Делирий

Прем слишком серьёзен. Он не может поступать так же, как Боун, который позволяет себе в перерывы отдыхать и не зубрить очередные заготовки. Ссылаясь на хорошую память, он отыгрывал каждый диалог и сцену как надо по сценарию. Прему так легко это не давалось. Он постоянно чувствовал напряжение и постоянный контроль над ситуацией только ухудшал общее состояние. После того, как менеджер посоветовал расслабиться и подстраиваться под Боуна, Варут вовсе пал духом. Не то чтобы он имел что-то против, но не всегда же им зависеть друг от друга? Всё же, старательно налаживая коммуникации и взаимодействия, Прем начал смотреть в глаза старшего. Всматривался долго, как в бездну имеющую всепоглощающую черноту, он выискивал ответ на любое слово, на любое движение. Фанаты радовались, а Прем проваливался всё дальше и глубже в свое предательское чувство ответственности. Боун молчал, вёл его тихо, как будто ограждал от лишнего стресса в виде своих замечаний. Менеджеры радовались фансервису, что впрочем положительно действовало на них всех. -Надо больше прикосновений, - задумчиво сказал Боун, просматривая видео сделанное со стороны. Прем кивнул. Всё равно, чтобы он не сказал, ему придется делать, как сказал старший. Так и получилось. Тёплая ладошка касается его плеча, и Прем вздрагивает, боясь, что облажался под тысячами взглядов. Но глаза Боуна выражают только довольство, а смешинки как огоньки пляшут в его зрачках. Према кроет. Больно, оплеухой, как падение на льду, с онемением и паникой. Выплеск адреналина происходит так внезапно, что перечёркивает прошлое и одновременно будущее. Взгляд Боуна, вот в чем причина. Его омуты внезапно начали отблёскивать не весельем, наоборот, холодом с титановой коркой серьезности. Не всегда, редко. Мелькал этот стальной блеск между их диалогами, что на сцене, что перед камерами, но никогда не проявлялся, когда они оставались один на один. Прему стоило один раз его заметить, как сердце глухо застучало, а всё тело будто взбунтовалось от всплеска эмоций. Теперь смотреть беспрерывно в глаза Боуна становилось зависимостью, нуждой как еда и вода. Как сон и секс, чего постоянно не хватало. И всё же, он чувствовал себя наркоманом, который оторвался от дозы. Боун с этого момента начал завораживать, кипятить по венам кровь и заставлять смотреть. Безотрывно смотреть на улыбку, аккуратный нос, скулы, шею, кадык, что так четко проступал и пропадать из мира, как только взгляд ловил порочную власть в глазах. Прем бесповоротно попал и выхода из этого томящегося чувства не видел, массируя собственные яйца по вечерам. Менеджеры радовались, фансервис взлетал выше и заходил дальше, заставляя говорить на публику то, чего нет в сценарии. Из Према просто рвалось хаотичной цепью, то, что нельзя говорить. Но он держался, отшучивался, выкручивался и замечал недовольство, чувствуя как надрывается от этого нить нервов. До определенного момента Варут фокусировался на глазах, на эмоциях, на словах, пока в один день им не дали отдых в гримёрке. Боун сидел развалившись на диванчике и широко раздвинув длинные ноги слушал музыку, в безвкусно выкрашенных в красный огромных наушниках. Варут зачитывал уползающие фразы и подыскивал хоть подобие шуток, безжалостно чёркая в сценарии. Интервью, журналы, фотосессии, съёмки, радиопередачи, подкасты, запись песен, прямые эфиры - чокнутый график не давал возможности зарядиться энергией. Шуток не находилось, как и остроумных ответов на заковыристые вопросы в передаче. Это бесило до мандража. Ручка, раскрученная меж пальцев от злости, шлёпнулась на пол, откатившись к ногам Ноппаната. Прем сжал челюсть и с недовольством отложил бумаги поднимаясь с места. Боун имел свойство не напрягаться в придумывании текста в вариантах развития ситуаций и форс-мажоре. Словно природа дала ему это заранее, как и выразительный взгляд и охуенную улыбку. Прем завистливо вздохнул и подошел ближе, поднимая ручку, как взгляд наткнулся на ладонь лежащую на обтянутой джинсой острой коленке. Хлоп. Хлоп. Хлоп. Прошибло моментом. Прем не понял от чего медленно опускающаяся ладонь с ярко отражёнными венами его заворожила. А каждый удар разогревал кровь, пуская по венам лаву, заставляя возбуждение появиться на пустом месте. Хлоп. Хлоп. Хлоп. Варут шумно сглотнул, чувствуя как по виску ползет капля пота, а дыхание перехватывает. Стоит подняться и встретиться с взглядом, как обрушивается поток понимания, вызывая возбужденный трепет по всему телу. Стальной взгляд выжигает, заставляет подчиниться и судорожно втянуть прохладный воздух носом. Ладонь повторяет движения, как назло скручивая стыдливое чувство возбуждения. Хлоп. Хлоп. Хлоп. Прем чувствует, что во рту слишком много слюны, старательно её глотает и понимает - быть незамеченным не получилось. Боун видит, заглядывает в душу и наводит там бесконечную вереницу хаоса. От этого словно гипноза становится дурно, и Варут понимает, что ещё взмах ладони и он упадет на колени. Желание это рвётся изнутри, колется, просится наружу. Темнота достаточно лаконична, чтобы чувствовать себя защищённым под этим цепким взглядом, что отдаёт приказ. -Через десять минут будьте готовы, - заходит Паат, прикладывая трубку к уху, и нарушает эту связь. *** Дальше страшнее. Каждый жест Боуна сквозит подчинением, и Варут теряясь в желаниях собственного тела идет за приказом. Как околдованный: рука опускается - Прем закрывает рот и позволяет говорить, ладонь взмахивает в сторону и он отходит на шаг назад. Полная власть Боуна над ним как невидимые путы сжимает горло. Становится необходимо дышать, иметь свободу, не только когда порознь, но и когда они рядом с друг другом. И в тоже время, чувство тотального контроля над своей жизнью Варут не хочет отпускать. Потому что... Осанка ровная, ноги только в определённом ракурсе, лицо с вечно поднятым подбородком, глаза смотрящие прямо с лёгким прищуром. Каждый шаг документируют, каждое слово записывают. Не допустить набор веса, не допустить его потерю. Держать себя в приличных рамках и даже не нажраться. Хочется курить, но на улице с никотином запрещено. Поэтому привкус электронной сигареты впитывается в саму суть. Становится так мерзко, что и дома надо держаться. Не фоткать бардак, не есть гадости, не творить того, что потом аукнется. Тотальный контроль Боуна - как всё вместе взятое. Он берет на себя ответственность и не дает поблажек. Распускает в доступных пределах, снимает рамки, так самозабвенно построенные собственным желанием быть тем, кем он не является. Становится легче. Крылья осыпаются и Варут видит только одну возможность взлететь - его Пи. С улыбкой, детской заботой, романтической подоплекой. Прем подсаживается полностью на эту иглу стального блеска и теряет с каждым моментом лишний мешок говна, что тащит ежедневно. В то же время понять себя невозможно. Стыд, стеснение, мерзкое липкое чувство страха так и налипают сверху. Хочется утонуть, но якорем прибит к самому берегу. Варут честно не понимает своё тело, не понимает себя, и то, что происходит вокруг. До тех пор, пока Боун не приходит к нему на эфир, что запланировали сразу после отдушины-выходных. Прем мнёт несчастный пакет с доставки и не может толком сосредоточиться, что вызывает достаточно жестокие шутки Ноппаната и невероятно грубые посылы в ответ. Фандом будто не замечал, сыпал вопросами и намеками, хотя какие могут быть подоплёки, если от одного взгляда Боуна то стынет кровь, то вновь загорается? Варут натурально терпел, улыбался, контролировал себя, а после поддался настроению и влился в колею. До тех пор, пока не пришлось прощаться. Боун уселся на кресло с усталой безнадегой объявляя: -Через два часа только заедут. -Для чего? - Прем отпускает пакет из рук, замечая, что от пупырчатой пленки не остаётся ничего. -Для записи подкаста. И от ответа всё нормально. Не трогает душу, сердце не колошматит. Они одни, а значит железный взгляд не прибьет его к полу в очередной раз. Постепенно напряжение уходит, оставляя после себя некий туманный хвост. Ноппанат в телефоне, а Варуту надо собрать последнее, чтобы очистить свою комнату от проводов-воспоминаний. Но тишина ломает, как надоедливый кот издает звуки – бессмысленно. Прем переводит взгляд исподлобья и замечает. Хлоп-хлоп-хлоп. Провод лежит на полу, рядом с его кончиками больших пальцев, и хочется вместо того, чтобы поднять и перекинуть к стене, упасть на колени. Боун усмехается, так, как под силу лишь ему. Спокойно и рассудительно, но так, что теряешь голову. Варут замирает, потому что не знает что предпринять. Тело чувствует жар, что разносят вены - сплошная лава. И хватает под самую мошонку чувство возбуждения. Это прямое подчинение и Прем ждёт. Не смотрит в глаза - потому что там сплошной стальной блеск, что лишает мнения и самого себя. Боун повторяет хлопок по своей ноге. Хлоп. Прем зажимает губы так, чтобы перестала выделяться так обильно слюна и стоически смотрит прямо на ладонь, что подвергает его ноги приговору: Хлоп. Колени отбиты, несмотря на мягкий ковер, что постелен больше для дизайна, чем для тепла. Становится в миг душно, зябко и возбуждающе хорошо. Варут чувствует, что перешёл то, что считалось нормальным, адекватным. Стоит на коленях прямо на проводе микрофона и следит, так, будто от этого зависит жизнь. Выжидает. Того, что последует дальше. Того, что свершит приговор. Боун только шире расправляет ноги и повторяет движения ладонью нарочито медленно, будто проверяет. Хлоп. Хлоп. Хлоп. Член болит от возбуждения, а по всему телу проходит дрожь. Прем не понимает себя и того что происходит. Он просто чувствует - ещё секунда, и он лишится себя как личности, отпустит всё, что может. Ещё один хлопок и покроется всё извращённой тьмой. Хлоп. Хлоп. Стальной взгляд Боуна останавливает, стоит на секунду его словить. Будоражит остатки крови, те, что не стали лавой, и накрывает сердце бешеной гонкой. Варут судорожно проглатывает, чувствуя, как мурашки проходят по пояснице в этой немой игре, и ждет. Поворота на триста шестьдесят минимум, потому что уже на коленях, уже готов на всё, отпуская всего себя. -Ты уверен? Голос Ноппаната сравним с тем, как выносит суд свое решение - строг, по делу и вызывает дрожь под ложечкой. Хочется кивнуть, но всё естество подсказывает - мало. -Да. Боун не уверен в нём. Он не кривит душой, просто делает то, что заводит странную ситуацию в самый странный конец. Его конец. Распахивает ширинку и приспускает штаны так настойчиво, что хочется выдавить из себя крик. Но Прем не видит. Он не хочет видеть то, как его личность идёт под полным контролем к тому, кто сейчас сидит раздвинув ноги и жестом указывает на стоящий сочащийся член. Что-то ломается. Сковывает, разрушается и мечется. Варут чувствует ментальный терпкий вкус слюны и давится, теряется и не может ничего сделать. Тело будто в кандалах. Руки не его, ноги ему не принадлежат. Только голос шепчущий: -Лижи. Прошибает до самого позвоночника. Мозг застраивает туманом возбуждения окончательно и Прем поднимает взгляд, чтобы окунуться в собственную беспомощность. Опускать ладони на пол стесняясь. Будто его собственный пол полон стекла и иголок. Но идти надо, пусть под ладонями огонь-пол, он должен. Ведь сказал об этом... -Хозяин. Боун кивает головой и ждет, когда его младший решится переставить ладони, а следом колени, что обжигает ковер. И Прем словно ведомый чужой плетью решается на шаг. Прошибает от ожидания потом, что ползет вереницей капель по пояснице, и заблудшее желание находит выход, стоит только рукам коснуться обтянутых джинсой коленей. -Пао? Наверняка Боун сомневается, несмотря на стоящий прямо член, что уже выделяет смазку. Красная головка вынуждает Према сглотнуть, потому что это самое аппетитное, что он видел в своей жизни. Как и член с вздувшимися венами, что должен оказаться во рту. Это морок. Наркота, что накрывает. Стоит встретиться на секунду взглядами, чтобы Варут потерял себя. Провести руками по джинсе и наклониться так близко, чтобы узнать запах старшего, что обычно присутствовал на одежде во время съемок. Проникнуться близостью, откровением. Как стоящий член с сочащейся каплей на конце, который до сухости во рту хочется попробовать. Прем пребывал в небытие, иначе смачивание языком своих губ звучало бы пошло. Но в этом контексте сложно соображать. Он просто видит, как ладонь касается в повелительном жесте джинсы натянутой на колене. Хлоп-хлоп-хлоп. Открыть пересушенный рот и стараться не смотреть - единственное, что он может. Крепко зажав глаза он лижет: сначала мелкую тягучую каплю, а после пробует её на вкус. Терпко, горько. Он преодолел этот шаг, совершил диссонанс в собственном понимании, пробуя чужой крепко стоящий член. Мурашки прошибали до самой поясницы, заставляя дрожать губы. Оказалось, протягивать языком по всей плоти - лучшее. -Не бери в рот, - голос как строгое указание. Прем не может ослушаться и вытаскивает послушно язык, - лижи. Прем лижет. Каждую взбухшую вену с удовольствием проводит языком и стонет мысленно - ему не разрешали мычать. Вкус отдает горечью, что граничит сладостью, и следом накрывает возбуждением до боли в штанах, что он подчиняется. Отдается и лижет. Руками не прикасается, только кончик языка может забраться под кожицу головки и вызвать то, что называется кайфом. Боун прикасается к спинке дивана, запрокидывая голову, теряясь в ощущениях. Кому из них нужно подобное? Им. Двоим. Выходит громко причмокнуть губами и зафиксировать свой взгляд на чёрных со стальным блеском глазах. Према ведет. Куда-то отъезжает всё в этом мире и тело не принадлежит ему больше. Только командный тон, полное безрассудное доверие к Боуну. Его ладонь проходится по щеке Варута таким собственническим жестом, что возбуждение почти добирается до пика. -Можно? - Прем тянется к своему стоящему члену, что ещё находится в заложниках одежды. Ноппанат прищуривается и кивает, позволяя роскошь - довезти себя до оргазма в процессе сеанса. Варут выгребает яйца с членом на свет и почти стонет в голос от удовольствия. Но взгляд Боуна пресекает попытку. Хочется нестерпимо кончить, потому что до сих пор трясет от ожидания. Прем никогда не был по мальчикам, Боун никогда не подавал виду о подобной своей стороне. И всё же, сейчас крыть нечем, скрывать тоже. Пусть они дома и одни, но каждый из них чувствует, как за ними смотрят, наблюдают. Возможно работает привычка - не быть собой и в тоже время быть именно тем, кого подавляешь. Прем не чувствует контроля ни над чем, плечи свободны и голова пуста. Боун ощущает власть и желание обладать, расслабляясь полностью от того, что весь процесс зависит от него. Он приближает лицо Према к своему паху и проводит головкой по послушно открытым губам. Не дает и не забирает, делится личным: и семенем и доверием. Варут ловит стальной взгляд и вытаскивает розовый язык, чтобы провести по своим губам, убирая слизь. Капля пота пробегает по виску и Боун со спокойствием её утирает с черных волос. От заботы ведёт. Как и от того, что Прему разрешают взять в рот. Он проводит языком по члену, который теперь врывается во внутрь и закрывает в блаженстве глаза. Нежная, мягкая – кожа, которую не хочется выпускать. Прем чувствует, что может кончить просто от того, что проводят головкой по внутренней стороне щеки, и понимает насколько это лично. -Соси детка, - голос побуждает начать действовать. Варут заглатывает глубже, но Боун не дает - отстраняет, всё ещё удерживая ладонь на его щеке. Упирается снова во внутреннюю сторону щеки, чтобы погладить пальцем. Пошло. Прем стонет от такого двойного ощущения давления и закатывает в удовольствии глаза. -Ты наказан, - Боун говорит так, будто Варут минимум совершил убийство. От этого пробивает дрожь и член набухает, пытаясь излиться. Прем послушно распахивает ресницы, стараясь не издавать ни звука. Боун кивает с серьезным лицом и обхватывает его горло другой рукой. -Пустишь сюда? Если можно говорить, то Прем этого не хочет. Поэтому прикрывает веки, подставляя язык под член. Он никогда подобным не промышлял, но точно уверен - впустит туда, куда Боуну надо. Молчаливое согласие принято, начало наказания. Прем послушно втягивает воздух через нос, чувствуя, как член направляется прямо в глотку. Рука на его шее мягко поглаживает, контролирует процесс, чтобы не было заминок. Варуту это нравится настолько, что предэкуляр течет ему на штаны. Становится на секунду сложно, член во рту перекрывает дыхание, но тут же раздается непоколебимое: -Дыши. Варут знает, что надо, и дышит носом, чувствуя, как член проходит глубже, а подбородок упирается в яйца. Запах Боуна очень концентрированный и желание сглотнуть появляется через секунду. Но его не отстраняют, начиная приподнимать бедра. Отстраниться на немного и снова вогнать по самую глотку член. Боун делает это сначала медленно, поглаживая по щеке, потом разгоняется, вдалбливаясь в прямом смысле. Прему больно и хорошо. Он чувствует, как мучительно болит горло и член. Ощущает себя в каком-то бреду, что заставляет слезы из глаз течь и главное - дышать. Слюна течет прямо на яйца Боуна и её хочется остановить. Но приказа нет, значит не имеет значения. Прем приоткрывает глаза, чтобы столкнуться с властным, строгим взглядом. Он слышит мысли - кончить. И послушно кончает, так и не прикоснувшись к себе, чувствуя как во рту появляется привкус горькой соли. Голова идет кругом от ощущений. Боун освобождает его рот, убирая член и проводит большим пальцем по уголку губ. -Испачкался, - заботливо, но с той же приказной ноткой. Прем чувствует, что его сперма подсыхает на всём, куда она попала. Двигаться не получается, как и что-то говорить - горло режет от непривычных действий. Боун встаёт молча, поднимая следом младшего и усаживает его на кресло. Вытаскивает с полки компьютера салфетки и вытирает следы сначала на полу, потом на одежде Према, запихивая вялый член. Варута кроет от ощущений и оргазм будто накатывает по новой. Его тело завелось так, что бьет где-то внутри током. Он просто не понимает, что с ним, но Боун рядом, мягко касается его губ салфеткой и говорит: -Теперь наслаждайся. Прем становится не Премом, улетая куда-то разумом. Странное ощущение - сердце бьется, он его слышит, чувствует, осязает. Лёгкие дышат - наполняются с легким звуком надуваемого шарика. В голове блаженная пустота. Это лучшее, что он ощущает в своей жизни. Дверь за Боуном тихо закрылась, погружая во внешнюю тишину обдолбанного Према.