Подкаст

Ваня наконец включает этот сраный подкаст, и тут начинается. Гей порно ему не нравится? Ну, оно верно, каждый день вон практикует, надоело, видимо. Плакал он в последний раз два года назад? Ах да, ведь его слезы счастья, когда они с Ваней сошлись, не считаются. Огонь, Топи, броманс. Интересное словечко, Тиш, кто подсказал? Как Брэд Питт и Джонни Депп? А они тоже живут друг с другом, любят и ебутся регулярно? Наверное, тебе виднее, Тихон, тебе виднее. Отойти от съемок хочет, ну да, а то, что у них с Ваней на самом деле отпуск наметился впервые общий, это ничего. Просто глаз замыливать не хочет, конечно! И прочее, прочее, прочее. Где-то на середине Янковский выключает видео, устав смеяться с каждой лживой фразы, произнесенной Жизневским, и укутывается в плед. Пусть тогда со своим классическим гетеро порно и спит сегодня, и вообще всегда. Пусть что хочет делает, он же птичка вольная теперь. И умом-то Ваня понимает, что обижаться на вот это вот — крайне глупо, он сам знает правду, и с лишком хватает. Так нет, охота ему, чтоб все знали — они с Тишей пара, любят друг друга, никогда не расстанутся, всегда будут вместе и в один счастливый день помужнятся. И такое с Ванькой впервые, на самом деле. Раньше все хотелось свою личную жизнь упрятать, под десять замков запереть, в хлопок стопроцентный завернуть. — Ванько, я дома, — раздается со стороны коридора. И что? Янковскому дело какое? — Вань? — Он чуть хмурится, видимо, это по голосу слышно, а не потому что у Ивана один глаз чуть приоткрыт. Он в плед только сильнее кутается. Возомнил о себе этот Тихон много, ну и нафиг его тогда, правильно? Вообще-то нет, неправильно. — Ванюш, — тянет Жизневский, усаживаясь на ковер рядом с диваном. — Устал, наверное, — Тихон часто говорил вслух, наверное, даже не замечая. А Ване нравилось. Ему все в Тише нравится. Тот в свою очередь улыбается только, ласково так, нежно, да в волосы ладонью зарывается, проходясь большими пальцами за ушами. Он еще толком не разделся, прямо так в куртке и уселся на пол считай. Ковришка тонкий, почти не греет. Ваня так посудил, что первый акт спектакля можно и закончить. Нужно приступать ко второй части, пока не поздно. — Хороший мой, — шепчет Тихон, забирая телефон из-под бока Вани. Разблокировав экран, он вдруг замирает. Да и Ванька в свою очередь дышать перестает, неужто Жизневский на его личное пространство посягнул? — Дурачок, и зачем смотреть эту? Муть и только, — он морщится, откладывая мобильный на столик подле диванчика. — Опять что-нибудь надумал, — Тихон все продолжает болтать себе под нос, расстегивая демисезонку, откидывая ее на тумбу в коридорчике. — Знает же, что только он и нужен мне. А Ваня в самом деле не знает, но догадывался, если честно. Он считает до трех, дышать переставая. Сердце больно колотится о ребра от волнения, потому что для него слова "Я тебя люблю" — это тяжело, странно, непонятно. Он такого никогда не говорил, разве что родителям. Он не уверен был, что чувствует именно любовь. Вдруг простая симпатия, а он уже наговорил и наобещал? Вот глупо будет, правда? Так и Ванька думал. Они с Тихоном пока о чем-то серьезном не заикались, жили и жили, условно любили, только не признавались вот так — глаза в глаза. А стоило, наверное. Определенно. — Тиш? — Янковский зевает, делая вид, словно только проснулся, даром что актер, ведь Жизневский его знает как свои пять пальцев. Но Ваня по крайней мере хотя бы старается, чтоб не так стыдно. — Тиш, иди сюда, — он улыбается, протягивая руки к мужчине. — Я только с улицы, Вань, куда я пойду? — Тихон фыркает, стаскивая толстовку. — Руки холодные, тебе неприятно будет. — Мне всегда приятно, когда ты, — буркает Иван, понимая, что вот оно, нужно сказать. Сейчас! — Потому что я люблю. — Кого? — Удивленно вскидывает брови Жизневский. — Тебя, дурилка! — Янковский капризно дует губы. — Кого я еще любить могу? — Ваня стыдливо отводит взгляд, раздумывая: а вдруг глупость? Вдруг это Тихон так, просто бросил слова на ветер, не задумывался. Вот смеху. — Ну не знаю, — неуверенно тянет Тихон, подходя к дивану. Он падает мешком на колени, и Ваня пугается, на месте подскакивая: не дай Бог повредит себе чего. — Тиш, аккуратнее, — вздыхает Ваня, откидывая со лба светлые отросшие кудри. — Ладно, — он подтягивает ладонь к губам, целуя в самый центр, где линия сердца и судьбы сплетаются. — Я тоже. — Что тоже? — Тоже люблю тебя, Ванько, — и это звучит так просто и легко, что тревога Янковского убегает испугавшись подобных нежных слов. — А на интервью ты забей. Я ведь это, даже толком и не помню, что тогда наплел. — Вообще-то, — хочет возразить Ваня, а потом смотрит на Тишу. И так хорошо становится, так тепло, что никакие слова не нужно, чтоб понять всю суть. — Да ничего, — он дергает плечом, улыбаясь снисходительно. — Вообще-то там ничего важного. Тихон улыбается, утягивая Ваньку в поцелуй. Тот думает, что, пожалуй, его мужчина заслужил благосклонности и прощения.