Svegliami

1

9:37 a.m.: Проснись, Арс. Следующая литература.       В школе №605 слухи разлетались быстро. Сказал этот тому, потом девчонки пошептались в туалете, не заметив ушей в третьей от окна кабинке, и потом эти уши поделились информацией с соседом по парте. Так это и работает. Как домино. К концу учебного года вся школа знала, что Антон Шастун и Арсений Попов ненавидят друг друга и даже пытались убить друг друга. Что было самым эпичным неудачным покушением на жизнь. Антон хотел ударить одноклассника, но запнулся и упал с лестницы, зацепив Арса. Как итог: сломанный мизинец у Арса, сломанный айфон у Антона. С учетом, что без мизинца Арсу пришлось забросить пианино, а Антону перейти с айфона на хонор, купленный за собственную десятку, можно сказать, что все же пострадали оба, пускай не так, как прогнозировалось.       Конец десятого класса Арс и Антон встречали в напряге. Учиться было сложно. Арсений мучился, пытаясь освоить высшую математику, будучи гуманитарием, Антон страдал, пытаясь осилить прочтение хотя бы одной книги, а заодно договориться с родителями, дабы те простили его и снова начали давать карманные. На последнем классном часу Тоха и Арс сидели максимально далеко друг от друга. Арс на первой парте, прямо напротив полуседой учительницы, что поседела за год из-за них, а Антон на «камчатке» через ряд вместе с Настей. Своей девушкой.       Все знали, что Антон любит Настю и планирует жить с ней вместе, когда закончит школу. Арсения передергивало, когда он слышал голос Антона, зовущий девушку: «Сластена…». Дешевая конфета. Не ускользало и то, как Антон, целуя фигуристую старосту класса, смотрел не на ее пышные ресницы или вырез на черной майке, а на него, Арсения, беззвучно посылающего его гореть в аду.       В начале одиннадцатого класса все резко изменилось. Очень резко вся школа теперь знала, что Антон и Арсений «бэст фрэнд». Не разлей вода. Их троица из Арсения, Антона и друга Антона — Димы таскалась вместе всюду и везде. Антон таки съехался с Настей уже в 11-м классе, в квартиру, что купили ему родители-биг-боссы, а Арсений вернулся к пианино и продолжал страдать над математикой, боясь не оправдать ожидания матери. Отца у него не было. И мать давно не может найти работу. Они живут на пособия, да помощь от бабушки Арса. Об этом никто не знал. Кроме Антона и Димы, которые стали его друзьями. Или не совсем друзьями. С Димой общался Антон, а Арс был просто рядом, отчего его также стали считать приятелем Поза. Но почему его стали считать дружком Антона Арс не понимал. Разве было не очевидно, что они не друзья? Почему только Дима видел это кроме него самого.       — Может, — Дима кинул взгляд поверх очков в тонкой оправе на сгорбившуюся на первой парте фигуру, — разбудить Арса? Он вчера обещал перерассказать повесть. Соловьева опять нас спросит. И что говорить? У меня от ее крика уже слух снизился.       — Отстань от Арса, — пробурчал в ответ Антон. — Дай ему поспать после вчерашнего. И слух у тебя не от училки снизился, а от того, что ты каждый день в наушниках проводишь, слушая свою Адру.       — Андре, — деловито поправил Дима, опуская взгляд на телефон, где была открыта переписка с испаночкой, с которой он познакомился случайно в середине лета, когда летал с родителями отдыхать заграницу. Списались, сдружились, влюбились. Все обычно. Но Андре была… ух. Горячая умная испанка с богатыми родителями. Что может быть лучше.       — Похуй, хоть Хуяндре, — Антон упал на парту, наслаждаясь ее прохладой, пускай и не столь долгой, так как дерево быстро впитало его тепло и стало таким же неприятно-греющим, как и погода на улице. Скорее бы осень. Слишком жаркое лето. Слишком горячее солнце.       Антон уткнулся подбородком в руку, смотря на спящего Арса. Тот сидел у своего окна, и солнце светило прямо на него, отчего темные волосы переливались как колоски, а кожа казалось бледнее, чем обычно. Несмотря на то, что Арс не выливает на себя тонну кремов, как Настя, кожа его была словно более мягкой и гладкой, нежели у ухаживающей за собой девушки. Удивительно, что парень так и не обзавелся морем поклонниц.       Дима заметил взгляд одноклассника и усмехнулся:       — Слюни вытри, у тебя там потекло.       — Завали, — вздохнул Антон. К счастью, в кабинете кроме них троих никого не было. Иначе бы Диме с рук такая наглость не сошла бы. Кажется, после вчерашнего Дима еще не успокоился, и все продолжал подкалывать их. Чтобы он, Антон, хотя бы раз снова пригласил Арса и Диму к себе одновременно. Плохая идея. Без лишних лиц рядом его маска падает, и тогда Дима становится третьим лишним, с которым жутко все неловко. Только на людях все нормально. Так пусть все так и остается. В окружении — игра, и лишь в уединение — истина. 9:45 p.m.: Кошки просыпаются, когда заходит солнце.       «Такую, как ты,       Что я сделал, чтобы ее заслужить?       Такой, как ты,       Что бы я отдал, чтобы сделать тебе больно?»       — Что за ванильная фигня? — Антон нахмурился в сторону колонки. Он сидел в кресле, в то время как Дима занял диван рядом. Арс сидел на получистом паркетном полу, забавляясь с кошкой цветной метелкой.       — А мне нравится, — ответил Дима. — Андре скинула. Это «Un'altra come te» от Finley.       — Что за унальтре ком те еще такое? — пытаясь повторить строчку, смаковал Антон слова. Нет, испанский определенно не его язык. Вот английский другое дело. Особенно если это английский реп или хоп.       — Такую, как ты, — подняв глаза к потолку, напряг мозг Дима. Он был рад, что может уже переводить какие-то фразочки с испанского сам, а не с помощью транслейта. — Что я сделал, чтобы ее заслужить? Ну, или типа того.       — Ну и фигня, — оценил Антон, а потом смазливая испанская песня закончилась и заиграла музыка, которая была уже на английском. Антон посмотрел на Арса, что уселся в позе лотоса. В его руке была цветная (красный, оранжевый, зеленый, синий) метелка от пыли. Антон даже не представляет, где Арсений ее откопал. Сам Антон не встречал эту вещицу в своем доме ни разу. Он если и стирает пыль, то обычной тряпкой, а не этой шерстянкой. Может, Настя купила ее недавно?       Кошка пчихнула, а потом снова вцепилась всеми лапами и зубами в пушистую метелку, почти побеждая ее. Арс улыбнулся, поднимая метелку, а потом опуская ее обратно. Забавно. Но все же, было бы лучше, если бы Антон не позвал Диму, и тогда бы ему не пришлось развлекать себя игрой с кошкой. Если бы Димы не было тут, они могли бы с Антоном сейчас развлекать друг друга, как и хотели.       — Арс, оставь Люську в покое, — грубый голос Антона прозвучал с кресла.       — Смотри, как ей нравится, — Арс не мог перестать поднимать и опускать метелку, а кошка не могла оставить объект в покое. — Кажется, она заигрывает с этим пипидастром.       Антон прыснул от смеха: «С тобой, что ли?». Дима тоже усмехнулся. Может, они не говорили друг с другом открыто на эту тему, но то, что между Тохой и Арсом что-то есть, ему было очевидно. Пускай Антон отрицал и гневался на радужные шуточки, это не мешало Диме продолжать заниматься шутейством по этому поводу. Когда-нибудь, Дима был уверен, Антон смирится уже со своей натурой, бросит Настю, которую не любит и не любил, и перестанет держать Арса в своем шкафу. Ну, или что там было про шкафы.       — Давай обойдемся без зоофилии в этой квартире, — продолжил Антон.       Арс гортанно мяукнул, а потом сказал с кото-акцентом:       — Мяут и Мяутесса сегодня наслаждаются обществом друг друга, прости.       — Да, Тоха, не ревнуй, — посмеялся Дима. Антон, который собирался кинуть подушкой в Арса, кинул ее в Диму. Тот перебросил ее обратно. И тогда Антон все же швырнул желтой подушкой в Арса, улыбаясь: «Дурак.       — Мяу, — повторил Арс, сидя на полу и смотря на Антона. Дима закатил глаза и уткнулся в телефон, отвечая Андре на ее сообщение жалобой на испанском:       «Andre, sálvame!       Mi amigo va a dormir con Meowth.       No quiero ver eso…»

2

1:12 a.m.: Meglio di noi non c'è niente. Лучше нас нет ничего.       «В этом мире взрослых людей       Мы играли со снами,       Чтобы найти себе убежище далеко       От этой реальности»       Экзамены были сданы. Нервные срывы остались позади. И пришло время, наконец, отдохнуть и вдохнуть кислорода в легкие. Говоря о кислороде… воздух после захода солнца стал прохладнее, но все равно не настолько, чтобы замерзнуть и уйти обратно в пентхаус, который сняли специально для того, чтобы у них было место, где бы они безопасно могли напиться, перетрахаться, облеваться и забыть все, что было, на утро, как о страшном сне. Наверное, кто-то и правда забудет все. Но только не Арс. Он даже сейчас помнит свои события из детства довольно четко. Все, что хоть как-то отпечаталось в его памяти, остается там уже навсегда, даже если когда-то он думал, что у него-таки получилось стереть ненужные файлы с головного компьютера, всегда оказывается, что это не так.       Было слышно даже с улицы громкую безвкусную музыку, которая, впрочем, всем зашла, ибо нормально качала. Что еще нужно бухим подросткам, кроме как подвигаться.       Внутри дома было слишком накурено и шумно. Ему стало плохо, потому он ушел. Арс оправдывал себя этим. Хотя на самом деле он понимал, что тупо сбежал, испугавшись, что его маска треснет там при всех. Он привык видеть то, как Антон целует свою «Сластю», но почему-то сегодня Арсений наделся, что он окажется на ее месте. Мечтал, как идиот, что хотя бы под конец года, когда все уже почти забыли друг друга и вычеркнули имена из памяти, Антон перестанет быть такой тряпкой и признается, в первую очередь себе хотя бы, что он, сука, гей, а не какой-то мачо-гетеро, за которого себя выдает. Богатый красивый ублюдок, потерявший свое достоинство где-то во время забега на пик любви.       Арс дошел до места, у которого темная водная гладь озера практически касалась его подошвы красных кроссовок, и присел на корягу, которая была достаточно сухой и чистой. Внутри металась кошка. А, может, даже пантера. Злая и бесящаяся. Но не хотелось выпускать ее из клетки, дабы не портить всем их единственный вечер. Вечер, который определенно важен. Он был важен и Арсу. Но он ошибся. Наверное, он допустил много ошибок с Антоном. И самая важная из них — первая. Ему не нужно было вообще с ним связываться. Все было бы тогда прекрасно. Надо было продолжать ненавидеть друг друга. Надо было остановиться тогда перед прыжком в эту бездну. Потому что он не полетел, как думал, а просто разбился в лепешку.       За спиной треснул сучок. Ухо Арса дернулось в ту сторону, и потом он повернул голову, видя Шастуна, который в темноте походил на тощее высокое дерево.       Восьмидесяти килограммовая туша упала рядом, отчего бревно покачнулось, но Арс уперся ногами в землю, не давая тому перекатиться и уронить их в холодную воду.       — Чего ушел? — От Антона разило крепким спиртным, сигаретами и женскими духами. — Холодно. Замерз? А, ща.       Антон встал, снимая черный пиджак от «Армани» с кнопками и накидывая его на плечи одноклассника. Запах сигарет и духов на ткани был намного более концентрированным, чем на самом Антоне, и Арсению стало неимоверно дурно. Больше от сладкого цветочного запаха, нежели от едкого и ядовитого. Ко второму он давно привык. Антон парит как паровоз. Но вот запах сирени «En Passant Frederic Malle»… К нему Арс все привыкнуть не может. Хотя и прошел год. Мог бы и смириться.       Мог бы уже что-то сам сделать, а не только ждать. Надо было быть смелее.       Но он всегда боялся идти кому-то наперекор. Маменькин сыночек, блять. Что матери боялся слово сказать, что этой Насте. Ну, поревела бы она день, два, да не рассыпалась. А сейчас говорить уже поздно. Не тогда, когда она живет уже почти как год с Антоном, и не тогда, когда тот десять минут назад бухой назвал ее своей любимой женой. Даже если сейчас он сознается и все расскажет Насте, та не поверит, а если и поверит и порвет с Антоном, то всем будет говорить, что мразь не ее бывший парень, а тот, кто был его «любовницей» столь долго. Столько слухов возникнет. Уже сейчас, когда ничего из этого не произошло, внутри одна сплошная тревога.       Арсений встал, снял люксовый пиджак, который вряд ли сможет себе позволить ближайшие лет пять, если не десять, и прошел мимо Антона, собираясь вернуться в дом и напиться. Он не пьет. Ну, много. Но сейчас прям хочется. И плевать, что на утро все туалеты будут заняты, и если он будет блевать, то придется делать это в кусты на улице. Решит проблемы по мере их поступления, как это любит делать Антон. Если тот вообще их решает, а не только говорит, что решит позже. Арсений только и слышал «завтра», «потом», «уже скоро». У Антона каждый день — завтра.       — Куда? — спросил Антон, роняя сигарету на землю. Цокнув, только поняв в темноте, что Арс на него, видимо, обиделся, Антон переступил через бревно (благо ноги длинные) и преградил однокласснику дорогу. Бежать через лесные заросли, в которых и какашка какая может быть, и клоп, тот бы не стал, Антон знал Арса уже как свои пять пальцев. — Поговорим?       — О чем? Ты все сказал. Там. Ей.       — Блин, — Антон почесал шею. — Да я не знаю… случайно получилось. Это все несерьезно, ты же знаешь.       Антон положил руку на спину Арса, потянув его к себе. Вздохнув, Арс повернул голову в сторону. Нужно вырваться, да уйти. Навсегда. Но он не хочет. И вряд ли захочет хоть когда-нибудь. Что-то, что он сам не знает, что, тянет его к этому придурку. Антон гандон, но он любит этого гандона. Возле него тревожность сменяется приятным расслаблением, а еще появляются силы, чтобы жить дальше, и пускай, когда тот уйдет, силы уйдут вместе с ним, а в воображаемой комнате снова почернеют все стены.       — Ты любишь ее? — Говоря о Насте, спросил Арс. Антон положил подбородок ему на макушку, покачиваясь. Наверно, в этой пьяной голове все еще играла музыка. Забавно, если Димина, испанская, а не тот русский шлак из дома.       — Настю? Нет. Ты же и так знаешь.       Арс промычал. Правда, слышал уже. Раз двести за год. Но если так, то в чем проблема тогда выбрать между ним и ней. Хочешь или нет, а сомнения поселются на этот счет. Кто кого любит.       — А меня ты любишь? — Спросил дальше Арс. Нужно решить все сейчас окончательно. Нужно. Потому что уезжать за Антоном в Казань, куда Настя тянет его, как его жена декабриста Арс не собирается. Может, ему еще и за плинтусом Антона жить начать, как домовой. Выходить по ночам, пока Настя спит, трахаться с ее парнем, а потом обратно под пол. Озвучь он эту идею Антону, тот бы согласился на такое. Ну тупость. Не понятно только, что хочется больше, смеяться как безумный, или же плакать как сумасшедший.       Ответа Арсений так и не услышал. Антон молча поднял его голову за подбородок и поцеловал, унимая бурю внутри. Сухие обветренные губы Антона на вкус были сладко-горьки. И внутри что-то замерло в трепете, а по телу медленно поползли мурашки, но далеко не от холода, потому что стало так жарко. Сука. Сука. Ебаная сука!       Антон снова поцеловал, когда дыхание сбилось, но в этот раз в уголок приоткрытых губ, потом прошелся, еле касаясь, по щеке и укусил мягко за ухо. Ему нравилось целовать Арса. В отличие от поцелуя с Настей эти поцелуи не высасывали из него соки, как будто он целовал дементора из вселенной ГП. Эти уступчивые поцелуи заряжали. Что-то будили в Антоне. И он начинал просыпаться, кажется, от многолетней спячки. Только потом, когда Арс уходил, он засыпал снова. И сейчас Антон знал, что будет тоже самое. Но это лишь потом, верно. И решит он эту проблему потом. А сейчас…       Сейчас хотелось делать лишь то, что делалось.       Напрочь забыв о том, что ненавидит насекомых, природную грязь и сырость, Арсений под управлением Антона лег на траву. К счастью, тот сперва бросил на нее свой дорогой пиджак. Наверное, пожалеет после, подумал вскользь Арс перед тем, как колено Антона втиснулось между его ногами. Сердечный ритм привычно ускорился. И дыхание стало громче. Губы пересохли, и Арс успел облизнуть их перед тем, как потерял контроль над телом и сознанием, перед тем, как их серия поцелуев не перетекла в бездоминантную череду дарения ласк друг другу.       Музыка в доме незаметно сменилась с тошнотворного репа на сексуальный Deep House, а кто-то святой сделал ее заметно громче. Наверное, можно было подумать по смене музыки и погашенному свету, что в доме началась оргия под чьим-то руководством. Но в лесу у озера было не скучнее.       Ни Антону, ни Арсу было уже не важно, кто доминирует. Процесс брал в свои руки то один, то второй. В какой-то момент Антон оказался лежащим на своей широкой спине, а Арсений сел на него сверху, скользя по торсу руками. В горле пересохло, но на губах осталась слюна Шастуна. Из-за того, что свет выключили и тот больше не освещал округу, стало совсем темно. Будучи опьяненным, Антон не смог расстегнуть ремень, и Арсений наклонился, словно стараясь слиться в едино с Антоном будто в каком-то танце, легко касаясь обветренных губ одноклассника, а вместе с тем расстегивая его ремень более удачно, нежели тот сам это бы смог сделать, даже если бы попробовал снова.       Смотря в глаза Антона в темноте, которых было почти не видно из-за дефицита света, Арсений ощущал трепет. Его грудная клетка вздымалась вверх, а дыхание обжигало кожу Антона. Антон поднял руку, отчего многочисленные кольца и браслеты звякнули, положив ее на бедро Арса, не спеша делать что-то большее. Антон просто жадно смотрел на Арсения, словно старался запечатлеть этот момент в памяти. Но, зная Антона, Арс не сомневался, что тот мало чего запомнит, в отличие от него. Хах, все-таки не зря он учил эти чертовы стихи на несколько страниц. Хоть в чем-то это пригодилось.       Рука Антона двинулась выше.       — У тебя есть резинка? — его хриплый голос раздался в темноте.       — Нет, — выдохнул Арс.       — Понятно. — Вздохнул Антон, а потом, чего Арс не ожидал, сел и уложил парня на свое место, нависнув сверху.       — К чему эта рокировка? — тихо усмехнулся Арсений, смотря на поросшее небольшой щетиной лицо. Кажется, тестостерон Антона слишком резко скакнул в этом году. Арсений отлично помнит, как Шаст уверял его, что брился утром, ранее на кухне, когда все остальные собрались в большой комнате для игры в бутылочку. Но уже вечером на коже снова щетина. В чем-то Арс даже завидует Антону. Может, если бы его гормоны работали также яро, он не был бы таким хилым, и мог бы сейчас, не спрашивая, перевернуть Антона, как тот его. Но это лишь теория. А что было бы на практике, вопрос. Поскольку, на самом деле, принимать более пассивную позицию в активном занятии довольно заманчиво. Тебе ничего не нужно делать. Просто лежи и наслаждайся, впитывай и запоминай, пока есть что. Наверно, он просто слишком ленив. Или устал. Школа и дополнительные правда высосали из него все ресурсы.       — Пытаюсь загладить свою вину, — пожал плечами, насколько мог в таком положении тела, Антон и наклонился, дабы снова вернуться к исцелованным губам, которые успели, как и у него самого, набухнуть от прильнувшей к ним крови. Почти больно. Но вместе с тем так приятно.       Арс уронил голову на землю, расслабляя шею, а Антон, получив лучший доступ, сдвинулся с губ на линию челюсти. Расстегнув пуговицу на строгих брюках и замок, Антон залез рукой под резинку боксеров. Арс вздрогнул, а потом усмехнулся:       — Холодный Дракула, — сказал он.       — Ты меня сейчас согреешь, — ответил Антон и начал медленно двигать рукой. За поиском более ярких ощущений, Антон вернулся к губам, и Арсений промычал в них. Удовольствие поползло по телу, а прикосновения любимого человека активировали, казалось бы, что спящие, но все же проснувшиеся, рецепторы. Ночной холод все отступал и становилось жарче. Так жарко, что одежды на них двоих становилось все меньше и меньше, пока они не остались только в том, в чем родились. Они терлись кожей друг об друга, посылая молчаливые знаки и импульсы, и пиджак, на котором лежал Арс, впитывал все больше новых запахов. Сирень совсем уже не чувствовалась. Вместо нее, уткнувшись носом в ткань, можно было почувствовать лишь с одной стороны природный запах земли, мокрой травы и зацветшего озера, а с другой стороны мускусный терпкий аромат, напоминающий своего рода тоже чем-то запах духов, но не женских, а мужских. Если бы только можно было как-то видоизменить этот запах, сделав из него настоящие духи, назвав их как-нибудь без заморочек «лесное наслаждение», то Арсений бы так и сделал. Он бы не пользовался этим парфюмом, но хранил бы у себя, снимая колпачок в моменты грусти и тоски и вдыхая запах, освежая воспоминание того, что происходит прямо сейчас.       — Поцелуй меня, я кончаю, — отрывисто вздохнул Арс, пребывая в экстазе и напрочь не замечая дискомфорта от холода или темноты. Антон послушно выполнил просьбу. Переборов нехватку воздуха, глубоко втянув ноздрями чистый воздух, Шастун жадно вкусил его губы, как сладкий плод, и тогда, когда рука Антона еще двигалась, а кольца звянчали как бубенцы оленей Санта-Клауса, Арс достиг своего апогея. Бело-прозрачная жидкость триумфально вылилась как шампанское из только что отрывшейся бутылки, а Антон, чуть помедлив, уткнулся широким лбом в грудь Арса, целуя и там. Кажется, их запахи сплелись в один и теперь долго будут оставаться одним.       Антон перекатился на бок и сел, и Арсений, полежав немного, пока не стало холодно, сделал тоже самое. Одежда бесцеремонно валялась на траве рядом. Наверное, это хорошо, что они ее сняли с себя, иначе бы пришлось, скорее всего, что-то застирывать в туалете. Хотя страх раздеваться в лесу, куда может заглянуть любой желающий, все же был и не покидал до самого конца. Только сейчас стало абсолютно все равно на других. Наверное, потому Арсений снова подумал о ней, этой чертовой сладости, от которой ему уже тошно.       — Я хочу… — начал уверенно говорить Арс, но Антон вдруг встал, начав собираться.       — Мне надо идти, — только и сказал он.       — Почему ты не можешь остаться со мной? — пытаясь скрыть грусть в голосе, спросил Арсений. Тепло вдруг резко покинуло место, и стало так жгуче холодно. Всегда ли было так холодно или сейчас погода, может, ухудшилась? Ночью особо не понять, появилось ли в небе больше грозовых облаков или же нет. Но свет луны видно и, наверно, дело не в облаках.       — Меня уже потеряли, наверное, — ответил Антон и коротко поцеловал на прощание, уходя и даже забирая свой пиджак. Арсений вздохнул и наклонился, дабы натянуть кроссовки на пятки. Недолго постояв на месте, он все же решил тоже вернуться в дом, пускай его никто потерять и не мог.       Вернувшись в дом и мягко закрывая за собой дверь, он услышал дружное протянутое «О», а потом свист. Пройдя коридор и остановившись в дверном проеме, в комнате Арсений увидел Антона, целующего Настю. Рука, которая только недавно исследовала его тело, теперь лежала на груди девушки, а губы, вкус которых остался еще в памяти слишком ярко, накрыли ярко-розовые губы Насти. И толпа вокруг начала считать: «Один, два, три…».       Не дождавшись пяти, Арсений забрал свою куртку и ушел на улицу. Вызвал такси и уехал, так ни с кем и не попрощавшись. И лишь Дима, что видел его в окно, заметил его уход.       Стоя на кухне у барной стойки, на которой был сплошной хаос, Дима опустил взгляд на коробку из-под пиццы, читая надпись «Pipistrello» на ней. Возле этой черной надписи была нарисована черная летучая мышь, отчего-то жутко напоминающая Антона. Такая же радостная сучка. Дима отпил из стаканчика немного виски с колой, а потом покачал головой. — Вот же… Пипистрелло. «И с парой крыльев Мы написали на небе Четыре очаровательных страницы Этой истории, которая Никогда не будет иметь такой же музыки» На следующий день Антон так и не смог дозвониться Арсению, так как тот добавил его в черный список везде, где только мог, а адреса, где живет парень, Антон не имел, и никто его не знал. Еще через месяц Антон уехал с Настей в Казань, дабы подать документы в выбранный вуз, а Арсений в Питер, дабы попробовать поступить в театральное, куда так хотел. Еще год они, Антон и Арсений, жили, наконец, друг без друга. Но все равно были в мыслях друг у друга. И, наверное, им было суждено все же встретиться снова…

3

10:07 a.m.: Я есть ливневый сток.       Сентябрь в Питере выдался как всегда дождливым. Уже с самого начала каждую неделю ливневые стоки переполнялись дождевой массой, не выдерживая такого огромного объема, и тогда образовывались и на проезжих, и на пешеходных частях путей непереходимые лужи. И, какая удача (нет), что именно в этот особенно дождливый, даже в сравнение с другими днями, дней, Арсу нужно было ехать утром в технический вуз. С театром не задалось, слишком дорого и трудно это оказалось. И пришлось согласиться с матерью, что перейти на другую специальность, которая может дать больше гарантий на будущую обеспеченную жизнь, будет лучшим решением.       На самом деле, Арс перешел в технический только по тому, что у матери здесь был какой-то хороший знакомый, который согласился замолвить за него словечко, дабы его протолкнули на бюджетное место.       Бросать театральное было, конечно, еще трудней, чем поступить на него. Пускай, оно отнимало много времени, сил, нервов, но там было атмосферно, а под конец года началось даже что-то интересное, что-то актерское. Арс только ощутил, что нашел «то самое», его, но… судьба решила иначе.       И, раз так она решила, то и выхода нет. Нужно только не опоздать. Хотя, он уже это делает, так как ему говорили подойти ровно к десяти, а уже вот как пошла седьмая, восьмая минута. И еще нужно время подняться на четвертый этаж, что минимум минуты две. Черт… Арс оглянулся. А куда, собственно, вообще идти? Огромный коридор, уходящий словно на мили в разные стороны, четыре этажа, главный вход-выход, задний вход-выход. И вереница дверей. Лабиринт Фавна, не иначе. От этого простора даже голова немного кружиться начала. В театральном было куда все менее громоздкое. У них было уютнее.       Замедлив шаг, Арсений зацепился взглядом за молодую девушку, одиноко сидящую на полумягкой скамье в наушниках. Улыбаясь уже заранее, весь такой красивый и элегантный в пиджаке и накрахмаленной рубашке Попов подошел к девчушке и подождал, пока она вынет белый наушник. Убедившись, что та готова его выслушать, он спросил ее:       — Леди, не подскажите, где находится деканат?       Она скользнула по нему взгляду, а потом, словно припоминая сама, где он, ответила, указывая на лестницу справа.       — Четвертый этаж, который последний. Там налево, прямо, и там дверь с табличкой деканата, ты увидишь.       — Понял. Спасибо. Хорошего дня.       Девушка усмехнулась, опуская голову и утыкая взгляд в телефон. Когда Арс немного отошел, она посмотрела ему вслед, пытаясь запомнить, дабы потом узнать, если встретит, когда тот будет проходить мимо. Не то, чтобы в этом вузе не было красивых парней, но этот довольно симпатичный.       Говоря о парнях, один прошел снова мимо, даже не замечая ее. Девушка посмотрела и ему вслед, хмурясь и думая: «Вместе что ли?». Вскоре она забыла о том, о чем думала, а где-то на четвертом этаже Арсений постучался и вошел в кабинет деканата, закрывая мягко дверь за собой как раз тогда, когда Антон вылетел из лестницы в коридор. Шаг. Шаг. Шаг. Прямо как бит в айрподсах. Ближе. Пам. Антон открыл знакомую дверь, вошел и замер, видя спину перед собой. Такую, блять, знакомую спину, затылок и… все слова ушли из головы. К счастью, Эльвира Вячеславовна спасла ситуацию, начав говорить сама:       — А, Шастун, да? Ну, принесли фотографии? Давайте, я заберу их.       Антон заметил, как на фамилии рука Арса, который писал что-то за столом, сидя к нему спиной, вздрогнула. Чуть тишины. Потом Арс записал снова. Даже не взглянул на него. Хах. Вот так тебе и надо, Антон. Гандон.       Оставив рюкзак на свободном столе у стены, Шастун нервно вытащил фотки в прозрачном маленьком пакетике и передал их потными ручками Эльвире В. М., словно бы то были не фотографии, а наркотики, и женщина была из полиции. Ох, черт. Е мае. Как знал, Антон, что день не зря такой, сука, говнючий с самого утра. Конечно же. Как иначе. Тот, кого он хотел видеть весь прошлый год, объявился сам. Знал бы Антон, что найти Арса в Питере будет так просто, то давно бы перевелся сюда и не ебал бы себе мозги в той Казани.       После такого определенно заверишь в чудеса.       — Хорошо. Ну, вот, еще вот это заполните, и все пока что, — Эльвира В. М. отдала Шастуну такой же бланк, что и Арсу, и тот уселся за свободный стол, вытянув свои рельсы-ноги вперед. Антон наклонил голову, открыто пялясь на бывшего одноклассника и надеясь, что тот не выдержит, да хоть скажет что-то, хоть повернет свою прекрасную светлую голову вбок, но игнорирование Арсения было на высоте.       Дверь в деканат снова открылась. В этот раз вошел какой-то незнакомый мужчина. Чуть полный, в неплохом костюме, в очках, за стеклами которых можно было увидеть яркие черные глаза. Он прошел по кабинету, не замечая напрочь никого, и остановился у стола, уткнувшись в бумаги в руках. Поискав что-то среди многочисленного количества листов, он нашел нужные и положил их на стол, постучав по верхнему листу пальцем и, наконец, беря во внимание присутствующих и хоть что-то говоря.       — Все готово, — сказал мужчина. Мерзкий голос, как по Антону. Нарциссичный, слишком высокий. Как помпезная дверь, петли у которой не смазаны, и оттого стоять возле не приятно, а больно.       — Хорошо, Арсений Павлович, — Эльвира В. М. забрала бумаги, смотря на них, проверяя и довольно мыча в ответ. — Сейчас я вам распечатаю тогда.       Блять, подумал Антон, что за везение на Арсениев в его жизни. Как бы не было передоза. Ладно, нужно вернуться к заполнению заявления о переводе.       Никифоров Арсений Павлович взглянул на парня, который был в более близком его обзоре, и спросил:       — Первый курс?       Арс поднял голову, отвечая: «Да. Здравствуйте».       — Здравствуй. Как звать? — А. Н. уперся боком в стол, смотря на Арса заинтересовано. Эльвира вернулась к работе за компьютером, включая принтер, а Антон не мог заставить себя вернуться к заполнению бланка. Почему его существование этот любитель пирогов, судя по животу, не заметил, а к Арсу, значит, пристал?       — Арсений.       — Тезка, значит. Хорошо. — Улыбнулся А. Н., показывая белые зубы.       — Вот, Арсений Павлович, — сказала женщина, отдавая еще теплые листы каких-то скрепленных вместе бумаг преподавателю.       А. Н. пришелся по врученному взглядом, кивнул, а потом хлопнул Арса по плечу, чего тот явно не ожидал, как увидел Антон.       Шаст нахмурился, все же не открывая рта, так как был без понятия, что и сказать. ЧМО в костюме. Оно ему уже точно не нравится. Оставалось надеяться, что у этого преподавателя у них будет мало часов.       — К тезкам у меня особое отношение. Ну, да ладно, еще рано об этом. Эльвирочка, я завтра задержусь. Ты ведь не забыла?       — Не забыла.       — Хорошо. Тогда я пошел. — А. Н. направился к двери, скрипя подошвой.       — До свидания, — громко попрощалась женщина, в прочем, смотря уже в свою эксельку.       — До свидания, — негромко добавил Арс больше из вежливости, нежели из-за желания.       — Нахуй, — проворчал тихо Антон, сидя слишком далеко, дабы уши «Хуирочки» его услышали, но вот уши Арса его услышали вполне. Арс подавил ностальгическую улыбку по временам, когда Антон садился на вторую парту, прямо за ним, и в перерывах между словами учительницы вставлял свои короткие матные недовольства, слишком тихие, чтобы учительница или другие услышали.       Нет. Не надо. Ему не должно быть приятно от того, что они с Антоном снова будут видеть друг друга пять дней в неделю. Он бежал от него. Пытался забыть. А в итоге… в итоге этот Пипистрелло снова влетел в его жизнь. Чертова летучая мышь.       Арс тяжело вздохнул. И Антон так хорошо его понимал.       Заполнив бланк, Антон отдал его женщине. Арсений отдал также лист буквально через пару секунд. Эльвира хмыкнула, что-то увидев на экране и забирая два бланка к себе поближе.       — Вы с одной школы. Друзья? — Кажется, она правда была заинтересована этим.       Антон было хотел ответить, но Арс опередил его, говоря достаточно холодно, чтобы стало почти физически больно:       — Нет. Впервые друг друга видим.       — А… ладно. Просто я подумала, что вы друзья, не знаю, почему, — она улыбнулась, а потом отпустила их, сказав, что с завтрашнего дня они уже могут приходить на пары, и что расписание можно посмотреть на стенде или сайте. Попрощавшись, Арс вышел, и Антон поспешил, дабы бывший одноклассник (а можно и просто бывший) не улизнул у него из-под носа. Хотелось хотя бы услышать пару слов в свой адрес. Антона жутко бесило, что Арс делает вид, что не знает его. Словно ничего не было. Но было. Было! Все! И чувства, и совместные воспоминания, поцелуи, секс под луной, смех, слезы. И что, все, это все теперь уже не важно?       Догнав Арса в пустом коридоре и шагая рядом, Антон услышал раздраженное:       — Что тебе от меня еще нужно, Пипистрелло?       Надпись на собственной футболке показалась оскорбительной в таком тоне. Антон сделал шаг вперед, насаждая и вынуждая Арса затормозить и врезаться в светлую стену. Только бы кто внезапно из-за угла не вышел. Не хватало проблем себе нажить с первого дня. Со стороны они определенно выглядят как задира и тихоня.       — Мы так и будем делать вид, что не знаем друг друга? — Слишком жалобно прозвучала собственная претензия.       — А с каких пор тебя это не устраивает? Я ожидал «спасибо». Я играл вполне правдоподобно, тебе не кажется?       — Да, возьми с полки оскар, он тебя уже заждался, — огрызнулся Антон, не способный совладать с гневом. — Серьезно. Мне не нравится перспектива, что ты будешь делать вид, что ничего не было.       — Ничего и не было, — пожимает плечами Арс. — Ты просто потрахался со мной, очевидно, спутав меня в темноте со своей Настей. Можешь забыть об этом, как о страшном сне, если хочешь. Я уже забыл.       Арс ушел, игнорируя окрик, а Антон врезал стенке. Костяшка сразу заболела. Похуй. Идя к лестнице и останавливаясь в проеме, Антон открыл окно и сделал небольшую затяжку из вейпа, пока не было слышно, что кто-то идет. К счастью, в этот еще не учебный день на факультете тихо. И датчики дыма не закричали на него. В отличие от внутреннего голоса. Тот орал сиреной: «ТЫ СУКА ИДИОТ И МРАЗЬ СДЕЛАЙ ЧТО-ТО БЛЯТЬ». Но что? Чтооооо??? Он понятие не имеет, что разумного может сделать такого, что не закончилось после бы еще одним крахом. И никто не хочет найти ответ за него. Что он должен сделать…       Наверное, на самом деле, он знает, что. Но просто боится посмотреть правде в глаза. Он гей. Он гей в России. И он не любит Настю. Он любит Арса. Ему надо бы сказать тому об этом. Но он не скажет. Он знает это. Арс знает это. И, вероятно, не остается ничего, кроме как смириться с этим фактом, как с тем фактом, что сейчас на улице идет ливень.       Ливень нельзя просто изменить на солнце по желанию. И Антон не может изменить себя просто по желанию. Надо бы решить это как-то. Но он всегда откладывал все до последнего. Ошибка. Его чертова ошибка, о которой он, вероятно, сильно пожалеет после. Но это ведь будет только после, верно?       «Мне холодно, я пьян,       Мне просто плевать на тебя, плевать на тебя.       Я дымлю как паровоз,       И мне просто плевать на тебя.       Этим вечером я пою свою песню,       Мне просто плевать на тебя, плевать на тебя.       Я на своих звёздах,       И мне просто плевать»       — Плевать, плевать, плевать, — шагая по коридору уже первого этажа в сторону выхода, шептал себе под нос Арсений, сжимая и разжимая кулаки. Ну почему ему так не везет все время? Что он делает не так, он не понимает.       Дойдя до выхода и остановившись у прозрачной двери, Арс с досадой понял, что у него нет зонта, а до ближайшей остановки идти минут семь. На улице все также топило. Даже из помещения было слышно это природное шипение.       — Что застыл? — Знакомое лицо преподавателя возникло из-за спины. Тот был теперь в темном пальто и без очков, и Арс успел разглядеть немного его уже стареющее лицо. Кажется, «тезке» лет сорок… пять? Быть может. Сейчас все труднее понимать возраст людей. В четырнадцать уже словно двадцати с чем-то летние на вид, а в тридцать с копейками можно и на шестнадцать выглядеть. Все так запуталась, кажется, не только в его голове, но и во всем мире. Может, что-то и правда, да сломалось. И потому все идет наперекосяк.       Арсений открыл рот, но чертов Антон пронесся как ураган, унесший за собой все мысли. Преподаватель сухо посмеялся, а потом кивнул.       — Все вы перваки такие растяпы, — мягко сказал он. — Я так понимаю, ты без зонта. Хочешь, могу подкинуть. Все равно я на сегодня свободен. А дома ждет только кошка. Тебе куда?       Арс немного опешил, но представив, словно это все игра и он на сцене, быстро нашелся в словах. Лучше так, чем стоять и тупить как в школе. Театральное не исправило его социальную неловкость, но научило нескольким дельным трюкам, благодаря которым получалось сгладить самые неприятные острые углы.       — На Гороховую. Но я… Вам правда так хочется ехать ради меня так далеко?       — Да расслабься, я люблю просто ездить по городу. Особенно в дождь.       Преподаватель открыл дверь, пропуская Арса на улицу, а потом открыл зонт, пряча их обоих от дождя. Что, наверно, было странно. Но как только А. Н. заговорил дальше, Арсений переключился на беседу, как-то забыв о том, о чем думал. Хотелось просто убежать от Антона. Не важно как, с кем. В конце концов, ничего осудительного в том, что преподаватель его подвезет, нет же.       В машине Арсений не мог перестать думать об Антоне. В частности о том, какое это все большое совпадение, что они перевелись в один вуз, и совпадение ли, или Антон приехал сюда… Ради него? Нет, слишком тупо. Все это «слишком тупо». Надо лучше подумать о завтрашнем дне и об учебе.       — Ты живешь один или с девушкой? — вдруг спросил А. Н.       — У меня нет девушки, — смотря в окно, ответил зачем-то Арс честно. — Я живу с мамой. Она не дает мне съехать.       — Почему? Боится, что ты не сможешь сам о себе позаботиться?       — Да. Наверное, так. На самом деле… Чтобы жить одному, нужны деньги. А совмещать учебу и работу у меня, как оказалось, получается не айс.       — Не переживай, — снова положил руку ему на плечо А. Н., удерживая руль второй, — не все всегда получается сразу. Всему свое время. Я вообще жил со своей мамой до тридцати. Но… как видишь, это не помешало мне съехать от нее и реализоваться.       Арс хмыкнул. Они ехали на блестящем пикапе с внутренней отделкой из кожи, и пускай он не разбирается в машинах от слова совсем, но даже он мог сказать, что машина не из дешевых. И вряд ли купленная в кредит. Что-то в этом было. Какая-то капля надежды. И даже этой капли хватило, чтобы язвы в желудке болели чуть меньше.       — Надеюсь, что у меня тоже получится, — вздохнул Попов.       — Получится, но и стараться самому надо тоже. Как я люблю говорить своим студентам… Не ждите, а берите сами.       Хмыкнув, Арсений вяло заметил, что, наверное, с этим предметником будет не так просто, как он успел понадеяться. Тот сказал, что съехал от матери в тридцать. И значит, что сейчас ему лет сорок или больше. И если так, то он ровесник его, Арсения, матери. А зная свою мать и ее ровесников… С ними всегда все чуточку сложнее.

4

8:42 a.m.: Вроде вместе, но одни. Может, лучше уйти.       Антон стоял на застекленном балконе, куря в окно и смотря, как дикий кот под окнами бегает то туда, то сюда, пытаясь словно кого-то поймать. Была весна и все зацвело. Только вот на душе у Шастуна не цвело, а завядало.       Настя ходила по квартире. Было слышно ее шаги и бурчание. Пепел от сигареты падал вниз, к счастью, не на кота, а просто на кусты сирени. Последнее время сирени стало слишком много в жизни Антона. От этого приторного цветочного запаха уже тошнит. Он везде. На его коже, одежде, одеяле, в голове. Настя проела ему все мозги своими причитаниями и ревностью. Наверное, чутье ее начало работать. Только поздно. Все уже прошло. Запоздала девушка. Но да ладно. Дабы не расстраивать ее, Антон просто молчал. Молчал, а невыговоренные слова все копились. Было слышно уже как подкатывается к краю тот огромный снежный комище, что он собственноручно слепил. В зоне риска, прямо на склоне, были постройки — его учеба, дом, молодая семья.       С Настей они расписались в самом конце августа, перед первым курсом. Только ожидания, как всегда, оказались сильнее. Почти ничего не оправдало себя. Любить ее от штампа в паспорте он не начал. И жить вместе стало не лучше, чем в последний год школы. Учеба, секс по расписанию, споры по поводу того, кто мусор выкинет, а кто сходит за молоком. Эта бытовуха убила все окончательно. И сейчас, когда девушка собиралась, Антон поглядывал на часы, желая, дабы время шло быстрее. Хотелось, чтобы Настя просто исчезла как можно скорее. Одиночество мерзостно, но и такая компания больше не спасает. Все раздражает. Все не то.       — Ладно, я пошла, — забрав ключи с зеркала, сказала из коридора Настя с кульками одежды в руках. Дверь на балкон была открыта, а квартира была маленькая, поэтому Антон прекрасно ее услышал, но предпочел не отвечать, лишь пустил белый дым изо рта.       Послышался тяжелый вздох девушки.       — Ты слышал? — Спросила она. — Ну как знаешь. Приятно оставаться, Антон.       И она вышла, закрыв за собой дверь. Вместе с тем ушло что-то еще. Какая-то тяжесть. Впрочем, эта тяжесть быстро сменилась другой. Оставив окурок в банке из-под фасоли, Шастун вышел с балкона и вернулся в комнату, завешав шторы. Стало темно. Упав на кровать, он достал телефон, читая свое ночное смс, которое сам не знает зачем прислал Диме. Удивительно, что тот в своем Питере еще не послал его. А мог бы. Антон только берет у него, но ничего не дает взамен. Ноется как баба Диме по пьяне. Игнорирует временами. Дерьмо-друг он получается… Но они с Димой уже больше семи лет дружат. Наверное, все что только можно прошли вместе. И Дима уже адаптировался к его характеру. Если это вообще можно назвать характером. Сам Антон не знает. Он уже напрочь запутался в себе самом. В жизни. И Дима больше не пытается помочь ему понять себя. Тоже устал. Верно, у друзей тоже есть своя сложная жизнь.       Насколько Антон знает, Дима поступил в технический. Какое-то сложное дерьмо. Но ему, вроде как, нравится. И так сильно, что Антону даже чем-то тоже начало нравиться, слушая как об своей учебе увлеченно рассказывает Поз. «Знаешь, в этом и прикол Ничего не происходит Рассказывать нечего Я просыпаюсь и понимаю, что мои сны были более интересными и приятными, чем моя жизнь И я вроде с кем-то общаюсь, чет делаю… Но это все… хз Не то Бля Дима Все будто покрыто толстым слоем пыли Я так не хочу»       Читая этот тупой текст снова, Антон мог ответить самому себе: «Если не хочешь — меняй».       И похуй, что потрачено много сил, времени, денег, если по итогу это оказалось не тем, что он искал и хотел, если это приносит только страдания, то зачем ему продолжать? Лучше просто поменять в надежде найти более лучшее. Казань не нравится ему. У него здесь нет друзей и хороших знакомых, разве что Настя, и то с ней почти все. Они говорили о разводе. А теперь она ушла. И осталось только за малым — официально развестись. Учеба хуйня. Он половину прогуливает, а вторую спит. И если так пойдет дальше, то светит ему год бегать в форме с камуфляжной расцветкой. Здоровье то нормальное. А если брать академ, то придется работать, а рабочее место еще найти надо. А кто его куда возьмет, такого идиота. И все такой геморрой. Хочется только убежать. Бросить все.       Антон переворачивается набок. Тот луч света, что пробивается через не до конца завешанные плотные шторы упирается, скользя по полу, в чемодан. Пылинки летают в воздухе, блестя, пересекая солнечный луч, и исчезая с радара глаза в темноте.       Может, думает Антон, уехать в Питер? Можно было бы попробовать перевестись к Диме. Профессии у них немного схожие. Не должно быть слишком трудно реализовать. Возможно, получится сразу на второй курс. Жилье снимать одному будет дороже, но родители помогут. Да и можно найти вариант подешевле.       Вообще-то… А почему нет? Пора уже проснуться от спячки и начать делать что-то самому, а не лишь плыть по течению.       И, кроме того, в Питере не только Дима.       Антон садится, разблокируя айфон и переходя в вк. Немного поиска. А, вот. Страница Арса, но которой ничего не изменилось с выпускного. Все также только два фото. Все также пустая стена. Все тот же комплект друзей. Только его, Антона, среди них нет. И еще одно изменение — город. Если верить социальной сети, то Арс все-таки уехал в Питер.       И Антон хочет попробовать. Всего лишь попробовать получить от жизни что-то большее, чем у него есть сейчас.       Он встает с дивана, начиная с энтузиазмом собирать чемодан. В течение месяца Настя полностью съезжает, они разводятся, и Антон сдает ключи от съемной квартиры хозяйке. На руках у него билеты в Питер. В один конец. Все получится. Он уверен. Он чувствует, что выбрал, наконец, правильное решение.

5

2:02 p.m.: Импульс тока.       После первого дня занятий кто-то из группы, девушка, которая представилась как Мария, попросила всех задержаться и, с большим энтузиазмом, отпечатанным на ее миловидном бледном личике, сказала, что через десять минуть на поляне за корпусом будет устраиваться общий спор перваков и некоторых старших. Вторые, третьи курсы поделятся с первым своим опытом, расскажут про преподавателей, сессию, мероприятия, запланированные на осень. Закончив на том, что также там будут снеки и анекдоты от их знакомых из клуба юмористов, что-то типа КВН, она махнула кому-то и вышла из аудитории.       — Вот заняться ей не чем, — пробурчал, впрочем, добро, парень из Армавира, с которым Арс познакомился буквально вначале дня.       — Знаешь ее что ли? — Пытаясь поддержать разговор, спросил Арсений. В ответ он услышал мычание и усмешку. Сережа покачал головой, улыбаясь и цокая.       — Девушка моя, — протянул самодовольно он. И было почему. Мария была довольно симпатичной активной второкурсницей из студенческого совета. И, судя по первому впечатлению, имела еще несколько хобби. Возможно, что даже что-то из разряда дизайна, так как платье, что было на ней, выглядело как чистый хенд-мейт.       — Красивая, — просто ответил Попов. Оценивание девушек не его конек.       Аудитория постепенно пустела. Кто-то ушел домой, кто-то на назначенную поляну, кто-то еще медлил, не желая томиться на солнце, а предпочитая подождать еще пять минут в прохладной комнате, прежде чем идти таять как эскимо на палочке.       — И умная, — кивнул Сережа, а потом закинул лямку мужской сумки на плечо, обтянутое белой футболкой. — Че, ты идешь? Или ваше Величество Дракула не переносит солнца?       Арс поднялся, забирая вещи, и, наверное, в третий раз повторяя, что он не бледный, а просто это Сергей слишком долго крутился на шампуре в своем Армавире. Сергей и правда был достаточно загорелым парнем с карими глазами и темной небольшой щетиной. В сравнении с Арсом, просто шоколадный заяц.       Почему-то, они с Сережей сразу нашли общий язык, сев рядом и разговорившись на паре и перемене. С армавирским красавчиком было легко говорить, легко молчать, в отличие от остальных. Большинство тех, кто также поступил на первый курс, были или боты, не сказавшие за день ни слова, или кто-то слишком высокого о себе мнения.       — Знаешь, — сказал Сережа, пока они спускались на первый этаж по правой лестнице. — Я думал, что ты будешь более нарциссичный, если честно. Но, вижу, ты наш парень.       — Даже не знаю, обидеться мне или обрадоваться, — чуть улыбнулся Арс. Они спустились, и, так как он был первым, то он открыл белую пластиковую дверь, что огораживала лестницу от коридора, и вышел. Не успел он сделать пару шагов, как столкнулся с Шастуном. Тот остановился, перегородив движение, и тупо вцепился взглядом. Сережа нахмурился, смотря на Арса, на Шастуна, потом хлопая однокурсника по плечу и говоря: «Пошли давай».       Арсений обошел человеческую гору, продолжая идти по коридору. Антон остался на том же месте. Сережа взглянул, когда они отошли достаточно далеко, на того парня и спросил:       — А чего это, вы знакомы?       — Впервые вижу, — повторил то, что уже говорил в деканате, Попов, поправив лямку на плече.       Сережа не слишком доверчиво промычал. Но, впрочем, лезть не в свои дела не стал.       Вскоре они вышли на улицу, найдя поляну. Там уже было все организовано. Коврики для йоги раскидали по кругу, кто-то уже сидел на них, а кто-то стоял неподалеку в тени деревьев. В центре лежал плед, на котором была запакованная еда. Сережа увидел соленые крекеры и сказал:       — Так, мне это надо. Пошли.       — Не хочу на солнце. Я постою. — Арсений пошел к дереву, не особо желая оказаться зажатым незнакомыми людьми через пару минут. Да и трава выглядела так, словно на ней и собаки побегать любят, и клещи поползать. Не хочется рисковать, садясь даже на коврик.       — Дракула, — только и сказал Сережа, падая вниз и тянясь к еде.       На пару минут задержавшись и дождавшись, когда людей на поляне станет достаточно много, Мария, девушка Сереги, начала снова что-то презентабельно говорить. Если честно, Арсений ее не слушал совсем. Лишь слышал женский тембр, но что тот причитал, спроси его кто, он бы не ответил. Все его внимание было нацелено на фигуру, усевшуюся одиноко под деревом напротив. Антон уткнулся в сотовый, и пока взгляд парня был занят другим, Арсений смотрел на парня, замечая, как шпала выросла еще больше за год. Но кроме того, кажется, особых изменений в Антоне больше не было. Может, стиль одежды еще с более классического (пиджаков и брюк) сменился на какой-то потрепанный. А он говорил Антону, что любовь к репу до хорошего не доведет. Что за цепи на шее? Куда столько побрякушек? Новогодняя ель, а не студент приличного вуза.       Когда Арс уводил взгляд, словно физически ощущая это, Антон поднимал свой и смотрел на Арсения, удивляясь тому, как год может поменять человека. Арсений стал выглядеть намного солиднее в костюме, и его прическа изменилась. В школе бывший одноклассник был более невзрачным, отчего мало кого интересовал. Сейчас же он был довольно заманчивым, но стал казаться богатым и заевшимся мальчиком. Красивый, но неприступный. И только Антон знает, что из себя представляет Арс на самом деле.       — Ну что, будем играть? — Голос Маши заставил Антона и Арсения перестать витать в облаках и обратить внимание на происходящее.       Как оказалось, игра была направлена просто на знакомство новеньких с новенькими и стареньких с новенькими. Нужно было сказать три факта о себе, один из которых был бы ложью. И остальные должны были угадать ложный факт. В конце концов очередь дошла до Антона, хоть он и пытался провалиться сквозь землю или слиться с деревом. Почти получилось. Почти. Но увы и ах. Ему пришлось что-то быстро придумывать. Он сказал какую-то чепуху про то, что родился в Воронеже, это первое, второе, что у него есть кошка, и третье…       Взгляд Антона встретился со взглядом Арсения, и мозг Шастуна отключился. Он не думал о том, что задача была, на минуточку, назвать один ложный факт, но знал, что обязан донести Арсу, что все изменилось, что он изменился, и поэтому он сказал:       — …а третье то, что я развелся с женой.       Послушалось грустное «о». Кто-то крикнул полушутя: «Сочувствую. Но зато теперь можно не бояться раскидывать носки». Антон заметил, как Арсений отвел взгляд. Но так хотелось, чтобы тот этого не делал, чтобы не отстранялся, чтобы не игнорировал. Антон чувствовал, как его ладони потеют, а сердце бьется тяжелее и быстрее. Наверное, он перегрелся на жаре. Нужно уходить.       Люди делали предположения, что же вранье, а что правда, и, не слушая их, когда все замолчали, Антон просто махнул рукой, звеня украшениями: «Все правда». Послышался смех. Но ему было вообще не смешно. Хотелось закричать. На груди стало так больно. Антон заметил, как Арсений уходит, как раз перед тем, как кто-то повернулся к нему, дабы спросить, говорил ли он три факта. Антон хотел пойти следом, но решил, что время еще есть. И что он может подойти поговорить с Арсом завтра.       Правда, завтра он так и не подошел. То расписание их не совпадало. То Арс был не один. То слишком мысли были спутаны, дабы их можно было связать в предложение. Так и прошел год, год их удачного совместного игнорирования друг друга. Они видели друг друга почти каждый день, но ни разу не заговорили нормально. Так все и продолжалось до летней сессии…

6

9:38 p.m.: Утро вечера мудренее.       Начало июня. Он сдал уже все экзамены на четыре и даже пять. И остался только один. Самый сложный. Потому что с математикой и статистикой у Арса никак не получалось найти общий язык, как бы он ни учил, сколько бы ни читал, ни практиковал. У него начали выпадать волосы из-за этой математики. А от причитаний матери и ее истерик, которые она устраивала ему, кажется, специально, язвы в желудке стали беспокоить сильнее. Ему всего двадцать, пускай почти двадцать один, а тело уже словно у старика. Все болит. Все разваливается.       Выйдя из комнаты и зайдя на кухню, дабы налить себе воды, хотя бы ее, Арсений увидел мать, сидящую за столом и считающую деньги. Арс шумно выдохнул через нос, не зная, но уже предполагая, что это может быть, еще одна причина появления новых язв в желудке, и хрипло спросил:       — Что считаешь? — Он взял графин и любимую кружку с золотой каймой.       — Я тут подумала… — начала женщина, перестав считать. Голубые купюры номинальностью в две тысячи рублей выглядели почти жалобно в желтом освещении люстры. — Ты так старался. Но не дается вот тебе эта математика. И что, если дать взятку?       — Какую еще взятку? — Хотелось выть как волку. Арсений поставил стакан и потер переносицу.       — Как какую, — женщина посмотрела на деньги. — Ну, ты же знаешь, у меня не так много свободных денег. Я откладывала на зубного. Но раз такое дело, то можно и еще подождать. Тут пятьдесят тысяч. Но ты знаешь, не давай сразу все. Может, как-то спросить. Может, и на меньшем сойдетесь.       — А-а… Мама. Вы сошли с ума? — Нервно усмехнулся Арсений. — Нет. Успокойся. Не нужно никаких денег. Я все сдам. Я почти запомнил формулы. Все будет хорошо. В крйнем случае, пойду на пересдачу, не умру.       — Нет! — Женщина поднялась, начав все сначала. — Нам не нужны никакие пересдачи. Только с первого раза. У тебя и так с театральным не вышло. А если еще и тут не задастся, то что подумают то тогда? Что ты у меня дурак что ли какой? Нет, нет, нет. Вот, возьми… И чтобы завтра меня не расстраивал. Я и так тяну нас двоих.       — А я прошу тебя это делать? — Арсений начинал ощущать, как тело заболевает снова. Надо найти таблетки. — Пожалуйста, перестань. Я все сдам. Хватит.       Он ушел с кухни со стаканом. Женщина сжала губы, смотря ему вслед. Если бы вчера сыну не было плохо, она бы сказала что-то еще. Но, видя, что Арсений старается, ей было немного стыдно срываться на него. Забрав деньги, когда Арс закрылся в комнате, она прошла по коридору, остановившись у вешалки, и затолкала деньги Арсению в сумку, застегнув замок. С чистой совестью женщина ушла в зал и включила телевизор, найдя любимый канал «Домашний».       Обычно Арсений не закрывается в комнате на замок. Но в этот раз он бы не вынес, если бы мать пошла следом, начав опять кричать. Голова раскалывалась. Он повернул замок, а потом прошел к столу, падая на стул и упираясь локтями в стол. В висках пульсировало и стало душно даже с открытой форточкой. На столе были раскрыты учебники, тетрадь А4 уже была исписана вся. Можно было заметить, как на первых двадцати страницах почерк аккуратен, и как он меняется после, становясь к концу тетради просто ужасным и почти нечитаемым. Окончив школу на пятерки, не дотянув до золотой медали совсем немного, Арс не мог простить себе так тупить. Он не перфекционист. Но если он не сдаст чертову сетку с первого раза, зная, сколько всего было вложено, то не простит этого себе.       От такой ответственности тело начинало труситься. Набрав полные легкие воздуха, Арсений медленно выдохнул через нос и вернулся к учебе. Нужно еще успеть поспать до восьми утра, дабы не отключиться от недосыпа завтра на экзамене. Насколько он знает, как им рассказывали старшие курсы, А. Н. мучает сдающих у него экзамен до вечера. Если начало у них в десять, то можно не рассчитывать, что последний сдающий уйдет раньше пяти, если не шести вечера.       А он знал. Он говорил себе с самого начала, что с этим преподом будет не все так просто. Чутье его не подвело. 11:11 p.m.: Всего лишь предложение.       В этот день сдача разных экзаменов проходила у первого и второго курса параллельно, правда, на разных этажах. На четвертом принимал Арсений Павлович у первого курса, а на третьем у второго, то есть, у курса Антона, женщина. Заходили не все сразу, что там, что там. Время шло, а людей становилось в коридоре не намного меньше. На каждого уходило минут двадцать, плюс время на подготовку.       Антон опустился на корточки в коридоре, вздыхая:       — Нихуя не знаю.       — Ну так готовиться надо было, — спокойно ответил Дима, который быстро скользил взглядом по конспекту в руке. Следующим идет он, а потом и Шастун. Но, в отличие от школьного друга, Дмитрий был умнее и время, что еще немного оставалось, потратил не на самобичевание и призывы Бога помочь, а на повторение. В своих силах он был уверен больше, нежели Антон, и потому не нервничал. Сильно. Полностью быть спокойным, конечно, не возможно. Разве что если быть под препаратами. Но это уже слишком. Диме нужен трезвый ум.       — Да я… знаю. Лучше бы успокоил. — Антон поднялся, смотря кислым взглядом на дверь в аудиторию. Думаешь, у меня есть шанс?       — Не вангую по этим дням, прости, — ответил Дима. — Знаешь, если хочешь пострадать, делай это где-нибудь подальше. Мешаешь же.       Антон цокнул, но понял. Он, правда, перегнул палку. Решив больше не мешать Диме, дабы тот из-за него еще не завалил, и остальным, дабы потом не придушили, Антон вышел на лестничный пролет третьего этажа, спустившись к окну и сев на подоконник. Интересно, а…       Словно читая его мысли, тот, о ком он подумал, взлетая по лестничным ступенькам, пронесся мимо. Даже не заметил. Было слышно лишь одышку Арса. Тот быстро исчез на четвертом этаже, а Антон стащил свой зад с подоконника и развернулся к окну.       — Ладно, — сказал он себе, — если сдам хотя бы на три, то поговорю. А если… а если не сдам. То все равно поговорю. Блять. Ладно.       Невидимая сделка, которую он заключил сам с собой, была активна. Все. Если он решил однажды менять, и это оказалось удачным, то есть шанс, что и во второй раз получится. К тому же, кажется, Арс уже привык к нему, ибо видятся они часто в корпусе, и не будет слишком возражать, если Антон подойдет и заговорит с ним. Надо только выбрать время. А когда? Если это последний экзамен у них двоих. И потом получится встретиться в корпусе только в сентябре. Значит… значит надо поговорить сегодня. Скорее всего Арс закончит не раньше него, Антона. Так что он просто подождет его. И они поговорят. Антон на это надеется. Потому что если нет, и придется ждать до осени, он будет мучиться от незакрытого гештальта все три месяца. ***       На четвертом этаже почти не осталось людей. В итоге Арсений не проспал, но все равно опоздал, так как были жуткие пробки, на которые он не рассчитывал. Обычно в это время основная толкучка на дороге рассасывается и нет особых проблем, чтобы доехать до необходимого места, где бы оно не было. В итоге он попал в конец очереди и, вместо того, чтобы идти сдавать в числе первых, как хотел, пойдет самым последним. Он ненавидит это делать, потому что, как выяснилось в процессе учебы, если он слишком долго ждет своей очереди, то нервничает, а его ресурсы заканчиваются, и он выходит ни с чем.       Дверь открылась и закрылась, негромко хлопнувшись. Вышла девушка, синяки под глазами у которой было видно с нескольких метров.       — Иди, Арс, — вздохнула она. — Удачи там. Он сегодня какой-то слишком активный.       — Много спрашивал? — Арсений спросил, прежде чем заходить. Ну все, вот он, последний. Только бы не рассыпаться, если уж дождался.       — Не то чтобы… Да забей. Иди, он ждет же.       Арс кивнул и вошел, дверь за ним закрылась. Было так тихо, что он слышал тиканье часов, висящих на стене за Никифоровым. Тот выглядел сурово. Устав, как и студенты. Нервно, как подумал Арсений, замечая дергающуюся ногу преподавателя.       — А, объявились, Арсений Сергеевич, — протянул он и кивнул на стул справа от себя. — Проходите.       Арсений вздохнул и прошел, садясь. Ладно. Все. Он тянет билет, отвечает, получает пять или четыре и уходит. Так и будет. Так и…       — Я, кажется, говорил, что к тезкам у меня особое отношение? — Почему-то спросил именно про это А. Н. Арсений его не понял, но все же отвечая, и надеясь, что преподаватель не закинул удочку к тому, что будет спрашивать строже из-за такого же имени. Это же тупо. Очень тупо. И не справедливо. Но сначала надо убедиться, что дело действительно в этом, а не в чем-то еще.       — Да, в начале года, Арсений Павлович, — деловито ответил Арс. — Но почему вы…       А. Н. хмыкнул и наклонился чуть корпусом, кажется, чтобы его лучше было слышно. Но в аудитории так тихо, что было не понятно, зачем и для чего на самом деле. Все шло не так, как построил в своей голове Арсений. Где «тяните билет»? Где суровый взгляд? Почему он видит какой-то странный блеск темно-карих глаз.       — На самом деле, я соврал, — улыбнулся, облизнув быстро губы, А. Н. — Хоть у меня и есть те, к кому я отношусь иначе, но ты больше, чем просто входящий в этот кружок избранных.       — Я вас не понимаю, — честно ответил Попов, а А. Н. промычал, а потом откинулся на спинку стула и продолжил, но тон его стал другим.       — Арсений, что ты хочешь. Оценку или пересдачу?       — Пятерку.       — Пятерку. Хорошая самооценка это хорошо. Но давай так, — А. Н. снова наклонился, положив свою руку на ногу Арса. Слишком близко лежала чужая ладонь к его интимному месту, чтобы можно было хотя бы попробовать себя убедить в адекватности происходящего. Словно послышался треск или звон. Но, наверное, это всего лишь шок. Арсений ощущал себя таким уязвимым и впал в ступор, а его тело онемело. Стало статуей. Он просто застыл так, как сидел, смотря на мужчину, который явно его домогался. И где! В институте. Нет, конечно, Арс слышал про такое, но теория и практика всегда слишком разняться. На практике это пиздец.       — … я поставлю тебе «отлично», если ты сделаешь мне отлично, и «хорошо», если хорошо. Ниже в любом случае ставить, за старания, не буду. Или же можешь попробовать сдать как все, но посмотри… ты разве в состоянии? Я буду задавать вопросы. Не ответишь хоть на один — пойдешь на пересдачу осенью. А у меня мало кто пересдает.       — Нет, — ком подкатывал к горлу. Попов разрывался между желанием: врезать, убежать, согласиться. — Не знаю. Зачем вам это нужно?       — Зачем? Да просто хочу. Нравятся мне молодые и умные, понимаешь?       — Нет. Не понимаю. — Арсений не мог заставить себя уйти.       — А я думаю, что понимаешь.       — Я расскажу, — решил перейти на угрозы Арсений, сглатывая.       — И чем это кончится? Давай посмотрим. По факту, я тебя не принуждаю, а даю выбор. Согласиться или нет, дело уже твое. Если согласишься, а потом захочешь рассказать, максимум, что мне светит — это осуждение среди студентов и, может, парочки коллег. Но с коллегами я в тесных дружеских отношениях, поэтому, они примут все равно мою сторону, когда я расскажу, что все было по любви. Даже если это не совсем так. Кто будет в этом разбираться?       — Вас посадят.       — Хм… Арсений, чем больше ты говоришь, тем больше я разочаровываюсь в твоих интеллектуальных способностях. Хоть раз у нас сажали кого-нибудь за секс? Даже если гейский. Ну так что. Что решил? Будем ждать, пока корпус не закроют вечером, или же ты будешь думать быстрее?       — Мне нужна хорошая оценка, — голос Арса надломился, все рушилось в одночастье быстрее карточного домика, на который подул ветерок. Он строил, строил, а в итоге… тьфу. И ничего этого нет. — Пожалуйста, Ар…       — Нет. — Голос А. Н. стал вдруг таким грубым и деспотичным, не требующих никаких возражений. Стало очевидно: нет смысла бороться. Власть тут у Никифорова.       Арсений ощутил металлический привкус. Прокусил себе губу. Голова закружилась, и, поставив локоть на стол, он закрыл ладонью лицо. Прикрыл глаза, ощущая взгляд математика. Тот молчал. Ждал ответа, предугадав его словно бы уже заранее, и оттого улыбаясь как кот, объевшийся сметаны. Сметаны. Боже.       — Какие именно у нас условия договора? — хрипло и из последних сил спросил Попов. Послышался смешок. И Арсения затошнило, но он заставил взять себя в руки.       — Это мне нравится больше. Вот, Арсений Сергевич, можете же, когда захотите. Значит так… ***       Они, Антон и Дима, ждали на лестнице почти два часа, но Арсений так и не вышел. Зато А. Н. спустился по лестнице. Довольно бодро, слишком уж веселый будто, поправляя галстук и даже не отвечая на приветствие.       Дима взглянул поверх очков, говоря:       — О, видимо, все. Долго же они. Небось, Никифоров решил отыграться на Арсе за всех.       — Я пойду найду его. — Сказал Антон.       — Никифорова? — Посмотрел на друга Дима, мозг которого, кажется, отключился после экзамена напрочь. Но зато четверка в его кармане. Не зря старался и учил вместо того, чтобы отвечать Андре на ее многочисленные сообщения. Их отношения из-за этого стали холоднее, но выбирать приходится всегда и везде, и Дима не жалеет. Испанские девушки оказались не намного лучше своих, русских. Андре проела ему уже весь мозг.       — Арса, — цокнул Антон. Что-то странное есть в том, что препод спустился, а Попов нет. Как-то волнительно на душе. Словно случилось что-то нехорошее. И он обязан проверить, дабы убедиться, что просто спятил под конец года.       — И чего, мне ждать тебя опять? — крикнул вслед Дима и вздохнул, не получив ответа.       Кабинет, где проходила сдача, оказался закрыт, и Антон оглянулся, нигде возле не видя знакомое лицо. Пусто. Все вымерли. И на этаже есть только еще одно место, которое может быть открыто — туалет. Антон быстрым шагом идет туда, уже ожидая увидеть Арса, но… и тут пустота. Антон даже проверяет кабинки, двери которых открыты, но как и ожидалось, ничего. Никого. Антону не остается ничего другого, кроме как пойти обратно к Диме.       — Эй, Арс же есть у тебя в друзьях? — Спрашивает сходу Диму Антон.       — Ну да, а что такое?       — Дай телефон на пару сек. Быстрее. Спасибо.       Получив телефон от сконфуженного Дмитрия, Антон печатает: «Это Шаст. И где ты?»       Ответа, конечно, не приходит. Но Антон не теряет надежды, что Арсений все же позже зайдет в вк и увидит сообщения, решив ответить. За этим, и чтобы на душе было спокойнее, Антон добавляет: «Я хотел поговорить Позвони, когда будешь свободен +79…»       Антон вернул телефон Диме, прося, если Арс что-то напишет в ответ, переслать ему.       — Детский сад. И это ты еще стебал меня за общение с Андре?       — Все мы совершаем ошибки, — пожал плечами Антон. — Свои я осознал. ***       Сидя на лестнице за туалетом, по которой обычно никто не предпочитает спускаться, Арсений вяло думал о том, что ему делать дальше. Он согласился на… даже одной мысли было достаточно, чтобы сделалось дурно. Было тошно от преподавателя, который вообще предложил ему секс. Было тошно от себя. Наверное, если он не был бы таким пидорковатым, то и не было вообще сейчас таких проблем. Почему никто другой в группе из парней не удосужился такого внимания А. Н.? Вот так повезло.       Представляя, как возвращается домой, говоря, что не сдал последний экзамен, что упал за шаг от финиша, Арсу делается во сто крат дурнее. Опять крик. Опять обвинения. Он не может это слышать. И домой не вернуться тоже не может. Ночевать на улице отстой. Бросить учебу он тоже не может. А больше вариантов и нет. Придется действительно идти к Никифорову в гости, чтобы… Просто в гости. Хм. Ну да. Просто попить чай.       Арсений поднимается, держась за перила, дабы не упасть, и спускается, дабы поскорее уйти. Как можно тише. Как можно менее заметно. Страшно, что кто-то может увидеть его, словно прочитав на лбу все, что крутится в его голове. Как подпольная мышь он уходит из института, вспоминая адрес, который назвал ему А. Н. Дом, в котором он живет и ждет его, не так далеко. Арс решает дойти пешком. Он идет очень медленно, но все равно доходит. Как в тумане, как во сне, он добирается до самой квартирной двери преподавателя и нажимает на звонок. Птички звонка поют, оповещая другого Арсения о прибытие тезки. Дверь открывается и Арсений видит темно-синие тапочки Никифорова.       Тот пропускает его в квартиру, закрыв дверь. Вот и все. Теперь он в ловушке. И нет пути назад. И стены слишком толстые, чтобы соседи услышали его крики. Если кто когда-то и услышит его мольбы, то только он сам. Он будет долго помнить свой собственный голос, запечатавшийся в этих стенах.

7

5:42 p.m.: Мышиный сыщик.       Опустошенность и зияющая дыра. В основном, все, что осталось после того, как он оказался на кухне, куда его пригласил пройти мужчина. Арсений сидел на комфортабельном стуле, не смотря, но все равно видя периферией чуть расплывшуюся с возрастом фигуру. Может, преподаватель не перешагнул пока еще через грань, где начинается вторая половина столетия, отведенному человеку при хорошем раскладе, но он определенно ушел слишком далеко от начала. Можно было заметить, особо и не всматриваясь, сморщенную кожу, морщины на лице, потерянный под слоем жира пресс, который, может, никогда и не был на месте этого живота, кто знает.       Даже если ему и нравятся люди мужского пола, то определенно старые преподаватели — не его типаж. Но он уже согласился. И, вроде как, даже настроился. В конце концов, один раз, который он сотрет из памяти сразу же после, достаточная цена за оценку за просто так. Или не просто. Вообще-то, все это чертовски нечестно. Но кто может с ним согласиться, если он никогда в жизни, он уверен, что не расскажет обо всем этом кому. Никогда не признается на публику, что была причина, почему это все случилось, почему предложили именно ему.       Но может все-таки стоит подумать еще. Почему-то все это ужасно воняет самообманом. Действительно ли он хочет вот так, где-то в чужой холостяцкой квартире, с каким-то свином? Нет.       Арсений слышит высокий звон бокалов. Конечно, у А. Н. есть выпивка. Такое ощущение, что тот продумал все заранее. И знал, что Арсений согласится. Жуть.       Посматривая на дверь в коридоре, Арсений думает о том, успеет ли он незаметно уйти, пока мужчина отвернулся к нему спиной. Но как только он думает подняться, А. Н. поворачивается лицом и подходит, падая на соседний стул. Арсений коротко вздыхает, когда чужая ладонь приземляет ему на плечо вблизи шеи. Под физическим давлением преподавателя Арсений наклоняется к нему ближе, чувствуя неприятный запах старого тела. Сирена в голове кричит так оглушающе громко…       — Мне надо в туалет, — говорит быстро он, надеясь, что достаточно громко, потому что уши заложило.       — Хорошо. Только давай недолго.       А. Н. отпускает его. Арсений не ждет, сразу встает и идет по коридору, слыша скрип и чувствуя взгляд на затылке. Он смотрит на толстую металлическую дверь коричневого цвета, которая отделяет его от безопасной территории, и, не решаясь, сворачивает влево и заходит в санузел, поворачивая за собой замок. Внутри, конечно, дверей в подъезд нет, и он не знает, о чем думал, когда сюда заходил. Нужно было просто убежать. И черт с ней, оценкой. Решил бы потом, как Шастун, проблему. В конце концов, не конец света, если он даже снова вылетит из вуза. Работу найти можно всегда. Но теперь. Что теперь? Он видел взгляд мужчины. Тот его уже не выпустит. Слишком далеко все это зашло. Слишком много надежд он, Арсений, подарил другому. Поезд разогнался, а он просто заблудшая овца, что бежит по рельсам от поезда вперед, надеясь не превратиться в фарш.       Становится трудно дышать, тело дрожит, а ноги не держат. Касаясь стенки, Арсений опускается на пол, который противно теплый из-за подогрева, и пытается успокоиться минуты две, но все только ухудшается. И быстро. Зрение плывет. А мысли становятся цикличными. Все крутится только вкруг того, что все плохо. И это нельзя исправить. Он идиот. Зачем он пришел? Нужно было не поддаваться давлению. Но он никогда не умел этого делать. Он слишком слабый. Слабак. Нюня. Это его наказание. Но он не хочет его.       Трясущимися руками Арсений вслепую достает телефон из кармана и слышит, что тот разблокировался. Звонить в полицию он не может. Та и не приедет по такому тупому вызову. Только не в этой стране. Подумают, что какой-то сумасшедший. Звонить матери… Смешно. Ни за что. Объяснять все Сереже слишком долго, да и они знакомы всего ничего. Остается только один номер, один человек, к которому он может обратиться за помощью, не боясь быть с ним собой. Не боясь сказать не то.       Арсений хочет позвонить, но понимает, что удалил нужный номер. От паники, что это точно конец, потому что вспомнить номер самому не получается, начинается удушье и приближающиеся слезы. Критичность на нуле. А тело такое слабое, что нет сил даже подняться с пола, да и телефон почти выпадает из ладони, но Арсений удерживает его, в процессе случайно открыв сообщение от Димы. Что это? Арс быстро читает, а потом, не думая больше, нажимает на номер. Несколько гудков и голос Шастуна звучит из динамика. Арсений цепляется за него как за спасительную соломинку.       — Арс?       Этого родного любимого голоса достаточно, чтобы плотину прорвало.       — Я не знаю, что мне делать. Мне нужна эта оценка, но я не хочу… я не хочу, — почти беззвучно из-за нехватки воздуха говорит Попов. Он не слышит, говорит ли что-то Антон, так как следующую минуту просто пытается научиться снова дышать, утыкаясь лбом в холодный, в отличие от пола, кафель на стене. Вдох. Выдох.       — Лучше? Теперь скажи мне, где ты, я сейчас подъеду, — более отчетливо слышит Арсений встревоженный, но все равно сохраняющий самообладание, голос.       — Я…       Раздается громкий стук в ванную и Арсений слышит вопрос: «Все хорошо? Слушай, Арсений, это жестоко заставлять взрослого человека ждать себя».       Антон матерится:       — Блять. Арс? Арс, адрес. Пожалуйста.       Арсений слышит на фоне в динамике телефона шорох и звон, как ему кажется, ключей, а может и браслетов Антона.       Достаточно тихо, чтобы не было слышно по другую стороны двери, он называет адрес, этаж, номер квартиры и сбрасывает, так как слышит щелчок. Дверь открывается. И это так пиздец страшно. Словно открыл ее не знакомый преподаватель, с которым он ездил в одной машине по собственному желанию в начале года, а жестокий маньяк, нашедший, наконец, свою жертву. И бежать некуда. Сил отбиться нет. Не дает отключиться только осознание того, что Антон знает, где он, и скоро приедет. Он приедет. Арс знает это.       В руке у А. Н. небольшой нож, который блестит, когда мужчина поднимает руку, указывая кончиком острия в сторону студента на полу.       — Если тебе плохо, надо было сказать, — говорит мужчина бодро. — Мой моральный долг помочь тебе. Давай, вставай, лежать на полу не дело. Лучше перейти на кровать. Ну?       А. Н. ступает в санузел, наклоняясь и беря Арса под руку, а потом заставляет подняться и вытаскивает из ванной, сжимая руку так сильно, что даже больно. Сердце в груди бьется сильнее. Они вдвоем идут по коридору, пока не приближаются к спальне. Арсений цепляется за дверной проем, говоря более уверенно, чем мог бы мгновение назад в ванной:       — Я передумал, — его голос на удивление тверд.       Но А. Н. сухо смеется, смотрит, а потом дергает, вталкивая к небольшую спальню. Мужчина наступает, заставляя отступать от него назад. Весовая категория у них разная, понимает Арсений. И старый мозг безумен. Мужчина смотрит на него похабно.       — Ставки уже сделаны, — отвечает Арсений Павлович, толкая студента на кровать и слишком быстро оказываясь сверху. Девяносто килограммов костей, жира и мышц вдавливают тело Арсения в матрац. Тот отворачивается от чужого лица, не зная, что ему делать. Чужое достоинство мерзостно упирается в тело, вызывая тошноту. Весь этот запах, атмосфера, ситуация в целом будут помниться ему еще долго. Еще дольше, если он что-то срочно не предпримет.       Арсений пытается вырвать свою руку из чужой хватки, но не получается. Запасы энергии иссякли. Они близились к нулю уже вчера, а сейчас, под действием стресса, окончательно опустели. Резервуар пуст. И, видимо, не только его. Сексуальный резервуар мужчины сверху также пуст, и тот явно нацелен его пополнить. Старый хрыч. 12:52 p.m.: Поскверним?       Один из последних майских дней. В этом году они заканчивают одиннадцатый. В этом году завершится один из самых запоминающихся этапов жизни — школа. Даже как-то грустно.       Из-за того, что последние месяцы выдались особенно тяжелыми из-за подготовки к экзаменам и выпускному, а еще из-за Насти, из-за которой Антон разрывался между двумя людьми, он и предложил Арсу прогулять. Тот, кажется, никогда этого не делал. И, предложи ему это кто другой, точно бы не согласился. Но так как идею озвучил Антон, а еще и позвал к себе, Арс согласился. Антон бросил Настю в школе, а сам утащил его, Арсения, из школы. Они вылезли через окно в мужском туалете первого этажа как преступники. Было немного на самом деле страшно, потому что окна этого места выходили во внутренний дворик, туда же, куда выходили окна на третьем этаже директорского кабинета. Но их не поймали. И, оказавшись на воле, они быстро покинули территорию школы.       Потом по пути домой к Антону, который жил с Настей и уже без родителей, одноклассником было предложено купить «ну чет вкусное». Бумажных денег и карт ни у кого не оказалось. И тогда Антон перевернул рюкзак, высыпав из него всю мелочь.       — У тебя страсть звенеть при ходьбе? — Посмеялся тогда Арсений. Было жарко и пот стекал по его шее.       Антон пересчитал мелочь.       — Нормально. — Сказал он и купил монетками триста грамм клубники, что, примерно, тридцать клубник. В целом вышел неплохой обмен на ту мелочь, что у них была. Антон отдал клубнику Арсению. И вскоре они пришли домой к Антону, найдя в холодильнике сливки, которые купила Настя недавно.       Они разложили диван и лежали на нем, ели клубнику. Жар с улицы залетал через распахнутое окно, и даже ветер, колыхающий занавеску, не спасал. Антон стянул с себя футболку, смотря на лежащего рядом Арсения и улыбаясь. Потом он взял одну большую яркую клубничку с тарелки, добавил сверху домиком сливок и наклонился к Арсу, давая ему слизать сливки и откусить от ягоды. Сладко-кисло. Антон наклонился, нежно касаясь его губ своими, а потом чуть отстраняясь и облизываясь.       Арсений расслабился, расплывшись по шершавому дивану как мороженое, и просто предаваясь чувству отдыха. Было космически лежать вот так вот, ничего не делая, осознавая, что они вдвоем, он и Антон, и нет больше в комнате кроме них никого. Никто их не побеспокоит. Никто не осудит. Только он и Антон. И пусть это продолжается до заката жизни.       — О чем думают птицы, когда заказывают билеты себе на Юг? — спросил вдруг Арсений. Антон усмехнулся, качая головой. Арсений часто говорил что-то, кажется, вообще не в тему. Но это было так чертовски притягательно. По-детски, возможно, наивно. Но никто больше так не делал. И это не могло не нравиться.       — Не знаю, может, думают о том, что там их, наконец, никто не будет тревожить в течение целых месяцев? — Антон пожал плечами, ложась на бок.       Арсений сел, смотря на него и игриво улыбаясь:       — Поскверним? — протянул он.       Антон усмехнулся:       — Поскверним? — приподнял брови он.       — Ну да. Я совместил слова «потрахаемся» и «оскверним». Поскверним на этом диване?       Антон улыбчиво сказал: «Я тебя обожаю». И потянул одноклассника на себя. 6:12 p.m.: 730 дней дороги к принятию своих чувств.       От знания вкуса губ мужчины Арсения спасло пение птиц. Звонок в квартиру прервал процесс. Сначала А. Н. только замер, будто собираясь просто продолжать дальше, но громкий страшный стук в дверь заставил его, поворчав, все-таки слезть с Арсения. Запахнув халат, мужчина бросил: «Подожди». И пошел, шаркая тапками, к двери.       — Кто? — Мужчина посмотрел в глазок, но тот был закрыт чей-то ладонью. Вздохнув и подумав снова на соседа снизу, А. Н. открыл дверь и, не успел разглядеть гостя, поняв, кто он, как получил неслабый удар.       Антон толкнул А. Н., заставляя того врезаться спиной в коридорную стену, и крикнул:       — Арс?!       — Тут, — послышалось из комнаты слева. Бросив разъяренный взгляд на жалкого человека в своих ногах, Антон процедил сквозь зубы: «Ну пизда тебе».       Арсений хрипло проговорил, нарисовавшись в дверном проеме:       — Да не трогай ты его. Я хочу просто уйти, — он поправил одежду и чуть волосы, прошелся по коридору, остановившись в конце и быстро натягивая кроссовки на ноги. Антон смотрел на мужчину, что все не мог убрать руку от лица, не давая шанса ему что-то выкинуть. Антон сжал-разжал кулаки, но Арсений взял его за руку, слабо потянув и прошептав почти неслышно: «Пойдем».       Антон все-таки кивнул, и они ушли. Дверь громко хлопнула, так, что прилегающая стена дрогнула и висящая на гвоздике картина упала вниз. Стекло разбилось, а улыбающийся на фотографии приятель улыбался теперь потолку.       В лифте Арсений вжался в стенку, склонив голову. Антон молча осматривал Попова на наличие явных повреждений, но так было не ясно. Вроде все относительно в порядке. Но… Антон сглотнул и спросил:       — Что он сделал? Арс?       — Ничего, — отмахнулся тот. — Правда, ничего. Просто немного… облапал? Я не хочу об этом сейчас. Можешь просто… Можно к тебе?       Арсений даже не смотрел на него. Антон кивнул, не став досаждать и не зная, что делать в таких ситуациях.       — Конечно. Я всегда тебе рад, ты знаешь.       Арс тихо хмыкнул. Потом они вышли на улицу, где медленно начинало вечереть, и прошли до машины Антона, которую тот бросил прям возле подъезда. Арсений заметил открытую дверь с водительской стороны и хотел что-то сказать, но передумал и просто сел на свободное переднее сидение, поближе к Шастуну.       Тот выехал со двора, и чем дальше они отдалялись от дома А. Н., тем меньше Арсений дрожал, и тем быстрее хотел просто отключиться на диване, на кровати Антона, да хотя бы у него на ковре, уже было плевать. Голова тягуче болела, а сердечный ритм вроде успокоился, но все равно было еще тревожно.       — Знаешь, — заговорил Антон, больше не выдержав молчания, — когда ты позвонил, в первые пару секунд я подумал, что ты собираешься самоубиться… Знаешь, вдруг экзамен завалил, и все такое. Я тебя знаю.       — Лучше бы завалил, — пробурчал Арс. Он совсем не помнил, что говорил и как Антону в тот момент. Его воспоминания расплываются. Может оно и к лучшему. Не так стыдно, не помня.       — Я так испугался, когда ты начал задыхаться, — продолжил Антон. — И не знал, как помочь. Блять, не делай так больше.       — Постараюсь, — сухо усмехнулся Арс.       — Что вообще… — Антон посмотрел на Арсения, а потом вернул взгляд на дорогу. — Я вроде понял. Но все же. Что именно этот хрен сделал?       Арсений сжал челюсти, сперва собираясь сказать опять «ничего». Но понял, что на самом деле не хочет выстраивать стену. Ему нужно кому-то все рассказать, дабы немного успокоиться. И Антон был подходящей кандидатурой на роль человека, которому можно было довериться. Не слишком подробно, начав с вчерашнего дня, Арсений поведал Антону эту тупую историю. В конце он рассмеялся, нервно, и Антон шумно вздохнул.       — Блять, я его убью. — Можно было бы подумать, что Антон шутит, но, зная его, Арс мог утверждать, что нет.       — Да, и в итоге посадят тебя, а не его. Нет, спасибо. Я не хочу таскать тебе передачки. Лучше просто оставить это. Забыть. Заберу документы, да и все.       — Но нельзя спускать ему это с рук! — Антон взмахнул рукой. — Надо… надо что-то решить.       — Я устал. Давай потом.       Арсений закрыл глаза, и Антон оставил этот разговор, хотя и продолжая крутить в своей голове мысли о том, что следует сделать дальше. По факту, А. Н. можно привлечь лишь за домогательство. Но как предоставить доказательства, что оно было? Да и Арс никогда в жизни сам не пойдет в участок. Он не переносит полицию с тех пор, как из-за их халатной работы умер его отец. Но что тогда? ***       Антон помог Арсу дойти до дверей квартиры, отдал ему свои чистые вещи, в которые тот мог бы переодеться, и уложил спать на свою кровать в комнате, садясь рядом. Хотелось написать Диме, своему верному советчику, но Арс взял его за руку, стыдливо прося остаться, и Антон не смог отказать. Он выключил свет и забрался рядом. Арсений подвинулся к стене, оказавшись безопасно зажатым между ней и длинным телом Антона. Тот обнял его одной рукой, утыкаясь носом в загривок. Что-то очень ностальгическое было в этом. Что-то очень успокаивающее. Арс начал засыпать, но кое-что еще слишком тревожило его ум, удерживая от погружения в морфей.       — Надо было не соглашаться. Я сам виноват. — Сказал он.       Антон покрепче прижал его к себе, хмурясь и говоря:       — Ты не виноват. Это все закончилось. И я тут. Все нормально.       Такая просто фраза «все нормально» от Антона действовала так седативно. Слова звучали убедительно, и Арсений поверил. Он обнял руку Антона и так и заснул.       Дождавшись, когда дыхание Арса выровняется, Антон очень осторожно вытащил свою руку и сел, не уходя, впрочем, с кровати, а открыв переписку с Димой прямо там на месте. Было слышно через окно шум дороги. Люся, кошка Антона, вбежала в комнату, звеня своим шаром-игрушкой, и Антону все же пришлось подняться, чтобы выставить животное за дверь. Прикрыв дверь, он вернулся обратно на кровать, садясь на уголок и набирая смс, тщательно подбирая слова. На следующий день в беседе второго курса уже во всю обсуждали А. Н. и делились историями, связанными с ним. >Олег: «Он мне предлагал подработку в сауне на первом курсе Я тогда не понял, что за работа Но теперь… Это пиздец» >Максим: «Он мне коленку гладил, сказав, что так успокаивает» >Аня: «А кого он ну это?» >Дима: «Этот человек предпочел остаться анонимным Да и какая разница, кто, если случаев оказывается было много надо теперь только подумать, как все это лучше решить» >Марина: «Я напишу Маше» >Марина: «Ребята, Маша сказала, что ситуация обнародована. Деканат сказал, что вскоре поговорит с А. Н. и все решит»       Еще через два дня в чате написали о том, что А. Н. уволен. Он был уволен, а Арсений забрал документы. Он стал жить с Антоном, съехав все же от матери. Попробовал летом походить к психологу, дабы его перестали мучить ночные кошмары во сне и наяву. И в итоге, после работы с психологом, осознал, что хочет вернуться в актерство. Он записался в актерскую студию вместе с Антоном, который нашел себе работу. И все, наконец, встало на свои места. Даже язвы в желудке прошли. Вот тебе и чудеса верных решений.       Пускай было допущено много ошибок, но эти ошибки удалось исправить. И никогда не поздно, если тебя что-то не устраивает в своей жизни, сказать просто: «Меняй» и все понять на так, как хочется.       Арсений почувствовал, как Антон его будит, щекоча чем-то пушистым за шею с задней стороны. На этой области и ниже пошли приятные мурашки. Арсений разлепил сонные глаза, смотря на цветную метелку в руках Антона.       — Говоря вчера разбудить меня, я не совсем это имел ввиду, — сказал Арсений Антону. Тот отложил метелку и наклонился, поцеловав нежно в губы.       — А так? — улыбнулся счастливо он.       — Так определенно лучше. Но…       — Я тебе понял, — усмехнулся Антон, проснувшийся, наконец, от своей затянувшейся спячки.

«Svegliami,

che ho voglia di scoprire di che colore è il mare

se stiamo a testa in giù,

Portami,

nei luoghi dove il Sole, non vuole tramontare

rimbalza e torna su»