Её пристальный взор был нежен, но направлен мимо меня.

Сказочное утро. Ничего не изменилось: мама тихо дремлет у себя в комнате, птицы все также щебечут свои многоголосые тирады за окном, ветер нежно щекочет кожу и доносит первые ароматы, не так давно наступившей осени. Улицы пустые… Ни души. За это я и люблю наш маленький городок, тут спокойно. Тома медленно приоткрыл глаза. Такие яркие, красочные лучи бьющиеся в его окно, разбивались миллионами маленьких солнечных зайчиков — они раздражали, выглядели такими счастливыми. Хотелось всю жизнь пролежать в кровати, ни думая ни о чем, просто наблюдать за тем, как стуженная зима сменяется тёплым летом: бесконечная петля сезонов. Хочу закрыть глаза и в полную грудь вдохнуть такой родной аромат уходящего лета. Не выходит. «И что же мне делать дальше?». Я встал и подошёл к зеркалу. Не чувствую привычного безразличия. Меня это пугает. Карие, цвета осеннего кленового листа глаза, русые волосы с выгоревшей свинцово рыжей прядью, худощавое телосложение, шрам на правой руке. Ничего не изменилось, но я не вижу себя. За той стороной зеркала стоит монстр. Опустошенный взгляд, будто мертвеца переселили в подвижное тело. Куда пропала вся жизнь? Где желание бороться? Там стоит что-то, что уже давно смирилось. Мне страшно. Оно шепчет мне, но я не слышу. Кто ты? Эти локоны никогда не смогут изящно развиваться на ветру, запястья не смогут ощутить тепла чужой руки. Шрам никогда не исчезнет… Губы дрожат, тело лихо манит, будто перестает слушаться меня, кожа покрывается холодным потом. Паника окончательно меня одолевает. Что есть силы бью это чертово зеркало ногой. Миллионы солнечных зайчиков пробегают по моей комнате и разлетаются на крохотные кусочки, комната оживает. Я вижу, как та версия меня с прахом исчезает, погибает… Ее больше нет. Солнечный свет падает на разбитое стекло. Это выглядит завораживающе, на душе становиться легче, а воздух снова начинает поступать мне в легкие. Мириады сказочных хрусталиков танцуют свой хор. Каждая крупинка имеет свое значение, в построении огромного зеркала. Как всякий человек, поступок, мысль появляющиеся в жизни каждого. Воистину прекрасное зрелище. Миллионы судьб переплелись, чтобы создать что-то новое, волшебное. С ужасным грохотом в комнату влетает мама. Пару секунд она просто стоит и наблюдает. Переводит взгляд с меня на стекло и наоборот. Чувствую себя виноватым. Мама выходит и возвращается с веником в руках, садиться на колени и начинает убирать разгром, который я устроил. — Мам… Давай помогу. — Я пристально смотрю на нее, она напугана. Готова разрыдаться, но тщательно пытается это скрыть. До чего я ее довел? Она пожертвовала всем ради меня и вот такова моя благодарность? — Солнышко, не беспокойся, я сама справлюсь. — Ее голос дрожит, руки трясутся. Очень больно смотреть на эту картину, ощущение что какой-то кусочек вот-вот предаст и вонзиться в мамину руку. — Ты не поранился? Я только отрицательно качаю головой и выхожу из комнаты за веником, парой перчаток. На самом деле я очень люблю эту черту в маме, она беспокоится, но не устраивает допросов. Не хочется объясняться. Это даже звучит смешно: — «Мам, я всего на всего увидел в зеркале не себя, а какое-то чудовищно жуткое отражение, и со всей силы пнул этого дурацкого монстра ногой. Повода волноваться нет.». Она о многом догадывается, но почти никогда не устраивает «серьезных разговоров как мать с сыном». Главное, я чувствую, что ей на меня не наплевать. К тому времени как я вернулся в комнату, мама уже успела расчистить чуть меньше половины. Я сел рядом и начал убирать, свой «всплеск эмоций». Что-то острое вонзилось мне в указательный палец. Твою ж! Даже перчатки не выручили. Мама сразу заметила, как мое лицо скривилось, но не от боли, как подумала она, а от того, что в меня попал кусочек отморозка из того зеркала. — Идем обработаем. — Чуть-ли не шепотом произнесла мама, голос все также резал слух. — На кухне есть спирт. — Хорошо. — Мне не хотелось принимать помощи, но даже мысль о том, что хоть что-то от этого ублюдка останется у меня в руке — была чересчур жуткая, чтобы не согласиться. Звук скрипящей лестницы. Мамины шаги. Вот мы уже на кухне, и она время от времени неуклюже вздрагивает, обрабатывая порез. Глаза опустошены, веки опущены. Она же только проснулась, ничего удивительного. Тепло маминых рук. Как-же она пытается помочь, старается быть идеальной, но я вижу ее насквозь. Она слишком переживает. — Мам, все хорошо, я пока вставал случайно задел зеркало, наверное, просто был сонный. — Получилось. Я выглядел максимально убедительно. Мама поверила в мое вранье, и я сразу услышал, как успокоилось ее дыхание, а глаза наполнились добротой, прежним теплом. — Я так и поняла, рана не печёт? — Она ласково улыбнулась. Я все исправил. — Нет, это всего лишь маленький порез, ничего страшного. — Я улыбнулся в ответ. — Тогда у меня есть кое-что для тебя. — Мама загадочно глянула на меня и отошла на другую половину кухни. Вернулась уже с коробочкой в руках. — Тебе это точно пригодится. — Ну нет. — Только успел протянуть я, как мама уже нацепила на мой палец пластырь с жирафами и слонами. — Я не давал письменного разрешения! Это вторжение в мое личное пространство мисс! — Искренне приношу свои глубочайшие извинения, мистер, но он вам настолько к лицу, что я не удержалась. Комната залилась смехом. Как-же тут хорошо… В такие моменты начинаешь ощущать себя счастливым. Напряжение пропало, осталось только благость и мамин мягкий смех. И вот, я уже бегаю по всей кухне за мамой пытаясь нацепить ей такой-же пластырь на лоб. Почему это не может продолжаться вечно? Так спокойно. Тепло разливается по каждой части моего тела, а взгляд снова становиться живым. Прекрасно, это так чудесно, замечательно! Невозможно описать словами насколько сильно мне захотелось жить, осчастливить маму. Пожалуйста, пусть она будет такая всегда. Никогда не будет плакать, только радоваться и смеяться. Вдруг в теле что-то кольнуло. Тепло в секунду подменил холод, будто я только что все время пробегал под ледяным дождем. В глазах потемнело. Я попытался опереться на стуле, но не вышло. Ноги больше не были мне подвластны. Черт! Нет! Пожалуйста, только не сейчас! Мои мысли подменил многоголосый хор. Шепот. Кто-то шептал мне, не могу расслышать. Я тебя не слышу! Скажи громче! Произносил я про себя раз за разом. Рассудок окончательно затуманился. Последнее, что я успел увидеть — напуганный взгляд мамы. * Я проснулся у себя в комнате. Не сразу осознавая, что произошло. Это был приступ? Или припадок? Все тело ломало. Промелькнула мысль — «Сколько-же я так пролежал?», но от невыносимой боли было не до этого. На часах было полшестого. Я постарался дотянуться до телефона, но тот предательски лежал слишком далеко. Мама ещё спит. Не стоит её будить. Шрам на правом запястье горел. Как же мне больно. Все, что я мог сделать, отчаянно наблюдать за тиканьем часов находящихся на противоположной стороне моей кровати. Надо было собраться с мыслями и здраво подумать, но я не хотел ничего. Просто лежать и ничего не предпринимать: слушать как убаюкивающее стрелки часов проходят очередной оборот, как мой пульс учащается, а сердце громко бьётся. Интересно, побеспокоится ли обо мне Учимия или Сюн? Спросят ли почему я не объявился в школе? В голову нахлынули тёплые воспоминания, о тех днях, когда Кикучи еще был счастлив. Они втроём прошли через очень многое: начиная от встреч рассветов на крышах, заканчивая созданием собственной группы. Думая о хорошем, в голове Томы объявился образ: девочка, которая так небрежно упала на него в библиотеке. Кикучи усмехнулся. У нее было такое смешное, смущенное лицо… Милое. Запах клубничного шампуня и маленькие, нежные руки. Забавно, что в такой неподходящий момент, я думаю о незнакомке. Смех не удалось удержать. Даже немного иронично, что с того момента, её образ не выходил из его головы. «Не влюбился ли я?» — с ноткой сарказма в голосе сказал Тома сам себе. Она была очень красивая… Шум за окном вернул его к реальности. Это была компания школьников, которая вела какую-то ярую дискуссию. Тома даже не обратил внимания на то, как подошёл к окну. Какого же было его удивление, когда он увидел ту самую девочку. Она шла с двумя своими подругами и шумно что-то обсуждала. Тома оперся локтям на подоконник и опустил на них голову. «Да, все-таки она очень красивая». Взгляд был тёплым, темно каштановые волосы развивались на легком ветру, а смех ласкал уши. Вот она уже обронила свою школьную сумку и оттуда вывалились все учебники. «Такая неуклюжая». Её смех искрился миллионами ярких огоньков, которые так манили пойти за ней, схватить за руку и сделать её счастливой, чтобы до конца своих лет наслаждаться этой звонкой мелодией. Она взглянула в сторону моего окна: взгляды пересеклись. Сердце кольнуло, но не так как в прошлый раз, по другому… Будто я снова вернулся в те беззаботные дни, когда я был счастлив. Эти несколько секунд продлились вечностью. Может она и вовсе смотрела не на меня, но это не имело никакого значение. Её улыбка — согревала душу и становилось так спокойно. Она уходила куда-то в даль, а я все также наблюдал за каждым её шагом, за каждым неловким движением. Когда она была смущенна — опускала глаза, а длинные ресницы, прятали океан который таился на самой глубине её зениц, а когда задумывалась, так небрежно накручивала волосы на кончики своих тонких пальцев. На секунду, мне показалось, что я могу смотреть на неё вечно, но это было лишь самовнушение, ради одной цели: найти в этом мире хоть что-то настолько прекрасное. Когда её фигура окончательно скрылась, разум вновь затуманился, боль снова ощущалась, но на этот раз в двойной силе. Голова болела, а кости замораживались. Я попытался удержаться на ногах, но у них был собственный план. Я с грохотом упал на твёрдый пол. В голове была лишь одно мысль: — «только бы мама не слышала этого шума», но мои желания вновь не сбылись. Я услышал звук скрипящей лестницы и медленные шаги. Постарался встать, к счастью — получилось. Десять секунд стоили мне многого, вот я уже лежу у себя в кровати, закутанный в плед и смотрю на потолок, как ни в чем не бывало. В этом нету ничего удивительно, раньше мы с Сюном и Учимией часто гуляли ночью: наблюдали за тем, как в каждом доме потухает свет, а люди возвращаются в родное гнездо, то ли от любовников, то ли с клуба. С тех времён давних времён, возвращаясь домой после ночных приключений, у меня было около минуты — переодеться, зайти к себе в комнату и притворится спящим, что бы родители ничего не заподозрили. Мы часто представляли как тот или иной человек, возвращается в семью, на отвал пьяный, его жена кричит, а дети прячутся на втором этаже, что бы не слышать таких болезненных и душераздирающих криков. Только недавно я осознал, насколько-же это было омерзительное занятие, мои родители развелись не так давно, отец напивался и приходил домой очень поздно, а все заработанные деньги сливал на казино или лотереи. Мама не смогла этого терпеть и выгнала папу, нет, — отца из дома. Многое изменилось с тех пор. — Тома, ты не спишь? — задумавшись о своём, я не заметил как в комнату вошла мама. — Нет, мам. — Я повернулся в её сторону: опухшие, немного красные глаза, большие синяки, бледная кожа. Запах спиртного. Нет, отказываюсь в это верить. — Сколько я проспал? — Почти четыре дня. — она постаралась скрыть волнение, но слёзы решили иначе, она заплакала. — Я очень сильно испугалась, услышала шум и… Не дав маме договорить, я бросился в её объятия. — Все хорошо, мам, я в порядке. — Это больше звучало как самовнушение, но я старался выглядеть убедительно. Она всегда была очень сентиментальной, но пыталась яро это скрывать. Мы просидели в глухой тишине очень долго, лишь иногда можно было услышать всхлипы мамы. Я не хотел выпускать её из своих рук, чувствовал, что это будет неправильно. Просто сидел и ждал. Запах алкоголя, заправленная за волосы рыжая прядь, тощие руки — пожалуй, это единственное ради чего я до сих пор живу. В голове вновь вспыхнул образ девочки из библиотеки, девочки с безумно красивой улыбкой, девочки которая смотрит на мир иначе. Черт! Надо бы взять себя в руки! Мамино отстранение привело меня обратно в чувства. — Как ты себя чувствуешь? Не иди сегодня в школу, я не думаю, что ты готов. — Она улыбнулась — Сюн и Учимия беспокоились за тебя, заходили пару раз, я сказала, что ты на больничном и не пускаешь никого к себе в комнату. — Чувствую себя лучше всех. — Вру — Пожалуй, отправлюсь в школу уже завтра, ты права. Спасибо, что прикрыла. — Кушать хочешь? — Разумеется, я могу сам приготовить, не беспокойся на этот счёт. — Я все сделаю, солнышко. Не перенапрягайся! — Ты тоже. — Я приветливо улыбнулся. Мама вышла из комнаты и тихо прикрыла дверь. Боль немного успокоилась и я уже мог удержать себя на ногах. Я был рад, что друзья беспокоились за меня, но мысль о том, что мама пила в моё «отсутсвие» прочно засела в голове и по всей видимости, совсем не собиралась покидать. Мозги кипели от переизбытка новой информации, хотелось забыться где-то в нереальном мире: вновь увидеть улыбку, тёплую как первый летний день. * День прошёл спокойно, мама сильно не беспокоила. Пару раз заходила в комнату, в целях померять температуру или принести мой самый любимый травяной чай. На улице уже стемнело. Городок освещался кучей различных огней, но сейчас этот свет только выводил из себя. Захотелось выскочить на улицу и убежать так далеко, где тебя никто не найдёт. Машины проезжающие мимо, люди возвращавшиеся домой, компании заливающиеся многоголосым хором. Тома достал из крайней тумбочки свой блокнот. Много разных рисунков, начиная с многогранной архитектуры, закачивая изысканными портретами. Про его увлечение не знал никто, даже мама. Когда ему было плохо он выплёскивал все свои эмоции в песню или на бумагу. Он достал карандаш и начал проводить аккуратные линии, вот уже объявилась первая болванка. Его тонкие руки, с выступающими наружу венами. Он выводил каждую деталь, рисунок набирал краски, хоть и был выполнен одним карандашом. Тонкая шея, немного волнистые волосы, отблеск в глазах. Сам того не осознавая он нарисовал ту самую девушку, с милой улыбкой и небрежно заправленной за ухо прядью. «Миленько вышло». * На будильнике пробило полседьмого утра — здравствуй новый день. От прежней боли не осталось ни следа. Кикучи усмехнулся, слыша привычный звонок на подъем. Стоило бы собираться в школу, но так не хотелось вставать. В битве между своими желаниями, победил рассудок и Тома направился в ванную, что бы принять душ. Собраться не заняло у него много времени: рюкзак заранее был готов, а с обычной рутинной он справился достаточно быстро. Решив, что перекусить он может по пути в школу, было от силы еще полчаса. Маму будить не хотелось. В одну секунду Тома покраснел. На его кровати лежал портрет той самой девушки. «Когда я успел?». Не желая отправляться в школу красным помидором, он решил сделать легкую, пробуждающую зарядку — не смотря на свою худощавость, Тома имел достаточно неплохое телосложение. После привычного комплекса упражнений он решил не оттягивать и направился прямиком в школу. Увидев, что он немного опаздывает, его шаг автоматически ускорился. Почти успел! Осталось пройти всего один перекрёсток и там, за углом, уже виднелось такое привычное здание. Он так торопился, что не заметил, как сбил какую-то девушку с ног. — Прошу прощения! Вы не ушиблись? — сказал он, не до конца осознавая всю иронию ситуации. Та самая девушка, снова. Судьба видимо решила подшутить над ним, но Тома был слишком ошарашен чтобы здраво мыслить. Он был в полном замешательстве. К счастью, состояние ступора продлилось не так много и он быстро исправил ситуацию галантно подав руку. — Еще раз прошу простить меня за свою неуклюжесть. — Ой, да что ты! Это я не смотрела куда иду, прости! — Она улыбнулась и отвела взгляд, но от помощи все-же не отказалась. — Спасибо. — У Вас очень красивая улыбка! — Что я выпалил только что вообще? Я же сейчас весь покраснею! Зачем только я это сказал? О боже, Кикучи, ты безнадёжен. — Спасибо! Ты тоже очень милый, но вот только не обращайся ко мне на «Вы», пожалуйста — чувствую себя старухой. — Ой, да, прости! — Я Йошиока Футаба, будем знакомы! Видела тебя в школе, да и из окна ты недавно выглядывал. — Черт! Она заметила и как мне дальше ей в глаза смотреть? — А, ну и еще разумеется, наша первая встреча была… Как бы так сказать, не особо… В общем, давай забудем? Ой! Ты красный как рак! Я не знал, как на это реагировать. Сердце билось с башенной скоростью, словно вот-вот выскочит из груди. — Я Кикучи Томако, но друзья зовут Тома. — Хорошо, Тома, будем знакомы! А мне пора бежать, опаздываю на урок, прости еще раз! «Тома» моё имя из её уст звучало гораздо красивее, чем из чьих либо еще. Так тепло. Я наблюдал за тем, как её силуэт быстро исчезает за поворотом. «Тома». День шёл спокойно и предсказуемо: друзья расспрашивали о моём отсутствии. Смахнул все на обычную простуду, Сюн — поверил, но Учимию было не так легко надурить. Смотрел на меня весь день, как на лжеца и предателя. Последний урок перед обедом был английский, в чем я так сказать, успел отличиться. Как обычно, освободившись пораньше пошёл в столовую — занять очередь для себя и друзей. Коридоры были опустошенны, все сидели на уроках. Так пусто. Лишь изредка были слышны крики детей из начальных классов. Учимия и Сюн угораздили попасть в один класс по математике, в то время как Тома попал в другую группу, досадно. Ну и духота. Голова разболелась, а разум затуманился: «Вот черт! Вы издеваетесь надо мной или что?». Свежий воздух. Мне нужен свежий воздух, но я словно приклеился к стене. Опустив голову на холодный мрамор — немного полегчало, но голова все еще болела, словно кусочек древесины нечаянно попавший в пожар. Рука. Я почувствовал как меня обхватило две руки сзади. «Это было объятие?» — Ты в порядке Томако-кун? — голос, который я не в силах спутать ни с чьим больше. — Йошиока? — Боже, ты весь горишь! Тебе надо в медпункт! — Нет, все в поря. — Я закашлялся. — дке. — Не ври! Я сейчас-же вызову медсестру! — Нет. Правда, не стоит. — Раз уж ты такой упёртый, я не буду сопротивляться. — «Повезло, не хочу выглядеть слабаком в её глазах.» — Я сама тебя доведу! «Это уж точно, что я ожидал услышать в последнюю очередь! Еще чего не хватало…». Веки опустились, а глаза окончательно заполнил мрак. * Проснулся я от боли в спине, больничная койка была твёрдой и неприятной. — Футаба, ч-что ты делаешь? — Я назвал девушку по имени, совсем с разумом не дружу. Она резко подскочила. Со стороны сложилось бы впечатление, что она меня целовала, но на самом деле Йошиока попросту приложила щёку к моему лбу, что бы по всей видимости, померять температуру. — Жар спал! Вот и чудесно! — она проигнорировала мой вопрос и смущенно накрутила волосы на кончик пальца. Сам того не осознавая, я покраснел. — Я выходила из уборной, когда заметила тебя в такой… неординарной позе… «Пытается не задеть.» — Я полон сюрпризов, не правда-ли? — «Зачем я это вякнул, теперь точно как идиот выгляжу.» — Это точно! — Медпункт заискрился смехом, он пробирал до костей, будто пытался залезть в самое сердце, так глубоко, куда еще никто не доставал. Эти несколько минут продлились вечностью. — Медсестра ушла на обеденный перерыв, я решила её не тревожить. Я передала Танаке-сенсею о твоём состоянии, он попросил тебя зайти после уроков. — Спасибо. — За что? — Она была, в полном недоумении? — Ты побеспокоилась обо мне, спасибо. — Это пустяки, главное, что тебе полегчало. — Она улыбнулась. — А еще… Я решила, что ты должно быть голодный и прихватила кое-что из столовой, пока ты был… Как бы так помягче сказать… В отключке! Это прозвучало так смешно, что мне не удалось скрыть эмоции и я усмехнулся. — Я не сказала ничего смешного! Не понимаю твоей реакции. — Она надула губы как маленький ребёнок, это выглядело очень мило. Солнце вышло из-за облаков. Её нежный взгляд, тонкая шея, слегка подкрашенные губы, казалось, что мои глаза неприспособленны, что бы видеть что-то столь прекрасное. — Ой! У тебя такие красивые волосы! Я даже не заметила, должно быть, было плохое освещение. — Она улыбнулась. — Когда солнце только заходит за горизонт, оно отбивается миллионами разных оттенков, прям как каждый твой локон! В глазах всплыла картина: маленький рыжеволосый мальчик, пытается познакомиться с компанией таких-же детей как и он. «Мы не хотим общаться с девчонкой, ты себя в зеркало видел?», мальчик боится, убегает, слыша как в след ему кричат: — «Девочка!», «Ну и цвет!», «Тоже мне нашёлся, должно быть счищает себя уникальным!». Тогда, в первый школьный день, он принял всю жестокость этого мира и стоит тебе хоть немного отличаться — тебя задавит стало. Не выделяйся. Будь таким как все. Молчи, даже если тебе есть что сказать. Но сейчас, Тома был впервые счастлив, что родился не таким как все. «Волосы цвета заката». — Эй! Я не хотела сказать ничего смущающего, ты красный как помидор! — Она в замешательстве сложила руки накрест. — У тебя красивая улыбка. — «Зачем я это ляпнул?» — Ээ… Ну… Она обычная. — Нет, она очень красивая. — «Красивее любого заката, запаха после дождя, горячего травяного чая, пледа и карандаша, гитары и детских воспоминаний». — Точнее нет, ты должно быть меня неправильно поняла! То есть, она необычная, но… — Я заткнулся что бы не усугублять ситуацию. — Ты такой смешной! А можно… Ну того… — «Это она на что намекает?» — Потрогать твои волосы! Можно? — А… Да, конечно… Она наклонилась и взяла локон с выгоревшей янтарно-рыжей прядью. — Такие мягкие! «Не отпускай». — Первый раз вижу подобное! «Только не отпускай, прошу» Она отстранилась. — Ух, я же поесть принесла, совсем забыла! Вот, держи. — Она протянула булочку, пахло корицей. — Я надеюсь ты любишь корицу, не знала, что взять. «Никогда не любил корицу». — Не стоило… — Я настаиваю! Я был не в силах отказать. Отломал небольшой кусочек и съел. «Что? Это должно быть самое вкусное, что я когда либо пробовал в своей жизни. Эта девушка, очень странно на меня влияет». — Сказал я это, конечно-же про себя. Она посмотрела на меня, явно ожидая какой-то реакции. Сердце забилось с бешеной скоростью. — Очень вкусно. — только и сумел промямлить я, набивая рот очередным кусочком. — Ты должно быть испытал сильный стресс, вот и проголодался, я тоже так часто делаю. — Она была от слова совсем не похожа на девушку, которая ест часто и много. — Ну вот! Я со своей работой справилась, меня наверняка ждут подруги, по этому я пойду, дальнейшего выздоровления, Тома! — Спасибо! Да, конечно. «Нет, пожалуйста, только не уходи. Останься еще ненадолго.» Только и успел подумать я, как женский силуэт скрылся за дверью. И что за бред со мной творится? Не успев толком оклематься, как в комнату вошёл Учимия. — Ну, привет. Знал-же что с тобой неладное творится. А ты вот какой хитрец, на слабостях девушек подцепляешь! — Вот черт, он все видел. — Ничего подобного не было! — Я покраснел и отвёл взгляд. — Я внимательно слушаю объяснения. — Как много ты видел? — Начиная с «Ой! У тебя такие красивые волосы!» — он засмеялся. — Ты такой нетактичный, Учимия! И вообще, мы толком не знакомы… — Я чуть не подавился остатком булки от стыда, почему я должен перед ним оправдываться? — Где Сюн? — Он не знает о твоём самочувствии, должно быть ушёл в зал подготавливаться к репетиции. — Он зевнул, словно местоположение друга его никак не волновало. — Я сообщу ему о том, что ты ушёл сегодня пораньше и отменю репетицию. — Спасибо. — Да так, мелочи. — Могу попросить тебя об одолжении? — Валяй. — Не рассказывай никому… Как бы так правильнее сказать… О том, что сегодня видел, ладно? — Я и не собирался, но должен признать, ты смотрел на неё иначе, нежели на остальных девушек. — О чем он говорит? На что намекает? — Не влюбился ли ты, Тома? «Не влюбился ли я?»