Он был маленьким серым волчонком. Его звали Легоси. Он жил как и многие другие на этом свете: просыпался по утрам и засыпал по ночам, а днём занимался тем, что казалось ему несомненно важным в его молодой жизни. Однажды, у этого волчонка возник вопрос, который всецело завладел его умом и душой, не давая ему больше покоя:
"В чём смысл жизни?"
Холодным апрельским вечером, он получил ответ.
Он сжал её крохотное тёплое тельце и это доставило ему удовольствие. Странное, непонятное и даже страшное, но всё же удовольствие. Он не знал почему и не мог этого знать, он лишь испытывал его, отдаваясь странному и неясному чувству из самой глубины. Никогда в течении жизни не чувствовал он ничего подобного, но всё же это жило в нём. Это было наследие предков, перешедшее к нему через тысячи и тысячи жизней, наследие, полученное им от его отца и матери, к которым оно перешло от всех предыдущих поколений волков. Инстинкт. Наследие и закон первобытного мира, которого не избежать ни одному живому существу. Инстинкт и закон требовали от него повиновения. Разум требовал неповиновения. Страх охватил его. Страх перед неизвестным, которому он не мог сопротивляться, коль сильно бы не пытался. Это было сильнее его. Оно разрасталось всё шире и заполняло его душу, сознание и даже разум. Он понимал это своим умом и боялся вовсе не самого того неизвестного, а самой неизвестности. Чувство же само по себе вовсе не казалось ему чем-то чужеродным и пугающим, и ощущалось как данность, словно так и нужно. Вдруг он ощутил странную влажность у себя во рту: у него невольно потекли слюни. Дымка затянула и обволокла его со всех сторон, но не напугала и не тревожила. Потому, что впервые за всю свою жизнь, он точно понял чего хочет. Это чувство, которое охватило его — прекрасно, и он не хочет отпускать его. Он хочет утолить его. Опустив голову, он увидел перед собой маленькое, беспомощное существо. И тут же в нём проснулось нечто. Он почувствовал повелительный импульс, который был тоже не чем иным, как инстинктом, унаследованным им от многих поколений волков. Теперь он вовсе не задумывался над ним и не удивлялся его появлению. Этот импульс таился в каждой клеточке его существа, а потому вполне естественно, что он повиновался ему. В ту же секунду он почувствовал голод. Существо вздрогнуло. Оно было для него пищей, и вид его возбуждал в нём вкусовые ощущения. Пасть его раскрылась, и оттуда показалась слюна. Он слизнул её языком, как бы предвкушая близкое удовольствие. «Сожру…» И лишь только невольно допущенная им мысль совпала с желанием, челюсти его сжались. Он не услышал крика, а хруст маленьких тонких косточек был приятен. Пасть заполнилась тёплой кровью. Существо показалось ему очень вкусным; это было мясо, то, чем питались его далёкие дикие предки. Оно давало им силу, а ему подарило и великое наслаждение: он не знал его вкуса раньше, а теперь узнал самый прекрасный, так как оно было живое. И он ел мясо и не переставал есть до тех пор, пока не съел всё. Всё, до последней косточки. Облизнувшись, он вдруг осознал, а вернее почувствовал, что смог утолить голод, который терзал его всю сознательную жизнь, сколько он себя помнил. Голод, заставляющий бояться самого себя и просыпаться по ночам. Он не знал, как справиться с ним, а теперь, он утолил его живым существом, в котором теплилась жизнь, подобная его собственной. Он утолил голод жизнью так же, как утолял его множество раз сэндвичем или супом. Просто съел её. Вряд ли он осознавал содеянное им преступление, ведь преступлением для него это не было. Это было осуществлением его жизненного предназначения. К нему внезапно пришло понимание этого; смысла его бессмысленного до этого момента существования. В нем заговорил инстинкт, присущий ему самой природой. Он осуществил свое назначение на этом свете: убил, чтобы добыть мясо. Он оправдал свое существование, а ведь в этом и заключается смысл жизни, ибо жизнь только тогда обретает смысл, когда в полной мере осуществляет свое назначение. Он был свирепым хищником. Такими же были его предки. Ничего удивительного в этом не было. Он был плотоядным животным и происходил от тех, кто убивал мясо и поедал мясо. Его дикие предки питались исключительно мясом. Он — хищник. Теперь для него нет разницы, ведь цель любого живого существа — жизнь. Чтобы жить, нужно есть, а значит, цель любой жизни — еда. Сама жизнь — еда. Жизнь — мясо. Он должен пожирать жизнь, чтобы жить. Теперь он знает.