Проблемы и их жертвы

Венти больше не выдерживал Чжун Ли. От одного вида этого консультанта похоронного бюро его воротило. Моракс для него будто груз на душе. Их скрепляют украшенные сотнями драгоценных камней золотые кандалы, которые искушают и не хотят, чтобы их снимали. Обуза, от которой он не может отказаться. Чувства рядом с этим человеком со скоростью стрелы колеблются от любви до ненависти. Раньше он любил Моракса безумно, хотел каждый день проводить с ним, засыпать в его крепких и таких родных объятиях. Хотел, чтобы его прекрасные руки, украшенные светящимися элементальными узорами, касались хрупкого на вид, но закаленного боями тела Анемо Архонта. И так могло бы продолжаться вечно. Но сейчас от этих нежностей он отмахивается, показательно брезгливо отряхивает себя после любого нежного прикосновения Чжун Ли. Бард уверен, что переломным моментом стал случай похищения его сердца бога. Внутри него была скверна — темная энергия, которая выходила из его рта темной фиолетовой жидкостью. Грудь разрывало, элементальная энергия, что текла по его венам, приносила ему невыносимую боль. Сердце бога сдерживало эту энергию, заставляя своего носителя чувствовать себя чуть лучше, хоть и не без некоторых усилий со стороны Анемо Архонта. Сердце Бога стало его светом на глубине оскверненного океана, что хоть как-то спасало от неминуемых страданий. Но восьмая предвестница Фатуи отобрала у него последнюю надежду от излечения, в связи со своими принципами и желаниями. Верно, ведь предвестники строги и хладнокровны. Их основная цель — получить желаемое, а другие нюансы их не интересуют. Венти и не винил Синьору. Он не винил никого. По его мнению, главную вину носит на себе, буквально принуждая пастора собора Барбару заботиться о нем и его состоянии. Как же жалко от самого себя, когда прямо посреди песни на главной площади Мондштадта тебя начинает рвать темной жидкостью в перемешку с остатками элементальной силы, а путешественник заботливо подкладывает тебе полотенце, чтобы хоть как-то остановить это. Бард не слепой, он видит, как Итэру надоело постоянно спасать его от этой проблемы. И… Чжун Ли. После похищения сердца бога у Венти, он взял у Ху Тао отпуск на два месяца, все это время пребывая в Мондштадте. Нельзя сказать, что он не заботился. Как раз-таки наоборот: он все время уделял барду, утешал. Бард не будет отрицать, что в первое время это и правда помогало ему. Но с каждым днём странное чувство ненависти просыпалось в нем, заставляя себя грубо и резко отвечать вечно надоедливому Мораксу. Чжун Ли все понимал: он ничего не говорил Венти, не упрекал его, продолжая заботиться о нем и обещал, что поможет ему справится со скверной раз и навсегда. Со временем Анемо архонт перестал ему верить. Только смотря на него, у барда просыпалось сильное желание взять нож и пырнуть Гео Архонта в живот кучу раз, смотря, как он корчится от боли. Улыбаться, а также осознавать тот факт, что Моракс почувствовал то, что чувствует Венти. Отрезать его руки и ноги, перерезать ему глотку и смотреть, смотреть, смотреть… Чтобы по нему стекала алая кровь, а самому истерично смеяться рядом. Он с испугом отбрасывал эти мысли. Как бы то ни было… Он любил Чжун Ли. Всей неоскверненной частью своей души. Он ненавидел себя за каждую мысль о его гибели от своих же рук, за каждое резко сказанное слово в сторону Моракса. Но он ничего не мог с собой поделать. Он будто был батарейкой, которая медленно, но верно однажды потеряет весь свой заряд. Каждый день для него был пыткой. Он потерял голос, у него полностью отнялась правая рука, его каждый день рвало оскверненной жидкостью, что пульсировала в его груди с чрезвычайной силой. Грудь разрывало, каждую секунду он думал, что она вот-вот разорвется и по всей его комнате разольётся тёмная жидкость. Чжун Ли умолял, просил гениального алхимика из Ордо Фавониус помочь его страдающей любви, но каждый осмотр алхимиком Венти заканчивался вежливым пожиманием плечей Альбедо, все больше усиливая чувство отчаяния у Чжун Ли. Пред глазами Барбатоса вставал образ Деспота, которому он обещал, что будет защищать Мондштадт ценой своей жизни, но он лишь пустая оболочка, которую все воспринимают за беззаботного и доброго барда, но какой он из него? Просто мусор, что брезгливо выкинут в мусорный пакет с отходами, крепко завязанный на узел, принужденный барахтаться в этом мусоре, раня свою нежную и прекрасную кожу, в конце концов умерев от недостатка кислорода. Его жизнь была с яркими и улыбчивыми лицами людей, которым он пел. С прекрасным мужем Мораксом, который любил барда в любом случае. Все шло по четкому и хорошему сценарию, но почему Синьора разрушила этот чудесный сценарий? Вместо вечно спокойного и милого лица Чжун Ли он видит едва заметный страх в его отчаянной улыбке. Страх за барда. В последнее время он обязан ходить на костылях с Чжун Ли под руку, ибо сам уже не имеет возможности адекватно передвигаться. Путь заканчивается в долине ветров. Обессиленно падая на траву, рядом с Мораксом, он последний раз легко улыбается, из его глаз начинает течь темная жидкость, создавая на своем пути темные дорожки. Элементальные узоры на теле Барбатоса потухли, глаза непроизвольно закрылись. Хватка руки Венти становится слабой. Последнее, что он услышал, это голос Моракса, что испуганно кричал его имя.

Венти слаб. Венти не выдержал.