Где-то в небесной канцелярии…
— Но я не виноват! — в сотый раз повторяет ангел, уже переходя на крик. — Ты не имеешь права меня отстранять! — Арс… — тяжело вздыхает мужчина, потирая переносицу. — Несмотря на твои благие намерения, за этот месяц ты нарушил уже четыре закона. Ты всё ещё стоишь тут только из-за того, что я знаю тебя и понимаю твою невиновность, — эти слова даются крайне трудно, но он изо всех сил пытается говорить максимально сдержанно. А паузы иногда затягиваются, чтобы набрать побольше воздуха в лёгкие. — Вообще, по правилам, я должен был выгнать тебя после прошлого инцидента. Осознавая свой наступающий проигрыш, Арсений решает сменить тактику «наступление» на что-то более мирное… Что насчёт «уговаривания»? — Па-а-аш, — сделав максимально безобидное лицо, тянет тот, — пожалуйста, дай мне последний шанс. Обещаю, больше без выходок, — говорит мужчина и выставляет руки в защитном жесте. — Чёрт бы тебя побрал, Попов! Ладно, но это в последний раз, — сам же Попов хоть и безмерно благодарен другу, по совместительству заведующему канцелярией, еле сдерживает такой детский смешок от абсурдности его слов. Нет, не подумайте, Арсения не забавляет то, что «последний раз» ему дают регулярно. В этот раз Паша, кажется, говорит со всей серьёзностью. Просто выражения смертных, особенно связанные с чертями, каждый раз так несуразно звучат, когда за стенами кабинета просто кишат ангелы разных социальных классов. — Только в этот раз всё не так просто. Будешь отрабатывать, — увидев непонимающий взгляд голубых глаз, Добровольский продолжает: — Я дам тебе на опекунство одного парня, и если ты сможешь повысить его уровень жизни хотя бы до тридцати, то поздравляю — остаёшься ангелом-хранителем. Ну, а в противном случае… Кхм, да ты и сам знаешь, — заключает он и с ожиданием смотрит на Арсения. А Арсений, видимо, отключается от мира на добрые две минуты. После длительной паузы у него выходит выдавить из себя хоть что-то, что похоже скорее на шёпот, а Паша его волшебным — ангельским? — образом слышит. — Подожди, у него меньше тридцати процентов?.. — Так-то у него всего один процент. Прости, Сень, сейчас катастрофически мало ангелов, а свободных завалили подготовкой к проверке нашего отделения. Да и желающих взять парнишу на один меньше, чем сам процент. А сам понимаешь, одного его оставить — не вариант. Совсем загнётся бедняга… — горько говорит заведующий и снова уставляется на Арса, который, пребывая в небольшом шоке, даже не замечает такую ненавистную вариацию своего имени — «Сеня». — Так что, ты возьмёшь его? — Ну-у, да? — ангел не уверен в своём решении и продолжает думать-думать-думать. Краешки губ Добровольского едва заметно поднимаются, а сам он облегчённо выдыхает. Серьёзно, у Паши с души будто свалился большой, из-за чего тяжеленный камень, который раньше перекрывал доступ к кислороду. — А можно мне личное дело… — Арсений немного заминается, не зная, как будет правильнее назвать этого парня. — Антона, — поняв проблему, дополняет Паша. — Я завтра тебе всё передам, приходи к двум. Кивнув в ответ и кинув искреннее «спасибо», Попов удаляется на улицу.* * *
Арсений бродит по нескончаемым облакам, а в голове такой же нескончаемый поток мыслей. Завтра на него свалятся хрупкие плечи Антона. Хоть, судя по его жизни, хрупкими они точно не были. При таких условиях волей-неволей придётся стать сильным. Ну, или сломаться. Второй вариант кажется реалистичней, но если всё именно так, то спасать парня будет намного сложней. Да и при таком исходе он же должен быть мёртв, верно? Нет, странная логика. Интересно, а что же стало причиной настолько низкого уровня жизни? Это же нужно испробовать — метафорически — пару ведёр грязи, чтобы дойти до такого. А ведь среднестатистический процент равняется шестидесяти восьми. Стоп, шестьдесят восемь процентов — норма человека, а его просят увеличить хотя бы до тридцати! Он только сейчас осознал глобальность всей ситуации. Попов раньше был ангелом-хранителем одной девушки с пятьдесят одним процентом, и даже та очень страдала. Безумно. Арсений привязался к ней. Для него она стала младшей сестрой, и он старался сделать её жизнь лучше изо всех сил. И это даже получилось. На момент его отлучения из-за «непрофессиональной» работы уровень жизни той переваливал за семьдесят. Попов очень надеется, что он так же сможет помочь и Антону. А ещё Попов надеется, что с Ирой — прошлой его опекаемой — сейчас всё хорошо, и она стала ещё счастливее. Вот голубоглазый ангел уже около часа бродит по небесным улочкам и всё думает об этом загадочном Антоне. Ну как улочкам… На небе нет практически ничего, кроме корпусов канцелярий и маленьких учреждений для отслеживания порядка ангелов. И бархатных облаков, по которым так любит расхаживать Арсений. На них мир внизу был словно в твоём распоряжении: всё и всех прекрасно видно, но в тоже время тебя не видит никто. Лишь редкие самолёты пролетают возле, но человеческому глазу не дано увидеть этот мир. Только по воле самого ангела, но, к сожалению, по правилу двадцать три в таком ненавистном Арсом Кодексе Ангелов-Хранителей сказано, мол, люди не должны знать о их существовании и являться пред человеком можно только в исключительных случаях. Но даже так это рискованно. В теории Арсений понимает, зачем создали КАХ, но он всё равно с удовольствием сжёг бы его* * *
Следующий день. 12:54
Арсений сам не знает, зачем так рано пришёл. Сейчас он стоит в двух метрах от большой белой двери, увенчанной цветочным орнаментом. Вероятно, Добровольский мечется по кабинетам, проверяя работу ангелов и разнося документы. Стоять под дверью целый час желания нет, поэтому Арс всё-таки заходит в здание и медленно бредёт на третий этаж по маленькой лестнице возле стенки. Так-то в канцелярии есть лифты, но сейчас ангелов в два раза больше, чем обычно, и придётся потратить тучу времени на ожидание более-менее пустой кабинки. Арсений преодолевает нужное расстояние. Он неуверенно смотрит на нужную ему табличку «Павел Алексеевич Добровольский», которая сделана из материала схожего с золотом и сверкает настолько сильно, что возникает ощущение, будто тут только и занимаются её начищением. Попов выбрасывает ненужные мысли далеко за облака и набирает в лёгкие побольше воздуха. Будто бы Паша не даст даже спокойно вдохнуть после того, как он переступит порог кабинета. Арсений настраивается, сжимает ладонь в кулак и аккуратно стучит костяшками пальцев. Ответа ни слышно, ни видно, поэтому он повторяет это действие ещё пару раз. Отчаявшись, пробует подёргать ручку двери, но та не поддаётся. «Что ж, это было ожидаемо», — думает он и дальше шагает по длинным коридорам. Спустя двадцать минут бессмысленного блуждания его глаза натыкаются на старую, хорошенько побитую жизнью вывеску «Библиотека». Он был осведомлён о её существовании, но никогда в ней не появлялся. Просто-напросто желания не было, да и времени тоже. А сейчас образовался прекрасный предлог, чтобы погрызть гранит науки. Ну, или просто поубивать время. Он неуверенно делает шаг внутрь. Глаза начинают быстро бегать в разные стороны, рассматривая новое для себя помещение. Внутри оказывается очень уютно: на стенах висят картины с важными для небесной истории личностями; на длинном деревянном столе, покрытым белой скатертью, стоят аккуратные вазочки с цветами; а, собственно, сами шкафы, в которых хранятся книги, тянутся к самому потолку. Арсению нравится подобный стиль. Может, стоит приходить сюда почаще. Арс, обходя настырных ангелов, бредёт вдоль стеллажа с художественной ангельской литературой, глазами изучая корешки книг. В этой части библиотеки обычно меньше народу, так как все студенты (а это процентов восемьдесят всей библиотеки) либо ищут что-то в научно-обучающем отделе, либо раскидываются за тем самым деревянным столом, слёзно пытаясь выучить нужную информацию для следующей пары. Но любители беллетристики всё же не дают ему досконально изучить все книги, что стоят на полках. Да что там, он нормально передвигаться в этой толпе не может. Видимо, на небе настолько скучно, что единственное развлечение — книги. Или душа ангелов слишком пристрастна к чтению, кто знает. Арс осматривается и глазами находит дальний угол, где почему-то совершенно пусто. Расталкивая окружающих, он медленно, но уверенно идёт к своему «безангельскому островку» и через несколько минут оказывается у цели. Тут разные старые издания, большинство из которых та же художественная литература. Арсений продолжает своё изучение корешков. Несколько книг даже вытаскивает и, взглянув на краткое описание, решает взять и прочитать на досуге. Он смотрит, смотрит, смотрит, и тут на глаза попадается одна книга, что заставляет застыть на месте, кажется, в этот момент он даже не дышит. Арсений трясёт головой и убеждается — это не мираж, не сон, не его больная фантазия, перед ним правда стоит эта самая книга. Одной рукой он перекладывает выбранные книги на одну из соседних полок, а другой тянется в сторону той рукописи, что заставила биться сердце настолько быстро. Он аккуратно вытаскивает её из-под плена других книг. На голубой обложке красуется надпись «Я покажу тебе облака»… Татьяна Попова? Арсений совершенно не осознаёт, что происходит. В один момент перед глазами просто возникает ослепляющий белый свет, что мимолетно напоминает выражение смертных «в конце тоннеля». Когда организм привыкает к яркому освещению, Попов в буквальном смысле заходит в него, оставляя все сомнения за спиной. Сейчас есть только он и бесконечное белое пространство, где он чувствует себя ужасно незащищённым, незнающим абсолютно ничего. Вдали виднеется небольшая тёмно-коричневая дверца с криво нарисованными бабочками в самом низу. Он прекрасно помнит, как их рисовал и куда ведёт эта дверь. Здесь больше нет Арсения. Нет того ангела, что готов в буквальном смысле плевать на все правила и собственную жизнь. Есть лишь маленький Арсюша, что хочет узнать, как же выглядят облака с другой стороны, и с высоты полёта наблюдает за бабочками. Они могут целыми днями любоваться небом с любого ракурса, который им угоден. И в этом мальчик, пожалуй, им завидует. Арсюша быстро перебирает короткими ножками, иногда запутываясь в них, пытаясь быстрее добраться до заветной двери. Вот он уже тут и, со скрипом, медленно открывает её. Самые глубокие воспоминания, о которых он так долго запрещал себе думать, виднеются перед собой слишком ясно, заставляют впитывать в себя каждую секунду, тонкой палочкой выскребать эту картину на черепушке и поверить: это всё реально.* * *
— Арсюш, уже поздно, давай спать? — тёплый свет лампы мягко ложится на чёрные волосы женщины. На её губах видна уставшая, но очень искренняя улыбка. Её ангельски-голубые глаза наблюдают за маленьким мальчиком, что ручками теребит разноцветные кубики. — Мам, но я не хочу! — обижено ноет Арсюша, надувая нижнюю губу. Он начинает складывать игрушки в пирамидку ещё усерднее. — Ну и ладно, а я тебе сказки хотела почитать… — Попова специально тяжело вздыхает и медленно направляется к выходу.* * *
— Я покажу тебе облака… — тихо читает надпись на обложке в руках брюнета молодая девушка. — Хорошая книга, — уже громче произносит дама. Арсений вздрагивает, а фантомную дверь резко захлопывают перед самым носом. Его заставляют вернуться обратно в обычную библиотеку без ослепляющего света или нарисованных им же бабочек. — Прости, не хотела пугать. Полина, — она вытягивает руку и терпеливо ждёт пока до её тугого нового знакомого дойдёт что к чему. — Арсений, — наконец отвечает на приветствие он и, хорошенько проморгавшись, рассматривает собеседницу. Сначала на его глаза попадаются видимые исключительно на солнце веснушки, что рассыпаются по всему лицу, а следом и серые словно гранит глаза, добродушно смотрящие прямиком в душу. Взгляд Попова медленно опускается на их до сих пор сплетённые пальцы, а затем на запястье Поли с лаконичными золотыми часами, что показывали… 13:56?! — Мне кранты, — вслух говорит ангел и, резко расцепив рукопожатие, бежит к выходу. — Я через четыре минуты должен быть у Добровольского! — напоследок кричит Арсений и скрывается из виду. Девушка ещё шире улыбается, тихо шепчет: «Ему точно кранты» и поднимает книгу с пола, которую по неаккуратности обронил её новый знакомый.* * *
Арсений резко влетает в кабинет и на ходу бормочет какие-то глупые извинения. В глазах всё плывёт, на лбу большие капли пота, а сердце бешено бьётся. По ощущениям он пробежал марафон, не иначе. Паша откладывает в сторону бумаги, в которых до этого копался без особого интереса. Он смотрит на друга, затем на часы, затем снова на друга и, саркастически выгибая бровь, произносит: — Кто ты и что ты сделал с Арсением? — тот непонимающе моргает. А Добровольский, закатив глаза, начинает объяснять своему тугому приятелю, что и почему он сказал: — Ну смотри. Я же тебя к двум пригласил, да? — Попов лишь слабо кивает. — И ты правда пришёл к двум? — следует второй кивок. — А обычно ты во сколько заявляешься? — в этот раз кивок или любой признак жизни отсутствует. — Через три часа ты обычно заявляешься! Знаешь, сейчас и не такая важная встреча, тут только я, а вот когда комиссия… — Понял я, понял, — прерывает Арсений очередную тираду о своих опозданиях, усердно складывая глубоко внутрь себя ребяческую обиду и слегка надувая нижнюю губу. Люди взрослеют, привычки остаются. — Так, а где документы? — В левом углу, на тумбочке. Красная папка, — Арсений мгновенно направляется к заданному месту и быстро находит то, за чем собственно и пришёл. На обложке красивым почерком выведено имя — Антон Шастун. Шастун, значит? Он открывает первую страницу, и глаза начинают метаться по бумаге. Мозг — с урчанием — пытается переварить столько новых подробностей.ФИО: Шастун Антон Андреевич
Кроме отчества — ничего нового.Дата рождения: 19.04.2004
Значит, ему семнадцать. Либо он в одиннадцатом классе, либо в колледже.Адрес: Россия, г.Воронеж, ул.******
Так, а это уже интересно. Воронеж, серьёзно? Ну и везёт ему на этот город.Учебное заведение: Школа №82
Ага, всё-таки школа. Подождите, а это разве не…?Родитель 1: Майя Емельянова Родитель 2: —
Отца у него нет. Хоть это и неудивительно для страны, где они живут, но Попову почему-то стаёт не по себе. А где-то далеко, в задворках сердца, неприятно скребёт.Уровень жизни: 1%
Чёрт, а Попов до последнего надеялся, что Паша — дурачок и всё перепутал, и на самом деле нет никакого парня с таким низким процентом. Глупо. Дальше не было ничего особенного, только, так называемые, «номера человека». Вещь странная, но в базе данных так намного проще искать тех, кого требуется. Арсений перечитывает этот небольшой сгусток информации, чтобы удостовериться, что ничего не пропустил и переворачивает страницу. На этом развороте его встречают три фотографии самого парня и ещё одна, видимо, его матери. Первый снимок Антон явно сделал для какой-нибудь виньетки. На ней он стоит прямо, одет в обычную белую футболку. Сзади распечатанный кирпичный фон. Фотография достаточно заурядная, но благодаря ей ангел может в подробностях рассмотреть лицо подопечного. У него зелёно-карие глаза, скорее ближе к оливковым, немного вздёрнутый нос, уж слишком большие уши и русые волосы со слегка волнистой чёлкой. Внешность парня вполне обычная, но почему-то он приковывает к себе взгляд и заставляет рассматривать фотографию всё дольше и дольше, замечать больше деталей. Как, например, очаровательную родинку на кончике носа. Вторая была сделана, как называл это явление Пашка, нежданчиком. Это те фотографии, которые фиксируются автоматически программой канцелярии в любой момент человеческой жизни. И, господи, как же их любил Попов! Знаете, все жалуются на неудавшуюся фотку в паспорте, но если бы они увидели «нежданчика», то забрали бы все свои слова обратно и даже поблагодарили фотографа паспортного стола. Ради них Арс с Волей — как иногда называл Пашу первый — устраивали отдельные вечера, где брали папки и заливались смехом от некоторых «удачных» портретов. Можно упрекнуть их за непрофессионализм, всё же ангелов привыкли считать за самых не грешных существ, но всем иногда нужна эмоциональная разрядка. К тому же, это светлый юмор, не стоит принимать близко к сердцу. Так вот, к снимку Шастуна. На удивление, на ней он вышел неплохо. Да, немного заспанный; да, с гигантскими мешками под глазами; да, возле мусорки, но, видимо, этот парень выходил отлично на любой фотографии. И если сравнивать эту с некоторыми, не будем вспоминать имена, людьми, то Антон вообще как Бог получился. Итак, третья. Предпоследняя. На ней он, как понял ангел, находится дома. Сидит за столом и сонно попивает чай с теми же гигантскими мешками. Интересно, а этот Антон вообще спит? Но на ней парень такой домашний и уютный, что долго думать о его недосыпе не хочется. А вот и последний снимок. На нём уже женщина, по внешнему виду лет под тридцать. Фото явно взято из паспорта, так что Попов осмеливается предполагать, что оно сделано давненько, и предполагаемая мать Антона уже изменилась. Сын — не её копия, но некоторые черты лица всё-таки совпадают. Например, форма бровей и подбородка. Волосы у неё чуть светлее антоновых, а глаза очень плохо видны и выглядят практически чёрными из-за явно плохого фотоаппарата. — Арс, ну что там, ознакомился уже? — голос Паши звучит так неожиданно, что Попов сильно дёргается и ударяется ногой о тумбу. Повезло, что в ангельском облике практически не чувствуется боль, иначе сейчас бы он обхватил руками ноющую ногу и тихо скулил, иногда матеря не там стоящую мебель. Но эти «прекрасные» ощущения ему ещё удастся познать, а сейчас он только злобно смотрит на заведующего, внутри проклиная его за жизненный девиз: «Если друг в мирах других летает — твой громкий голос его напугает!» — Хватит дуться, у меня хорошие новости. Сейчас тебя записать официально я всё равно не смогу. Сам знаешь, проверяющие не обрадуются, что самого проблемного парня отдали такому же проблемному ангелу, — вспомнив, что Арсений не очень любит эти предисловия, Добровольский специально громко кашляет и старается сжать все свои мысли в одно предложение: — В общем, ты можешь не придерживаться кодекса, — выпаливает Воля и, увидев уж слишком воодушевлённо загоревшиеся глаза напротив, добавляет: — Только без фанатизма! Делай всё, что поможет парню, а не усугубит ситуацию. И да, информацию о твоей ангельской сущности тоже при себе держи, в лучшем случае он подумает, что ты сумасшедший. Ну, а теперь лети в Воронеж, птичка! Арсений благодарно кивает и уже направляется к выходу, но вдруг вспоминает одну деталь. Повернувшись вполоборота, он спрашивает: — А как же браслет? — Чёрт, — тихо ругается Паша в своих любимых земных традициях и слегка ударяет себя по лбу. — Пройдись до склада, там Полина сейчас сидит. Скажи ей, что ты от меня и отдай эту папку. Уверен, у неё лишние найдутся. А теперь точно лети отсюда. Попов берёт из его рук документ и правда будто бы упархивает из здания.* * *
Ведущая в склад дверь находится на внешней стороне канцелярии. Через шесть минут блужданий Арсений оказывается у своей цели. Мог бы добраться и быстрее, но это строение зачем-то создали не обычным прямоугольником, а какой-то неясной загогулиной, что ни капли не упрощает жизнь. Арс громко стучит и почти сразу слышит шаги. Изначально они доносятся приглушённо, явно где-то очень далеко, но понемногу становятся всё ближе. Интересно, а насколько там длинная лестница, что она столько поднимается? Наконец дверь отворяется, и он видит ту же девушку, которую видел сегодня в библиотеке. От этого факта Попов немного теряется, он в самом деле не думал встретиться с ней в ближайшем будущем. Видимо, когда Паша назвал имя, Арс не полностью соображал, словно погрузился в пелену, что отделяла его от этого мира. Что-то в последнее время он слишком часто уходит в эту пелену. — Пашуля не убил, решил здесь кончину найти? — смеётся девушка. «Что я там говорил про добродушные глаза? Забудьте. И стоп… Пашуля?!» — проносится в голове ангела, но свои мысли он придерживает при себе и только кратко выдаёт: — А я от него как раз. Мне браслет нужен. — А-а. Ну раз так, то конечно проходи, облачко, — приторно мило говорит Полина и жестом даёт понять, чтобы он шёл за ней. А у «облачка» роем жужжат вопросы. Например, у этой дамы хобби придумывать самые глупые прозвища или что это, господи, такое? А ещё, что не так с этой лестницей? Она действительно слишком длинная. Арсений об этом догадывался, но не прям чтобы настолько. Они же такими темпами до земли дойдут! Надо будет Попову провести самому себе экскурсию по канцелярии, тут всё нехило изменилось за то время, пока это здание совершенно его не интересовало. — Дорогой любитель помечтать Арсений, вы прибыли к конечной станции! — в точности как проводник земного поезда чуть повышенным тоном произносит Полина. Арс стоит на последней ступеньке, поэтому сильно дёргается и чуть не сваливается на светлый пол, но вовремя ловит равновесие. — Есть эстетические предпочтения в цветовой гамме? — она открывает тумбочку и роется в остатках. Видимо, осознав свой скудный выбор, добавляет: — У меня остались только белые и голубые, — он лишь жмёт плечами, предоставляя полную свободу девушке. — Ладно, ты же свою ориентацию ещё не принял, так что будут белые. Плюс к тому, ты ж облачко наше, — Поля по-доброму улыбается, выхватывает из рук ангела красную папку и начинает настраивать браслет: сначала подключает его к небесному компьютеру, набирает какие-то данные, а следом кладёт в странный прибор, где есть отверстие идеально подходящие для подобных браслетов. Появляется счётчик — всего пятнадцать секунд. По избежание времени Полина, взяв руку Арсения и аккуратно надев белое устройство с маленьким экранчиком, начинает: — Думаю, ты это уже знаешь, но на всякий пожарный. На нём ты можешь смотреть всю информацию по Антону на данный момент: его местоположение, частоту пульса, опасность для жизни и ещё кучу всего. Также, нажав на эту кнопку, — девушка показывает серую выпуклую точку, имитирующую застёжку, — ты можешь связаться со мной или Пашул… Пашей, — в этот раз поправляет себя девушка. — Браслет может намного больше, чем ты думаешь. Это зависит только от тебя и твоих намерений, но лучше возьми сборник его главных возможностей, — она берёт со стола маленькую книжечку в темно-зелёной обложке с множеством цветных закладок и протягивает мужчине. — Спасибо. — Это всё, что может выдавить из себя Попов, но большего и не требуется. Он уже хочет развернуться и уйти, но строгий и одновременно весёлый женский голос его останавливает: — За Антоном следи, Антона не обижай! Полина будто заповедь прочитала, ей-богу. — Есть, мэм! — Арсений улыбается во все тридцать два, машет на прощание новой знакомой и наконец направляется прямиком к Тоше.