Маккой усмехается, продолжая работу. В его сторону летит один из передних столов, но он уклоняется и убирает с траектории стола все нужные ему вещества. Реакция уже идет, но нужно время и кое-какие добавки. Кирк рычит, Скотт рычит в ответ, как будто это самая естественная реакция, которая может быть сейчас, а в пробирке с тихим шипением оседает реакция. Скотт изо всех сил старается не уступать твари, но, кажется, Кирк его все-таки ранит: до слуха Маккоя доносится отборный мат. Если сейчас сыворотка не подействует — это будет конец. Маккой никогда не молился никаким богам, но сейчас, не оборачиваясь на происходящую за его спиной драку, ему хочется шептать слова всех молитв, которые он когда-либо слышал за свои скитания в этом бренном мире. Он может задержать Кирка. Он — не Скотти. Но его задача сейчас заключается в другом, поэтому какофония звуков, которые до него долетают и щекочут нервы, заставляет все его нутро напрягаться — все это он пытается не воспринимать всерьез. Даже если Скотт сейчас умрет — это его выбор. Но Скотти не умрет. Скотти отличный боец. Скотти сможет задержать тварь еще на несколько мгновений, которые нужны, давай же, давай, давай… Каждая секунда становится все длиннее предыдущей. Каждая чертова секунда. Скотт орет ему что-то неразборчивое. Кирк рычит и кидается. Маккой не знает, что происходит за его спиной. Для Маккоя мир собирается в одно тянущееся мгновение вечности, пока реакция завершится. Он готовит капсулу. Готовит гипошприц. Улыбается. Кирк всегда ненавидел гипошприцы. Когда он набирает препарат в капсулу, руки не дрожат. Вечность собирается в одном мгновении. Вечность собирается в одной капсуле. Та встает в нужный паз в гипошприце. Скотт продолжает что-то орать, и когда Маккой оборачивается, он понимает, что тот пытался сказать: тварь, оскалив пасть, несется прямо на него. И он просто выставляет руку со шприцом вперед. *** Маккой не успевает ничего сообразить, глядя на тело Кирка в тряпье, которое осталось после всех преображений: он выглядит так, как будто его только что слепили заново, и, по большому счету, именно так дело и обстояло. — Твоя сыворотка работает, — говорит ему Скотти, и он только кивает, не оборачиваясь к нему. Сыворотка работает. Сыворотка — работает. Он не может поверить. Как будто все это сон, и он сейчас очнется на полу коридора, где потерял сознание от удара, хотя для него это невозможно. — Хотел бы я, чтобы она работала на мне, — отвечает он Скотту и присаживается рядом с Кирком на колено: то, что тот жив и дышит, он видит и так, но пульс следует проверить — подобные перевоплощения могли вызвать перегрузку сердечной системы… Он жалеет, что при себе нет сканера для полной диагностики. — А не работает? — Не знаю. Правильная мутация несколько отличается от этой, и… Либо эффекта от сыворотки не будет никакого, либо есть вероятность, что она меня убьет, или… Удивительно, но с Кирком все абсолютно в порядке. У него даже зрачки реагируют так, как будто он не испытал только что на себе несколько мутаций и не лежит в луже крови, а провел последний месяц на курорте. Счастливый крепкий ублюдок. Скотт в ответ молчит, и от этого в голове звенит колокольчик интуиции, но оглядывается на Скотта он только тогда, когда слышит всегда опознаваемые им звуки открываемой капсулы и едва слышимое шипение сквозь зубы. — …Блять, — только и находит слово Маккой, вглядываясь, что за капсула у того в руках. Красная бирка. Та самая. Скотти только что себя инфицировал. Для нервов Маккоя это слишком. Он смотрит на Скотти, внутренне подбираясь, хотя резервов уже не осталось почти никаких — на последние часы пришлось слишком многое, чтобы хоть что-то вызвало бурную реакцию. На бурные реакции не должно остаться сил. Но это Скотт. Это чертов Скотт, и перед глазами проносятся все те страхи и мысленные картины, которые его преследовали — о том, как Скотта кусают, как он оказывается инфицирован, как он начинает превращаться, как… Внутреннее напряжение слишком сильное, время все равно что замедляется, пока Маккой в ужасе смотрит на Скотта, ожидая, когда начнется мутация. Когда Скотт превратится. Сейчас есть сыворотка, он может все изменить, но он столько времени этого боялся, что сейчас впадает в ступор, тело отказывается двигаться, после всех сегодняшних событий. Это слишком. Перебор. Кажется, нервы сейчас просто лопнут. Но ничего не происходит. Скотти не меняется и только опадает, теряя на пару мгновений сознание: Маккой его подхватывает, отмирая. Ничего не происходит, Скотти все еще Скотти, Скотти ни в кого не превращается, Скотти… — Ты блядов дебил, — рычит Маккой первым делом, когда Скотт открывает глаза, приходя в чувство. — Ты, блять, вообще думал головой, когда это делал? Жить надоело? Ты не видел, что сейчас, блять, вокруг происходило?! Он до боли сжимает плечи идиота, а тот только ухмыляется. — Если бы я превратился, то ты ввел бы мне сыворотку, — говорит он и ухмыляется сильнее, — я же знаю, что ты бы меня спас. А так… Я теперь такой же, как ты, супермен. У Маккоя темнеет перед глазами, ему уже плохо от выходок существ вокруг, которые пытаются гордо называть себя людьми. — Ты с ума сошел? — снова спрашивает он, но теперь гораздо тише. — С чего бы? — с вызовом отвечает ему Скотт. — Теперь вводи эту свою сыворотку. Обоим. Либо оба сдохнем, либо оба вернемся в нормальный вид. — Либо оба будем бессмертны, — напоминает Маккой. Оба. Бессмертны. У него впервые за вечность появится кто-то, к кому можно будет привязаться. Кто-то, кто не умрет, оставляя рану в сердце. — Спасибо, — говорит он тихо. Скотт бьет его в плечо кулаком и улыбается. — Я не знаю, — хмыкает он, — что ты там себе придумал, но я действительно не откажусь узнать, что там будет с прогрессом дальше. Говорит он это так убежденно, что Маккой начинает смеяться и понимает, что не может остановиться. Вместе со смехом словно выходит все, что он чувствовал и испытывал до этого. Все те сомнения, всю ту боль, все напряжение последних часов. Все ужасы. Все страхи. Он утыкается Скотту в плечо лбом, не в силах удержать смех внутри, да и самому удержаться на ногах. Тот только кладет руку ему на шею, и Маккой чувствует это несмотря на коросту из застывшей чужой крови. — Ну, ну, — говорит Скотт улыбаясь. Он не знает, вечность его ждет или скорая смерть, но его впервые это совершенно не волнует. Впервые за два века его не волнует совершенно ничего.