Шаг

      Это был тот момент, когда в голове начали проноситься миллиарды мыслей. Почему миллиарды, а не миллионы, как обычно говорят? Да потому, что это был пик, наверное, пик всего. Я так часто размышляла о чём-то в повседневной жизни, что это не было чем-то новым, просто сейчас в моей голове проносился такой рой образов, воспоминаний и мыслей, а в области сердца было неуютно, словно оно не на своём месте, будто не моё — чужое. Внутри происходило какое-то колебание, чувствовала невыносимый спектр различных эмоций от боли до облегчения, однако лёгкие до ужаса спокойно наполнялись кислородом.       Что чувствует человек, которого отделяет один лишь шаг до чего-то неизведанного? О, эти глубинные размышления о том, как многое осталось позади, а что после?       Голова начала немного кружиться, кажется, от того, что я на время перестала дышать. Я стала часто моргать, отшатнулась и оступилась, споткнувшись о какой-то камень, а после заметила красные капли крови, стекающие по лодыжке. Странно, кажется, оставила тогда туфли где-то по дороге, но не решилась пойти назад, чтобы поискать пропажу, лишь подошла к ограждению ближе.       Слёзы непроизвольно начали катиться по щекам, но не от боли. Точнее, кажется, это была боль, да, точно, но не физическая. Руки начали трястись от страха, ненависти, злости и прочих не очень приятных ощущений, в голове стало необъяснимо пусто, я уже не думала — чувствовала. Это была паника, такая невообразимо сильная и всеобъемлющая, что я какое-то время стояла согнувшись, обхватив голову руками, судорожно пытаясь глотнуть хоть каплю свежего воздуха. Не могу сказать, сколько прошло времени — пять мину, десять или час — это не столь важно.       Понемногу я снова начала понимать суть происходящего. Я так много представляла себе всё это, так чего теперь боюсь? Я прочитала кучу книг по психологии, действительно стала понимать себя и других, вот только это лишь прибавило мне внутреннего угасания, но должно же быть иначе, так? Когда я стала заранее знать исход последующих событий, действий человека, их чувства, мысли, это стало наводить тоску, я была подавлена, разочарована. Это превратилось в какую-то игру, где я была кукловодом, а все прочие — марионетками, которых можно дергать за ниточки. Я перестала бояться потерять кого-то, избавилась от чувства зависимости. Да, я любила, о, как я пылала от чувства, только не всё подвластно психологии, хотя огромная куча людей пытается нас уверить в том, что есть методики, позволяющие тебе завоевать кого угодно. Это чушь и внушение. Это не любовь, а интерес другого к чему-то новому, необычному. Это способы притянуть человека с неадекватным восприятием мира и низкой самооценкой.       Я пыталась, правда. Он был мне нужен. Я не злилась, нет, не обвиняла его во всех смертных грехах. Я просто наблюдала, как каждый раз он смотрел на других, как желал их, представлял страстные ночи, которые были обеспечены ему с другими, но не со мной. Я знала, что у него всё будет хорошо, что он найдёт то, что ищет, и желала ему счастья, всегда была готова выслушать, понять и простить, готова была лететь к нему среди ночи только потому, что ему было плохо, я знала, каково это — копить в себе то, что никто не должен видеть. Ему нужна была это разрядка, была нужна я, а, может, и только помощь бесплатного психолога. Но это в прошлом. Теперь он смотрит на кого-то, как я когда-то смотрела на него. Да, мне было больно, но я испытывала неимоверную благодарность за всё пройденное вместе с ним, за теплые чувства, теперь я желала ему только счастья.       Друзья? Кажется, это было для меня всегда даже важнее всего. Я бы сказала, что друзья — это семья первой категории, а родня — второй. Никто другой не знал был столько, сколько знали они, самые близкие. Это как обрести глоток свежего воздуха, вдохнуть аромат утра вперемешку с чувством, будто ты заново родился. Но, знаете, любовь к ним была сильнее всего на свете, как и сила боли, которую могло всё это принести. Как многое можно сказать о человеке, которому ты готов отдать не то, что душу, а даже целую Вселенную, если потребуется. Как жаль, что дороги наши сходятся и расходятся. Знаете, это своего рода перекрёсток: есть четыре пути, но вероятность того, что ты с кем-то пойдёшь в одну сторону равняется лишь одной к четырём, однако не стоит забывать о том, что за одним перекрёстком следует ещё один.       Изначально мы было сложно осознавать в силу своей наивности, что взгляды твои с любым человеком из твоего окружения — совершенно различны. Да, вы можете в чём-то соглашаться друг с другом, но это не значит, что вы на все сто процентов мыслите в одном направлении касательно конкретной темы: у всех своё виденье, своя картина. Так всё изменилось. Вот сегодня рядом с тобой самый любимый человек в мире, который знает тебя на тысячу процентов из ста возможных, но какая-то мелочь способна просто-напросто всё испортить. Лишь маленькое отклонение, отличие позиций, и вот ты сидишь в комнате одна, закрыв дверь на щеколду, не понимая причин резких изменений отношения к тебе. Всё имеет же свойство заканчиваться, верно? Но я не виню никого. Так нужно, на место одного человека всегда приходит другой, это как круговорот в природе. Остаётся только наслаждаться тем, что имеешь.       Теперь, кажется, мои мысли плавно перетекли уже к теме семьи. Родители? В этом слове для всех так много разного смысла, да и количество смысла-то может колебаться. Я никогда не была слишком сентиментальной, да и плакать из-за смерти героя фильма не хотелось никогда, ведь это всегда естественно, как жажда или голод. Смерть матери не стала для меня огромным ударом и самой большой потерей в жизни, я не знала материнской любви, лишь удушающий негатив и насилие над собственным сердцем. Бутылки, запах перегара и вонь, которая могла не вымываться никакой хлоркой, — всё это становилось таким привычным со временем. Я училась, так отлично, как могла, старалась как можно больше времени проводить в школе или университете, лишь бы не слышать очередную порцию унижений в свой адрес. Я не любила её, но, может, на инстинктивном уровне я видела в ней своего родителя, но не более. Я испытывала лишь жалость к человеку, который, всю жизнь гоняясь за мужиками, упустила себя, свою личность.       А отца я и вовсе не знала, в свидетельстве о рождении стоял ли жирный прочерк. Единственным светлым пятном в этом всём была моя горячо любимая бабушка, со смертью которой всё стало только хуже. Ни от кого я не получала столько любви и тепла, сколько она старалась мне дать. Она верила в меня, мне, видела мои старания, успехи, пыталась понимать меня, что в силу возраста было несколько проблематично. На похоронах я заплакала впервые за год, наверное, тот контроль, который я старалась сохранять, улетучился, я знала, что эмоциям нужно давать выход.       Все эти воспоминания вновь начинали шевелиться в моей голове, я невольно поёжилась от осознания того, что мне приходилось, скорее, выживать, нежели жить, что я так умело могла скрывать каждый день, общаясь даже с давно знакомыми людьми. Кажется, начало холодать, солнце уже давно скрылось за облаками, а на горизонте начали появляться тяжёлые тучи, нагоняющие ещё большую тоску. Кровь уже больше не стекала по ноге, оставив лишь немного ноющую боль. Спустя какое-то время я поняла, что начался дождь, я невольно начала дрожать.       Что ж, тем лучше. Погода описывала моё состояние как никогда лучше. Я стояла неподвижно. Паника уже давно отступила, освободив место равнодушию. Я сжала руками мостовое ограждение, ещё пару минут думала. Не знаю, что тогда происходило в моём затуманенном сознании, но смею уверить, — ничего хорошего. Я сделала усилие, осторожно ступила на камень, о который ещё недавно поранилась, закинула одну ногу, вторую, оказавшись лицом к пропасти. Смотря вниз, я думала о том, насколько она глубока, мне было интересно, вода там, камни или же просто земля. Нет, это должно было волновать меня в последнюю очередь. Знала ли я, что делаю? Думаю, да, я отдавала себе отчёт в своих действиях. Кажется, что мысли и вовсе испарились. Это чувство было похоже на некое любопытство, может, даже на чувство неопределённости. Это выглядело как что-то очень греховное и странное, но таковой меня всегда и считали окружающие. Я сама порой была напугана собственными мыслями. Иногда я представляла, как убиваю кого-то подручными средствами, которые бросаются в глаза, чтобы хоть как-то уменьшить свою агрессию по отношению к тем, кого люто ненавидела. Не знаю, конечно, странно ли это так сильно, но всё же. А ещё я всегда плевала на правила приличия, я могла рыгать когда угодно и где угодно, могла спокойно пойти в кусты, когда хотелось, у меня было уменьшенная копия чувства самосохранения. Я могла бы разобраться в причинах этого, но не видела смысла, потому что мне это нравилось — отличаться.       Я продолжала смотреть в дыру под ногами, размышляя о чём-то отдалённом. Дождь уже давно перешёл в ливень, но холода я уже не чувствовала. Единственное, чего бы мне хотелось тогда — ответа на единственный вопрос, который волновал меня так много лет: только ли один шаг отделяет жизнь от смерти? И я правда добилась ответа, закрыв глаза.