Совращение валькирии.

            Ирка отправилась на встречу с ведьмой несмотря на то, чем это грозит и несмотря на то, какие логичные доводы приводил Багров в пользу того, что это банально тупая идея. Отправилась и пропала.       «Голова болит» — первая мысль, посетившая валькирию-одиночку во время пробуждения. Она ещё не успела даже двинуть головой, открыть глаза или пошевелить пальцем ноги, а уже чувствовала, что всё плохо. Под спиной ощущалась твёрдая поверхность, однако стоило двинуться хотя бы чуть-чуть, пошевелить руками, повернуть голову в сторону буквально на сантиметр, и тело обдало короткой несильной болью.       В сердце начала закрадываться паника после осознания того, что нормально двинуть руками или ногами не выходит: лодыжки и запястья что-то стягивало. Ирка вдыхает глубже, её грудная клетка поднимается, и она с трудом разлепляет глаза. Вот только увидеть ничего не выходит, кроме тёмного, грязного потолка, таких же стен, свисающих с ржавых труб цепей и… Своей обнажённой груди. Раскрыв глаза, девушка поднимает голову, морщится от лёгкой боли в затылке и видит, что буквально распята на столе в полностью обнажённом виде.       — Очнулась, — звучит скрипучий, мерзкий голос сбоку, и теперь Ирка видит единственного своего компаньона на целый подвал — полуночную ведьму, старуху в лохмотьях и жёлтыми зубами.       Кажется, что щёки горят, потому что валяться скованной полностью без одежды перед ведьмой оказывается просто ужас как смущающе. Ирка хмурится, закусив губу, и раздражённо фыркает. Она вспоминает, что пошла на встречу с Йорой, чтобы убить её, но вместо этого попала в засаду и отрубилась. Очнулась же здесь.       — Что тебе нужно? — спрашивает она. — С какого момента вместо наполовину честной драки ты решила выбрать… это?       Йора кривит рот в ухмылке и, оперевшись руками на край стола, осматривает молодое, подтянутое тело валькирии, отмечая, что ножки у неё чертовски хороши.       — Знаешь, увидев тебя, я сразу поняла, что ты ещё зелёная, бесхребетная, неопытная и дрянная девчонка, — произносит ведьма, и Ирка морщится от её противного голоса, а затем и дёргается в сторону. Но уйти от прикосновения сухих, серых, худых пальцев к своему животу не может. — Но сила и потенциал у тебя есть. И я подумала: зачем тебя убивать, если можно перетянуть на сторону тьмы? Стала бы… помощницей.       — Все ведьмы такие наивные? — хмурится Ирка, оскорблённая тем, что слышит. — Я не предам свет. Хоть ноги мне отрежь, но не предам.       Сказано было поспешно, и она успевает пожалеть о сказанном, вот только веса в этом для ведьмы нет.       — Зачем? — хихикает Йора, проводя когтями по нежной коже бёдер и наблюдая за тем, как валькирия пытается отстраниться, но всё ещё не может. — Такие красивые ножки не отрезают. А свет ты предашь, но не благодаря моим словам… Я проведу ритуал, развращу тьмой твоё копье и доспех, и у тебя просто не останется выбора.       Ира пугается, но ненадолго, ибо, будь это возможно, то хотя бы с одной из валькирий это случилось бы. И она бы знала.       — И каким образом? Звучит, как бред.       — Пробужу в твоём светлом, добром, молодом и ещё нетронутом моими сёстрами сердечке первобытные инстинкты, развращу душу, оберну к тьме лицом, — отвечает старуха, пока от её щекочущих прикосновений по коже разбегаются отвратительные мурашки. — Тогда и твоё тело, и копьё, и доспех поддадутся ритуалу. А затем и душа.       Ирка резко выдыхает, не веря, что так облажалась. Что подвело? Чутьё, инстинкты, недостаток тренировок или же практики? Однако подумать об этом подольше не получается в связи с тем, что творит ведьма. Ира думает только о том, как ей хочется отодвинуться и как ей не хочется здесь находится, когда Йора поглаживает её ноги, проходится шершавыми ладонями по внутренней стороне бёдер и чуть сминает плоть. Мерзки и прикосновения к промежности, доступ к которой был открыт благодаря прикованным далеко друг от друга ногам. Старуха поглаживает половые губы пальцами, касается клитора, растирает его и ласкает тёмные бусинки сосков, но к своему неудовлетворению замечает, что от этих ласк нет того эффекта, которого она желала добиться.       Валькирии просто противно, она морщится, и со столь сильным чувством отвращения просто нереально возбудиться или хотя бы расслабиться. Это раздражает, но и порождает идею.       — Дрянная девка, — скрипит Йора и внимательно смотрит в глаза лежащей перед собой девушки, что так упрямо смотрела в ответ, не желая сдаваться даже сейчас. — Неужто не нравлюсь? Что ж… А если так?       Ирка не перестаёт хмуриться, сжимая кулаки и всё ещё ёрзая на холодном, жёстком столе, и проклиная свою невнимательность. Однако её удивлению нет предела, когда отчётливый образ старой и уродливой ведьмы расплывается, светлеет и превращается в молоденькую, симпатичную голубоглазую девушку с двумя светлыми хвостиками, очертаниями белых перьев сзади…       Лицо валькирии искажается в шоке, ступоре и лёгком испуге, когда она осознает, что это Дафна. Та самая, чёрт возьми, Дафна, что крутилась вокруг Буслаева.       — И это твой план? — фыркает Ирка, пока по коже бегут новые мурашки, но не от противного прикосновения холодных ногтей, а от мягкого поглаживания нежных рук светлого стража. — Я терпеть её не могу.       — Я это знаю, — звучит мелодичный голосок вместо того противного скрипа, а псевдо-Даф нависает над валькирией-одиночкой, обводя пальчиками ореолы её затвердевших от прохлады сосков и сминая полушария в небольших девичьих ладонях. — Но она милая, согласись?       Ирка стукается затылком о поверхность стола, всё ещё не желая смиряться со всем этим и желая уйти от любых прикосновений. Даже если они были такими… контрастно нежными по сравнению с теми, что дарила валькирии старуха чуть ранее. Она не собиралась поддаваться и упрямо игнорировала, не обращала внимание, пыталась уйти разумом куда угодно, лишь бы не радовать эту тварь.       А белокурая девушка творила всё, что хотела: сжимала мягкие, податливые выпуклости, теребила сосочки, а тогда, когда из-за спины псевдо-Дафны показались чёрно-белые крылья, то и щекотала мягкими перьями кожу.       По коже бегут новые мурашки, и Ира судорожно вдыхает, когда беленькое крылышко минует её бедро и плавной щекоткой переходит к промежности, вновь беспрепятственно касаясь клитора. Касание кажется таким дразняще приятным, но девушка всё равно пытается абстрагироваться от этого. Пусть и не выходит. После охлаждающих мурашек становится жарко, Ирка выгибается в спине, не зная, зачем, и раздражённо рычит от своего бессилия, когда пёрышко на конце крыла мокнет в её смазке и прилипает к набухшему клитору. Провокация срабатывает.       От этого становится слишком щекотно и слишком приятно, а теперь, когда образ симпатичной Дафны совсем не помогал ощутить отвращение, сопротивляться становится просто невозможно. Ирка выгибается от желания избавиться от странных чувств, но вместо этого поддаётся лишь навстречу щекочущему крылу и сдержанно, нехотя стонет, когда псевдо-Даф склоняется над ней, устраивается между ног, почти что залезая на стол, и обдаёт теплым дыханием кожу.       Валькирия закусывает губу, дабы не застонать, но у неё не получается: ведьма приникает губами к горящей в возбуждении промежности и проводит по половым губкам языком. Оперевшись локтями на стол, «страж» присасывается к клитору и с ехидной ухмылкой слышит, как Ирка стонет и совсем не может сдержаться. Ласка у клитора оказывается столь интенсивной, что валькирия не замечает, как несколько перьев проходятся по внутренней стороне бёдер и останавливаются у самой влажной промежности.       Пара перьев вязнут в смазке, а Ира удивлённо распахивает глаза и напрягается, когда чувствует наряду с языком девушки нечто иное: чуть твёрже, тоньше, но немного пониже, прямо у входа. Ведьма, перевоплотившаяся в стража света, охотно пользуется приобретёнными крыльями самым неожиданным образом: вводит кончик одного крыла в истекающее соком влагалище, раздвигая узко сжавшиеся от напряжения, горячие стенки лона.       Валькирия вновь стукается затылком, но уже из-за переизбытка ощущений, и скулит с закушенной губой, чувствуя, как кончик крыла елозит и давит где-то внутри на самые чувствительные точки. Давление и движение кажется чем-то столь странным, непривычным, а хлюпающие звуки, слышимые из-за всего этого, чем-то столь пошлым, что щеки краснеют не только из-за безумного жара, но и безумно сильного стыда.       Ведьме явно нет дела, что крылья созданы для полёта, и она делает всё, что только вздумается. Господи, её трахают крыльями девчонки, к которой она ревнует Мефодия… Если это — самое худшее, что может предложить мрак в качестве пытки, то она вполне рабочая.       — Это мерзко, — произносит Ирка, но её голос срывается на полу-стон. — Х-хватит…       — А тебе ведь нравится, — выдыхает якобы Дафна и обводит клитор языком, сжимает пальцами бедро у самой коленки и вводит сложенные плотно друг к другу перья глубже, двигая ими интенсивнее.       Она наслаждается тем, как одиночка несдержанно стонет, как мечется по столу по мере своих ограниченных возможностей и как напрягается сильнее, стоит ведьме чуть увеличить напор. Йора увлекается, но совсем не сбавляет темпа, и потому Ирка уже не может сдержать голоса, пока кончает: мышцы лона сжимают часть крыла, затрудняя движение, но оно не прекращается. Не прекращается и движение языка псевдо-Даф, и содрогнувшаяся в оргазменной судороге Ира натягивает плотные ремни на руках и ногах до предела. Материал врезается в кожу, позвонки в районе поясницы хрустят от того, как сильно валькирия выгибается.       И она кончает.       Кончает столь сильно, что становится ужас как стыдно за свою слабость и невозможность совладать с собственным телом. Нельзя так, она же… Она же валькирия!       Ирка тяжело дышит, пока довольная собой ведьма отстраняется и облизывается, видя, как развращенная валькирия пытается привести в порядок дыхание и не может, потому что Йора не останавливается. Она забирается на стол, поставив колени между разведённых ножек Ирки, и нависает над ней, оглаживая крыльями ножки и впиваясь в приоткрытый рот поцелуем. Ира жмурится, на мгновение отдаётся этим мягким, настойчивым губам, но всё ещё помнит, кто перед ней, и забывать не собирается.       Валькирия открывает глаза и кусает блондинку за нижнюю губу настолько сильно, что ведьма визжит и, отскочив назад, отплёвывается от крови. От сильной боли Йора обращается обратно, хмурится и явно злится. А вот Ирка явно довольствуется тем, что сделала, и с облегчением выдыхает:       — Мерзко, — и порывается свести ноги вместе, но снова не выходит.       Стол испачкан смазкой, и девушка чуть скользит по ней ягодицами, потому что всё ещё порывается освободиться, хоть и не так рьяно. Ведьма выдыхает со злобой в глазах и вытирает кровь со рта, прожигая буйную валькирию взглядом.       — Что ж, я хотела с тобой по-хорошему, светлая сучка, — шипит Йора, опираясь когтистыми руками на край стола. — Но как знаешь.       Ирка испугаться не успевает и уже чувствует, как под ней стол чуть подрагивает. Ведьма посылает по его поверхности магические импульсы и лишь в секунду, когда стол буквально ходит ходуном, дрожа, Ира настороженно вскидывает взгляд. От углов стола отходят новые отростки, подозрительно мягкие и тёплые на ощупь. Они поглаживают вначале ступни и запястья валькирии, попутно обвивая конечности и подбираясь всё ближе к телу.       — Что ты сделала?! — воскликнув, начинает паниковать Ирка под мерзкий смех полуночной ведьмы. — Что это за…? Эй!       Пара щупалец обхватывают её талию, стоит Ирке чуток выгнуться, и скользят ниже. Одно из них тут же скользит между ног и прижимается к всё ещё влажному после оргазма влагалищу, оказывая приятное и в то же время опасное давление. Девушка резко вдыхает, дёргает колени к середине и охает, когда в неё проталкивается одно из щупалец и медленно проходит до самого конца, до упора, и лениво извивается внутри. Теперь действительно становится страшно.       Щупальце выскальзывает и входит обратно, затем ещё раз, ещё и ещё, ускоряясь с каждым новым движением и выбивая из Ирки стон за стоном. Оно не такое уж толстое, чтобы сильно растянуть, сантиметра в три в диаметре, но это компенсируется далее: к первому щупальцу добавляется второе. Уязвлённая валькирия чувствует дискомфорт от растяжки, но стонет от вынужденного удовольствия, а не от боли.       Йора наблюдает за этим с плохо скрываемым удовлетворением, а то и не скрываемым вовсе. Она видит, как Ире стыдно, как она мучается морально, и наслаждается зрелищем, звуками, мучениями жертвы.       Девушка же сжимает кулаки до побелевших костяшек, уверенная в том, что убьёт себя, если позволит этому случиться. Но это всё равно случается, и Ирка почти плачет от того, что в её растянувшееся, настолько мокрое от обилия смазки лоно, что всё неприлично хлюпает внизу, входит уже три щупальца, чудом не причиняющие боль и умудряющиеся сделать приятно. Приятно сквозь стыд и неприязнь? Да.       Очередной появившийся отросток проходится по бедру вверх и, намеренно измазавшись в смазке, скользит между упругих ягодиц и прижимается к другой, ещё не тронутой дырочке. Новая волна паники захлёстывает валькирию-одиночку, но ничего сделать она не может, а посему чересчур обнаглевшее щупальце обводит сфинктер, размазывает смазку и входит. Входит медленно, растягивая невероятно тугие мышцы анального отверстия и вырывая из Ирки новые стоны, что звучали гораздо менее одобрительно, чем обычно.       Магические импровизированные щупальца совсем не щадят её, и вскоре их становится ещё больше. Они растягивают влагалище в три щупальца, затем и в четыре, а анальную дырочку теперь уже в два, вталкиваясь в сжимающуюся всё сильнее от стыда и удовольствия валькирию.       Лучше бы её пытали ожидаемым и привычным образом. Ирка готовила себя к сломанным пальцам и физической боли, а не к изнасилованию. Потерять девственность сегодня. Настоящий кошмар.       Ира ёрзает на месте и улавливает, что при её упрямом сопротивлении щупальца становятся агрессивнее и трахают жёстче, быстрее. Она прилагает уйму усилий для того, чтобы хотя бы постараться лежать неподвижно, но очень уж сложно не двигаться тогда, когда тебя чуть ли не разрывает от увеличивающегося количества инородных тел, входящих в выгибающееся на столе тело.       Приходится думать и искать слабости в ремнях, которыми были скованы руки (потому что в ногах это сделать было явно сложнее), пока её грязно трахают. Ирка разминает кулаки, прислушивается к ощущениям и пытается понять, в каком из жгутов можно попытать удачу, но куча отвлекающих факторов мешают. Ожидаемо, но всё равно неприятно.       — Прекрати это! — кричит валькирия, стонет, сжимает пальцы на ногах и мычит сквозь сжатые губы под очередное противное хихиканье старухи.       Щупальца обвивают всё ещё сопротивлявшуюся через силу Ирку сильнее, а те, что находятся внутри, ускоряются, к ним добавляются ещё одни, и терпеть мочи нет. Она кричит, однако продолжается это недолго: щупальца затыкают ей рот, валькирия чувствует давление на язык, и вместо стонов раздаётся громкое, отчаянное мычание. Ирку выгибает дугой из-за того, что к соскам присасываются два немного отличающихся от остальных отростка тем, что их кончики были похожи на рты. А от того, что девушка выгибается, остальные щупальца увеличивают напор, одно из них растирает клитор, и Ира кончает во второй раз.       Это просто невыносимо. Она не может даже покричать, давится, мычит, вследствие чего ёрзает сильнее и обрекает себя на всё новые муки, кончая и в третий раз. Тело становится безумно чувствительным, кожа покрывается испариной, потому что Ирка вспотела, и ей кажется, что ещё чуть-чуть — и она сойдёт с ума. Но с ума не сходится, а пытка не прекращается, и каждый новый толчок каждого старого и нового отростка внутри отдаётся маленьким болезненно приятным фейерверком.       — Ну вот и прогресс виден, — усмехается ведьма, вскинувшая обе руки и приготовившаяся начать ритуал, дабы развратить копьё и доспех валькирии-одиночки.       Она начинает читать заклинание, слова звучат скрипящими, неясными, и валькирия не может разобрать ни слова. Она дёргает руки на себя, терпит неудачу и едва не дёргается вверх, успев одёрнуть себя в самый последний момент, чтобы не спровоцировать заколдованный стол снова ускориться. Щупальца относятся к ней снисходительнее, как кажется на первый взгляд, и немного смягчаются.       Ирка может разобрать речь Йоры, но понять, что значат её слова, нет, так что ситуация мало изменилась. Она чувствует, что происходит нечто страшное, злое, её пробивает горячая дрожь не только из-за множества щупалец, стимулирующих её буквально везде: в обе дырочки внизу, пока обе ужас как растянуты, а пульсирующее влагалище истекает смазкой, у груди, пока затвердевшие соски горят, но и из-за того, что она чувствовала тьму. Ту самую, которая вот-вот могла необратимо повлиять на неё.       Удивляло то, что даже давление на язык возбуждало и пробивало на новые волны дрожи.       Йора произносит следующие слова, поднимает выше подрагивающие руки, и её голос звучит громче, более грозно. Ирка жмурит влажные глаза, шевелит пальцами и, прижав к ладони большой палец, чувствует, что благодаря тому, что и запястья вспотели, появилась возможность выскользнуть. Она мычит громче, вздрагивает во время очередного оргазма, чувствует, что времени остаётся совсем не так много, как хотелось бы, и дёргает рукой настолько сильно, что совсем чуток ремешок поддаётся напору и выпускает ручку девушки. Совсем чуть-чуть, и этого точно было бы мало, чтобы выбраться. Однако и этого достаточно, чтобы вселить надежду.       У Йоры закатываются глаза, когда она готова прочесть последние строки из заклинания, и именно в этот момент валькирия выдёргивает руку из кандалов. Она вскидывает руку вверх, вызывает ещё не изменённое копьё, крепко сжимает его в ладони и находит в себе силы для замаха. После удара в грудь ведьма истошно вопит. Осыпая валькирию-одиночку всевозможными проклятиями, старуха корчится в агонии, кричит, хватается за древко копья, царапая его ногтями, но исправить ничего не может. Йора умирает. И рассыпается в прах.       Ирка с невероятным облегчением отзывает волшебное оружие и выдыхает. Запястье болит, хотя, вообще-то, у девушки болит практически всё тело не только из-за всех предшествующих интимных издевательств, но и из-за жёсткого стола. Ей больше не угрожает никакой ритуал, однако…       Стоит валькирии поддаться вперёд и чуть в сторону, чтобы избавиться от остальных жгутов, как её попытка обрывается. Магия ещё не прошла даже после смерти полуночной ведьмы, а потому одно из новых щупалец хватает Ирку за освобождённое запястье и прижимает обратно к столу. Она шипит от боли в лопатке и вскрикивает перед тем, как то же щупальце врывается в её рот и снова затыкает девушку.       Валькирия-одиночка вновь извивается в отчаянии, желая уйти от настойчивых отростков. Не срабатывает. Они наращивают темп, нещадно и жестоко трахают её во все щели, в которые только можно было, а Ира всхлипывает, не в силах терпеть. Этого оказывается слишком много, и ведьме всё-таки удаётся её немного развратить: Ирка подмахивает бёдрами, ёрзает, провоцируя щупальца на более рваные и быстрые движения. А те вовсе не против, они уже вязнут в соках томно и громко стонущей девушки, растягивают настолько, насколько можно, до такой степени, что плоский животик валькирии чуть выступает, и охотно принимают все поощрения Иры.       Её захватывает отчаяние. Кто знает, сколько времени будет злиться заклятие? Где она находится? И сколько девушка будет находится в этом странном, чёрт пойми где находящемся подвале прежде, чем её кто-нибудь обнаружит? А кто обнаружит её: друг или враг? Слишком много вариантов, и среди них слишком мало хороших.       Ирка не знает, сколько проходит времени. Она уже не реагирует на знакомый голос, когда утром её находит Матвей. Но, тем не менее, как только девушка осознает, что произошло, успокоится и вздохнет с облегчением. Позже. Хвала небесам, что Багров обходится хотя бы сейчас без ехидства и дебильных шуточек, а снимает остаточную магию и освобождает бедняжку от пут. Мда, кому расскажешь — не поверят…