Чай с ромашкой

      И почему же осень такая… вот такая?       Промозглая погода, противная слякоть кругом и мерзкие холодные дожди.       Вроде радоваться надо, красиво ведь, вот только недовольное небо и вечно недовольный Хонджун — идеальная пара. Оба любят поплакать по причине и без, но частенько хмурый небосвод не сравнится с Хонджуном по всей шкале недовольства.       Оно и понятно — парень опять заболел. Разве этого не достаточно, чтобы не любить осень?       Хонджун ещё поймёт, если бы он под дождем куда-нибудь шлепал, так нет — пара минут на балконе с открытым окном свалили Кима быстрее, чем три часа под окном зимою. Так ещё и завтра — 7 ноября, а то есть, его день рождения.       И это так обидно. Обидно аж до противного урчания в животе. А, нет, похоже, что он опять проголодался (а вроде есть то и не хочется вовсе), вот только готовить категорически лень. Как и вставать с нагретой постели, чтобы открыть кому-то дверь. А в чем проблема? Она же не заперта, вот только Хонджуну лень об этом сказать.       Он, конечно, мог попросить Чонхо приготовить что-нибудь, или уж на крайний случай заказать еду доставкой, вот только эксплуатировать детский труд как-то незаконно в их стране, да и лень.       Ему вообще все лень. И он имеет на это право. Состроить из себя страдающую капризульку и гонять мэмберов как на каторге. А что ему запрещает?       Да кому это приспичило зайти? Хонджун недовольно цокает, поворачиваясь лицом к двери. Похоже, что этот настырный кто-то не собирается уходить. — Зайди ты уже!..       Дверь тихонько открывается, из-за неё выглядывает обеспокоенная мордашка Сонхва. Тот неловко кивает и гусиными шажочками проходит в комнату. — Зачем ты стучался? Вместе же живем... — У Хонджуна сил не хватает возмутиться как следует, он лишь приподнимается в кровати и жестом подзывает Сонхва. — Я думал, ты спишь, — Голос старшего слишком тих, но в то же время так приятен. Для Хонджуна, Сонхва — вообще весь так приятен. Его сладкий, немного бархатный голос, который младший готов слушать часами… Хонджун? Эй!       А в руках старшего кружка с ароматным чаем.       Голос Хонджуна сильно охрип, из-за чего тому трудно разговаривать. И ещё этот кашель, раздирающий горло при каждом удобном случае. Все это так раздражает.       Хонджун прокашливается, прикрывая рот ладошкой. От резких движений в глазах немного темнеет, затуманивая сознание, но среди этого омута он довольно четко ловит на себе заботливый взгляд.       Сонхва на это лишь тепло улыбается, присаживаясь на краешек кровати, и ставит тёплую кружку на тумбочку. Он сейчас такой домашний и по-своему уютный. На нем нет никакого макияжа, волосы в маленьком хаосе и слегка заспанный взгляд. — Иди сюда, — от одного только такого взгляда старшего Хонджуну становится не по себе. И так горящие от жара хомячьи щечки наливаются новой краской, кажется, куда ещё горячее? Но при виде трепетного взгляда Сонхва, жар Хонджуна подскакивает под все сорок. Младший повинуется и тянется лбом к руке старшего.       От его прикосновений становится ещё хуже. Или лучше. Хонджун точно не знает.       Сонхва плавно проводит мягкой ладошкой по лбу младшего, задирая отросшую челку вверх, чтобы губами коснуться горячей кожи и оставить невесомый поцелуй. И нет, блин, чтобы градусник поставить, так надо обязательно засмущать младшего.       Но Хонджун уже немного стал привыкать к таким действиям, что значат заботу. И черт возьми, как же это приятно. — У тебя все ещё температура… — Да что ты такое говоришь? Сонхва о чем-то задумывается, чуть отстранившись от горящего лица Хонджуна. Тот шмыгает носом и раздраженно откашливается, отвернувшись в сторону. Не дай бог и Сонхва заболеть. Хонджун же не перенесёт этого. — И почему ты ещё не спишь? — А ты почему? — Хрипит младший, поудобнее забираясь под одеяло. Всего его знобит от высокой температуры, кончики пальцев и ушек окоченели, по этому Сонхва слегка вздрагивает, когда Хонджун касается его руки. — Они т-там чай пить решили, — Сонхва от чего-то заикается, смущённо отведя взгляд. — Ну и я вместе с ними…       Хонджун кивает, слыша за дверью тюлений гогот Уена и недовольный голос Есана, мол, дитя какое, разоралось оно тут.       А потом, по больной головушке лидера ударяет замечательная идея: — Хен, побудешь тут, со мной? — Такой невинный вопрос Хонджуна застаёт Сонхва врасплох. У младшего сейчас явно не лучшие времена, порозовевший носик и замученный вид станут тому подтверждением. И Сонхва крайне не хочется оставлять его одного в таком состоянии. — Они же не дети, сами справятся.       Одного только взгляда на простуженного Хонджуна хватает, чтобы сердце Сонхва, переживая, забилось чаще.       У того вечные вопросы: не хочет ли Хонджун кушать? Ему не холодно? Может подушку немного встряхнуть?       В ответ на все это Хонджун лишь смеётся, скрывая за словами «—Ну, Хе-е-ен, может уже хватит?» своё дикое смущение, а так же непостыдное наслаждение вот таким вниманием со стороны старшего.       А Хонджуну ой как не хватает внимания от старшего. Вроде оно и есть, но вечно орущий Уен на пару с Минки чисто физически не дают возможности старшим остаться наедине.       А порой, Сонхва и сам не прочь затискать это маленькое чудо в своих объятиях, вот только ревность и улюлюканья со стороны остальных останавливают. Теперь только стой и смотри в сторонке.       Сонхва и не думал отказываться. Он активно кивает, смущённо поджимая губы: — Я тут чай принёс, он должен немного снять боль, — Сонхва протягивает бежевую кружку с единорогами Хонджуну. Вроде бы взрослый парень, но это разве мешает тому иметь в доме пару-тройку детских кружек? Определенно нет. — Он не горячий и холодным даже полезнее…       Младший кивает, как болванчик, зажмурив глаза, и делает аккуратный глоток приятной жидкости. — Без меня там совсем скучно? — Решается нарушить тишину Хон, поставив кружку на тумбочку. — Они хотя бы слушаются? — Не все так плохо, как ты думаешь… — Сонхва глупо улыбается и забирается на кровать с ногами, но потом замечает, как младшего всего трясёт. — Тебе холодно? — Он обеспокоено берет чужие холодные ладоши в свои.       Такие ледяные. Сонхва готов на все, только вот бы Хонджуну стало лучше. — Жар скоро спадет, не волнуйся… — Хонджун смущается, опустив взгляд.       Для Сонхва он всегда казался таким крошечным. Малыш-лидер, которого бац и унесут в кармашке — оглянуться не успеешь. По этому его хочется защищать.       Обычно, это цель лидера — заботиться обо всех. Вот только Сонхва, как самый старший тоже имеет такой статус. Теперь пришла его очередь заботиться о вредном лидере.       Хонджун уже давно ходил и скрывал своё состояние, но чуткий старший сумел раскусить его и заставить отправиться к врачу. Хон ещё долго ворчал, но потом с пинком под зад все же ушёл на больничный и как подобает маленькой вреднючке, доставал и достаёт своими истериками всех кого не лень, а то что? Заставили его, значит, лежать тут целыми днями не по своей воле, так он ещё и повредничать не может?       И Сонхва беспокоить не хотелось. Тот ведь волнуется. По своему, но волнуется.       Неожиданно абсолютно для всех, Сонхва наваливается поверх тушки Хонджуна, сжимая того в своих объятиях. — Эй! Ты что творишь? — Хонджун глупо злится и больно тыкает старшего в бок, на что тот драматично прикладывает руку ко лбу, имитируя страшную боль от такого удара судьбы… Его хен ещё такое дитё. — Как ты мог?! — Дурак, ещё заразишься мне тут! — Как ты меня назвал?!       Сонхва злится. Но это так мило. Он дует губы, чуть насупив нос, и щурится, от чего глаза похожи на щелочки.       А Хонджуну больше ничего и не надо, кроме такого Сонхва. Старший полностью подползает к Хонджуну, залезая под одеяло, и так и не выпускает того из кольца своих рук. — Ну… не злись? — Скорее вопросом, нежели советом звучит предложение младшего. Все тело отвратительно ломит. Голова трещит по швам от мыслей и просто потому что просто может, а виски, кажется, сейчас сгорят из-за температуры. Но это не мешает Хонджуну повернуться лицом к Сонхва.       Тот все ещё «злится», сведя брови к переносице.       Хонджун тянется пальчиком к чужому носу: — Бип, — и тихо смеётся, увидев реакцию старшего на подобного рода жест. А то чего это он тут ещё наобижался?       Сонхва не может сдержать улыбки. Он совсем не знает, что с ним происходит. Но похоже, что он любит. Любит этого маленького чертёнка в кепке, который целыми днями маячит на глазах и все никак не собирается уходить из бурных снов. — Хон? — Шепотом зовёт старший, привлекая чужое внимание. От этого голоса тело Хонджуна покрывается тысячей и одной мурашкой, а сердце заходится в бешеном ритме, разливая приятное тепло по всему телу. А внутри словно бабочки порхают. Просто… почему бы и да? Один раз ведь живем!       Сонхва тянется к опухшему личику младшего, мягко касаясь чужих губ своими. Он не заходит дальше, не пытается настоять и принуждать, позволяя уставшему сознанию младшего прийти в себя и успеть осознать, что, блять, такое тут происходит. И ждёт. Он должен же хоть что-то сделать.       Но младший застыл, не шевеля ничем и никак не реагируя. Сонхва что-то сделал не так?       Конечно, придурошный, ты только что его поцеловал! Ну какой же ты идиот… — Хон?.. — Сонхва испугался. Он… сейчас накричит? Устроит скандал, или выгонит старшего из своей комнаты, ничего не сказав?       Хонджун ещё пару минут молчит. Сонхва замечает, как чужие щечки краснеют, а глаза изучающе бегают по его лицу. — Ты т-такой дурачок… з-заразишься от меня ещё! — Да ладно.       Младший сам тянется к испуганному Сонхва, неуверенно и неумело сминая его губы своими.       А для Сонхва будто другой мир открывается. У него сознание катится веселой каруселью, и если бы он стоял — упал бы на месте, и не реанимируешь потом. Чужие губы такие мягкие, но из-за болезни кажутся немного суховатыми. Сонхва не успевает точно понять, так как младший слишком быстро отстраняется, пряча русую макушку под одеялом. — И что это было? — Доносится приглушённый голос из-под ткани. — Мы… целовались? — Дурачок, заболеешь ведь! — А я ещё хочу.