/
— Я будто Белла из «Сумерек», прекрати этот цирк! — зря Саша перешёл на повышенный тон. Он к Грише стоял спиной и не видел происходящего. Похолодало. Лампы на потолке спортивного зала забарахлили, то освещая помещение, то погружая его в темноту. Дверь тихонько щёлкнула. Не может быть! Чацкому что-то подмешали, это точно. Человек позади него не может быть какой-то сверхъестественной сущностью, это что-то иррациональное, фантастичное, невозможное. Ведь рая, ада, Бога нет, да и к тому же зачем чему-то такому вдруг понадобился ни в чём неповинный подросток. — Малыш, ты не представляешь, с каким огнём вздумал играть, — шёпот прямо над ухом. Саша отскочил как ошпаренный, обернувшись со страхом в глазах. Карие глаза Гриши стали красными, лицо его побледнело, черты стали ещё более острыми. О скулы можно было порезаться, просто проведя по ним пальцем. Чацкий почувствовал, что он не может двигаться. Страх разъедал его душу, тело дрожало, а температура явно подскочила. Скепсис как-то испарился, казалось, сейчас поверить можно было во что угодно, лишь бы Печорин перестал издеваться над его страхом. Саша попытался что-то сказать, но его не слушалось всё тело. Демон улыбнулся. — Вопить и убегать от меня не будешь? — инстинктивно юноша мысленно ответил твёрдое: «Не буду». — Вот и славно. Тело пришло в нормальное состояние. Гриша всё так же улыбался и выглядел довольно дружелюбно, если забыть, в какой обстановке они находятся. — Итак, зачем же я здесь, тебе явно интересно, — Саша в ответ неловко кивнул, хотя мог бы обойтись и без этого. Григорий сам бы всё выдал. — Мне нет никакой необходимости возвращаться в людскую жизнь, коварных планов по захвату человечества нет. Я здесь из-за тебя. Воспользовавшись чужим недоумением, Печорин по скрипящему полу подошёл вплотную к своей «жертве», что нервно сжимала лямку рюкзака, дабы не выдать дрожь в руках. Даже в такой ситуации этот упрямец пытается не выказывать свои страхи и слабости. Очаровательно. Милое личико с розовыми нецелованными губами, совершенно щенячьими голубыми глазками и светлыми бровями домиком было серьёзно как никогда прежде. Саша держался достойно. Ещё очаровательнее. — Любил я захаживать временами к людям и пугать их своими демоническими приёмчиками. А века эдак с шестнадцатого явился ты. Твои прошлые реинкарнации, вернее, — неожиданно холодная ладонь коснулась юношеского подбородка, большой палец с перстнем задел нижнюю губу. — А теперь ты. И каждое столетие я покидаю ад, чтобы побыть с новой версией тебя. Это уже вроде моего хобби — овладевать тобой. Раньше моим любимым воплощением был ты из девятнадцатого века, но ты, наверное, можешь ту версию и переплюнуть. Демон, видимо, имел в виду образ Саши сейчас, в двадцать первом веке. Григорий плавно провёл рукой перед лицом парня: появилось зеркало, в которое смотрелся чрезвычайно похожий на Чацкого юноша, только чуть старше, немного с другими чертами лица и в старомодном костюме. Через секунду позади него появился молодой усатый блондин в офицерском мундире. Печорин над своим видом не заморачивался и видимо всегда принимал такой красивый облик. Офицера почти не отличить от Гриши, что стоит рядом в спортзале. Тут же демон обнял этого юношу и с нежностью поцеловал в шею. Воспоминание тотчас пропало. — Нам не повезло тогда с тобой, — грустно заметил Григорий. — Однополые пары в почёте никогда не были, потому мы скрывались, как могли. А теперь до людишек наконец-то дошло — они стали лояльнее. Саша наскоро осмысливал происходящее. Бред какой-то. Реинкарнации, прошлые жизни, с ним болтает ебучий демон из ада, который хочет его выебать… — Овладеть! «Выебать» звучит очень грубо, — обиженно парировал Печорин. — А ты не вторгайся в мои мысли! — Саша отступил на шаг от демона, будто это поможет. — И вообще, зачем ты мне сейчас признался и всё это рассказал? Мог бы в образе человека своими демонскими фокусами овладеть мной и свалить, а теперь я буду тебя побаиваться. — За пять веков мы с тобой стали так близки, а ты хочешь, чтобы я тебе соврал? — искренне (наверное) удивился Гриша, разведя руки в стороны. — И вообще, ты сейчас сам признался, что я тебя привлекаю в облике обычного человека. — Я этого не… — Сашу заставили замолчать чужие руки, которые легли на его талию. Стало теплее и даже жарче, но Чацкий, не чувствуя, что его тело вновь парализовало, вывернулся с возмущённым взглядом. Печорин весело засмеялся и с умилением посмотрел на пацанёнка. Его невинное тело даже никто не трогал.//
Чацкий просуществовал рядом с родителями несколько часов, вспомнил их лица, говорил и смеялся с ними. Хотелось заплакать. Ткнуться в подушку и разреветься от тоски, смешанной с мимолётным счастьем от встречи с ними. — Ну-ну, — Гриша присел на кровать и погладил мальчика по волосам, заметив в его глазах застывшие слёзы. — Я бы вернул их для тебя к жизни, но у меня нет должных полномочий для этого, я могу только организовывать подобные встречи. Печорин говорил, будто бы психолог на сеансе с пациентом. Саша немного успокоился, рукавами худи потёр глаза и устало посмотрел на демона. Без очков Чацкий плохо видел, но разглядеть чужое лицо, близкое к собственному, мог. — Помнишь уговор? Боже, уговор. — При демоне сказать «боже», забавно, — хихикнул Гриша. — Прекрати врываться в мои мысли! Саша тут же замолчал, потому что Григорий нагло забрался к нему под одеяло и навис над ним, заинтересованно оглядывая. Уговор был простым: встреча с когда-то умершими родителями за поцелуй. Но ведь он был заключён с исчадьем ада, от которого подвоха можно было ожидать любого. Чацкий смущённо отвёл взгляд от красивого демонского лица. — Целуй, — тихо выдохнул юноша. Саша бы никогда самому себе не признался бы, что представлял поцелуй с этим созданием. Представлял, как его прижмут к стене и поцелуют горячо, страстно. Будут терзать его губы целые минуты, кусать до крови, пока тело не растает как масло на солнце. Стены нет, конечно, но кровать тоже место интересное. Однако Гриша принялся стягивать с парня пижамные штаны. — Ты обещал поцелуй! — Саша дёрнулся, приподнялся и даже чуть не ударил Печорина по щеке, но тут же опомнился и лишь грозно воззрился на демона. — Обещал, но не сказал куда буду целовать. А поцеловать я тебя могу, куда мне вздумается, — совершенно невинно ответил Григорий и тут же улыбнулся. Чацкий громко вздохнул и лёг обратно. Потерпеть ещё пару минут, и всё закончится. Штаны были стянуты до щиколоток, а ноги согнуты в коленях и немного раздвинуты. Саша покраснел от такого, новые ощущения испугали. Демон же вновь мило оскалился, ладонями по худым ногам провёл и запечатлел нежный влажный поцелуй на внутренней стороне одного бедра. И тут же отпрянул, оставив после столь возбуждающего действа трепет. Чацкому понравилось, но он никогда не попросит сделать так снова. Печорин же удовлетворённо вернул чужие штаны и ноги в изначальное положение и прилёг рядышком. — Зачем ты со мной церемонишься? — данный вопрос демонское ухо никак не ожидало услышать. — Малыш… — Саша на это обращение поморщился. — Я могу банально заставить твоё тело оцепенеть, и пока ты не можешь сопротивляться, сделать с тобой всё, чего мне захочется. Я могу щёлкнуть пальцем, и ты обезумеешь от желания, сам на меня накинешься. Но это слишком легко и скучно. Воцарилось молчание. За окном уже светло, даром что на дворе февраль. Хотя, может, над этим тоже демонские фокусы поработали. — Ты хочешь, чтобы я в тебя влюбился? За все те пять веков глаза у Саши оставались такими же очаровательными. Милое дитя лежало рядом с демоном, которому по людским предрассудкам должны быть чужды высокие чувства. Но вот уже пятый раз Григорий приходит к одному и тому же человеку, чтобы вновь вкусить это странное чувство — любовь.//
Скрипнувший пол выдал Григория. Саша, до этого бездумно перебирающий бумаги с тетрадями, с волнением в глазах обернулся. Демон стоял посреди комнаты в излюбленных чёрных брюках и водолазке. Взгляд его, как всегда при смертном мальчишке, прекратил быть надменным и стал мягким и умилённым. — И что же ты меня звал? — тихо заговорил Печорин, не смея шагнуть к почему-то смущённому и взволнованному юноше. Саша давно перестал шарахаться от Гриши, дрожать от каждого прикосновения и ругаться, когда это демоническое нечто пыталось его приласкать или поцеловать. Чацкий, можно сказать, сдался в лапы чего-то неизвестного. Их взаимоотношения перешли от натянутых и слегка враждебных с редкими полными перемириями к доверительным и более нежным. Саша признавался сам себе, что хотел бы забыться и полностью сдаться под натиском чувств к Печорину, но страх и упрямство не позволяли скакнуть в этот неизведанный огонь. Демон в последнее время часто оставался у парня, устраивал встречи с умершими родителями, показывал свои фокусы, рассказывал об устройстве Вселенной и о прошлых Сашиных реинкарнациях. Они спали в одной кровати, обнимались и много-много целовались. Чацкий теперь не стыдился поцелуев из-за того, что Гриша настолько часто его целовал, что уже и мозг, и губы, и тело привыкли к этому трепетному действу. После чужого вопроса в голове парня забились сомнения. Он договорился с демоном, чтобы тот не лез в его голову и не рылся в мыслях, но сейчас Саша надеется, что Печорин обо всём догадается. — Я тут подумал… — начал Чацкий, вжавшись в свой рабочий стол. Слова на ум не шли, кровь закипала от волнения, а Григорий всё ещё стоял на месте и заинтересованно глядел на парнишку. Не придумав завершения к начатой фразе, Саша просто молча и быстро стянул с себя свитер, чуть не задев вместе с ним очки. — Можешь владеть сколько влезет, — довершил юноша свой поступок. Эти слова и действия не были плодами демонского влияния и обманов. Сашу не заставляли и не давили на него, а лишь старались мириться с его отрицаниями и характером. Саша на самом деле влюбился, ему казалось, что он готов на этот отчаянный шаг — отдать себя в чужие руки. С покрасневшими щеками он отводит взгляд в сторону, слыша, как демон приближается к нему. Чацкий совсем не привык показывать своё тело. Для него оно было несуразным, излишне худым и просто некрасивым. Подвешенный язык и эрудированность — вот это были достоинства, а то, что под одеждой, интересовать никого не должно. Но Печорин, заведомо по уши влюблённый в парнишку, радовался каждой возможности увидеть его побольше. Холодные пальцы скользнули по тёплой щеке, заправили слегка вьющуюся прядку волос за ухо. Непринуждённо скрещённые руки на груди были расцеплены одним нежным движением. Ведя ладонями по чужим рёбрам, пояснице, спине, оглаживая и успокаивая напряжённого Сашу, демон в очередной раз поражался красоте человеческого строения и существа. Сквозь тонкую кожу прослеживались паутинки вен, в груди колотилось сердце, что особенно нравилось ушам Григория, изо рта вырывались вздохи и тёплое дыхание. Демонам дышать не нужно, не нужно сердце с венами. Демонское тело поражает своей гладкостью и отсутствием разных притягательных мелочей. Конечно, для своего человеческого облика им нужны видимости этих дополнений. Но вены или, например, рельефы на руках и предплечьях были лишь украшением и модернизацией внешнего вида. Дыхание — притворство, чтобы не вводить людей в недоумение. А колотящееся под рёбрами сердце не дарилось в любом случае. И оттого Печорин каждый раз при людской сущности рядом невольно прислушивался к биению её сердца. — Мне теперь нужно раздеться совсем и станцевать с тобой? Или какие там нужны ритуалы? — чуть осмелевший Саша обнял Григория за шею, позволяя себе пальцами поворошить чужие волосы. — Нет, танцевать голышом с дьяволом ты будешь, когда колдовать научишься, — прошептал прямо в губы юноши Печорин свой ответ. Чацкий ойкнул от неожиданности, когда его за талию резко прижали к своему телу и поцеловали достаточно ненасытно и грубо. Будто бы Грише было слишком много расстояния. Будто бы не он сейчас с любопытством учёного разглядывал и изучал эти свойственные человеку рельефы. Саша чувствовал, как его губы нещадно терзают, нежную кожу временами задевали зубы и, играясь, оттягивали. А уж что творил чужой язык в этом поцелуе и говорить нечего, юноша не мог угнаться за разгорячённым демоном. Мальчика так крепко держали чужие руки, что, казалось, если он сейчас полностью расслабится, то не упадёт, а повиснет в этих руках тряпичной куклой. Печорин немного отстранился, напоследок лизнув пострадавшую от очередного укуса нижнюю губу. Его лица касалось тёплое человеческое дыхание, щекоча ледяную кожу. Теперь тело Саши покрывалось мурашками от прикосновений, ведь Гриша холодный везде. — Я люблю тебя, — отчётливо и даже не шёпотом произнёс Чацкий. Полностью уверенный в своих словах и действиях мальчишка стоял перед демоном. Спесь и упрямство поубавились, представляя Григорию другие, редко выступающие черты юноши — пылкость и любвеобильность. Александру свойственны «громкие» эмоции, а смущение и страх он прячет за недовольством и вредностью, будто бы Печорин этого не почувствует. Сначала юноше действительно было страшно связываться с адской нечистью, которая могла обмануть и обхитрить, использовать. Но теперь можно дать волю хранившимся внутри него чувствам далёких реинкарнаций, которые демона полюбили раз и на всю жизнь. Теперь Чацкий, никому не отдававший себя и своего тела полностью, растворился в чужих руках и окунулся в неизведанный омут чего-то приятного. Саша сам потянулся за новым поцелуем, но его остановили и повели к кровати. Гриша пристроился на мягком одеяле, а на свои бёдра усадил юношу, который доверчиво глядел своими серыми глазами в пока что по-человечески карие глаза демона напротив. Юноше показалось, что чужая кожа начинает теплеть, а в воздухе повеяло еле уловимым запахом чего-то горелого. Печорин легко махнул ладонью. — Теперь нас не никто не услышит, и никто не зайдёт. Звучало бы угрожающе, однако сложившаяся ситуация угрозой не пахла. Лишь Саша вспомнил о существовании других людей в доме, его резко отвлекли зубы, легко прихватившие кожу на шее. Затем по той же шее скользнул язык, пальцы с тяжёлыми перстнями впились в поясницу, оставляя на бледной коже красноватые следы. Печорин так соскучился по трепету живого тела, что теперь, когда ему разрешили, он не отлипнет от юноши, пока желание не сойдёт на нет окончательно. Чацкий терпел те приятные терзания от чужих рук и губ, тяжело дыша и пытаясь не дрожать от каждого нового прикосновения.///
Саша доброжелательно согласился остаться после урока биологии и немного прибраться в классе. Спешить домой надобности не было, Гриша куда-то благополучно испарился, заворожив своими фокусами одноклассников и учителя так, что они забыли о его существовании. В кабинете помимо бутафорного скелета и прочих схем да моделей органов стояли цветы в горшках, которые следовало бы полить. Многие цветы с крупными листьями нужно было протереть от приличного слоя пыли, чем и занимался Чацкий. Мерно протирая лист за листом влажной тряпкой в прохладном кабинете в наушниках, парень совершенно не замечал чужого присутствия. Это самое присутствие в виде Григория сидело на парте прямо позади Саши и наблюдало. Музыка мешала юноше понять, что в его голове сейчас кто-то копается. Печорин же погрузился в чужие мысли, иногда слегка улыбаясь, когда находил в них что-то занимательное. Конечно, Чацкий был против того, чтобы к нему в голову залезал какой-то там демон, но поделать с этим ничего не мог. Безумный водоворот из учебного материала, размышлений о родителях, опекуне и прочих насущных проблем. Мысли, что скользили во время бессонных часов в ночи, особенно нравились Печорину, потому что это всегда одни из самых интересных рассуждений человека. Душа и помыслы у Саши насчёт жизни и социальных проблем отличались правильностью и чистотой. Он, казалось, был готов менять убеждения людей, чтобы те стали добрее. Гриша в который раз поражался свободе чужой мысли у возлюбленной реинкарнации. Все они отличались непозволительной в обществе либеральностью и вольностью размышлений. На некоторые недостатки характера Печорин привык закрывать глаза, что ненавязчиво очеловечивало демона. «Будешь шоколадку?» Насытившись чужими мыслями сполна, Гриша подал знак о своём присутствии. Саша вздрогнул от неожиданности и резко обернулся. Демон нагло и весело глядел на парнишку с шоколадкой в руке. Крайне недовольный взгляд Чацкого упал на Печорина. — Я просил не лазить у меня в голове? — прошипел парень и, устало закатив глаза, отвернулся к растениям. — Так будешь шоколадку? — демон оказался прямо за спиной буквально за секунду, почти касаясь чужого тела. — Нет! Саша был в шаге от того, чтобы дать мокрой тряпкой по демонскому лицу. Григорий же предпочёл не отставать. Он с милейшим урчанием обнял свою жертву, самолично отломил ломтик от шоколадки и протянул его к чужому рту. Чацкий выпутался из объятий и, не обращая на Печорина внимания, принялся работать дальше. В очередной раз поразившись чужой вредности, демон всё же решил успокоиться со сладостью и применить другую тактику: встать над душой у парня. — Давай сегодня полетаем? — Не хочу, — хмуро ответил Саша. — А чего хочешь? — Чтобы ты отстал. Гриша цокнул и скрестил руки на груди, будто бы ожидая перемены в чужом настроении. — Это всё из-за договора? — Ты вроде всемогущий, но такой тугодум временами, — выдохнул Чацкий, откладывая тряпочку и поливая большой цветок, стоящий в горшке на полу. Конечно, демон поступил немного нехорошо по отношению к своему возлюбленному, не обозначив полные условия их договора «встреча с родителями за поцелуй», но его демоническая сущность действовать полностью честно не умеет. Зато и Саша забывать о чужой наглости не намерен. Печорин попытался вновь приблизиться к мальчишке и погладить его по плечу, но тот импульсивно дёрнулся от него, упрямо отвергая любые касания. Как только Гриша собирался открыть рот, Чацкий заговорил. — Я уже смирился и принял, что ты мой первый нормальный поцелуй спиздишь, а тут такое, — спокойно проговорил парень. Не хотелось заводить тираду о том, что демон вообще не отличается чистой совестью. Что была плоха сама идея — явиться перед человеком и обрекать его любить кого-то одного по собственной прихоти, не оставляя права выбора. Поэтому Саша лишь пожаловался на насущную проблему, ведь теперь, чтобы шагнуть дальше во взаимоотношениях с этим демоном, придётся самому делать первые шаги. — Мне будет стыдно самому действовать, — юноша отставил все орудия труда для уборки класса и спокойно вознамерился уйти. Высказывать всё как есть — это одновременно его дар и проклятье. Лучше бы намёками заставлял Печорина чувствовать себя виноватым, ему полезно. Но Григорий выйти Саше не дал. За мгновение кабинет вспыхнул. Загорелось всё вокруг высоким пламенем до потолка. Жар резко охватил тело вместе со страхом. Глаза демона вновь стали красными. — Думал, что для первого поцелуя нужно помпезности, всегда это любил, — буднично сообщил Гриша, пожимая плечами. Чацкий нервно засмеялся, ему было страшно стоять в огненном окружении. — Давай без этого, прошу. Огонь потух, не оставив после себя ни следа. Саша неловко повёл плечами, разрываясь между желанием ждать и желанием действовать. И всё же только Печорин взмахом головы вернул себе карий цвет радужки, юноша приблизился к чужому лицу и оставил на губах совсем детский поцелуй. Демонская сущность, поражённая подобной нежностью и смелостью, застыла на месте. Чацкий же от этой перезагрузки хихикнул. Потом парень весь оставшийся день ходил с немного припухшими зацелованными губами, невольно улыбаясь.///
Как бы Саша не пытался привыкнуть к новым ощущениям, страх всё равно не отпускал и временами даже наступал с новой силой. А вместе с ним и смущение. И если раньше можно было отговориться и уйти от Гриши, то сейчас это представлялось затруднительным. Парень проявлял самостоятельность в поцелуях, но уже с минуту он готов растечься лужицей под Печориным. Чацкий, уткнувшись в подушку, не видел его лица или тела. Он только чувствовал чужие пальцы, что уже скользили внутри, подготавливая. Чувствовал все поцелуи и укусы, которыми демон одаривал спину и шею. Чувствовал, как по коже неприятно елозит ткань чужой водолазки. В довершение, Гриша переставал быть таким холодным и постепенно теплел. Не сказать, что существа из ада особо обожают развращать людишек подобным интересным образом. Мало кто так марается в людских грехах, но Печорину эти плотские утехи всегда нравились. А после долгого ожидания рождения новой реинкарнации в виде Саши, после ожидания его шестнадцати и после его созревания, было особо приятно вспоминать эти удовлетворяющие и тело, и душу ощущения. И это зарождающееся удовольствие так баловало многие чувства Печорина. Даже быть одетым рядом с полностью нагим юношей добавляло дровишек в горящий огонь из эмоций. Подозревая, как от всего происходящего радуется чужое самодовольство, Чацкий всё пытался привыкнуть хотя бы к пальцам. Растягивали они нежно и не спеша, но боль никак не могла успокоиться даже по прошествии долгих минут. Парень заглушал все звуки, что из него рвались, подушкой и надеялся, что Печорин не лишит его возможности дальше так делать. Демон же, постепенно забирая в свои владения чужую невинность, разглядывал с новым упоением тело под собой. Саша наверняка сам даже не понимал, как прекрасно сейчас выглядит с немного выгнутой спиной, вцепившись руками в подушку. И Гриша, как бы ему ни хотелось шептать мальчишке смущающие комплименты и прочие пошлости, помалкивал и лишь для себя временами улыбался. Он мог только догадываться, что Чацкий не был так чист, как сейчас могло показаться. Демон не знал, как ночью, под одеялом, в безопасности своей комнаты этот приличный юноша пытался ласкать себя таким же образом, как это происходит сейчас. Неумение как-то само отбило желание пробовать снова. А тут явился сам Печорин, который своими пальцами и какими-то невообразимыми движениями умудрялся с каждой секундой уменьшать боль и доставлять Саше удовольствие. Когда уже три пальца в наколдованной нежной жидкости свободно скользили внутри парня, Григорий прервал первую часть сладкой экзекуции. Он медленно вытащил свои длинные пальцы из чужого тела, уловив краем уха вздох мальчишки. Демон прижался своим телом к телу человеческому, давая прочувствовать ответное возбуждение, и чистой рукой отлепил лицо Саши от подушки. Раскрасневшийся, тяжело дышащий и возбуждённый парень, кажется, совсем потерялся во времени и пространстве. Очки давно лежали на столе и врождённое плохое зрение только дополняло смутность ощущений. — Не молчи, — Чацкий успел разглядеть чужое лицо. Радужка глаза у демона стала красной. — Странно, что ты ещё не пиздишь без остановки, — пробурчал мальчик, морально готовясь к основной части действия. Под шорох своей одежды Гриша тихо усмехнулся. Саша кое-как устроился, чтобы было удобно, и старался привыкнуть к смущению, которое заставляло закрывать глаза и невольно опять утыкаться в чёртову подушку. Получив предупреждение, парень максимально попытался расслабиться, чувствуя, как него толкаются уже не пальцами. Через мгновение демон разразился первым стоном удовольствия, а Саша зашипел от боли, комкая пальцами подушку. Его тут же обняли уже совсем тёплые руки, успокаивающе уткнулись в шею. Внутри неприятно, скользко, больно. С разрешения Печорин возобновил толчки, с каждым новым вспоминая, почему же ему так нравилось это людское грехопадение. Мальчик же под ним сильно зажимал рот рукой, заглушая скулёж и мычание. Демон всеми силами пытался сделать ему приятно, не давая себе забыться. Лишь спустя какое-то время аккуратных толчков и поглаживаний Саша наконец прочувствовал необычное удовольствие с нотками боли, которые иногда противно отвлекали, и чувством, что им полностью завладели. Гриша уже, как только мог, пометил своим вездесущим ртом юношу, пока тот, привыкнув, начал тихо постанывать. Однако демонское тело внезапно сделалось истинно горячим, запах гари и какого-то асфальта наполнил всю комнату. В плечо вновь впились зубы, но уже не человеческие. Некоторые были острыми как клыки, на вид способные прокусить кожу. Тут же движения Печорина стали быстрее и грубее. Саша, не выдержав, громко простонал от смеси необычных ласк. Тут же на его руку, что сжимала ткань наволочки, резко опустилась чужая, сжимая тонкие пальчики и переплетая их со своими. Это было бы по чёртиков страстно и трепетно, если ли бы только вид ладони не пугал. Кожа, лишённая каких-либо привычных рельефов, стала совсем белая, а человеческие ногти сменились чёрными острыми когтями. Удивиться и спросить Саше не дали, лишь заставили вскрикнуть от очередного толчка. Юноша не мог проследить, что происходило позади него, но те ощущения, казалось, были слишком остры для его тела. Будто бы оно сейчас расплавится или зайдётся в судорогах, до того было приятно. Когти второй руки впились прямо в бок, пока зубы кусали плечо. Саша больше не пытался сдержать стоны, но теперь не знал, куда себя деть. Демон причинял ему столько удовольствия, что позабыть обо всём своём существе, о мире вокруг, о стыде оказалось легче лёгкого. Чацкий хватался за сбитое под собой одеяло, выгибался, пытаясь откинуть голову на плечо Печорина и увидеть его лицо. До отметин ногтей на белой коже он сжимал в ответ чужую руку. За мгновение демон перевернул чужое тело на спину, насладившись видом красного мальчишки с мокрыми прядями волос, спадающих на лоб, и абсолютно потерянным взглядом. Саша же со страхом оглядел новое существо перед собой: человеческая только форма, совсем ровная белая кожа. Будто бы карандашный рисунок, а не реальность. Акценты на редких выступах серые, словно бы так и задумано, чтобы тело не смотрелось совсем нереальным. Теперь глаза Гриши полностью красные, лишь чуть расширенный зрачок оставался чёрным. Взгляд казался безумным, запах гари дополнительно дурманил голову, потому вся сюрреалистичность происходящего переставала пугать. Возобновлённые движения заставили выгнуться и совершенно невольно закатить глаза. Демон от переизбытка чувств полез вновь целоваться, своими зубами покусывая мальчику губы. Саша, не смея отпустить от себя Печорина, обхватил его шею руками и поясницу ногами, чтобы сильнее чувствовать близость, будто бы до этого её было мало. Кровать весело ходила ходуном, временами поскрипывая и совсем не отвлекая любовников. Чацкий чувствовал, что скоро кончит, когда Гриша, казалось, и не собирался останавливаться, рьяно толкаясь в юное тело и полностью им наслаждаясь. Тогда парень мягко отстранил чужую голову от своей шеи, заглядывая в красные глаза. — Стань человеком, — сбито прошептал Саша, будто бы ему не хватало воздуха. — Я хочу быть с Гришей. Демоническая сущность Печорина уже не пугала, но юноше чрезвычайно хотелось поглядеть на человеческое лицо обычного подростка. Демон же немного отстранился, осознавая просьбу, потому что в сложившейся ситуации до мозгов долго доходила единая мысль. Красивое взмокшее тело, розовая вечно тёплая плоть, кожа, разукрашенная во многих местах пятнами и укусами. Совсем не сочеталось всё это с безжизненно белым цветом. За пару мгновений Гриша обратился в человека, довольный видом чужой улыбки. Запах гари исчезал, будто бы выветривался. Вновь сплелись пальцы двух ладоней. Печорин с нежностью обнял свободной рукой Сашу, доводя начатое до конца. От внезапного резкого оргазма закатились глаза и всё тело сжалось. Казалось, продлится это ещё хоть секунду — изо рта вырвется не очередной стон, а крик. Демон заворожённо глядел на полностью расслабившегося и уставшего парня под собой, пытаясь запомнить каждую деталь его нынешнего. Таким разморённым юноша ещё не представал. Печорин продолжал нависать над Сашей и целовать его, ожидая собственного пика. Юноша одним своим видом доводил до довольных стонов. Его расслабленное тело принимало толчки, а отзывом на них служили тихие постанывания. Знакомое шуршание заставило Чацкого осторожно разорвать очередной поцелуй. Он догадался. Гриша успел лишь уловить по-настоящему дьявольскую улыбку и тут же закатил глаза в удовольствии, когда чужие ладони принялись гладить его спину между лопаток. Несдерживаемые стоны Печорина вызывали в Саше самые трепетные чувства, выраженные в довольной улыбке. Демон утыкается в чужое плечо, когда его накрывает оргазм. Огромные чёрные крылья бьются о потолок чердачной комнаты так, что пара жёстких перьев опадает на кровать и пол. Чацкий успел отойти от пережитого удовольствия, лишь наслаждался его отголосками и демонским тихим урчанием в собственное плечо. Его не могло не радовать то, что он, такой неопытный, сумел сполна удовлетворить любовника. Саша поглаживал тёплые крылья, когда Гриша покинул его тело, отстранился и поцеловал пару раз, а после аккуратно отцепил от себя чужие ноги. Демон, полностью всем довольный, хоть и по-человечески после такого происшествия липкий, надумывал, что было бы неплохо повторить данный опыт. У них впереди целая ночь, а сейчас нужно просмотреть чужие мысли на наличие отдельных желаний мальчишки. Чацкий не чувствовал себя каким-то ужасным и осквернённым, он был всем доволен. Печорин взмахом ладони убрал все следы недавнего действа, как свои, так и чужие. Крылья, которые вообще-то вырвались против воли, пришлось снова спрятать. Ещё одно движение рукой — скомканное одеяло вылетело из-под пары и накрыло их. Саша робко глянул на демона. Засосы, полосы от ногтей и укусы давали о себе знать и слегка побаливали. Та же участь предполагалась пояснице с нижней частью всего тела. Смущение вновь настигло парня, потому он тут же отвернулся, глядя в потолок. Гриша, чувствуя чужой стыд, тихонько приблизился к мальчику, пальцами убирая с его лба влажные прядки русых волос. Чацкий не хотел отпускать от себя демона, потому осторожно обнял его и прижался щекой к его груди. Тот от очарования данной картины посмеялся. Юноша почти полностью спрятался под одеялом, не догадываясь о дальнейших намерениях демонической сущности и о том, как за эту ночь его замучают. Печорин бездумно гладил то чужие волосы, то лицо, то спускался ладонью к спине, слыша, как его очаровательная любовь сопит в полудрёме. Вдруг Саша немного высунулся из-под одеяла. — Я надеюсь, что ты ничего плохого не подумал, когда я попросил вернуть человеческое обличие? Правда, я тебя любого люблю, но просто мне хотелось быть с человеком и… — юноша остановился и окончательно показался из-под одеяла, потому что чужая улыбка его обнадёжила. — Не беспокойся об этом. Я поторопился с демонстрацией демонского облика, поэтому ни в чём тебя не виню, — ещё один поцелуй окончательно успокоил Сашу. — А ты колдовать меня научишь? — спросил парень, потому что внезапно вспомнил про брошенную Гришей фразу в самом начале вечера. — Захочешь — научу, но за это будешь со мной нагим плясать, — посмеялся демон в ответ. Сашу не удивило существование реальных ведьм, ведь он и так валяется в кровати с чёртовым сыном ада. Печорин же, полностью продумав свой хитрый план, опустился к юноше под одеяло в попытке его зацеловать и затискать. И впереди у них целая вечность.