ожидание

победный вкус соленого пота стекает на верхнюю губу. хината, проведя языком, поспешно слизывает его и тут же бросается в объятья мии. тот сгребает его в охапку и нелепыми криками и телодвижениями подзывает котаро. эти трое шумно празднуют победу шакалов над адлерсами, пока фанаты стоят в очереди за автографами. судьи медленно расходятся, попутно пожимая руки проигравшим. один из адлерсов был отвлечен. хошиуми всю игру метал дикие взгляды на шое. он вглядывался. смотрел на разросшиеся мышцы пресса, которые были хорошо видны даже через ткань, на бронзовый загар, на ну очень(!) милую стрижку ежиком и красивые(!) глаза, наполненные азартом. он заразил всю площадку этим самым азартом, лишь ступая на неё. он пах стремлением, страстностью, возбуждением и прытью; пах самой игрой. и лишь своим видом вызывал мурашки по телу, приятный мандраж и смятение. все мысли обрывает свисток главного судьи: — команды, давайте обменяемся рукопожатиями! адлерс копотливо подошли к сетке. msby же выжидали, протягивая руки. что за наглость, думалось коураю. но он быстро сориентировался. встал напротив хинаты. шое выставил свою милейшую руку, на которой — подсохшие мозоли. — я ждал тебя, хината шое. и подожду вновь. после окончания всех последующих мероприятий — у западного чёрного входа. ты знаешь. шое поднял глаза на хошиуми. искрометный взгляд дал понять, что там будет происходить. то же, что и несколько лет назад. сумерки объяли токийские улицы. здание быстро пустело. даже самые ярые поклонники японского волейбола уже покидали площадку. хината не торопясь переодевался в тонкую хлопчатобумажную футболку и форменные шорты длиной по колено. сегодня ему ни к чему много одежды. в предвкушении дальнейших развитий событий он за ненадобностью надел ту самую кепку, которая не позволяла бразильскому солнечному удару достать до его головы. атсуму и котаро бурно обсуждали свой триумф с только что освободившимся осаму. шое торопливо скользнул мимо них, даже не попрощавшись. не тот день. шаг, три, пять шагов. с каждой секундой он был все ближе к нему. их любовь всегда ускользала, сталкивая хошиуми и хинату лбами в разное время. они то небрежно целовались, скрываясь ото всех, то равнодушно проходили мимо, хотя перед этим лебезили друг перед другом, то начинали ругаться с малейшего пустяка и раздражали окружающих. их страсть была по-настоящему необузданной, грубой, неистовой и девственной. будто бы первобытные люди, они наивно обожали друг друга, сами того не зная; абсурдно возжаждали половую связь. но они отторгали их любовные безумства с каждым годом — с отъездом шое они все меньше общались; все сошло на нет — страсть все больше угасала, прежних огненных искр в глазах не было. но вот — коурай стоит вдалеке, машет рукой, подзывая к себе. в теле хинаты снова — как в прошлые года — набухают почки девственных листьев. и каково оно — вновь почувствовать первозданное?