На удачу

Солаль начинает второй куплет, и Флоран подходит к неловко ожидающей своего выхода фигурке друга. Сам он уже облачен в костюм — гримерам остается всего пара финальных штрихов — и образ Сальери будет закончен. — Хэй, — тихо зовет он не уверенный, включен ли микрофон, но Микеле несколько порывисто оборачивается к нему, отвечая на приветствие и тепло улыбаясь. Флоран на мгновение замирает. Отчего-то вдруг так нестерпимо хочется коснуться этой улыбки, и он тянет было руку, но обрывает себя на середине движения. Ладонь опускается на чужое плечо. — Готов? — спрашивает он, привычно сдерживая дрожь в голосе, и отводит взгляд, когда улыбка Локонте прибавляет в мощности. — Конечно! Спрашиваешь так, будто мы в первый раз выходим, — Микеле поддразнивает, и Фло в который раз уже ведется на эти провокации и эту озорную улыбку. — Не пропусти свой выход, Моцарт, — смеется он, удерживая руку на плече Локонте. Того бьет легкая нервная дрожь — ставший уже привычным для каждого из них мандраж. Микеле вдруг улыбается как-то уж слишком хитро. Флоран вздрагивает и хочет спросить с притворным ужасом, что он там еще придумал, но не успевает. Губы Микеле мягко и целомудренно накрывают его собственные. С первыми звуками второго припева мир Флорана Мота рушится. Прикосновение заканчивается так же быстро и внезапно, как началось, а Флоран в этот раз уже не может держать под контролем ни эмоции, ни — от удивления, и только! — дрожащий голос. — Микеланджело Локонте, какого черта?! — с неожиданной даже для самого себя хрипотцой спрашивает он. — Это что такое было?! Микеле смотрит долгим взглядом так, что Мот, несмотря на то, что его вопрос в данной ситуации кажется вполне рациональным, почему-то начинает ощущать себя идиотом. — Поцелуй, — будто объясняя прописные истины несмышленому ребенку, отвечает Локонте. Он просто констатирует этот факт, как нечто само собой разумеющееся, совершенно обыденное — словно Моцарт вот так целует Сальери перед каждым выходом на сцену. У Флорана нервно дергается правый глаз. — Зачем? — спрашивает он, с больши́м трудом подавив желание возвести очи горе, ну, или хорошенько приложиться головой о стену, а вместе с тем — проглотив несколько саркастичных, но не вполне цензурных ответов. — На удачу, конечно, — добивает его Локонте и стремительно выскакивает на сцену, смеясь в уже включенный микрофон немного дико, немного безумно, но от того не менее заразительно. Флоран ловя взглядом каждое его движение, бездумно касается двумя пальцами губ, в следующую секунду осознает это, но руку не отнимает. — На удачу, значит — повторяет он негромко, словно размышляя. — Что ж, герр Моцарт, мне удача тоже не помешает. Флоран улыбается, и улыбка эта — заинтригованная, предвкушающая, немного хищная — оседает на его губах безмолвным обещанем.