Как будто ему кто-нибудь нужен.

Копать корешки — самое тупое занятие, которое Майка знал, и самым тупым в этом было то, что нельзя было это никому поручить. Он пытался когда-то, по молодости, но магия просто так не работала. Пшик — и все, и вместо чего-то нормального (ха, без фамилиара-то) получалось полное дерьмище, не заслуживающее даже названия зелья или заклинания. Поэтому копать корешки приходилось. Он задумчиво шел по лесу, забираясь все дальше. Прищуренные глаза, расслабленное переключение на магическое видение — мало ли что бывает в лесу интересного, что можно подобрать. Ничего серьезного обычно, но пару амулетов он так с трупов снимал, да и револьвер, не магический, обычный, был неплох: правда, сразу пошел в подарок свинье Моргану. У самого Майки были в арсенале его сила и два отцовских револьвера: надежды решить все вопросы с помощью магии можно было оставить до тех пор, пока у него не появится фамилиар, да и то, с каждым годом Майка верил в это появление все меньше. Обычно союзы формируются по молодости, когда маг с фамилиаром могут притереться друг к другу, а не достаются уже готовенькими. Надежда снова вспыхнула при знакомстве с Морганом — и последний месяц Майка затаптывал в себе последние угли этой надежды, потому что отказ того был безоговорочным и в упертости Морган Майке не уступал никогда. Да и что надеяться на какого-то Моргана, когда он может все сделать сам? Как будто ему кто-нибудь нужен. Лес уводил его вперед: Майка не особо следил за дорогой, уверенный, что заблудиться тут негде, и деревьев становилось все больше, а тени все гуще. Майка поправил шляпу, прищуриваясь и оглядываясь по сторонам: впереди, судя по свету, должна была быть поляна, и он почуял нужные ему растения. Он прошел еще несколько минут вперед, присаживаясь рядом с большим корнем одного из деревьев, вылезшим наружу полукругом. Под такими всегда прятались те голубые цветочки, за которыми обычно нужно было охотиться... Майка полностью погрузился в работу, пачкая руки и белые любимые штаны, когда звук заставил его поднять голову. С его стороны было видно поляну, их отделяло всего несколько рядов деревьев и кустов, а на поляне гарцевал благородный олень, которых Майка раньше не видел. Он был намного крупнее всех оленей, которые Майке попадались, и цеплял взгляд, приковывал к себе, заставляя Майку бросить все, чем он занимался. В нем было что-то магическое. И нет, не в том смысле, в котором Майка привык использовать это слово: в нем было что-то волшебное, звонкое и красивое в том сочетании, в котором Майка никогда не подумал бы описывать животных. Возможно, впервые в жизни Майка смотрел на что-то живое без какой-то цели и чувствовал, что ему просто хочется этим любоваться. Наваждение сошло далеко не сразу, Майка замер с одним из добытых корешков в руке, хмурясь и чувствуя волнение, которое вряд ли смог бы описать. Да и признаться в нем — разве что себе. С этим оленем что-то было не так: он заставлял Майку расслабиться и наслаждаться красивой картинкой. Солнечный свет, пробивающий на поляну, трели птиц, олень, вышагивающий в пятнах света. Майка не привык обращать на это столько внимания, он чувствовал, что его околдовывает. Он прищурился сильнее, почти что заставляя себя собраться: так и есть, это был фамилиар. С каких пор, усмехнулся он сам себе, тебя так ведет от вида любого фамилиара, а? В нем чувствовалась сила, которой Майка не ощущал до этого. В нем чувствовалось спокойствие. В нем чувствовалось — одиночество. Знакомое чувство для Майки. Чувство, с которым он сроднился за свою жизнь и привык считать частью себя. Которое было частью этого фамилиара, от которого Майка не мог оторвать взгляда. Майка заставил себя это сделать, вернувшись к кореньям. Какое ему до фамилиара дело. Он недавно уже получил отказ и пробовать снова... В груди невольно сжалось от мысли, что кто-то еще испытывает нечто подобное, что и он, и в этом не было привычного для него злорадства — он просто бы не смог испытывать злорадство глядя на это грациозное существо. — Нашел бы ты себе кого-нибудь, а, — пробормотал он себе под нос, обращаясь к оленю. Такой как он — заслуживал мага, который сможет ему соответствовать. Майке оставалось лишь самостоятельно рыться в кореньях, чтобы хотя бы немного усилить свои способности. О том, что такой фамилиар мог бы достаться ему, он не задумался ни на секунду, продолжая разглядывать образ перед своими глазами, даже отвернувшись от поляны. Когда он в следующий раз бросил взгляд в ту сторону — на поляне стоял Морган. Свести дважды два не представляло труда, и внутри Майки дернулась та же струна, как когда он смотрел на оленя, не зная, кто это. Он тихо поднялся, складывая коренья в поясную сумку, и ушел, надеясь, что Морган его не заметит. Это было представление не для его глаз, и Майка надеялся, что Морган никогда не узнает, что он его застукал. Образ грациозного оленя в солнечных лучах стоял у него перед глазами.