Не человек

      Как давно это произошло? После моего переезда в Аркадию или все-таки до него? Насколько быстро?       Эти мысли уже давно крутились у меня в голове, мешая ходить на занятия и потом делать скучную и нудную домашку, общаться с теми немногочисленными людьми, которые стали моими верными друзьями, просто гулять по городу и окрестностям, делая множество снимков на родную камеру. Они оккупировали все пространство моей черепной коробки, мешая мне применять ее по назначению.       Главной темой рассуждений всегда был один и тот же вопрос: как давно я перестала быть собой? Как давно я перестала быть человеком, ведь человек явно не может иметь такие желания, быть настолько гнилым и проклятым.       Вокруг меня все было таким же, как и раньше. Сменяли друг друга дни, учебные недели, фильмы, личные дневники, кассеты в приемнике. Оставались неизменными снующие вокруг меня люди, темы их разговоров, их увлечения. Я. Будучи белой вороной теперь я стала ощущать, что одновременно стала далекой ото всей Аркадии, но одновременно с этим близкой ей. Будь проклят этот насквозь прогнивший городок и гнилые люди. Обдолбанные, мерзкие, не имеющие в себе ничего человеческого кроме банальной телесной обложки. Я по-прежнему далеко от них и их мира, но ощущаю с ними странное единение. Хочу сбежать отсюда, но боюсь, что меня не примет ни один населенный пункт за исключением Аркадии.       Здесь словно сорвались с цепи все мои внутренние демоны. Я стала гулять ночью по городу, периодически заходя на кладбище и просто наслаждаясь чарующе-гнетущей атмосферой этого места, сидя рядом с чьей-то могилой. Начала появляться на тусовках, меняя себе образы и даже имя, что само по себе дико, ибо я тот его гик-домосед. Пока была в гостях у родителей, набила на спине тату огромного ворона. Начала курить, правда только в общежитии и в основном по ночам, когда мою скромную обитель точно никто не потревожит. Начала увлекаться кимбаку.       С последним было сложнее всего, так как требовалось иметь модель или же являться ею для такого же увлеченного ебанутого человека. Приходилось просто осваивать простейшие узлы и переплетения, практикуя навыки на моделях человеческих тел из кабинета биологии, и строго по ночам. Спасибо Дэвиду и его ключам, которые мне удалось украсть и сделать себе копию.       Сменился и образ мысли, и слова, которыми я охарактеризовывала то или иное — любые характеристики окружающего были полны всевозможных ругательств, сарказма и просто ядовитых фразочек.       Но мне было катастрофически мало этих изменений, которые, черт подери, мне очень нравились. Хотелось подвергнуть изменениями все сферы своей жизни, не упустив ни единой детали, хотелось перестроить себя так, как того хотели мои демоны, а не отдраенное до блеска общество. Хотелось сломать себя, полностью разрушить и превратить в ничто!.. И когда на меня накатывали подобные мысли, я старалась уединиться и убедиться, что рядом никого нет и что в самый неподходящий момент меня никто не потревожит. Я била стены, заборы, деревья, пинала машины, ломала мелкие предметы, швыряла все, что попадалось под руку, строчила гневные послания на неизвестные мне номера, которые даже иногда отвечали и мы вполне могли пообщаться.       А иногда казалось, что я точно такая же, какой поступила в Академию, что не изменилась ни на грамм. Но если внешне я и правда не сильно изменилась, но обостренные чувства, новые желания, другие мысли — говорили об ином. Подтверждал правоту моих мыслей дьявольский взгляд холодных голубых глаз, который то отдалялся, сохраняя необходимую на людях дистанцию, то приближался, когда вокруг было пустынно или же нас окружали незнакомцы.       За Нейта я не была в ответе, поэтому не знала, насколько правдивы его слова, но вот сама я вообще не помнила, как мы тогда оказались на заброшенном заводе, мокрые, окруженные веревками и взглядами профессиональных камер. Хоть ничего и не записалось, так как мы не включили съемку, глубоко внутри было ощущение довольства, которого не было очень давно.       Позже, когда я нашла у него свои фотографии с той ночи: скрученной, обездвиженной, сумасшедшей, рвавшейся куда-то и совершенно дикой, я их выкрала. Выкрала точно также, как он раньше воровал мои фотографии и хранил их теперь на дверце шкафа. После этого случая мы стали объединяться и устраивать парные фотосессии: я его снимала по ночам, на кладбищах, в чащобах и заброшенных зданиях, а он меня исключительно в зданиях, связанную. Была договоренность — снимать без лиц, чтобы в случае чего себя не скомпрометировать, хотя ни меня, ни его это, на самом деле, и не интересовало. Может мы так делали потому что не до конца верили в то сумасшествие, которое с нами происходило? Дьявол с ним со всем, пока это приносило нам удовольствие! Часто один из нас мог заявиться в комнату к другому и принудить к очередной фотосессии со всеми вытекающими. Это были проклятые отношения между двумя сумасшедшими и нас обоих это устраивало.       Я по-прежнему задавалась вопросом: когда же я перестала быть самой собой, когда перестала быть человеком, но теперь это было не для поиска ответа, а скорее по-привычке. Меня уже не интересовал ответ, мне было вполне достаточно наличие полной жизни. Остальное было не важно.