Век одержимости

Вернувшись в Департамент сутки спустя, Отелло сразу же телепортировался в свое отделение. Он распахнул двери – сильнее, чем нужно, чтобы просто войти, и заметил, как вздрогнула от неожиданности девушка-секретарь, сидящая за столом рядом с главным входом. - С возвращением, босс, - подобострастно кивнула она. – Как все прошло? - Отлично. У меня были посетители, милая Дебора? – в привычной слащавой манере выговорил он, облокотившись на стол, гипнотизирующе смотря на нее холодными изумрудными глазами. Девушка открыла журнал посещений. - Мистер Андерсен заходил вчера в 13:00, собирался пригласить вас на обед. Я сказала, что вы не сообщили время своего возвращения, и сами свяжетесь с ним. Мистер Питерс заходил сегодня в 9:00, просил поторопить со средством для полировки кос, выглядел недовольным, когда узнал, что вас нет. Мисс Вайолет в 12:30 занесла вам бланки для ежегодного отчета по вашим сотрудникам, - она достала бумаги и выложила их на стол. – Также заходила ваша девушка: вчера в 13:00, сегодня в 10:00 и 16:00. Отелло завел глаза наверх. Выдохнул и подхватил бумаги. - До конца дня ко мне никого не впускать, - строго сказал он – без намека на патоку. – В 9 закроешь отделение на ключ и уходи сама. Завтра все как обычно. - Да, босс, - исполнительно ответила Дебора. - Умница моя, - Отелло сложил губы в ее сторону, а потом насмешливо ухмыльнулся, нутром ощущая, как ускорился пульс его секретарши, и зашагал к двери, за которой располагался непосредственно научный отдел. … Дверь кабинета с мягким шелестом закрылась. Отелло остановился на месте и какое-то время просто стоял, немигающим взглядом пялясь в привычную обстановку: тусклое освещение, нагроможденная лабораторная аппаратура, ворох бумаг и других принадлежностей на столе, беспорядочно накиданные всюду вещи… А потом закрыл глаза, сведя брови. Медленно открыл, издав нарастающий гортанный рык. Несколько раз сжал кулаки, словно разминая их, и материализовал свою косу смерти – обычный серп, выдающийся всем стажерам, который он никогда даже не думал менять. Он знал, что это ему ни к чему – физические навыки были не про него, сражаться он не собирался, так что все эти пафосные формы, в которые превращали свои косы жнецы из отдела жатвы, ему были глубоко по фигу. Он пошел вперед, не переставая рычать, рубя все, что попадалось ему под руку – важные бумаги, незаменимые приборы, результаты годовых исследований… Перед глазами стояла красная пелена ярости, в венах бурлил ядовитый адреналин, сердце сжималось от боли. Рубанул по вешалке, с которой бесформенной грудой упали на пол вещи, ударил по спинке стула, с треском рассекая его на две части, и следом с гневным возгласом всадил косу в стену. Вытащил и ударил еще раз. И еще. И еще… Он бил до тех пор, пока в ней не образовалась дырка, и он не увидел сквозь нее коридор. Выдернул серп, тяжело дыша ртом, раскрыв глаза, чувствуя, как по вискам течет пот. Грудная клетка ходила ходуном. Развернулся и подошел к столу, облокотившись на него и обессиленно отбросив косу в сторону. Она с жалобным звяканием ударилась о пол, словно обидевшись на своего хозяина, а тот выпрямился и, откинув голову назад, разъяренно и протяжно заорал. Он кричал долго, зная, что здесь можно себя не ограничивать – вечером сотрудников уже не было, а Дебора никогда не вмешается. Она и не такое слышала из его кабинета, и всегда тактично игнорировала. Впрочем, все по умолчанию знали, что в кабинет к боссу лучше без приглашения не соваться. Из него выходило все то неистовое отчаяние, та бешеная злость, та мучительная тоска, которую он копил в себе 70 лет. Как легко было разрушить десятками лет выстроенные стены! Как просто было сломать забетонированные маски! Одним добрым словом, одним сокровенным движением, одним теплым взглядом холодных глаз, выжигающим на сердце горящие дыры. Отелло чувствовал себя вот этой самой стеной – пронзенной, уязвимой, сломленной. Он подошел к одному из настенных шкафчиков и достал бутылку виски. Любимый напиток того, из-за кого и хотел уйти от реальности… Отвинтил крышку, которая сразу же ускакала на пол, и приложился к горлу, делая большие глотки и параллельно презирая себя. Вот до чего докатился! Уподобился этой невежественной мелюзге, которая запивает свои душевные страдания алкоголем. Чем он лучше этого неотесанного Рональда Нокса? Какой позор для великого ученого. Но сейчас он был мальчишкой. «Столетним мальчишкой». Снова тем же настороженным и зажатым мальчишкой, каким и попал в Департамент. Отелло подошел к креслу и упал в него с бутылкой в руках. Сделал еще глоток и закрыл глаза. Череда флешбэков побежала перед ним. … Он сидит, прислонившись спиной к холодной плитке стены мужского туалета, задницей на полу. Притянутая к себе коленка, рука, до боли вцепившаяся в нее, горестная гримаса, исказившая лицо. Закушенная губа, в последней попытке удержать слезы. Первый год его службы. Прошло полгода, и уже стало очевидно, что для жатвы он не годен. Он клятвенно обещал прокачаться, как только сможет, почти умолял, но тогдашний руководитель отдела жестко срезал его. - Ты будешь переведен в научный отдел младшим лаборантом, - холодно сказал он. – Это уже согласовано с начальником этого отдела. Им нужны кадры, которые не умеют работать своим телом. Какое унижение! Об этом сразу же узнала другая пара жнецов, которая стажировалась параллельно с ними. Отелло возненавидел их с первого взгляда. Дерзкие, агрессивные, тупоголовые здоровяки, бравирующие своими мускулами, они не раз позволяли себе унизительные шуточки в его адрес. И вот после новости о его переводе они подловили его одного, затащили в туалет и как следует поглумились морально и физически, но, естественно, не трогая лицо. Ему казалось, что жизнь кончена во второй раз. Хуже быть уже не могло. Он просто ничтожество. Он не достоин здесь никакой работы и карьеры. Он не достоин… Его. - Ну-ка посмотри на меня, - вдруг раздался рядом серьезный голос с нотками обеспокоенности. Отелло распахнул глаза, понимая, что они все-таки мокрые. И от этих внимательных строгих глаз напротив стало только хуже. Ему было стыдно просто за то, что фактом своего существования он заставил этого безупречного жнеца опуститься коленями на холодную плитку. - Я видел идущих отсюда Адамса и Смита, - продолжал тот. – И им явно было весело. В противовес тому, как тебе сейчас. Они тронули тебя? Упавшая вниз одинокая слеза и судорожно сведенные брови. Он прижал кулак к переносице и закрыл глаза, стараясь не всхлипывать хотя бы напоказ. Но его плечи все же неконтролируемо дрожали. И на одном из них сжалась крепкая рука. - Не молчи, Отелло, - настойчиво говорил серебристоволосый жнец, чьи волосы сейчас были стянуты в тугой хвост. – Или я сдеру с тебя рубашку и посмотрю сам. Его тут же бросило в краску, и слезы автоматически прекратились. - Да, - сорванно выдал он. – Они знают, к..куда бить. - Кто бы сомневался, - тот ожесточенно сжал челюсть и сощурил глаза. – Ну чтож, раз бьют вдвоем беззащитного, будет справедливо, если и на себе ощутят в двойном размере, - он начал подниматься с колен, но Отелло резко перехватил его за рукав. - Ты куда, Седовласка?! – в страхе прошептал он. - Отметелю эти испражнения жизни так, что они замолят о повторной кончине. Никто не смеет тронуть моего напарника. - Нет, не надо! Мне же потом будет только хуже! – он утянул его обратно на пол. – Они отловят меня, когда я уже не буду твоим нап…парником, и тогда я уже не отделаюсь так просто… Тебе тогда уже не будет ни.. ах… никакого прока заступаться за такую посредственность, как я, у тебя будут достойные кол..леги… - он все-таки громко всхлипнул. - Посмотри на меня, Отелло, - голос напротив смягчился. Он, даже не смея думать о хорошем, боязливо встретился с ним глазами. - Ты ВСЕГДА будешь моим напарником, - беспрекословно изрек Седовласка. – Не потому что нас так назначили, а потому что Я так хочу. Никакие другие коллеги мне не нужны. Посредственности – это именно они. Ты единственный, кто интересен мне в этом клоповнике. Вот здесь, - он легко постучал пальцем по его лбу, и Отелло дергано улыбнулся сквозь очередной всхлип, - находится гениальный мозг, и я жажду изучить его. Так что не переживай. Мы не прекратим общаться, будучи в разных отделах. Наоборот, подумай, ты будешь иметь доступ ко всем научным примочкам, и мы сможем делиться друг с другом опытом. Так что все, успокойся, - Седовласка снова сжал его плечо. – Ты ведь ребенок еще совсем, а эти подонки так с тобой… - он ожесточенно зажмурился, а следом распахнутые глаза всполохнули ледяной яростью. – Ничего, не волнуйся. Больше тебя никто и пальцем не тронет. Я позабочусь о том, чтобы всем стало известно, что ты – неприкосновенен. Сладкий мед заливал его душу, ласкал слух, действовал как самый лучший анальгетик. Хотелось улыбаться. Хотелось обнять его и счастливо уткнуться в эти шикарные белые волосы. - Ты правда считаешь, что у меня гениальный мозг? – неловко улыбнулся лаборант, проведя большими пальцами под глазами. - Да, - спокойно усмехнулся Седовласка. – Но изучить я его хочу, потому что мое эго не переживет, если я пойму, что кто-то в этом мире умнее меня. Они оба рассмеялись, тепло смотря друг на друга. … Тусклое освещение, гомон вокруг, дым сигарет, звон бокалов… Они сидели в людском пабе – самом обычном дешевом людском пабе. 5-ый год их службы. Спускаться на выходных в такие вот паршивые заведения стало традицией. Они не имели возможности часто видеться посреди рабочей недели, но знали, что это время у них не отнимет никто. Это была идея Седовласки – ему нравилось, что здесь одновременно людно и никому нет до них дела. - Я вот все никак не могу выкинуть из головы… - лениво начал он, ловко закидывая по одному в рот соленые орешки – закуску к пиву. - Ой-ой-ой, мне уже страшно! – притворно рассмеялся Отелло. – Такие формулировки значат, что ты заскучал. А нет ничего безумнее тебя скучающего. Тот улыбнулся уголками губ и закинул в рот еще пригоршню орешков. - Вот послушай. Есть кинопленка жизни человека, на которой записаны все его воспоминания. Когда человек умирает, мы обрезаем пленку, после чего забираем из тела его душу. - Таааак… - подозрительно протянул Отелло и подвинул тарелку с орешками к себе. - А что, если после срезания пленки ее не бросать? - Что? – изумился он. - Что, если продолжить ее новыми кадрами? Склеить ее с оставшейся? Что станет с человеком, потерявшим душу, но имеющим пленку? - Эм… Как знал, не надо было давать тебе ту траву, - посетовал Отелло, подкинув орешек вверх и поймав ртом, имитируя коллегу. - Я устал каждый день делать одно и то же, - тот нахмурился. – Щелк-щелк и пялишься, пялишься в одинаковые скучные жизни, потом еще дольше заполняешь макулатуру. Думаю, чем разнообразить свое существование. - И это всего 4 года прошло! – Отелло рассмеялся, на самом деле ни капли веселья не чувствуя. Ему вдруг стало безотчетно тревожно. – А что же через сто лет будет? - Ты планируешь столько прослужить? – напарник отпил пиво и пристально посмотрел на него. - Надеюсь! Ты же знаешь, как мне нравится тут! Столько возможностей – несравнимо с жизнью на Земле. - Да, наверное у тебя в отделе повеселее будет… Я бы перешел к тебе, но тогда я потеряю доступ к мертвецам и их пленкам, - он раздосадованно прицокнул языком. - Ты правда чтоль серьезно обдумываешь это, Серебристый? – все недоумевал Отелло. – Про продолжение пленки. Парень перекинул через плечо волосы, собранные в длинный луноволосый хвост, повернулся к нему и хитро улыбнулся. - Порассуждай для меня, мой юный гений. - Ну, окееей… Если мыслить логически, то получатся… - Отелло задумался, подбирая формулировку, - этакие куклы, которые будут действовать по сюжетам добавленных кадров пленки. Им будет казаться, что они живые, что думают, желают чего-то сами, но на самом деле все это за них будет решать прописанная заранее пленка. Седовласка даже громко хлопнул в ладони, отчего тот вздрогнул. - Браво, Отелло! Я бы не резюмировал лучше! Головастый ты у меня все-таки, напарничек, - он внезапно обхватил его за шею и на несколько секунд притянул к себе, потрепав рукой по темной макушке. Вернувшись на свое место, Отелло уткнулся в свой бокал и поблагодарил неяркое освещение в пабе. … Мириады звезд над ними – в черном ночном небе Лондона, простирающимся как бездна. Они лежали на крыше здания, рядом с которым должны были скоро произойти 3 смерти. Расслабленно закинув руки за головы, на уровне друг с другом – так, что если бы повернулись, встретились бы взглядами совсем близко. Но их глаза были устремлены в чарующую тьму. 7-ой год службы. - Спасибо, что взял меня с собой, - тихо выговорил Отелло. – Такая красота. Обожаю ночь. Словно это какое-то другое измерение… Тебе не кажется, Се… - Ты жалуешься, что редко бываешь на Земле, - оборвал тот его мечтательный настрой. – Так что я выбил тебе разрешение иногда сопровождать меня на жатве. С Генриксоном согласовано. - Серьезно?! – Отелло обрадованно приподнялся на локтях, от таких новостей не в обиде за игнор. - Да. Втер им, что мы вместе работаем над оптимизацией времени просмотра пленок. - Э? – не понял он. – Но это же неправда. Зачем? - Мне нужна твоя помощь, напарничек. После смерти этих людей мы подождем тут чуть дольше – чтобы на запах их душ успели прийти демоны. Отелло аж рот раскрыл. Он изумленно уставился на лежащего коллегу, на лице которого даже с закрытыми глазами светилось какое-то одержимое предвкушение. - Что?! Зачем?! - Потому что мне нужна официальная причина, чтобы пленки размотались сильнее, чем обычно – если возникнут вопросы в штабе. И тогда я отсеку от них достаточные куски, и мы вместе посмотрим, что выйдет, если их наложить. Отелло не верил своим ушам. У него от скуки совсем поехала крыша? - Спятил, Седовласка?! Я ни за что не подойду к этим пленкам! Не хочу заполучить себе «шип смерти», – его передернуло. - Не бойся, - тот снисходительно усмехнулся. – Ты останешься здесь, а я перерублю и демонов, и пленки, - он с хищной улыбкой погладил лезвие своей гигантской косы, лежащей сбоку от него. – Потом спустишься. - Все равно нет, - запротестовал парень. – В Департаменте, в безопасных условиях, – пожалуйста, я всем тебе помогу, и ты это знаешь, но призывать демонов и позволять пленкам размотаться ради каких-то безумных экспериментов – это уже слишком! Ты что, не видишь, что тебя уже реально заносит? - Отелло! – вдруг прозвучало как лед, прорезавший ночное марево. Седовласка поднял корпус и впился в него жестким взглядом – ученый расширил глаза в ответ. – Ты мне доверяешь? – его тон стал зыбуче-мягким. - К..конечно… - Тогда сделай, что я прошу. Ты же хочешь как можно чаще бывать со мной на жатве? И вообще… видеться со мной? – он прищурился. Отелло старательно пытался побороть дрожь и неприятный осадок от этой внезапной и нехарактерной вспышки обычно спокойного друга. И не нашел ничего лучше, чем перевести это в шутку. - Хах! Нашел чем угрожать, сам без меня и пары дней не проживешь… Лисенок, - неловкий смешок. Он специально использовал это нарочитое уменьшение от обращения, которым напарника чествовали в отделе жатвы, стараясь разбавить обстановку, на что мерцающие леденящей зеленью глаза напротив лишь сощурились еще сильнее. Отелло сглотнул. Если бы за эти годы он не привык к сногсшибательной энергетике партнера, он бы не выдержал этот нечеловеческий взгляд. Но он на тот момент мнил себя уже совсем не тем птенчиком с 1-го года стажировки. - …Поэтому я надеюсь, ты никогда не рискнешь нашей… связью, - холодно выдал Седовласка, будто заканчивал какую-то невыговоренную фразу. Но это, черт подери, работало. Каким бы закаленным Отелло себя ни считал, в ту ночь он все равно сделал все, что тот велел. … И продолжал делать почти до конца. До того рокового дня на 15-м году их службы. И следующие 70 лет он видел его лицо лишь во снах. …Они были с Греллем в приюте для сирот в Норфолке – очередной точке по сбору крови, которую надо было проверить. С Греллем, смотреть на которого сейчас было больно даже во флешбэке… Отелло сквозь полусон стиснул челюсти и мотнул головой. - …Я поднимусь наверх, задержу охрану, - сказал в его воспоминании красноволосый жнец. – Собери пробы и подай мне условленный знак. - В этом нет необходимости, милый Грелли, - улыбнулся Отелло. – Мы же невидимы людям. - Зато приборы видимы, - тот кинул взгляд на огромные емкости, наполненные побулькивающей внутри кровью. – Представь, как охранник увидит, как оттуда сама по себе зачерпывается кровь. - Беспокоишься о его психическом самочувствии? - Конечно нет, - Грелль фыркнул. – Просто он доложит. - Ладно, прелесть, - усмехнулся Отелло. Он проводил взглядом, как скрывается на лестничном проеме последний язычок пламени его волос, и подошел к стеклянным емкостям, готовя пробирки. Цель была изучить измененный состав крови, в попытках обманным путем подменить ее так, чтобы она сама начала убивать зомби, которые функционировали на ней. И конечно, главная роль в этом была ни у кого иного, как у начальника научного отделения. Не успел он даже поднести пробирку, как горла коснулась ледяная сталь. Признаться, за секунду перед ним тогда действительно пронеслась вся жизнь, и главным ее видением стал вихрь развевающихся серебристых волос – может, потому что он только что видел волосы Грелля и спроецировал их, а может, потому что понял, КТО сейчас убьет его. Он будто видел их со стороны: беспомощного себя и грозного Седовласку, держащего возле его горла лезвие своей устрашающей гильотины-косы. Но внезапно дышать стало легче – холод отступил от горла. - «Прелесть»?! – желчный шепот ему на ухо. – Мммм, какие дела, Отелло. Не изменяешь своему вкусу, все так же выбираешь лучших? Правда с той оговорочкой, что сейчас это лучшие из худших. Он напрягся, как струна, чувствуя, как прилила кровь к лицу, как учащается дыхание, как начинает заходиться в бешеном ритме сердце. - Ходячие мертвецы? – хрипло спародировал он. – А у тебя вкус остался прежним, Седовласка. Худшие из худших. Тот хмыкнул – раз, потом второй, а потом начал посмеиваться, расходясь все сильнее. Но его коса все еще была у горла, не давая повернуться. - Как же я ценю качественный сарказм! Молодец, Отелло, – снова обдало горячим дыханием с одной стороны. – Скучал по твоему юмору. А ты, смотрю, совсем без меня распоясался! Угрожаешь мне на людях, крадешь мою собственность, крутишь романчики с Поднебесной шавкой… - Смерть Всеблагая, ты снова ревнуешь, Седовласка? – нарочито храбрясь, усмехнулся Отелло. – Так что же мне было делать, если твои пристрастия к мертвечине сильнее, чем к Поднебесным гениальным творениям? Серебристоволосый снова рассмеялся, и Отелло ощутил прикосновение холодного предмета к руке. На ощупь он понял, что это были ключи, и изумился. - Имение Сент-Маргарет, отель Norfolk Garden Rooms, 18:00, - шепот на ухо. Он в шоке сглотнул, кадыком касаясь лезвия. - Я не… Я не смогу! Я на задании, меня же мониторят, черт возьми! Сердце билось, как никогда. Он даже не заметил, как от достойной выдержки и «качественного сарказма» перешел к жалким оправданиям. Но что удивляться. Седовласка всегда так действовал на него. 70 лет лелеемого самомнения исчезли, как пшик. Он снова стал мальчишкой. - Захочешь – выкрутишься, - непререкаемо сказал Гробовщик. – А не придешь – я сделаю выводы. До встречи… «на-пар-ни-чек». Последнее горячее дуновение на ухо, и текущая реальность вернулась пред его затуманенный взор. Отелло с приоткрытым ртом и частым дыханием напоролся взглядом на зеленые глаза под ниспадающей на них красной челкой напротив. - Собрал? – Грелль недоуменно оглядывал коллегу, застывшего в явном неадеквате. И когда он успел вернуться… – Наверху все чисто. Эээй?… Отелльчик? – он пощелкал перед ним пальцами. – Прием-прием! - Да, да, хм… - он покашлял. – Почти собрал. Грелль скептически качнул головой и со скучающим видом принялся крутить свои локоны. Отелло наконец закончил брать пробы и повернулся к нему – более бледный, чем обычно, но с решимостью на лице. - Дорогуша, я сегодня не смогу с тобой вернуться в Департамент. Совсем забыл, - фальшивый смешок. – Мне нужно собрать кое-какие земные образцы для лаборатории. Я так давно не обновлял их, что их материя почти истончилась до состояния… - Ой-ой, хорош, - Грелль поморщился. – Знаешь же, я ничего не смыслю в твоих терминах, не заставляй меня чувствовать себя идиотом. Окей, пока-пока, - он послал ему воздушный поцелуйчик и создал телепортационную воронку. А Отелло снова смотрел ему вслед, почти не моргая и не дыша, чувствуя себя как в дереализации. Смертоносно-ледяное прикосновение все еще горело на шее, напоминая, что это не сон… … …сон, который сейчас медленно уходил. Он дернулся, понимая, что приходит в себя, но ощущение на шее никуда не девалось. Ее действительно что-то касалось. Но другое – нежное, теплое. Губы… Мягкие девичьи губы. Из руки, все еще сжимающей бутылку, ее осторожно вытянули. Он распахнул глаза. Расплывающиеся очертания постепенно принимали форму женской фигуры перед ним. - Ты… что… – поднесенная ко лбу рука. Он поморщился. - …тут делаешь? - Я волновалась, - хмурилась Кристина. – И сильно, между прочим. Тебя два дня не было, и ты мне даже ничего не сказал. Извини, но больше я ждать не могла. - Я сказал никого не пускать… - пробормотал он себе под нос. - О, не сердись на Дебору, милый, она все сделала по твоему приказу. Ты не предусмотрел лишь, что я тоже кое-что сделала, - девушка помахала перед ним чем-то в руке, и, сфокусировавшись, он понял, что это дубликат ключа. Она совсем охренела чтоль? - Это неприемлемо, Кристина! – выдал сердито, обведя ее строгим взглядом. - А приемлемо не говорить своей девушке, что куда-то уходишь на два дня? А потом даже не заходишь ко мне, запираешься у себя, громишь кабинет и напиваешься до отключки. Ну, и почему ты так напился? Что случилось? Где ты был? – она возмущенно скрестила руки на груди. Отелло смотрел на нее тяжелым взглядом. Первым импульсом было выгнать эту оборзевшую засранку ко всем чертям. Он уже приоткрыл рот, но потом прислушался к своим ощущениям. Он все еще был пьян, но не мутно-пьян, как вначале, а так… расслабленно-разгоряченно пьян. Основное напряжение хоть и ушло вместе с «погромом», но было еще кое-какое. - Ты понимаешь, что поступила плохо, детка? – холодно спросил ученый. – У меня архиважная работа. Я очень занятой жнец. И на очень высокой должности. А ты бесцеремонно вломилась к начальнику отдела, увидела его в уязвимом состоянии, и еще и допрос решила устроить? Она несколько раз открывала рот и тут же закрывала. Его отстраненно-начальственный тон моментально сбил с нее всю спесь. Она почувствовала себя маленькой глупой девочкой, которая зарвалась перед важным авторитетом. - Что нужно сказать, Кристина? – он прищурился. Она помолчала несколько секунд, а потом, потупившись, выдала: - Прости, Отелло. - Этого недостаточно. Ты перешла все границы, скопировав мой ключ. Тебя надо наказать, чтобы впредь ты даже не думала о подобных гнусных методах. Ведь подлые девочки совсее~ем не в моем вкусе, - он хищно прищелкнул языком. Она, кажется, заметно испугалась. Вроде бы даже побледнела. Сумрачное освещение не давало понять отчетливо. - Прости! Я больше… Я не буду, просто я так нервничала… Не могла работать, Лиза уже не знала, что со мной делать. Я же знаю про ваше задание, про то, с КЕМ ты сражаешься, а ты уходишь на Землю на два дня, и от тебя ни одной весточки! И что я должна думать?! Ты же должен понимать, как я переживаю! Я ведь постоянно о тебе думаю… - она наклонилась к нему, полуприсев, и вжалась лицом в шею. Потом обхватила руками щеки и начала сбивчиво целовать. – Только о тебе и думаю… всегда… Пожалуйста, прости меня. - Поднимись, - коротко выдал он. Она отстранилась, отчаянно-переживающе глядя ему в глаза. - Отелло! Ну что мне сделать? На колени встать? Я встану. Только не выгоняй меня! Его наполняло садистское наслаждение, видя, до какого срыва он способен ее довести. - Я. Сказал. Поднимись. Девушка с обреченным видом выпрямилась. - Знаешь, как наказывали непослушных деток во времена моей жизни на Земле? – он с пафосным видом поставил локоть на поручень кресла, отведя кисть в сторону. – Сейчас я буду учить тебя слушаться, моя строптивая девочка, - на губах вдруг проскользнула улыбка, Кристина чуть расширила глаза – в пока еще робкой надежде. – Да, ты поступила плохо и больше так не делай, но… меня заводит твое бунтарство. Ему не нужен был запуганный субъект, это не возбуждало. Гораздо интереснее было превратить это в ролевую игру. И умница Кристина это поняла. Она всегда была смышленой. - Да, господин, - покорно сказала она, подавив облегченный вздох – что бы он ни задумал, все будет лучше ее изгнания из его «логова». – Я была плохой девочкой. И я вынесу что угодно. Он оглядел ее властным взглядом снизу вверх, приказно выдав: - Сними юбку, колготки и белье. Не хочу их попортить. Кристина несколько секунд смотрела на него, видимо, морально готовясь. Потом подняла с пола отнятую у него бутылку виски и залпом выпила несколько больших глотков. Да уж, заставил он ее понервничать… То ли еще будет. Расслабленно откинувшись на спинку кресла, Отелло наблюдал, как она дерганным движением расстегивает стежку юбки, и та падает вниз. Начинает стягивать колготки… Поддевает пальцами трусы и медлит следом… На бледноватом лице с заносчивостью вздернулась бровь. Кристина вздохнула и сняла и их. Хотела кинуть к другой одежде, но он остановил ее: - Стой. Дай мне. Она протянула ему свои трусики, и он под ее участившееся дыхание приложил их к лицу, вдыхая, после чего спрятал в карман брюк и с бесстыдным видом кивнул ей: - Иди к столу. Развернись ко мне спиной и положи на него руки. Она выполнила команду, и примерно минуту позади нее не раздавалось никаких звуков. Кровь приливала к лицу – хорошо, что она знатно отхлебнула виски! Девушка не могла избавиться от видения этого бесстрастного высокомерного лица, с которым он, скорее всего, просто обозревал ее сзади. Голова кружилась от дичайшего сочетания стыда и похабщины. Она предпочитала не думать – и так уже поняла, что этот человек может вывести ее на немыслимые прежде эмоции. Наконец Отелло поднялся с кресла, поднеся руки к своему ремню. Начал подходить, медленно расстегивая его – так, чтобы она отчетливо слышала звучание пряжки, и накрутил один конец на руку. Подойдя, свободной рукой с силой сжал одну ее ягодицу, а ремнем неспешным, томным движением провел посередине. Оторвал руку и вдруг наотмашь шлепнул ладонью. В воздухе повисло звонкое эхо. Она часто задышала, но выгнулась еще сильнее, зависнув над столом. И Отелло стало горячо. Он всерьез завелся – непредсказуемо даже для самого себя с начала этого представления. Облизал губы, оглядывая это вожделенное и полностью отдающееся ему тело. Примерился – и проделал ту же манипуляцию с другой стороны. А Кристина поняла, что таким образом он разогревает ее. Он что, уже проделывал такое? Откуда вообще такие замашки? В начале их отношений он был безумно галантным и нежным, и старался для нее по максимуму. Нет, ей нравился и грубый секс, и вообще она была в восторге от всех его действий, но это было что-то новенькое. Что произошло там такого, на Земле, что он срывает злость в такой форме? Кристина была уверена, что она служила лишь отдушиной. Его поведение было спровоцировано чем-то другим. Или… Жгучий удар ремня по обнаженной коже выбил все мысли, и она в голос ахнула от неожиданности. А потом офигела от жаркой боли, разливающейся по ягодицам и бедрам. Это было конечно сильнее ладони, но она поняла, что он не пытается сделать намеренно больно. Просто упивается чувством власти от этой порочной игры. Свист кожаной ткани повторился, приложив ее уже ниже. А потом еще ниже. Он бил в разные места, при этом свободной рукой массируя кожу на животе и талии, и поэтому она даже не чувствовала особой боли. Зато жара было хоть отбавляй. Он растекался огнем по всему ее телу, заставляя часто дышать, раскрывать рот и потеть. В общем, искусно имитируя все клинические признаки возбуждения. Кожа горела, руки вцепились в стол, соскальзывая от пота. Особо резкий удар, обжегший кожу уже по прежним точкам, и она зашипела от боли. - Что такое, моя сладкая? – ядовитым сахаром прозвучало над ухом. – Тебе не нравится? А вот твое тело говорит мне о другом… Он завел руку ей между ног, гладя пальцами, и низ живота свело сладостным спазмом. - Мне нр..равится, - сказала девушка осипшим голосом. – Но ради вас я в любом случае вытерплю что угодно, мой господин. - Повтори еще раз… - Что угодно… - дыхание срывалось, она не сдержала стон. – Ради тебя… Он убрал руку, сильно сжал ее талию и саданул ремнем по заднице еще несколько раз – жгуче, резко, не щадя. - Говори! На что ты готова ради меня?! - На все! НА ВСЕ! Я люблю тебя!!! Отелло моментально остановился – так, словно это было стоп-слово. А Кристине сразу же захотелось прикусить себе язык – она сказала это впервые. ВПЕРВЫЕ вообще кому-либо. И почему это сорвалось именно в ТАКОЙ ситуации? Послышался стук упавшего на пол ремня, и парень развернул ее к себе лицом. Она старалась не встречаться с ним взглядом, хотя он смотрел на нее в упор. Ей было не по себе, она не была готова это обсуждать, и видимо он понял это, просто наклонившись и целуя в шею – с силой втягивая кожу, намеренно оставляя след. Потом надавил ей на бедра сзади, и она уселась на стол с раскинутыми перед ним ногами, морщась от прикосновения холодной поверхности к саднящей коже. Отелло расстегивал свою рубашку, пока она снимала с себя остатки одежды, отведя на задворки сознания терзание о том, что только что произошло. Она проанализирует все это позже, на трезвую голову. А сейчас не терпелось избавиться от одежды, потому что она чувствовала себя промокшей насквозь. Вся ситуация невероятно будоражила – жесткостью, развращенностью, цинизмом. Ей даже не верилось, что это правда происходит, все было на грани, какое-то сбрендившее горячее марево. И уж точно она и представить не могла, что ее так сильно поведет от этой роли подчинения возлюбленному, внезапно оказавшемуся матерым садистом. Отелло стянул с себя брюки вместе с бельем и прижался к ней, заведя руки в волосы и тяжело дыша почти рот в рот. Провел языком по ее губам, и Кристина порывисто подалась вперед, но он оттянул ее за волосы назад, со сведенными бровями оглядывая сверху донизу. - Стоп. Тебе будет больно в такой позе, - приглушенно выдал он, показав взглядом на поверхность стола. Да, пожалуй. Об этом она даже не подумала. - Развернись, - кивнул он ей. - Сначала поцелуй меня, мой господин, - шепотом сказала Кристина. – Хочу твой язык. - Какая дерзкая крошка, - он чуть улыбнулся и припал к ее губам, а она принимала влагу его рта как самый божественный нектар. Отелло под бедра снял ее со стола, поставил на пол и развернул спиной к себе. Приподнял одну ногу и закинул ее на стол, оставив стоять на одной. - Роскошный ракурс, детка, - пошло ухмыльнулся он, отстранившись и оценивающе прицокнув языком. И внезапно снова шлепнул, заставив поморщиться и зашипеть от боли и параллельно накатившей волны возбуждения. Все горело – вокруг и внутри. – Не двигайся. Тебе запрещается что-либо делать самой. Ты можешь только получать кайф. Ясно? - Ясно. - Ясно, КТО?! – он повысил голос. - Ясно, мой повелитель, - простонала она. Он взял ее за талию и вошел – глубоко и сильно, и она закусила губу, выгибаясь. Ей сейчас было нужно совсем немного, потому что каждый толчок сопровождался такой сладострастной отдачей, что она даже пораженно распахивала глаза. Ей пришла в голову мысль, что порка вызвала сильный приток крови к тазу, поэтому все воспринимается так ярко. Но Отелло будто издевался, делая это неторопливо и в одном темпе, и она начала сама двигать бедрами, стараясь маскировать это под обычную отдачу. Он остановился, взял ее руки и грубо прижал их к столу. - Снова непослушничаем? – спросил недовольно, сильно сжав саднящую кожу на ягодицах, и она завыла сквозь стиснутые зубы. – Мне выпороть тебя сильнее? - Нет, господин… Простите. Я больше не буду. Он все-таки стукнул ее по заднице еще, а потом нагнул за шею к столу и продолжил в том же ритме. И она обреченно приготовилась терпеть эту сладкую пытку, зная, что он может делать это ооочень долго. Вздыхала, скулила и лихорадочно кусала губы, закатывая глаза, но не смела двигаться сама. Это длилось медленными, тягучими минутами. Наконец он резко участился, хрипло простонав сам, и Кристина довольно заулыбалась. Ну наконец-то его пробрало! Теперь можно получить кайф по полной. И практически сразу почувствовала, как ее начинает сводить экстатическая предоргазменная судорога. Перед глазами поплыло, пальцы до бела вцепились в стол, и она зарычала, жалея, что это не его плечи… …А потом протяжно застонала, обессиленно рухая грудью на стол. … - Расскажешь, где был? – Кристина собрала в хвост влажные волосы, перевязывая их какой-то найденной на столе лентой. Отелло застегивал рубашку. - На задании. Меня отправили в помощь моим драгоценным коллегам Уильяму и Греллю. Они сейчас расследуют загадочные смерти рядом со Стоунхенджем. Я был с ними два дня. Ничего без меня не умеют, птенчики. Кристина почувствовала, словно с нее упали оковы. - А зачем напился? Зачем тут хаос учинил? – она окинула взглядом развороченный кабинет. - Тут и так всегда хаос, золотце, - он подошел к ней, взял за плечи и притянул к себе. – Не обращай внимания. Я в порядке. И ты на меня не обижайся – в следующий раз я тебя обязательно предупрежу. А поиграли классно. Ты умница. Она с блаженной улыбкой приникла к нему. - Мне тоже понравилось. Правда не знаю, как завтра буду сидеть в кабинете. - Я дам тебе ускоренную регенерирующую мазь. - Ты мой спаситель… И мучитель. - Кстати, хотела спросить… - Кристина уткнулась носом в ворот его рубашки, втягивая воздух. – Что это за запах? - Какой? - Я сразу заметила. Ты пахнешь не своим парфюмом. Но мне очень нравится. Такой мужественный, дорогой… бесподобный аромат. Он на тебе повсюду, - она подтянулась к его волосам и вдохнула их. – Ты им словно пропитан. Отелло отстранился от нее с беспристрастным лицом, но она заметила странную промелькнувшую тень тревоги в его бездонных изумрудных глазах. Она в упор не могла понять, почему этот невинный вопрос вызвал такое замешательство. - Ммм… Духи Грелля. Нравится? Могу взять себе такие же. - У меня и так крышу сносит от твоего запаха, так что смотри сам. Кстати… ты мне кое-что отдать не хочешь? – Кристина лукаво приподняла бровь. – А то что-то холодно внизу становится. И мокро… - она кивнула на юбку, слегка порозовев. Отелло усмехнулся и извлек из кармана брюк ее трусики. - Нет, солнце, - он сжал ладонь с ними обратно. – Это мой трофей. Чтобы получить их назад, тебе придется поиграть для меня еще. Я придумаю, как. - Я сыграю для тебя все, что хочешь, «господин», - она преданно и нежно смотрела ему в глаза, гладя руками по шее. - Спасибо. Ты классная, девочка, - он прислонился губами к ее лбу. – Моя. А потом во внезапном порыве прижал ее к себе – так резко, что она даже ахнула. И не видела, как, уткнувшись лицом в ее волосы, он прикрыл глаза, болезненно сведя брови. Думая о том, что это, в принципе, лучшее завершение этой мозгокрушительной вылазки. Но сколько таких ему еще предстоит пережить и какие исходы для его психики будет иметь каждый тайный спуск на Землю, он не знал. Он понимал, по какой грани ходит, как отчаянно рискует. И что делать чудовищно жестокий выбор придется уже очень скоро. Но пока единственной пометкой на будущую встречу с Седовлаской было запомнить название его парфюма.

The end.