Влюбленный юноша

- О, быть покинутым – какое счастье! Какой безмерный в прошлом виден свет – Так после лета – зимнее ненастье: Все помнишь солнце, хоть его уж нет. Сухой цветок, любовных писем связка, Улыбка глаз, счастливых встречи две, - Пускай теперь в пути темно и вязко, Но ты весной бродил по мураве. Ах, есть другой урок для сладострастья, Иной есть путь – пустынен и широк. О, быть покинутым – такое счастье! Быть нелюбимым – вот горчайший рок. Повисла благоговейная тишина, а потом студенты захлопали Кожевникову, высказывая восторженные комплименты. - А еще, Виктор Андреевич? Почитайте еще! Он бросил взгляд на Двинова, который что-то упорно рассматривал на своей парте. Хотя там было что рассматривать - художеств и надписей предостаточно, но мог бы разок глаза поднять. Уже целых две недели никаких признаний, никаких взглядов в его сторону. То ли опять что-то обдумывал, то ли остыл, в конце концов. - Хватит развлекаться, - Кожевников улыбнулся. – Вы же мне будете льстить, лишь бы от главного отвлечь… - У вас здорово получается! Ну, прочтите еще что-нибудь! Еще что-нибудь про любовь, только не так грустно! – настаивали студенты, точнее, студентки. - Так, давайте продолжим лекцию, - категорично сказал он. Читая стихотворение, он присел на уголок стола в первом свободном ряду, и сейчас с неохотой покинул место, с которого отлично было видно Артура. - Как вы мне экзамен сдавать собираетесь? Тоже стихи читать будете? - Если вы нам за это отлично поставите! - Максимум – на полбалла оценку повышу, если стихотворение будет как дополнение к ответу. И не забывайте, что не в театральном учитесь. - Виктор Андреевич! - Что еще? - Вы в поэтическом марафоне участвовать будете? - В каком еще марафоне? - Вы разве не знаете? Наш факультет устраивает небольшой марафон, в пределах университета. - Честно говоря, не слышал, - Кожевников задумчиво почесал мизинцем бровь. – И я стихов уже давно не пишу. - Значит, писали?! Почитайте! - Разве что вот это: «Маленький мальчик нашел пулемет…». - Студенты рассмеялись. Двинов, так и не поднимая головы, улыбался. – Что смешного? И это тоже своеобразная поэзия… Хотя соврал, не моя. И лучше Двинова спросите, он умеет с выражением рассказывать, не то, что я. Может, вы и пишите, Двинов? - Нет! - Артур испуганно уставился на него. - На нет и суда нет, - пожал он плечами. - Хватит представлений на сегодня. Виктор пресек дальнейшие попытки уговорить его почитать «что-нибудь о любви», продолжив лекцию. От поклонника избавился, но стало невообразимо тоскливо на душе. Перечитывая любовную лирику, того же потока эмоций, какой исходил от Артура, он не получал. Не в стихах было дело, совсем не в стихах… - Слишком часто задерживаюсь, - тихо произнес Виктор, выходя из университета в холодный сумрак. Погода мерзкая вот уже который день подряд. Хотя чего еще ждать от осени?.. - Не смоют любовь ни ссоры, ни версты. Продумана, выверена, проверена, - раздалось четкое откуда-то сбоку. Виктор вздрогнул от неожиданности - уже отвык от внезапных появлений Двинова. - Подъемли торжественно стих стро…скор… черт! Строкоперстый… - Там нет таких слов, - прокомментировал Виктор, глядя на взъерошенного и, похоже, сильно замерзшего парня. - Подъемли торжественно стих, - повторил тот, выговаривая каждое слово помедленнее, - строкоперстый клянусь - люблю неизменно и верно! - Это что за бред? – иронично поинтересовался Кожевников, поворачиваясь к нему всем корпусом. - Это Маяковский… - Я в курсе, но избавь меня от его, так называемых, стихов. - Про мальчика и пулемет – поэзия, а это нет? – поддел Двинов, испортив впечатление хлюпаньем носа. - На любителя… Ты здесь давно стоишь? - Минут тридцать… - Ооо! Достойна похвалы такая выдержка. Значит, мой юноша бледный со взором горящим вернулся? – Виктор, кажется, не заметил небольшой оговорки, в отличие от Артура. - Я-то надеялся, что все – прошла любовь! А оказалось – Маяковского заучивал. Да, сложная задача. - Ничего я не заучивал, - буркнул Артур. – Просто… - Пойдем уже, а то еще заболеешь. Настроение у Кожевникова внезапно поднялось. Артур все-таки не сдался, а это уже интереснее! Конечно, внезапный порыв обнять его за плечи под предлогом – согреть, Виктор сдержал, а то тот придумает себе лишнего, надежд понастроит. - Виктор Андреевич, а вы, правда, стихи писали? - Только не говори, что хочешь послушать! Это было давно. Стишки такие детские, что-то вроде «люблю-не могу-умру». Не стоят внимания… - И вы любили? - Я что, не человек?.. - Вас все считают неприступным, холодным и… - А ты решил доказать, что это не так? – Виктору стало смешно. Хотя сейчас он над любой глупостью смеяться был готов. – Или, наоборот, проверить? - Да я так и не думал… Так кого вы любили? - А вот это, Артур, тебя не касается… - Понятно. - Давай в кафе зайдем, горячее что-нибудь выпьешь. - Да не надо! Долго уговаривать не пришлось, Двинов чуть ли не в припрыжку бежал в сторону ближайшей закусочной. Там были высокие столики прямо у окон, так что можно было, не задерживаясь надолго, выпить горячего шоколада, например, или кофе – Виктор предпочел его. С улицы, конечно, было все видно как на витрине, но никто по этому поводу не переживал. Обстановка не интимная, так что и напрягаться не стоило. Артур, проголодавшийся за время, пока ждал преподавателя, съел большой хот-дог. Виктор решил отказаться от такого удовольствия. - Теперь, Артур, домой! – сказал Кожевников, выходя из закусочной. - Я вас провожу, - Двинов вопросительно на него посмотрел. - Ты на что-то надеешься? - Нет, - коротко ответил тот и зашагал вперед. Что-то осмелел юноша, заметно осмелел… - Я просто вас люблю. - О! - только и сказал Виктор.