Freaks

Фрэнк бежит быстро, крепко держа за руку Джерарда, что уселся своей тощей задницей на скейт и наслаждается майским ветром в своих сожжённых краской волосах. В школе их ждёт ещё три урока, а дома — наказание от родителей за прогул, нравоучения о важности школы с образованием и обязательная фраза: «Он плохо на тебя влияет» — знали бы они, что об их сыночке-жертве-дурного-влияния-*вставить подходящее имя* в доме через пару кварталов говорят тоже самое, то, может, посмеялись, но смешно пока только двум подросткам, летящим вниз по улице, подальше от всех и поближе друг к другу. Где-то в этих домах, мимо которых они проносятся стремительно, сейчас мужчины сидят на диване перед телевизором и пьют пиво, купленное по старой акции 3+1, женщины укачивают кричащих младенцев и не понимают, в какой момент жизнь с амбициями и стремлениями скатилась к этому, молодые девушки курят в форточку, оставляя на фильтре следы от алой помады, что стёрлась после долгих поцелуев и неудачного минета (точно, вот так и скатилась), какие-нибудь ботаны сидят за учебниками, строча многочисленные конспекты, которые можно будет смело спустить в унитаз сразу после окончания школы, потому что в институте, после которого тебе светит только работа за кассой общепита, а в реальной жизни и подавно, не нужны логарифмы, таблица растворимости веществ, знание всех президентов Америки и закон сохранения энергии, если честно, вам тоже не особенно пригодится, когда вы будете выплачивать ипотеку, великие альфа-самцы из последних сил стараются впечатлить даму своего сердца минутным марафоном в постели, обливаясь градом пота от нервов и того, что член с третьего раза встал и то, только благодаря воспоминаниям о том, как какой-нибудь горячий парень из параллели щеголял по раздевалке без футболки, светя поджарым телом, на которое причиндалы, размеров, о которых не все стремятся говорить, встаёт на «ура». У них, двух подростков, выросших в крохотном городке, где тебя знает каждая собака, нет прошлого и, тем более, будущего — только этот момент, горчящий никотином от папиной сигареты и звёздами перед глазами от неожиданно крепкого пива, купленного с благородной руки старшеклассника за обещание отдавать свой обед в столовой в течении недели. В голове у них перекати-поле, строчки из ранних Pearl Jam* и тупые признания в любви, зато самые искренние, которые ты никогда на свете не произнесёшь, потому что позориться перед главным жильцом сердца не хочется, поэтому ведёшь себя ещё хуже. Ну, знаете, как когда ты сбегаешь с уроков в туалет, запираешься в последней кабинке, супер неловко и смазано целуешься, возвращаешься в кабинет весь довольный и с каменным стояком в штанах, потому что кое-кто (да, Джерард?) решил, что потереться своим худым бедром в заляпанных горчицей джинсах — охуенная идея. Или когда ты валяешься в своей постели, у тебя дрожат пальцы от нервов и щёки краснеют, пока тот же самый кое-кто (сука, Джерард, пожалуйста, прекрати) улыбается, как главная шлюха города, хотя все познания в сексе у каждого заканчиваются просмотром второсортного порно и дрочки на сухую в туалете, куда ломится твой папаша, желая опорожнить кишечник или спрятаться от жены, что мозг пилит по поводу капающего крана, а может всё вместе. Вы абсолютно не знаете, что делать, но, типа, пытаетесь, не можете натянуть сраный презерватив, очень странно шутите, чтобы разрядить обстановку, а в итоге всё заканчивается обнимашками, поцелуями, чем-то похожим на фроттаж и обоюдным неумелым отсосом, о котором предпочтёте забыть. Или когда вы едите один чизбургер на двоих и ржёте, как последние придурки чёрт знает над чем, но на душе пиздец хорошо, ведь кое-кто (ого, Фрэнк тоже что-то может) лежит у тебя на коленях и сочиняет дебильные серенады, которые, как ты надеешься, тот никогда не исполнит под твоим окном (хотя именно этого тебе и хочется, но ты никогда не признаешь). Короче говоря, не жизнь, а сраная мечта, какая к чёрту школа, когда тут первая, мать твою, любовь, да ещё и серьёзная, как у взрослых, почти как в фильмах, ну да, не так романтично, да, не так, сука, легко, но охуеть, как классно и зачем, собственно, что-то ещё к этому добавлять? Джерард валяется звездой на асфальте рядом с детской площадкой, зацепившись капюшоном за какой-то куст, Фрэнку очень хочется ещё пива и целоваться, чтоб у той бабки, которая смотрит на них с подозрением, сердце остановилось от шока, потому что нехер так пялится. Завтра контрольная по математике перед каникулами, мама дома суп приготовила, а отец, наверное, спалил пропажу целой пачки сигарет, а через неделю каникулы, три месяца шатаний без дела, поездка к бабушке, чтобы сменить одно захолустье на другое, тупые письма в СМСках, звонки в час ночи с романтичными или не очень криками: «шустро в окно, на одну луну попыримся», нелепые селки каждую секунду, чтобы «лицо моё всратое не успел забыть» и «твоё тупое ебало в век не забудешь, к моему большому сожалению» и до одури, до невозможности, до банальности очевидный влюблённый смех, искажённый динамиком телефона. Но это потом, это впереди, где-то пиздецки далеко, о чём можно не думать до поры до времени. Ведь сейчас Джерард валяется звездой на асфальте рядом с детской площадкой, зацепившись капюшоном за какой-то куст, а Фрэнк целует его сухие тонкие губы под недовольные крики старухи (а нехер было так пялится), возгласы офигевших мамаш, пытающихся закрыть детям глаза и, вы не поверите: — Я тебя люблю. — Ну молодец, чё. — А, ну спасибо. — Я тебя тоже.