Behind the scenes

      Восклицания разведчиков прерывает оглушительный выстрел.       Жан еще несколько мгновений оторопело смотрит на самозванцев, которых уже толпой окружают разведчики, и медленно, мучительно медленно переводит взгляд на неподвижное тело подруги. До него с задержкой доходит весь ужас происходящего. Детские крики меркнут на фоне звуков разъяренных товарищей.       — Саша! Эй! Не отключайся!       Под чёрной униформой все еще бьётся сердце. Рядом Конни прижимает ладони к ее щекам, вслушивается в тихий голос Браус:       — Не надо… так кричать, — ее глаза полузакрыты, а лицо стремительно бледнеет. — Ужин еще не скоро?       Саша кажется спокойной. Но, сама не зная этого, давит своим еле-слышным дыханием и заставляет задохнуться от напряжения. Жан чувствует — его трясет. И обезумевшего от страха Спрингера тоже.       Парень торопеет от мысли — слишком много крови.       — Тащите жгут! Нужно закрыть рану. Живо!       Собственный голос кажется чужим. Непривычно громкий и срывающийся.       — Саша, мы скоро долетим! — Конни цепляется за ее плечи, потряхивает, отпускает, словом, не дает выпасть из реальности.       — Мясо…       Воцарившаяся тишина отнюдь не пугает, Жан прекрасно знает, что через мгновение последует дальше.       Конни взорвался, да так, что от смеха на глазах выступают слезы. — Извините, я серьезно, но это невозможно с ровным лицом слушать! Ты и перед смертью о еде думаешь? Это реально в сценарии?       Кирштейн при виде этих двух придурков едва заметно закатывает глаза.       — Да! И меня это вполне устраивает! — «умирающая» с вполне живой энергичностью кивает головой.       Со стороны режиссёрского кресла доносится гневный крик:       — Спрингер, это уже пятый дубль! Мне надоела ваша непрофессиональность. Соберитесь наконец! — мужчина всплескивает руками. — Поглядите на коллегу! Кирштейн единственный в вашей троице еще ни разу не тормозил съемки!       Жан неимоверным усилием воли заставил себя спрятать улыбку и более-менее спокойно кивнуть. Даже желания сохранять идеальную рабочую репутацию, едва хватало, чтобы не рассмеяться в голос. Схватиться за живот, закрыть глаза и гоготать, пока силы не иссякнут. А ведь ситуация и вправду забавная, к тому же, когда он находится с этими двумя, любое происшествие кажется достойным веселья.       Кирштейн покачал головой и вновь прикрыл глаза. Приглушенное освещение лёгким блеском отдавалось в софтбоксах. Не сильный желтый свет, направленный сверху, проникал в них, ложился на стены съёмочной площадки. «Избиваемые» Габи и Фалько устало улыбались. Им такие перерывы были только в радость.       Наконец Жан занял исходную позицию, но тут же замер. Саша улыбалась ему уголками губ, все еще лежа на жестком полу, а потом задорно поглядела на Конни.       — Такой цирк, честное слово, — все приговаривал режиссёр. — И зачем я нанял этих троих?